АТЛАНТИЧЕСКИЙ ОКЕАН

АТЛАНТИЧЕСКИЙ ОКЕАН

24 октября 1929 года в Москве непрерывно моросил мелкий холодный дождик.

В этот день Федор Михайлович Зявкин с женой и маленькой дочерью уезжали с Белорусского вокзала на Запад. Впереди были Париж и Гавр. Оттуда океанским лайнером они должны отплыть в Нью-Йорк, к месту нового назначения.

Поначалу все шло хорошо.

Германское посольство в Москве беспрепятственно дало визу на въезд в Берлин.

Но в Берлине пришлось три дня ждать транзитной визы в Париж, а там положение еще более осложнилось. Американский консул в Париже настороженно осмотрел советские паспорта, небрежным движением вернул и сказал:

— Зайдите завтра.

Назавтра опять — зайдите позже… И так наступил десятый день.

Надо требовать более настойчиво, решил Зявкин.

Получив от консула очередной, десятый отказ, он снял с большого пальца левой руки золотой перстень с крупным бриллиантом, надел его медленно на указательный палец правой руки, помахал сверкающим камнем перед самым носом консула, затем постучал перстнем по стеклу, лежащему на столе, и с апломбом заявил:

— Ну что ж! Если вас не интересует русское золото, которое вслед за нами должно прибыть в Америку, продолжайте препятствовать нашему въезду.

Бриллиант и разговор о золоте оказали чудодейственное влияние: визы были выданы немедленно.

На корабле после завтрака Зявкин зашел в салон, и здесь его окружила толпа дельцов. Посыпались вопросы.

— Вы действительно назначены главой Амторга?

— Нет, я вице-президент Амторга.

— Вы коммунист?

— Пусть это вас не волнует, я специалист, точнее, русский коммерсант.

— Ваши задачи в Америке?

— Наладить деловые отношения с фирмами и торговать.

— Что вы собираетесь покупать в Америке?

— Техническое оборудование для советской промышленности.

Расталкивая толпу, к нему пробились двое, назвавшиеся французскими коммерсантами. Один из них спросил:

— Почему вы едете в Америку, вас не устраивает торговля с Францией?

— Нас, как любых коммерсантов, устраивает, где дешевле, лучше, и там, где мы можем получать кредиты.

Бесцеремонно оттеснив французов, к Зявкину приблизился расторопный репортер и представился:

— Никерброкер, корреспондент газеты «Нью-Йорк пост». Господин вице-президент! Прошу ответить — вы едете торговать с Америкой за наличные или в кредит?

— И за наличные, и в кредит, и в обмен на наши товары.

— А вы думаете прежде рассчитаться со старыми царскими долгами перед американо-русской торговой палатой?

— У нас в Советском Союзе считают так: сперва надо установить дипломатические и торговые отношения, а потом уже разговаривать о долгах.

— О каком торговом обмене вы говорите?! — иронически заметил Никерброкер. — Фирмы «Дженерал электрик», «Дженерал моторс» и другие не будут обменивать свою продукцию на вашу древесину, уголь или кожу. Вы им дайте наличное золото.

— Нам нужны моторы, электротехническое оборудование. Вам нужны уголь, кожа, древесина — вот вам и деловой обмен, — разъяснил Зявкин. — И потом, если ваши фирмы это не устраивает, найдем другие. У нас есть золото, есть и товары.

Никерброкер раздраженно и резко закричал:

— Цель вашей индустриализации и пятилетки — это захват мирового рынка. Вы задушили Европу своим демпингом, а теперь беретесь за Америку.

— Какой демпинг? — весело остановил его Зявкин. — В этом году мы у вас закупили оборудования на сто семьдесят семь миллионов рублей золотом — ведь это двадцать процентов всего вашего экспорта, а продали Америке своих товаров только на сорок миллионов. Позвольте спросить — какой же это демпинг? У вас возникли трудности, бушует кризис, вам выгодно с нами торговать. Вот вы — представитель свободной печати — и объясните это своим читателям.

— Нет! Мы будем убеждать американских читателей, что все теперешние трудности в Америке объясняются советской пятилеткой и вашим демпингом!

— Ну, это дело вашей совести, господа, — ответил Зявкин, а про себя подумал: «Только где она у вас?»

Работа Зявкина в Америке осложнялась рядом провокаций русских невозвращенцев, многие из которых зарабатывали деньги на «черный день» своими «разоблачительными» письмами в буржуазной печати, пытаясь представить каждого советского торгового работника как «агента Москвы».

Деятельность невозвращенцев была на руку ярым противникам налаживания торговых отношений с Советским Союзом, запугивавших американцев «коммунистическим проникновением» в США.

В 1929 году весь капиталистический мир охватил жесточайший кризис. В США он прошел как вихрь, произведя колоссальные разрушения в экономике. Выпуск промышленной продукции сократился на 46 процентов, а число безработных достигло 15—17 миллионов человек. Промышленное производство Америки было отброшено на уровень 1908—1909 годов.

Миллионы рабочих и безработных выходили на улицы. Происходили кровавые стычки с полицией. Разоряющиеся предприниматели требовали от правительства усилить торговлю с СССР.

Чтобы отвлечь от этих проблем внимание общественности, правительство Гувера стало на путь провокаций.

Начальник нью-йоркской полиции Уоллен получил задание подготовить фальшивые письма. Нужна была «рука Москвы».

Во всех апрельских газетах появилась свежая сенсация. Начальник нью-йоркской полиции опубликовал подложные «советские» письма из Москвы в Нью-Йорк, где Амторг «разоблачался» как посредник в распределении денежных сумм на коммунистическую пропаганду в Америке. Правая печать, захлебываясь злобой, объясняла выступления миллионов американских безработных «коммунистической деятельностью» Москвы.

В Америке началась погоня за «красными ведьмами».

26 мая 1930 года палата представителей конгресса США большинством голосов (210 против 18) приняла резолюцию конгрессмена Гамильтона Фиша о расследовании деятельности «красных» в Америке.

Фиш мотивировал свою резолюцию тем, что «коммунисты создают волнения в южных текстильных городах и подстрекают негров к новым требованиям». Он восклицал: «Если вы хотите найти работу в Америке, вышлите из страны всех коммунистов…»

Конгресс принял закон, ассигнующий неограниченные суммы для расследования деятельности коммунистов.

Спикер нижней палаты Лонгворт назначил Гамильтона Фиша главой специальной комиссии по расследованию коммунистического движения в США.

* * *

Первое заседание комиссии конгресса открылось 15 июля 1930 года. Фиш пригласил на него представителей всех буржуазных газет. Только корреспондент коммунистической «Дейли Уоркер» не был допущен полицией в зал заседания.

Обсуждалась деятельность советских пионеров в школах США.

Школьные администраторы выступили с требованием высылки детей не американских родителей, особенно русских. Они заявляли: «Русские пионеры — самые развитые среди наших учеников, блестящие ораторы, приводят цитаты из Карла Маркса…»

Член комиссии Бечмен задал вопрос: «А кто такой Карл Маркс?»

Директор средней школы при Колумбийском университете сообщил, что в их классе учится восьмилетняя русская девочка.

— Люба Зявкина — дочь вице-президента Амторга. Она ведет себя вызывающе: носит в школьной сумке красный галстук, сидит за одним столом с негритянской девочкой, защищает ее. Когда ученики становятся на молитву, Люба складывает ладони, закрывает глаза и шепчет: «Да здравствует мировая революция!»

Члены комиссии возмущенно заволновались. Один спросил: «И это правда?»

— Да, это подслушали наши американские девочки, — утвердительно кивнул директор.

Поднялся Гамильтон Фиш и заверил членов комиссии: «Мы представим конгрессу полную информацию и необходимые законопроекты для ограничения коммунистической деятельности и высылки русских коммунистов…»

На второй день комиссии конгресса давал показания начальник бюро нью-йоркской полиции по борьбе с революционным движением Джон Лайонс.

Он заявил, что за последние четыре года коммунисты подготовили забастовку меховщиков, башмачников, моряков, швейников и других рабочих. Лайонс с похвалой отозвался об Американской федерации труда, о ее борьбе с коммунистами и посоветовал федеральному правительству выслать из США всех иностранных коммунистов.

Вице-председатель АФТ Мэтью Уолл предложил создать специальный отдел по борьбе с советскими коммунистами и советским влиянием, и особенно по борьбе с влиянием коммунистов среди негров. Он рекомендовал правительству удалить из США советские торговые организации.

Сыщик нью-йоркской полиции Вильям ван Валькербер заявил, что с двадцатого года он присутствовал на двухстах митингах, организованных коммунистами. По его мнению, число коммунистов в Нью-Йорке постоянно растет.

Комиссия Фиша заслушала показания начальника нью-йоркской полиции Уоллена, который огласил поддельные письма, касающиеся Амторга и ее вице-президента Зявкина. Уоллен настаивал на подлинности этих документов, но оговорился, что ничего не знает об Амторге, кроме изложенного в них. Уоллен признался также, что располагает лишь копиями писем.

Затем Уоллен зачитал длинное заявление — «пионеры отравляют мозги школьников» — и требовал принять меры к охране американской молодежи от коммунистической пропаганды.

* * *

Вскоре Зявкин был арестован и заключен в тюрьму Синг-Синг.

Начались бесконечные тюремные мытарства, сопровождаемые интенсивными допросами двух агентов «Сикрет Сервис». Никаких доказательств «преступной деятельности» Зявкина, кроме поддельных писем с грамматическими ошибками, у них не было. Было единственное требование — сознаться, что он «агент Москвы».

Зявкина держали на строгом режиме. Глазок в двери его камеры каждые пять минут открывался, и на Федора Михайловича смотрел острый внимательный глаз надзирателя.

…Однажды раздался звонкий щелчок, и через маленькое окошко на пол упала толстая пачка газет. Каждый день ему бросают в камеру «Русский голос», «Возрождение» и другие белоэмигрантские монархические газеты. Идеологическая обработка! Там пишут одно и то же:

«Крах большевизма неизбежен… Провал индустриализации… Раскрытие московского заговора… Возвращение из европейского вояжа митрополита Платона, его проповедь в церкви святых Петра и Павла, где предлагаются методы борьбы с «красными супостатами»…

Но мельком взглянув на сверток, Зявкин не поверил глазам. На верхней газете крупным шрифтом было напечатано: «Правда». Он поднял с пола газеты, положил их на стол и бережно развернул. Да, действительно «Правда», свежие номера с материалами XVI съезда партии.

В Москве съезд, а он здесь, в этой «комфортабельной» одиночке американской тюрьмы! Там коммунисты, его товарищи по партии подводят итоги первой пятилетки, намечают новые грандиозные перспективы, громят правых оппозиционеров, которые стараются затормозить социалистическое строительство! Зявкин взволнованно листал газеты. Вот: съезд объявил взгляды правой оппозиции несовместимыми с принадлежностью к ВКП(б). Нет, думал Федор Михайлович, никакие уклоны не собьют партию с ленинского пути. В борьбе против всех видов оппортунизма только крепче станут ее бойцы, которые сумеют поднять массы на осуществление всего, что намечено. В резолюции съезда так и говорится:

«Сплачивая под знаменем ленинизма миллионы рабочих и колхозников, сокрушая сопротивление классовых врагов, ВКП(б) поведет массы в развернутое социалистическое наступление и обеспечит полную победу социализма в СССР!»

Зявкин с восторгом изучал сухие на первый взгляд цифры: продукция электротехнической промышленности СССР возросла в 1929/30 году по сравнению с 1927/28 годом в 2,7 раза вместо 1,8 раза по пятилетнему плану. Как много стоит за этими цифрами! Это ли не триумф рабочего класса, воплощающего в жизнь ленинский план ГОЭЛРО! Федор Михайлович почувствовал себя именинником. Личные невзгоды — тюрьма, одиночка, допросы — отступили куда-то далеко…

Он прочел, что Валериан Владимирович Куйбышев назначен председателем Госплана, Григорий Константинович Орджоникидзе — народным комиссаром тяжелой промышленности, Анастас Иванович Микоян — наркомом снабжения. Все его товарищи, друзья, ленинцы. Уж они-то страну не подведут. Зявкин вскочил с табуретки и заходил по камере. Ну что ж, и он еще поборется! Он — частица ленинской партии, верный ее сын.

С юных лет его жизнь безраздельно принадлежит партии, народу. Может ли он изменить Родине? Никогда! Он будет бороться до конца, до последнего вздоха…

«Но для чего переданы мне эти газеты?» — подумалось вдруг ему. Вскоре все разъяснилось.

Его вызвали на допрос. Неизвестный пожилой, элегантно одетый господин начал упорно убеждать Зявкина в назревающем развале Коммунистической партии и доказывать неизбежность победы оппозиционеров.

Зявкин внимательно к нему присматривался. Что-то знакомое было в его лице. Долго смотрел, потом вспомнил — это же полковник Хаскель! В 1922 году он приезжал в Ростов по делам АРА и был в облисполкоме, где Зявкин с ним и встречался. Он тогда еще афишировал свою дружескую связь с министром торговли Гувером, нынешним президентом США. Ничего себе! Дипломированный разведчик. Взял на себя роль следователя.

Все это Зявкин ему и высказал.

— Да, я, Хаскель, прибыл сюда к вам в тюрьму и говорю от имени моего друга — президента. У нас есть к вам деловое предложение: оставайтесь в Америке. Мы вас хорошо обеспечим, дадим американское гражданство. Президент обещал положить в банк на ваше имя 12 миллионов долларов. Сможете сделать хороший бизнес.

— О! Это великолепно, только переведите эти миллионы на счет Амторга в погашение ущерба, который нанесен ему моим арестом. Сделаете? — иронически спросил Зявкин.

Хаскель резко поднялся, рванул дверь следственной камеры и, выходя, угрожающе произнес:

— Ваше место — на электрическом стуле!

Тревожные дни продолжались. Теперь Зявкин был отдан в руки трех дюжих молодцов, и они его по очереди допрашивали, требуя выдать «московскую резидентуру» и раскрыть свою «связь с Компартией США».

Федор Михайлович держался твердо, и допрашивающие убедились, что им его не сломить.

Тогда они пошли на крайнее средство. Зявкина стали «готовить к электрическому стулу».

В камеру несколько дней подряд вводили русского священника, и тот пытался его исповедать и отпустить грехи перед смертью.

Наступил день, когда Зявкина ввели в камеру смертников, где стоял электрический стул. Там уже находились трое приговоренных.

Это были украинские эмигранты Александр Богданов, Макс Рыбарчик и Степан Греховяк. Они обвинялись в убийстве владельца ресторана в Буффало и в ограблении кассы.

Первыми на глазах у Зявкина были казнены Рыбарчик и Греховяк, утверждавшие до последнего момента, что они невиновны. Зявкин увидел затем их обгоревшие трупы.

Перед тем как сесть на электрический стул, последний из осужденных — Богданов — громко заявил:

— Господа! Вы представляете штат Нью-Йорк, а преступление совершено в другом штате. Вы только что убили двух ни в чем не повинных людей! Стоя перед этим смешным предметом, — он указал на электрический стул, — я клянусь перед богом, что они невиновны. Я действительно виновен. Со мною участвовали в убийстве торговца два чикагских бандита, но не казненные вами люди.

Наступила очередь Зявкина.

Подошел священник и вновь предложил исповедоваться в грехах. Федор Михайлович отказался. И когда его уже собирались усадить на стул — последовало распоряжение увести его.

Зявкин был возвращен в камеру, где вновь появился Хаскель и стал убеждать его в бесцельности сопротивления.

— Вы единственный человек, который вышел живым из электрической камеры. Но вы опять можете вернуться туда и сесть на тот же стул, уже окончательно.

— Делайте что хотите, сажайте на электрический стул, но я — гражданин Советского Союза и Родину не продаю!

Так продолжалось еще несколько дней. Наконец Зявкин был освобожден и доставлен в Амторг. Его освобождение было победой Советского государства. Полицейская затея с фальшивками потерпела полный крах. Это была также победа прогрессивных сил американского общества.

Но Зявкин больше уже не мог находиться в «свободной Америке», где на каждом шагу его могла ожидать любая провокация, и он выехал в Советский Союз.

Перед посадкой на пароход «Европа» к Федору Михайловичу подошел представитель госдепартамента Келли и с саркастической улыбкой заявил:

— Раз вы решили уехать, не вздумайте возвращаться в США! Вы враг Америки номер один и включены в списки на уничтожение. Это я вам говорю по секрету.

На пристани бесновалась толпа монархистов, злобно выкрикивавших: «Вон коммунистов из Америки!»

После разоблачения фальшивок Уоллена нью-йоркские газеты изменили тон и напали на комиссию Фиша. Они ратовали за налаживание советско-американской торговли. Даже явно антисоветская «Уолл-Стрит Джорнел» писала:

«Мы не можем отказаться от деловых связей с Россией потому, что нам не нравится ее политика и отношение к религии. Но наш отказ не возымеет никакого действия на ее политику в этих вопросах. Она просто перенесет свои отношения в другие страны».

Газеты херстовского треста заявляли:

«Трудно заставить США ненавидеть кого-либо, кто в течение девяти месяцев покупает товаров на 114 миллионов долларов…»

«Уорлд» писала:

«Комиссия Фиша вышла за пределы своей компетенции при обследовании Амторга. Ее компетенция в отношении Амторга была ограничена вопросом, является ли Амторг базой для пропаганды…»

«Джорнел оф коммерс» (орган деловых кругов США) заключил, что

«комиссия Фиша при ознакомлении с деятельностью Амторга пошла по неправильному пути».

Вскоре в печати появились официальные опровержения.

Государственный департамент:

«Департамент не имеет сведений о том, что Амторг участвовал в какой-либо пропагандистской деятельности в США».

Министерство труда — по поручению министра Дэвиса:

«У нас нет никакой информации, и мы совершенно непричастны к тому, что внимание нью-йоркской полиции было обращено на выдвигаемые обвинения».

Министерство юстиции:

«Мы не имеем никаких сведений относительно этих обвинений. Мы ничего не знаем по поводу затронутых вопросов».

Но наиболее агрессивные монополисты все еще не унимались. Особенно злобствовал президент «Ройял Детч Шелл» Детердинг, нефтяной король Англии.

В статье, опубликованной в органе нефтяных промышленников «Петролеум Уорлд», Детердинг обвиняет Советский Союз в демпинге нефти, причем утверждает, что этот демпинг имеет целью «разорить мир».

«Как долго, — вопрошает Детердинг, — мир будет терпеть эту гниющую рану на своем теле?»

…В восьмидесяти километрах от Парижа прошел парад белогвардейцев в честь великого князя Кирилла. Парадом командовал великий князь Владимир. Позже три тысячи участников парада собрались в зале «Испа», где состоялся банкет с тостами «за будущее России».

Присутствовал сэр Детердинг с супругой. Он субсидировал парад и банкет.

Репортер «Петролеум Уорлд» сообщает, что РОВС (Российский общевоинский союз) находится в руках сэра Генри Детердинга. Он в конце концов завладел им во имя осуществления своих мировых нефтяных замыслов.

Миллионное скопище в Америке русских монархистов и белогвардейцев не прекращало своей антисоветской деятельности. Но в американском деловом мире наступило некоторое отрезвление. Гигантское строительство, развернувшееся в России, уже привлекало внимание крупнейших промышленников — миллиардеров Форда, Рокфеллера и других. Расширение русско-американских торговых связей сулило им огромную выгоду. Президент Гувер, прежде грозившийся «заткнуть глотку» предпринимателям, требовавшим торговых сделок с Россией, теперь уже более «благосклонно» смотрел на торговлю с русскими за чистое золото.

Прошло время, когда империалистические державы пытались игнорировать Советскую страну, и наиболее дальновидные буржуазные предприниматели выступили за расширение торговых отношений с СССР.

Как у нас идет дело с выполнением плана ГОЭЛРО — плана электрификации страны? План ГОЭЛРО нами выполняется, и не в 15 лет, а в 10 лет будут получены те итоги, которые в плане ГОЭЛРО предвиделись через 10—15 лет. Ведь расчет на 10 лет брался лишь на случай особо благоприятных обстоятельств развития нашей страны. Тут имелись в виду и займы, и концессии и т. д. Энергией рабочего класса нам удалось при очень неблагоприятных условиях… добиться собственными усилиями выполнения плана ГОЭЛРО в 10 лет, и в 1931 году план ГОЭЛРО во всем его материальном выражении в области электрификации будет выполнен…

ЦК партии… взял определенную установку на форсирование развития энергетической базы, и правительство по директиве ЦК из года в год увеличивает ассигнования на электростроительство.

В. В. Куйбышев

План ГОЭЛРО был планом электрификации… По этому плану намечалось построить 30 районных электростанций общей мощностью в 1750 тыс. квт. В пятилетке мы строим уже не 30 электрических станций, а 40. Мощность их значительно превосходит мощность, намеченную раньше (от 2500 тысяч до 3 млн. квт)…

Действительность показала, что установка на электрификацию была правильной, что этот план не только не был преувеличен, а как раз наоборот, несколько отстает от требований. Запросы с мест по электроснабжению важнейших районов, важнейших отраслей народного хозяйства вынуждают нас теперь идти в этом деле далее и решительнее. Но в общем и целом строительство районных станций мы намечаем как раз в тех местах, которые были указаны в плане ГОЭЛРО. Пятилетка лишь уточняет прежний проект строительства новых станций, увеличивая в большинстве случаев первоначально намеченные мощности…

Совпадение пятилетки по основным решающим вехам с планом ГОЭЛРО, который не без основания назывался планом Ленина, говорит, что в хозяйственном разрезе мы идем по ленинским вехам… Мы все твердо будем стоять у хозяйственного руля и великим строительством докажем, что в нашей стране впервые строится подлинный социализм — строится действительное господство трудящихся над всеми стихиями, обеспеченное мощным материальным базисом.

Г. М. Кржижановский

Делегаты V съезда Советов СССР у карты великого плана. 1929 год