Екатерина Шацкая ДОБРЫЕ ВСТРЕЧИ

Екатерина Шацкая

ДОБРЫЕ ВСТРЕЧИ

Разными бывают встречи. Одни проходят, не оставив в душе никакого следа. А иные помнятся всю жизнь.

Перелистываю журналистские блокноты и как бы воочию вижу: за каждой строчкой бьется чья-то интересная жизнь, наполненная заботами, тревогами, радостью за людей, которые рядом. Вспыхивают детали тех захватывающих разговоров, споров, рожденных ими раздумий.

Кажется, что судьбы этих людей вроде бы ничем не примечательны. Но это только на первый взгляд. Есть, есть в них что-то такое, особенное, что приковывает надолго. Это люди с глубоким, богатым содержанием. У них есть великая вера и великая цель — сделать наше общество еще более прекрасным. Они и сами не отдают себе отчета, не замечают, какой волшебной красотой одухотворен их повседневный, будничный труд.

Вот о таких обычных, скромных людях, объединенных профессией, общностью взглядов, душевных, необыкновенно преданных своему делу, я и хочу рассказать.

Он мечтал быть художником. А стал милиционером. И, как сам теперь говорит, ни капельки не жалеет. Просто уже сейчас не мыслит себя без этой трудной, порой сопряженной с опасностями, риском, но такой нужной работы. Без каждодневной готовности помогать людям, постоянно оберегая их покой.

Слушаешь — вроде «громкие» слова. Но за ними целая жизнь, человеческая судьба со всеми ее радостями и бедами.

Он — это полковник Мокров Дмитрий Павлович, в ту пору начальник отдела внутренних дел исполкома Ступинского горсовета Московской области. Среднего роста, чуть полноватый, но милицейская форма придает стройность и даже элегантность. Говорит неторопливо, раздумчиво, проникновенно. Слышала, как инструктировал наряды патрульно-постовой службы, заступавшие на вахту, и показалось — отец напутствует сыновей в трудную дорогу. Все четко, точно по уставу, но со своей теплинкой в голосе. Заметила: поначалу казавшиеся суровыми лица ребят, уходящих в наряд, вдруг как бы посветлели, озарились внутренним огоньком личной значимости — каждому он нашел такие слова, которые задели в нем самые тонкие струны души. Присутствовала при передаче суточных дежурств, при разговорах с начальниками разных служб и подразделений, с посетителями. И каждый раз покоряла доброжелательность полковника, умение выслушать и расположить к себе человека.

В просторном кабинете во всю стену висит оперативная карта Московской области. Рассказывая об обстановке в подведомственном районе, Дмитрий Павлович вдруг коснулся указкой малоприметной точки на севере области, далеко отстоящей от Ступина.

— Вот здесь, в Дмитровском районе, — смущенно улыбаясь, сказал он, — и делал первые шаги в милиции.

Помолчав, прошелся по кабинету, остановился у окна. И повторил:

— Первые шаги. И вот уже тридцать лет иду этой дорогой.

Я поняла: сейчас, сию минуту, ни о чем не надо спрашивать Дмитрия Павловича. Он весь в том далеком послевоенном сорок восьмом. Возможно, вспомнил, как по воле случая сменил армейскую шинель на милицейскую. Друзья по Федоскинскому художественному училищу, в котором он начинал заниматься до ухода на фронт, давно получили дипломы. За ними не угнаться. Да и руки отвыкли за войну и первые после нее годы от колонковой кисточки. А может, припомнилось, как поначалу стеснялся надевать милицейскую шинель, казавшуюся тогда не очень престижной. Сейчас, конечно, странно слышать такое, а тогда «милиционером» пугали детей, и вообще считалось, что в милиции работают неудачники. Или перед взором мелькнули крутые ступени служебной лестницы районного подразделения милиции, по которым он шагал в те годы, — начал с работника детской комнаты, был участковым, инспектором розыска, заместителем начальника и вот уже двенадцать лет возглавляет отдел внутренних дел в Ступинском районе. А может, память выхватила из прошлого то, как пытался «подкрутить» гайки, когда приехал в Ступино, — много здесь было разболтанности — и сразу столкнулся с неприязнью сотрудников.

Особенно упорствовал тогда лейтенант Братчиков, инспектор уголовного розыска. «Не суйтесь в чужой монастырь со своими порядками. Мы сами не лыком шиты», — прямо, без обиняков отрезал он новому начальнику. Помнит. Каждую деталь помнит: не все гладко проходило. Стычек было много, даже по мелочам. А потом и Братчиков, и другие сотрудники отдела увидели в Мокрове и работника высшей квалификации, и душевного человека. Кстати, Братчиков, уже майор по званию, — заместитель начальника отдела. Друзья — водой не разольешь.

А может, вспомнил, как трудно было совмещать работу с учебой в юридическом институте: понимал — без специальных знаний не обойтись. Ночи просиживал над учебниками и конспектами, а утром бежал на работу. Все было — и радости, и огорчения… Или в памяти всплыла еще одна веха жизни — вот он среди других отличившихся получает орден Трудового Красного Знамени…

Жизненный путь… Как правило, он не усыпан розами. Много на нем колдобин и рытвин. Много огрехов, ошибок. Но и радостей много. Мокров удивительно умел в любом деле, в каждом встретившемся человеке открыть что-то свое красивое, полезное, нужное. Умел за частоколом бед разглядеть хорошее, доброе и всячески содействовал его дальнейшему развитию, совершенствованию.

Резкий телефонный звонок нарушил встречу с прошлым. Дмитрий Павлович непроизвольно провел рукой по лицу, как бы снимая нахлынувшие разом воспоминания.

Что-то отвечал своему абоненту, объяснял, даже горячился, а я тем временем снова подошла к карте, снова взглянула на ту далекую точку отсчета пройденного полковником пути и пыталась разобраться в веренице вопросов, которые возникали как-то сами собой. Хотелось понять: что приковало этого человека к работе в милиции? Жизнь по тревоге? Ощущение постоянной нужности людям? Предельная милицейская оперативность?

Положив телефонную трубку, Дмитрий Павлович вздохнул и, постукивая пальцами по столу, сказал:

— Совсем нежелательный случай при корреспонденте. Позвонили из Михневского отделения — наряд милиции недостойно вел себя: дежурные грубо обращались с задержанными, а потом выяснилось: и задерживать-то не надо было. Самоуправство. Такое нетерпимо.

Сказал и в волнении стал перекладывать бумаги на столе. Понимала: кипит, но волю гневу не дает. А ведь есть из-за чего беспокоиться. В самом деле, человеку в милицейской форме дана огромная власть. Он может у любого гражданина проверить документы, доставить в отделение, остановить на трассе машину, оштрафовать водителя, проколоть талон и многое другое может. Но ведь делать-то надо тактично, не унижая достоинства других, а вот те дежурные пренебрегли этими святыми истинами. И хотя этот случай сам по себе исключительный, здесь он наделал потом много шума. Издавались суровые приказы, было много обсуждений. Потому что в милиции за главное почитают безупречность, профессиональную грамотность и культуру самого работника. А быть именно таким — здесь учит все и вся. Вот несколько штрихов.

Здание отдела весной утопает в бело-розовой кипени цветущих яблонь, далеко разносится запах сирени. А началось обычно. На одном из семинаров по эстетике Дмитрий Павлович вслух размечтался: а что если вокруг дома посадить сад, разбить клумбы. Кое-кто было возражал: мол, нам не подойдет. А ведь подошло. Я видела: многие, поравнявшись с домом милиции, выпрямляются, прихорашиваются. Рядом с красотой хочется самому быть красивее.

Д. П. Мокров

…Однажды к начальнику пришла жена одного из сотрудников.

— Проходите, проходите, Зинаида Ивановна, садитесь.

— Откуда вы знаете, как меня зовут? — удивилась вошедшая.

— А какой же я начальник, если не буду знать имена жен, матерей, отцов своих сотрудников?..

Женщина смутилась. Она пришла поделиться радостью, которая в доме поселилась недавно. После каждой получки муж теперь приносит в дом по две-три книги. Сам много читает, и дома установилась традиция: в выходные дни читать книги вслух, обсуждать прочитанное. А вчера всей семьей ездили в Москву в театр. И им стало интереснее и веселее жить…

А Дмитрий Павлович вспомнил, как долго возились в отделе с такими, как муж Зинаиды Ивановны. Они считали, раз работают в милиции, то все уже знают и незачем им учиться, читать книги, следить за новинками литературы. Дмитрий Павлович улыбнулся, когда Зинаида Ивановна сказала о театре. Вспомнил: однажды, разговаривая с ее мужем, сослался на новый нашумевший спектакль, который недавно посмотрел. А тот, оказалось, не только этого спектакля не видел, а уже года три вообще не ходил в театр. Смутился тогда сержант… А теперь вот — были в театре. Но ведь чтоб разбудить эту потребность тоже пришлось немало потрудиться. По договоренности с Книготоргом в дни получки в отдел теперь приезжает передвижной киоск. Лейтенант Тюрнева Валентина Александровна и капитан Гремицкий Вадим Валентинович заранее опрашивают сотрудников, кто какие книги хотел бы купить, а у кого в семье важное событие — тот обеспечивается наиболее дефицитными книгами в первую очередь.

Запоминаются и ежегодные выставки самодеятельных художников райотдела. А хоровой коллектив? Недавно он отметил юбилей — первое десятилетие. А с каким трудом создавался! Дмитрий Павлович присутствовал на каждой репетиции. С юмором рассказывают, как однажды, распекая тех, кто опаздывает на занятия, вгорячах не пощадил ближнего — публично пристыдил свою жену, работника вневедомственной охраны. Какие объяснения были дома, никто не знает. Но опаздывающих больше не было.

В последний приезд я попала на торжество: отдел внутренних дел и русский народный хор под управлением народного артиста СССР профессора Владислава Геннадиевича Соколова заключили договор о содружестве. До сих пор перед глазами картина: на сцене Дворца культуры Ступинского металлургического комбината двое — Соколов, высокий, седой, в торжественном черном фраке с дирижерской палочкой в руках и полковник Мокров в парадной милицейской форме. Казалось, о каком договоре, о каких взаимных обязательствах может идти речь в столь разных коллективах — артисты и милиционеры?

Но это только на первый взгляд. А если поглубже заглянуть в самую суть многоплановой работы райотдела — по профилактике и пресечению нарушений, по наведению порядка в городе и других населенных пунктах? Ведь работнику милиции приходится сталкиваться порой с самыми темными сторонами жизни. И он всегда должен быть «на высоте». К этому стремятся здесь все — от начальника до рядового. В районе раскрывается большая часть преступлений. Сотни рабочих, колхозников, служащих — активные друзья милиции. А сколько приходит сюда благодарственных писем! Разве вся эта работа не укрепляет морально-нравственное здоровье людей, не помогает им стать чище, духовно богаче? Разве не лечит даже самые запущенные раны, полученные в водовороте жизни? Это прекрасный союз, великолепное содружество.

Мы сидели в кабинете начальника. Секретарь принесла свежую почту. Дмитрий Павлович, машинально перебирая конверты, вдруг изменился в лице, насторожился. Вскрыл один из них, заулыбался:

— Письмо от одного моего подопечного. Сорвиголова парень, но душевный…

Я попросила разрешения прочитать письмо.

«Дорогой товарищ полковник! Вы, наверное, забыли меня — сколько у вас таких. Я — Игорь. Сейчас отбываю наказание. Заслуженное. Хочу отчитаться перед вами, как перед старшим, и, если разрешите, как перед отцом. Вы же знаете, у меня его нет. Веду себя хорошо. Везде и во всем считаюсь лучшим. Обещают досрочно освободить. Все я понял. И хочу жить настоящей жизнью. Понял благодаря вам. Вы меня на путь истинный наставили. Спасибо, товарищ полковник. Если не сочтете за труд, ответьте. Большей радости, чем получить от вас письмо, у меня нет».

Я заметила, у Дмитрия Павловича повлажнели глаза. Прокашлявшись, он сказал:

— Напишу я ему. Надо поддержать парня. Может, и встретимся…

Когда уезжала из Ступина, Дмитрий Павлович готовился к очередному заседанию бюро горкома партии, где будет обсуждаться вопрос об усилении профилактической работы среди населения. Он член бюро горкома партии и основной докладчик по этому вопросу. На днях должен выступать в подшефном ПТУ. Оттуда поступает немало тревожных сигналов. А поздно вечером предстоит разговор с подозреваемым в тяжком преступлении. И так день за днем. Милиция есть милиция. Она самой жизнью поставлена блюсти общественную нравственность и правопорядок. И потому работа людей в милицейской форме проникнута глубокой человечностью, желанием очистить нашу жизнь от всякой скверны, стремлением вовремя прийти на помощь тем, кто в ней нуждается. Полковник Мокров — один из ее верных бойцов.

Их пятнадцать. Четырнадцать женщин и один мужчина. Все разные. Одни — восторженные романтики, порывистые, открытые, беды и радости у них на лице. Другие — спокойные, основательные, даже, пожалуй, немножко медлительные, умеют глубоко прятать от чужих глаз свои волнения и переживания. Возможно, это след профессии. А скорее всего черта характера. Но при всей разности эти люди удивительно похожи в главном — в поистине самозабвенном отношении к своему труду — работе инспектора по делам несовершеннолетних.

Такой вывод мне подсказали как встречи с самими инспекторами, так и знакомство с проблемами, которые их волнуют, наблюдения за их работой.

— Каждую ночь мне Фандеевы снятся, — с виноватой улыбкой проговорила Оксана Витковская, сама непосредственность, любимица всего коллектива. Сказала и оторопело посмотрела на подруг, которые сидели тут же, в кабинете начальника инспекции, — был день служебной подготовки. Ей показалось, что она невольно выдала свою заветную тайну. А те в ответ хором расхохотались — у каждой свои Фандеевы, каждой они снятся, и далеко не в розовых снах.

Когда замолкли эти «веселые нотки», Антонина Яковлевна Артамонова, одна из опытнейших инспекторов, депутат Юдинского поселкового Совета, с горечью продолжила мысль Оксаны:

— А вот мне Ленчик мой не только снится: на днях выкинул коленце — попался на краже. Задержали с поличным.

Последние слова она выдохнула полушепотом. И в кабинете на мгновение повисла тишина. Все с тревогой уставились на Артамонову. Нет, это было не любопытство и даже не сострадание. Многие профессионально закалены, готовы к подобным рецидивам: в милиции работают не один год. Просто силились понять умом и сердцем истоки тяжелого срыва, да к тому же у такого отличного работника, как Антонина Яковлевна. Ведь она приложила немало усилий, чтобы спасти этого парня.

После его возвращения домой по амнистии доверила ему самую ответственную работу. В летнем военно-спортивном лагере «Ровесник» он возглавлял ребячий штаб. Горком комсомола тогда наградил его Почетной грамотой. Подарили фотоаппарат. Последнее время руководил кружком бальных танцев. Когда Леня появлялся на сцене, все замирали от восторга: «Чей это парень?!» Сняли с учета в милиции. Недавно приняли в комсомол. Хорошо отзывались о нем в ПТУ. И вот — кража…

— Две недели, — продолжила разговор Антонина Яковлевна, — я ходила с пустой душой. — Помолчала. Постучала пальцами по столу словно собиралась с мыслями, раздумывала: говорить ли дальше. Потом встряхнула головой и приглушенно начала: — После случившегося прибежал ко мне. Плакал, просил прощения. Понимала, не за себя. Просто стыдно ему было. До сих пор в ушах: «Сам не пойму, как вышло…» Пойму — не пойму, срыв налицо, да какой, — безнадежно махнув рукой, закончила Антонина Яковлевна.

В инспекции знали, что, вернувшись домой, парень жил не на необитаемом острове, а в кругу родных, того же старшего брата, не блещущего репутацией, тосковал по отцу, который много пил и оставил семью. Эти двое родственников, кстати сказать, и раньше сыграли роковую роль в Ленькиной судьбе. А теперь вот случилось так: брат позвал в гости к отцу. Как отказать? Там выпили. И пошло-поехало по старой наезженной колее.

«Что же случилось? Почему Леньку потянуло на кражу?» — вертелся у всех на языке этот не легкий вопрос. Антонина Яковлевна тоже не раз задавала его себе. И в раздумьях отвечала тоже вопросами. Не мог ослушаться старшего? Взыграла старая привычка? Одно за другим низалось давнее и сегодняшнее. По своему многолетнему опыту она знала, что трудные подростки, оказавшись изолированными от родителей, очень скучают, тянутся к ним… Мне рассказали одну трогательную историю. Десятилетняя девочка, живущая в семье пьющих родителей, не знавшая ни отцовской, ни материнской ласки, не слышавшая от них ни одного доброго слова, кроме ругани, прибежала в общественный пункт к инспектору и, захлебываясь от радости, повторяла: «Папка вернулся и по улице вел меня за ручку…» Она так и держала вытянутой свою худенькую ручонку — немого свидетеля проявления мимолетного отцовского внимания…

Долго разбирали, анализировали Ленькину историю с кражей. И высказали пусть не новую, но актуальную мысль: надо, чтобы вместе с подростками, совершившими преступления, отвечали перед судом и те родители, которые своим недостойным поведением способствовали случившемуся. Ведь не кто иной, а семья всегда была, есть и останется главным звеном в воспитании будущих граждан.

Все так. Но Антонине Яковлевне, человеку с тонким душевным чутьем, от этой истины не легче. Ленька — пока непроходящая боль. А ведь через свои руки и сердце она пропустила десятки подростков с исковерканными судьбами. И каждому чем-то помогла… Вот только вчера прибегал к ней с радостной вестью Валерий, за которым она и по сей день по-матерински приглядывает: в техникуме, в порядке исключения, ему установили стипендию. Антонина Яковлевна заинтересованно выслушала его, сердечно поздравила и ничем не выдала себя. А ведь она дважды ездила к руководителям учебного заведения, поручилась за парня, попросила поддержать его на первых порах. Да и сегодня следит за каждым его шагом. Радуется его удачам. Переживает трудности, огрехи, которые нет-нет да еще встречаются на пути.

А ее хлопоты по поводу устройства на работу Нади? А свадьба Верочки, где Антонина Яковлевна была посаженной матерью? Разве это сотрется когда-нибудь из памяти? Разве есть какая-то мера, которой можно бы было точно измерить все те волнения, переживания, нравственные страдания, которые обрушились на хрупкие женские плечи?

Я перебираю ворох благодарственных писем от ее бывших подопечных, рассматриваю фотографии с трогательными надписями «Дорогой», «Любимой», «Главному человеку» и думаю, какое же надо иметь сердце, чтобы вместить в нем беды и радости многих ребят, обделенных родительской лаской, отогреть их своей душевностью, вдохнуть веру в светлую будущность! Я уверена, что семена доброты, любовно брошенные ею и в Ленькину душу, тоже дадут со временем прекрасные всходы.

А Юра В., еще один ее подопечный, мечтает стать милиционером, как и Антонина Яковлевна. Кстати, он попросил разрешения называть ее мамой, а ее сынишку — братом. Юра живет с бабушкой. Родителей нет. И парень покатился по наклонной плоскости — стал хулиганить, пристрастился к курению. Но на пути оказалась доброта Антонины Яковлевны… На выходные берет мальчишку в свою семью. Зимой ходят на лыжах, а летом вместе ездили в отпуск. Преобразился парень.

У каждого инспектора свои взлеты и свои невзгоды. Каждый сам подбирает ключик к ребячьим душам. К примеру, Галина Львовна Кудрявцева. Чем она завоевывает сердца своих воспитанников? Пением. Вот и сегодня она торопится в Дом культуры «Юбилейный». Там концерт, опаздывать нельзя. Туда придут ее ребята: подстриженные, причесанные, в отглаженных рубашках. Сядут в определенном месте (она хорошо знает эти места) и будут просить ее на бис исполнить их любимые песни.

А потом после концерта окружат ее и наперебой будут рассказывать о своих успехах и похождениях, каяться в грехах. Как она дорожит этими минутами! Ведь путь к ним был ох какой тяжкий… Сколько она обошла квартир, сколько было вызовов в общественный пункт охраны порядка, бесед с родителями. Разве все упомнишь? И вот в награду эти короткие минуты после концерта…

Да только ли Кудрявцевой перепадают такие праздники? Я видела, как светлело лицо у Нины Валериановны Максимкиной, когда встречные жители села Коринского, тепло здороваясь с ней, на ходу рассказывали, что на танцах и в кино теперь порядок. Заметила, ей было приятно, когда руководитель общественной инспекции по делам несовершеннолетних при опорном пункте Коринского сельского Совета Лия Петровна Карагодина — медсестра местной амбулатории — поделилась радостью: Женя Блинков, ее подшефный, вернувшись из армии, прямо с чемоданом забежал к ней домой и чуть не задушил в объятиях. Просил кланяться Нине Валериановне. Сейчас Женя — тракторист, первый помощник своего бывшего шефа в работе с подростками. Это сейчас. Но Нина Валериановна хорошо помнит, какими трудными тропами шли они с Лией Петровной к сердцу этого парня.

А Екатерина Георгиевна Баранцева? Сколько трудных подростков прошло через ее сердце? Скольким она протянула руку помощи? А Маргарита Михайловна Басова, а Татьяна Анатольевна Проценко, Светлана Александровна Шибко, Людмила Петровна Позднякова?

Вот такие они — отзывчивые, добрые, энергичные, — эти инспектора по делам несовершеннолетних из Одинцова. Немалая заслуга в этом их руководителя — Татьяны Николаевны Успенской. Когда-то эта женщина мечтала об учительской профессии. Помнит, как, еще сидя за школьной партой, она не раз в раздумье видела: вот входит в притихший класс и говорит: «Здравствуйте. Я ваша учительница. Буду учить вас математике. Зовут меня Татьяна Николаевна». И вот вихрастый мальчишка торопливо стучит мелом по школьной доске, решая сложную задачу. И она, довольная, ставит в дневник пятерку. Мечтала. А стала работником милиции. Так же, как и Дмитрий Павлович Мокрое. И так же ни капельки не жалеет. Потому что работа с несовершеннолетними подростками чем-то сродни профессии учителя. Да и не только учителя. Тут порой надо быть и находчивым дипломатом, и своего рода артистом, и врачом, а самое главное — сердечным, чутким, душевным человеком. У детей абсолютный слух на искренность. К такому выводу капитан милиции Успенская пришла давно, а двадцатидвухлетняя работа в милиции со всей очевидностью это подтвердила.

…Телефонный звонок не смолкает в ее кабинете. Позвонил Василий Порфирьевич Денисенко, в прошлом военный юрист, сейчас руководит общественной инспекцией в одном из домоуправлений Одинцова. Приглашал на заседание товарищеского суда, где будет рассматриваться вопрос о родителях, которые отрицательно влияют на воспитание детей. Звонок из исполкома, из опорного пункта первого микрорайона — там семинар руководителей комсомольских отрядов. А инспектор Лидия Алексеевна Протасова сообщала о сессии поселкового Совета, где подводились итоги рейда по выявлению неблагополучных подростков. Вопрос там поставлен так: что может народный депутат? Ведь в рейде участвовали сто избранников народа. Взяты на контроль двадцать восемь семей.

Татьяна Николаевна передала мне содержание разговора с Протасовой, а я сразу вспомнила эту хлопотливую женщину, невысокого роста, с удивительно добрыми глазами. Мы как-то с ней встретились накоротке в комнате инспекторов по работе среди несовершеннолетних в Звенигородском отделении милиции. Только было начали разговаривать, как раздался телефонный звонок. Улыбчивое лицо Лидии Алексеевны сразу напряглось. Я почти зримо ощутила, как в ее душе натянулась каждая струночка, каждый нерв. Подумалось: какое-нибудь ЧП. Мою догадку подтвердили действия Лидии Алексеевны. Положив трубку, она встала из-за рабочего стола, извинилась и коротко сказала: «Ухожу. Срочно надо отвезти в больницу тяжелобольного двухмесячного ребенка». Я было встряла: «А может, кто другой это сделает, Лидия Алексеевна? Может, врач… Зачем же вам-то?» — «Что вы, тут я должна сама, состояние ребенка критическое. Извините…» — И ушла.

И только потом я узнала, что поступить по-иному она не могла. Этот ребенок с рождения уже ее подопечный: мать малютки на учете у Лидии Алексеевны: часто прогуливает на работе, ведет недостойный образ жизни. Вот, оказывается, как далеко простираются заботы инспектора по делам несовершеннолетних. Никаких четких рамок и границ нет у этой многотрудной работы: инспектора бьются, борются за каждую детскую душу.

Татьяна Николаевна перелистывает свой рабочий дневник. Вот пометка красным карандашом. Завтра собрание на Внуковском заводе огнеупорных изделий. Она там выступает с сообщением. Разговор пойдет об ответственности родителей за воспитание детей. Далее еще запись, подчеркнутая двумя чертами: «Дядя Миша». Это, оказывается, еще один внештатный работник общественной инспекции, бывший обжигальщик завода, ныне пенсионер.

— Помните, мы у него были. Он рассказывал о двух братьях — Сереже и Саше. Совсем маленькие, а сколько тревог доставляют.

Дядя Миша каждый вечер приходит в свою комнату при опорном пункте. И на огонек к нему тянутся ребятишки соседних дворов. Тут можно поиграть в настольные игры, почитать книги. Каждый вечер отсюда выходит в рейд комсомольский отряд — помощники дружинников. Я вспомнила, с какой тревогой он рассказывал о Тане, девочке, которая живет в неблагополучной семье, да и сама начала покуривать. А всего-то ей 12 лет. Вчера посылал к ней домой своих помощников, комсомольцев. Но те не застали девочку дома. Сегодня ждет ее здесь. Узнал, что Таня хорошо рисует. Подготовил ей задание. Попросил принести рисунки: хочет выставку здесь организовать. Вот открылась дверь — и на пороге совсем маленькая девочка… Мы оставили их…

Дядя Миша тоже придет на то общее собрание, к которому готовится Татьяна Николаевна. Придет и Оксана Витковская, которой не дают покоя ее Фандеевы.

И так день за днем напряженная, интересная работа. И все же у одинцовских инспекторов еще много трудностей. Главная из них — где вести работу с ребятами, чем их отвлечь от улицы. В районе мало подростковых клубов, при некоторых домоуправлениях не оборудованы комнаты для несовершеннолетних, не пускают этих ребят и на стадионы. А сколько их толпится порой у дверей школы, когда там устраиваются вечера для старшеклассников! Туда ведь тоже не пускают. А где, скажите, проводить свободное время этим, так называемым трудным, подросткам? Ведь никто их нигде не ждет с распростертыми объятиями. Это хорошо понимают одинцовские инспектора и стараются выправить положение. Но не все от них зависит.

Вот хотя бы один пример. Года два назад при опорном пункте Московской клинической больницы, что в Введенском сельском Совете, был создан своеобразный ребячий клуб. Руководитель общественной инспекции Валерий Павлович Хохлов вместе с комсомольцами построили спортплощадки, «выбили» несколько комнат, оборудовали их, закупили необходимый инвентарь, материалы для кружков и секций — и работа закипела. Словно пчелы на нектар, слетелись туда так называемые трудные. Все помнят огромную комнату, уставленную и увешанную прекрасными авиамоделями разных конструкций, и рядом — стеснительно-гордых делом рук своих тех ребят, которые когда-то слыли «грозой» для жителей поселка. А разве можно забыть состязания самбистов, футболистов и волейболистов? Все было хорошо. Но вдруг больницу поставили на капитальный ремонт. Отобрали любовно оборудованные комнаты — там разместили строителей, затоптали площадки, и все заглохло. Снова из этого поселка полетели сообщения: то кого-то на улице избили, то у кого-то украли голубей, а то и похлеще что-то натворили.

На недавнем суде по делу одного подростка, проживающего в том поселке, было высказано устное замечание в адрес общественности больницы. Говорят, вроде подействовало. Выделяют помещения, вместе с подростками руководители общественной инспекции оборудуют площадки. Пожелаем им успеха.

Но эта история — живой пример того, как и где надо искать пути к судьбам подростков.

Есть и еще одна проблема, которая волнует одинцовских инспекторов и их добровольных помощников. Это матери и отцы несовершеннолетних.

Так уж сложилось, что в обязанность инспекции по делам несовершеннолетних вменено брать на учет родителей, которые отрицательно влияют на воспитание детей. И вот мы вместе с Татьяной Николаевной перебираем карточки этого учета. Оказалось, среди этой категории родителей более половины ведут аморальный образ жизни. Только в одной деревне Мамоново недавно рассмотрели пять дел на лишение родительских прав. И все удовлетворили. Может, здесь, в инспекции, не совсем точный учет — меньше берут на контроль отцов, где в семье добропорядочная мать, и, надеясь на ее авторитет, оставляют на время такого дебошира в покое. Возможно. Но все равно цифра поставленных на учет женщин, пусть даже и преувеличенная, вопиет. Само сочетание слов: женщина-мать, хранительница домашнего очага — и отрицательно влияющая на воспитание детей — противоестественно, аномально. Что же делать? Воспитывать таких матерей? Возможно, и это. Только ли силами инспекторов по делам несовершеннолетних и их добровольных помощников? Конечно, нет. Эта большая и сложная социальная проблема все больше привлекает внимание партийных, советских и хозяйственных организаций.

В Одинцовском горкоме партии рассмотрели этот вопрос. Выработали интересные мероприятия для индивидуальной работы с каждой семьей, вызывающей тревогу общественности, договорились об усилении работы школы по воспитанию девочек и вообще подростков. Теперь при подведении итогов соревнования будут учитывать и состояние морально-нравственного климата в семьях работающих, следить за тем, как родители справляются с воспитанием детей.

…Каждый день светом и радостью наполняют будничную жизнь эти милые, душевные и в то же время мужественные женщины — инспектора по делам несовершеннолетних. Перед их упорством, энтузиазмом, ответственностью за порученное дело можно преклоняться. Ведь они трудятся на участке нашей надежды.