ДАЛЬНИЙ ПРИЦЕЛ

ДАЛЬНИЙ ПРИЦЕЛ

В отделе Базова ждало известие. По условному адресу пришло письмо от второго военного инженера, завербованного в свое время абвером, — Наркевича. У него не было псевдонима, только номер в картотеке, скрытой за бронированной дверцей сейфа в русском отделе абвера — «НС-13».

Немцы забросили его в Россию с остатками русского экспедиционного корпуса, репатриированного из Франции еще в двадцатых годах. С тех пор в Берлине о Наркевиче словно бы забыли, никто на прямую связь с ним не шел. Однако Базов знал, что это не так и немецкая разведка пристально следит за ним, за его устройством и врастанием в советскую почву. Наркевич поступил работать на Златоустовский завод, быстро выдвинулся, стал начальником цеха, уважаемым человеком. И вот двенадцать лет спустя о нем «вспомнили» в Берлине.

Значит, пришло время, немцы что-то затевают.

Это было тревожно, хотя уже цюрихское сборище акул электротехнической промышленности вместе с разведчиками, как правильно отметил Менжинский, послужило своеобразным сигналом, что волки сбиваются в стаю.

Базов решил отправить Ларцева на Урал, в Златоуст, к Наркевичу. Виктор хоть и горяч, но осторожен, вдумчив, и он прекрасно справится с заданием: узнать, зачем абвер побеспокоил Наркевича после двенадцатилетней спячки.

Леонид Петрович вызвал Ларцева.

— Виктор Иванович, у вас много дел по Континентальхаузу?

— Как сказать, Леонид Петрович. Сидим у моря, ждем погоды. Правда, в последнее время, как я уже докладывал, они стали чаще ездить в командировки. Инспектируют…

— Знаю их объяснения — для Электроимпорта. Мол, чтобы избежать аварий, а главное — рекламаций, которыми фирма очень недовольна; нужен постоянный контроль представителей на местах, непосредственно на электростанциях, где устанавливаются турбины. Действительно, на самих турбинах в период пуска стало меньше аварий. Но участились поломки другого оборудования: моторов, систем маслопередачи. И происходят они, как правило, в течение двух шестидневок после визита на электростанцию представителя фирмы. Тут есть над чем подумать.

— Что же тут особенно думать, Леонид Петрович? — весело сказал Ларцев. — Вот получим еще новые данные — и брать надо всю эту компанию.

Базов сокрушенно покачал головой:

— Не все так легко и просто. Не забывайте, что Германия предоставила нам кредиты в миллионы марок. Другие фирмы торгуют с нами за наличные, за золото. А правительство США вообще запрещает бизнесменам с нами торговать.

— Что же теперь, за эти миллионы мы должны терпеть у себя явных шпионов?

— Шпионов не терпеть надо, а умело ловить, — Базов не сдержал улыбки.

Ему припомнился недавний разговор с Вячеславом Рудольфовичем Менжинским. Дело было поздним вечером, скорее, ночью. Базов уже собирался отправиться первый раз за всю шестидневку домой, когда раздался звонок внутреннего телефона. Леонид Петрович нехотя снял трубку, но тут же подобрался. Звонили от председателя ОГПУ. Попросили зайти.

В просторном кабинете председателя Базов, к своему удивлению, не увидел Менжинского за столом. Он лежал на широком кожаном диване.

— Извините, Леонид Петрович, что так принимаю. Впрочем… даже домой запретили ехать в машине. Приказали отлеживаться. Жаба эта грудная, будь она неладна, замучила. Жмет и жмет. Врачи накачали меня уколами да нитроглицерином до одури, приказали, заметьте — приказали, лежать. Пока приступ не кончится.

— Я с удовольствием посижу с вами, Вячеслав Рудольфович, — постарался как можно беззаботнее проговорить Базов.

Однажды он спросил своего врача, что это такое грудная жаба. Тот посмотрел на него поверх пенсне: «Вот у вас радикулит, вступит, как говорят, в поясницу — и ни туда ни сюда. А теперь представьте, будто вот так вам «вступило» не в поясницу, а в грудь, в сердце. Тогда вы и будете иметь представление, правда отдаленное, о приступе грудной жабы, или, как мы, врачи, ее называем, стенокардии». И Базов, войдя в кабинет и увидев лежащего Менжинского, представил на мгновение этот «радикулит в груди, в сердце» и почувствовал, как у него на лбу выступил холодный пот.

— Я вас почему побеспокоил, — продолжал Менжинский, — есть приятная новость. Помните, мы с вами готовили материалы по Инснабу? Спекуляция, перекупка иностранцами исторических и художественных ценностей. Разведчики прикрывали этим свою деятельность и попутно зарабатывали.

— Конечно, конечно, Вячеслав Рудольфович.

— Так вот, принято решение правительства о ликвидации Инснаба. Цели преследуются иные, но и ловкачам-дипломатам, а с ними и разведчикам по грязным лапам достанется.

— Ох, как пора! А что же будет?

— Станем продавать иностранцам, да и нашим гражданам промышленные товары за валюту, за золото. Это будет чисто коммерческое предприятие. По ходу дела крепко ударим по черному рынку. Зачем гражданину такому-то, у которого есть золотишко, идти к перекупщикам на толкучку? Он идет в государственный магазин, говорят, его будут называть «Торгсином», и по валютной стоимости золота может приобрести все, что его душе угодно. Таким образом мы сможем прекратить и утечку золота за границу.

— И шум же поднимут дипломаты! Такую кормушку, как Инснаб, из-под носа увели! — Базов был искренне рад. — Нет, вы представляете, что с ними будет, Вячеслав Рудольфович?

Веселая улыбка Менжинского скрывалась под усами, в глазах искрились смешинки.

— Представляю, Леонид Петрович. Потому вас и позвал… А как ваши «миссионеры» из Континентальхауза?

— Да что… Живут на подворье, словно это экстерриториальная зона. Второе посольство. Скорее бы раскусить их и закончить операцию.

— Раскусить надо и нейтрализовать обязательно. А вот «закончить» так быстро не получится.

Дальше пошел неторопливый разговор.

Менжинский говорил о том, что вопросы политики и торговли неразделимы.

— А торговать нам надо, покупать надо. Надо, надо и надо! Через какие-нибудь тридцать лет сами продавать всему миру турбины станем. Верю — станем! А пока вот вынуждены терпеть у себя в доме всяких «представителей», которые к тому же занимаются спекуляцией, диверсиями и шпионажем. Легче всего, конечно, взять и выгнать метлой…

Менжинский потер рукой грудь.

— Не будем об этом, Вячеслав Рудольфович.

— Будем, будем. Отлегло немного. А что до купцов, то многие из них и в глубокой древности были частными соглядатаями. Еще в древней Индии, Вавилонии и Египте, задолго до начала золотого века Греции, купцы помимо торговли выполняли и другие функции. Они первые начали изучать то, что впоследствии стало науками — географией и экономической географией. Они знали дороги к городам, знали, чем занимается и достаточно ли хорошо живет население. Они знали расположение и устройство городов-крепостей. Для них не были секретом численность и боеготовность войск, воинские способности государей и интриги двора в восточных деспотиях. История всех великих войн и великих завоеваний — это история перераспределения рынков сбыта, а великие завоевания — одновременно и крупнейшие факторы развития торговли… История завоевания Америки — это история поиска новых торговых путей, и начали его не воины, а купцы. История английского империализма — сначала торговля, потом завоевание — Индии, части Африки, Австралии, Канады… Это, так сказать, венец частнособственнической, точнее, капиталистической политики, в которой торговля и завоевание идут рука об руку. И плохими мы были бы марксистами-ленинцами, если бы заранее не знали, с кем будем иметь дело, чего можем ожидать от лощеных господ торговцев. Недавно я был в ЦК, — продолжал Менжинский. — Докладывал о враждебной деятельности офицеров разведки, осевших в фирме «Континенталь». И в этот раз там подробно интересовались ходом операции. Остались очень довольны, что мы проявляем выдержку и не торопим правительство с ликвидацией филиала фирмы, тем самым не даем лишний козырь в руки врагов, вопящих о кознях коммунистов. На днях в Центральный Комитет будут приглашены на специальное совещание директора действующих и строящихся ГЭС вместе с секретарями парткомов. «Мы их подробно проинформируем, и они вам окажут помощь, — сказали мне в ЦК. — Надо быть особо бдительными на энергетических объектах. Мобилизовать на охрану коммунистов и рабочих… Руками рабочих они восстановлены, и ими же строятся новые электростанции. Рабочие обязательно помогут нам уберечь свой труд…» И если момент будет упущен, Леонид Петрович, виноваты будем прежде всего мы, чекисты, и отвечать за это придется в полной мере.

Они проговорили бы и дольше, но пришел врач и так выразительно посмотрел на Базова, что тот тут же стал прощаться. Досталось от доктора и Менжинскому — пообещал пожаловаться на «дурное поведение» в ЦК.

Вячеслав Рудольфович оправдывался:

— Мне, доктор, легче стало. За разговором забываешь об этой проклятой жабе.

— Позвольте, мне лучше знать, что вам хорошо и что плохо. Удаляйтесь, удаляйтесь, товарищ, — пошел доктор на смутившегося Базова, и тот попятился к двери.

…Обо всем этом — о ночном разговоре с Менжинским, о задачах, стоящих перед чекистами, о которых говорил Вячеслав Рудольфович, — и рассказал Базов сидевшему напротив него Ларцеву.

Виктор слушал очень внимательно. Перед ним открылась иная, чем прежде, картина, по-новому представился смысл его работы.

— Предупреждаю, Виктор Иванович, ваша поездка к Наркевичу должна быть обставлена чрезвычайными предосторожностями. Не исключено, что где-то рядом с ним находится соглядатай абвера. Возможно даже, что сигнал Наркевичу — одна из проверок законсервированного агента. На связь с Наркевичем вышел сам Габт. Согласитесь, это тоже неспроста. Так что, Виктор Иванович, подготовьтесь к поездке тщательно. А там и в путь.

После ухода Ларцева, чем бы ни занимался Базов — а дел было достаточно, — у него из головы не выходила предстоящая встреча Ларцева с Наркевичем. Базову не давало покоя ощущение, что выход Габта на Наркевича тесно связан с работой немецкой резидентуры в Континентальхаузе. Ведь подворье — фактически филиал абвера в России — все, что осталось, вернее, удалось восстановить немецкой разведке. Значит, сигнал абвера Наркевичу имел прямое отношение к активизации агентуры. Возможно, какие-то еще неизвестные причины заставляют немецкую разведку передать «агентов» фирмы на связь Наркевичу. Тогда тем более следует торопиться раскрыть секреты Континентальхауза. Вероятно, у абвера есть и другие ходы, о которых мы и не догадываемся. Вот в чем дело. А зная агентуру, можно рано или поздно выйти на след резидента. Ведь не может быть, чтобы при такой сложной международной обстановке, какая сложилась теперь, агент бездействовал. Не сегодня-завтра в Риме будет подписан пакт четырех держав — Англии, Германии, Франции и Италии. Он означает прямой сговор против Советского Союза… Тучи над нашим мирным строительством сгущаются. И надо быть готовым ко всяким неожиданностям.