ГЛАВА 30 CМЕРТЬ, ИДУЩАЯ ПО СЛЕДУ…

ГЛАВА 30 CМЕРТЬ, ИДУЩАЯ ПО СЛЕДУ…

Группа, углубившись в лес на несколько десятков метров, остановилась, чтобы перевести дыхание и приступить к исполнению плана, который, скорее всего, к этому времени уже был выработан. Однако все сразу пошло «не так», едва выяснилось, что Слободин где-то затерялся в темноте. Скорее всего, никто из членов группы даже и не понял того, что Рустем мог умереть и попытка его спасения лишена смысла. Игорь Дятлов, видимо, принял решение отправиться на поиски Рустема Сло-бодина, поскольку, являясь старшим группы, сознавал особую личную ответственность за судьбу каждого участника похода. Игорь отделился от остальных еще до того, как был разожжен костер под кедром, — и об этом мы тоже можем говорить вполне определенно, поскольку на его одежде (и прежде всего носках) нет тех многочисленных прожогов, что можно видеть у его товарищей. Примечателен и другой факт — в конце февраля 1959 г. труп Дятлова оказался найден в жилете, который Юрий Юдин передал Юрию Дорошенко при расставании с группой во 2-м Северном поселке. Видимо, во время трагических событий Дорошенко снял жилет с себя и вручил его уходившему обратно в гору Дятлову для утепления. Сам Дорошенко, видимо, полагал, что сумеет отогреться у костра и без жилета, а вот Игорю на склоне эта вещь сможет здорово помочь. Маленький, казалось бы, эпизод, а как много он говорит об этих людях и товарищеских отношениях внутри группы!

Кстати, именно тогда же, по мнению автора, произошла еще одна передача одежды — Николай Тибо-Бриньоль снял с себя клетчатую рубашку-ковбойку и отдал ее Юре Дорошенко, очевидно в качестве компенсации за жилет. Именно в этой клетчатой рубашке труп Дорошенко и будет найден поисковиками в конце февраля. Сторонники некриминальных версий истово доказывают, что раненых Тибо и Золотарева «утепляли» их товарищи, натягивая свитера и куртки на бесчувственные тела, но при этом почему-то скромно игнорируют тот факт, что «бесчувственный» Николай Тибо смог побеспокоиться о плохо одетом товарище и пожертвовал тому теплую фланелевую рубаху. Момент с передачей одежды от Дорошенко Дятлову и от Тибо — Дорошенко, имевший место явно до разведения костра под кедром, очень важен: он показывает, что перераспределение вещей между членами группы началось еще до первой смерти (Слободин считался живым). Данное уточнение позволяет лучше понять логику тех членов группы, которым через некоторое время придется разрезать одежду на трупах своих товарищей (о чем мы скажем особо в своем месте).

Решение отправиться обратно на склон Холат-Сяхыл было непростительно легкомыслененным — Игорь Дятлов был утеплен хуже остальных. Он не имел никакого головного убора, а на его ногах было всего по одному носку. К моменту окончания спуска с горы Игорь, без сомнений, уже сильно охладился, ему нельзя было уходить в гору, не решив проблемы с теплоизоляцией ног. Может быть, неплохим выходом могло стать решение пожертвовать «на портянки» свитер или упомянутый выше шерстяной жилет (так поступила Людмила Дубинина со своей кофтой). Но времени на эти манипуляции Игорь Дятлов себе не оставил — он погнал себя в гору на поиски отставшего Рустема.

Развести костер на высоком месте в качестве ориентира для отсутствующих членов группы являлось решением логичным и почти идеальным. За одним только исключением — костер служил доказательством того, что выгнанные из палатки люди живы. В силу этого он мог привлечь напавших. По поводу того, разводить огонь или нет, среди дятловцев, скорее всего, произошел раскол. Как минимум один человек — Семен Золотарев — должен был понимать, что истинной целью изгнания из палатки и раздевания членов группы является вовсе не грабеж, а поголовное убийство, замаскированное под несчастный случай. Поэтому разведение костра в его понимании должно было быть самоубийственным решением. Можно довольно уверенно утверждать, что Семен являлся противником костра у кедра и не участвовал в заготовке дров либо участвовал непродолжительное время. Видимо, он предлагал план по обеспечению выживания группы без разведения огня, но другие участники похода его не стали слушать, по крайней мере поначалу. Золотарев, скорее всего, ушел из-под кедра еще до момента разведения огня — на его одежде нет следов от искр, которые можно видеть на вещах, например, Колмогоровой, Колеватова или Дубининой. Кроме того, руки Семена лишены тех повреждений кожи, каковые присутствуют на руках Кривонищенко и Дорошенко, активно заготавливавших дрова и лапник.

Кстати, это отделение Золотарева от группы вовсе не следует расценивать как размолвку или конфликт — вполне возможно, что его намерение устроить где-то неподалеку «схрон» или «лежку» для скрытого размещения остальных членов группы было встречено с пониманием. Другими словами, отделение Золотарева произошло бесконфликтно, по общей договоренности. Тот факт, что к нему через некоторое время присоединились Дубинина, Тибо и Колеватов, ясно об этом свидетельствует.

Итак, если мы считаем, что начало постановки палатки на склоне Холат-Сяхыл относится к 15:30, а начало нападения на группу — к 16:00, то уже к 17:00 оставшиеся члены группы занимались тем, что пытались развести огонь под кедром. Ввиду отсутствия обуви у всех, кроме Тибо-Бриньоля, им пришлось нарезать ножами или ломать руками лапник и бросать его под ноги для улучшения теплоизоляции ступней. Пихтовыми деревцами никто и не думал топить костер — для этого окрест хватало сухостоя. Чтобы не ходить за лапником в лес и не морозить ноги в снегу, Дорошенко и Кривонищенко принялись залезать на кедр и ломать (или опять же, срезать ножом) его зеленые ветви. Работа под кедром закипела.

Костер умышленно разводили восточнее кедра, т. е. так, чтобы ствол дерева оказался между костром и склоном и закрывал собою пламя при взгляде со стороны палатки. При этом кедр не прикрывал костер от ветра, задувавшего с севера, — данное обстоятельство резко снижало ценность костра как возможного источника обогрева. Однако дятловцы умышленно пошли на нерациональное размещение костра, рассчитывая снизить его заметность для наблюдателей из района палатки.

Сразу надо сказать, что все их уловки оказались тщетны.

Около 17 часов — или, возможно, чуть позже — костер разгорелся. Напомним, что, по версии следователя Иванова, группа Игоря Дятлова в это время только приступала к постановке палатки на склоне. На самом деле к этому времени уже два ее члена были либо мертвы, либо находились на грани смерти (Рустем Слободин и Игорь Дятлов). Из-за ошибки в определении времени наступления темноты следователь необоснованно сдвинул трагические события к вечерним и ночным часам, на которые, как известно, 1 февраля 1959 г. пришлось похолодание. Эта манипуляция со временем прекрасно укладывалась в концепцию «смерти от замерзания», однако реальным событиям, как было показано выше, сие никак не соответствовало.

Разведение костра никоим образом не способствовало решению проблем, стоявших перед группой. На это ушло много драгоценного времени и сил, а результат оказался ничтожен — дятловцы поняли, что на продуваемом ветром пригорке костер не способен обогреть группу (тепло банально выдувается). Кроме того, невозвращение Игоря Дятлова заставляло думать, что и с ним тоже приключилась беда. Беспокойство и паника с течением времени только нарастали, они увеличивались по мере уменьшения сил членов группы и их замерзания. Члены группы оказались в состоянии, которое очень точно можно описать шахматными терминами: цейтнот — нехватка времени — цуг-цванг — ухудшение общего положения при любом выборе из всех возможных. Стресс, переживаемый ими, нарастал — это очень важно иметь в виду для правильного понимания их действий. После 17 часов психологическое напряжение стало куда выше, чем часом ранее, в начале развития конфликтной ситуации.

В этой обстановке дальнейшее дробление группы было неизбежно. Вспомним про различные поведенческие модели, выбираемые в стрессовых ситуациях, — у разных людей они почти всегда будут разными. Поэтому неудивительно, что через некоторое время после отделения от группы Игоря Дятлова вслед за ним ушла и Зина Колмогорова. Видимо, она ощущала некую особую ответственность за его судьбу, или, выражаясь иначе, переживала чувство особой сопричастности. Задумаемся на минутку, если два молодых и полных сил парня попали в беду, то чем сможет им помочь одна девушка? Ничем, абсолютно, у нее просто-напросто не хватит сил вытащить обоих к огню. Тем не менее Зина пошла вслед за Игорем. И примечательно, что никто более с нею не отправился. Казалось бы, почему? Ответ куда проще, чем кажется на первый взгляд, — решение Зины Колмогоровой ее товарищи не считали оптимальным, поэтому ни понимания, ни поддержки среди оставшихся членов группы она не нашла.

Дальше — больше. От кедра ушли Людмила Дубинина, Александр Колеватов и Николай Тибо-Бриньоль. Какими причинами мотивировалось их отделение, мы не знаем — таковых может быть множество. Вполне возможно, что на их уходе настоял Георгий Кривонищенко, осознавший в какой-то момент справедливость слов Золотарева об опасности разведения костра. Сам Кривонищенко решил во что бы то ни стало поддерживать огонь, который, как он считал, был необходим для возвращения Игоря Дятлова. Не может быть никаких сомнений в том, что изначально и Дубинина, и Колеватов находились возле костра — носовой платок первой был найден под кедром, а лыжная куртка второго имела большой прожог на левом рукаве (кроме того, его носки, по лаконичному замечанию Возрожденного в акте СМЭ, имели «следы обожжения».). Скорее всего, Тибо-Бриньоль оставался вместе с ними, хотя полной определенности в этом нет (возможно, он отделился от группы ранее, вместе с Золотаревым). Но важно то, что в некоторый момент, уже после разведения костра, группа окончательно разделилась (или распалась — как угодно), в результате чего под кедром остались только двое — Георгий Кривонищенко и Юрий Дорошенко. Очевидно, это был их осознанный выбор — они решили поддерживать огонь любой ценою, считая, что от существования этого ориентира зависят судьбы их товарищей — Рустема Слободина, Игоря Дятлова и Зины Колмогоровой.

Ушедшие от кедра присоединились к Семену Золотареву (что выглядит совершенно разумным), оборудовавшему в сугробе в овраге настоящую партизанскую «лежку». Для полной аналогии с последней не хватало лишь плащ-палатки, которую советские партизаны и диверсанты растягивали над окопом в сугробе. Место для своей «лежки» Семен выбрал очень толково — он не стал уходить в лес, прекрасно понимая, что на глубоком рыхлом снегу без лыж все равно не оторвется от противника на снегоступах, а вернулся чуть назад и отвернул в сторону от линии «палатка — кедр». Затаившись в своем снежном схроне, он, не выдавая своего присутствия, имел возможность заметить противника при его подходе к кедру по следам ушедшей вниз группы. У Золотарева, вне всяких сомнений, имелся план спасения, который в принципе, при некоторой доле везения мог быть реализован — на это ясно указывает его отказ от ухода в глубь леса (не забываем про лабаз, где находились пара запасных лыж и продукты — если бы Семену удалось продержаться до утра, то он имел бы неплохой шанс отыскать его, уйти из района перевала и в итоге оторваться от преследователей. Не забываем и то, что лыжник двигается быстрее человека на снегоступах. В целом, если план Золотарева сводился к этой схеме, то его следовало признать вполне реалистичным, но вот только для его осуществления требовалась сущая малость — пережить ночь!).

Итак, к Золотареву в его снежном окопе присоединились члены группы, ушедшие от кедра. Теперь в овраге находились четверо — Дубинина, Колеватов, Золотарев и Тибо-Бриньоль. Совместными усилиями четверка расширила первоначальное убежище и добавила на дно пихточек, которые наломала тут же, у оврага. Сам Золотарев, скорее всего, эти деревца там изначально не ломал, а принес пару-тройку с собою от кедра (напомним, что поисковики видели мелкие осыпавшиеся веточки на пути к оврагу, хотя значения этому в марте 1959 г. не придали). Всего на дно снежной ямы были уложены, образовав пресловутый «настил», 14 тонких пихточек и 1 березка. На этом настиле вся четверка и разместилась.

Таковой примерно могла быть диспозиция на 17:15, т. е. спустя примерно час или чуть больше с момента изгнания группы Игоря Дятлова от палатки.

Что же все это время происходило наверху, в районе покинутого туристами лагеря?

Иностранным агентам перво-наперво надо было скрыть следы массового раздевания людей возле палатки и оборудовать сцену преступления таким образом, чтобы создавалось впечатление бегства раздетых туристов непосредственно из палатки. Для этого преступники попытались собрать и внести в палатку вещи, брошенные членами группы под дулами их пистолетов. При этом они допустили как минимум две ошибки, неопровержимо свидетельствующие о насильственном раздевании группы.

Во-первых, в палатке оказались найдены вещи, которые не должны были находиться вместе. О чем идет речь? Туристы после лыжного перехода переоблачались в «домашнюю» одежду и обувь. Снимая лыжные ботинки, они обували валенки либо матерчатые тапочки, а вместо штормовок и «ватников» надевали меховые жилетки и свитеры. Причем понятно, что процесс пере-облачения происходил не одновременно, ввиду явной тесноты палатки. Поэтому оба комплекта одежды — «походный» и «домашний» — никак не могли быть сняты одновременно, какой-то один постоянно должен быть надет. Ибо — зима, и в палатке без работающей печки температура немногим выше «уличной».

Но в палатке дятловцев оказалось слишком много одежды и обуви. Так, в ней были обнаружены поисковиками все 9 штормовок дятловцев, а также 1 меховая и 6 ватных курток («ватников») (т. е. верхняя одежда 7 человек, что отлично согласуется с тем фактом, что верхняя одежда Тибо-Бриньоля и Золотарева осталась на них). Может быть, эти семеро успели облачиться в «домашнюю» одежду? Совсем непохоже, ибо 3 свитера, 2 меховых жилетки и 1 рубашка-ковбойка также оказались в палатке. Еще более поразительна статистика с обувью: 8 пар лыжных ботинок найдены в палатке, но там же осталась и сменная, «домашняя» обувь членов группы — 7 валенок, 2 пары тапочек, 8 пар трикотажных гетров и 7 шерстяных (последние имели нашитые пятки и стельки и также могли использовались в роли тапочек). Если считать, что трагедия группы Игоря Дятлова имеет некриминальную природу, то картина происшествия приобретает черты фантасмагорические — «пугающий фактор» застигает группу в момент ее поголовного переобувания и переодевания. Причем одновременного, что противоречит и жизненному опыту, и здравому смыслу, поскольку все нормальные люди на морозе не делают это одновременно. Даже если считать, что дятловцы готовились ко сну и добровольно сняли «походную» обувь, то все равно никакая «гондола американского аэростата», никакая «снежная доска» или «лавина» не могли побудить туристов перед уходом со склона снять еще и «домашнюю». Они бы так и ушли вниз по склону — в валенках, тапочках и гетрах, но никак не в одной паре носков, подобно Игорю Дятлову.

Вторая ошибка людей, запугивавших группу, заключалась в том, что они не до конца «подчистили» за собою прилегающую к палатке часть склона, из-за чего там остались косвенные свидетельства принудительного раздевания туристов. Это ошибка, так сказать, невольная, проистекавшая из самого характера действий иностранных агентов — им приходилось собирать вещи и заносить их в палатку в условиях низкой освещенности и делать это максимально быстро. Кроме того, им приходилось опасаться возвращения и возможного нападения туристов — подобное развитие событий никто исключить не мог. Ими были не замечены и остались лежать в сугробе «домашние» вещи Игоря Дятлова (сложенная рубашка-ковбойка с тапочками внутри), явно свидетельствовавшие о том, что в момент начала трагических событий тот собирался переодеваться и извлек их из рюкзака. Игорю пришлось покинуть палатку, сжимая эти вещи в руках, — он не стал их оставлять в палатке, дабы потом не искать в темноте среди вороха предметов. Но, покинув палатку и оказавшись на склоне под дулами пистолетов, он был вынужден отбросить рубашку с тапочками в сторону, на расстояние около 10 м или чуть более. Понятно, что сделал это он недобровольно. Ну, в самом деле, как можно объяснить столь странное поведение — человек, сидя внутри палатки, извлекает из рюкзака рубашку с завернутыми в нее тапочками, намереваясь надеть и то, и другое, а потом вдруг вылезает наружу и отбрасывает их в сторону на несколько метров? Но как только мы допустим, что человеку дали хорошую затрещину по затылку и заорали на ухо: «Все выбросить! Руки держать перед собой, чтоб я видел!», то его поведение моментально обретает логику. Если бы действия Игоря Дятлова были добровольны, он бы просто положил свои вещи рядом с палаткой, чтобы потом быстрее отыскать. Но ему приказали именно «выбросить» или «отбросить» эти вещи, и приказ отдали в такой форме, что желания спорить не возникло… В самом деле, ну кто бы поступил иначе на его месте? Есть свидетельства участников поисковой операции, указывающие на то, что в снегу около палатки находилось множество мелких предметов (носков, монет, лыжных шапочек и т. п.), которые даже в марте 1959 г. невозможно было полностью собрать. Из той же серии «мелких предметов» текстолитовые ножны от «финки» Колеватова, найденные только в мае, после полного исчезновения снежного покрова на склоне. Вся эта мелочевка, разбросанная и рассыпанная возле палатки, является лучшим свидетельством хаотического раздевания группы, и от нее преступники при всем желании избавиться не могли. Снег, ветер, темнота… крупные предметы еще можно собрать, но до мелких руки уже не доходят — да и глаз не видит! — поземка заметает все.

Иностранные агенты справились с задачей, стоявшей перед ними, как смогли, то есть не лучшим образом. Однако, как показали дальнейшие события, для того чтобы запутать свердловскую областную прокуратуру, сработали они достаточно умело.

Свалив в палатке хаотично обувь и одежду, снятые с туристов, иностранные агенты приступили (либо один из них приступил) к обыску имущества, попавшего в их распоряжение. Сильно провисавший конек палатки, для поддержки которого дятловцы не успели завести веревку-оттяжку, явно мешал этому, поскольку препятствовал свободному перемещению. Поэтому один из разведчиков, не мудрствуя лукаво, решил подпереть конек лыжной палкой. Лыжные палки туристов для этого, однако, никак не предназначались — при высоте конька 1 м (в случае постановки палатки скатами на грунт, как это имело место на склоне Холат-Сяхыл) палка длиною 1,4 м в роли подпорки оказывалась явно великовата. Брезент — не резина, в просвет 1 м не «впишешь» палку длиннее чуть ли не в полтора раза. И косо, под углом к днищу палатки, эту палку тоже не установишь — вернее, попробовать можно, но при малейшем порыве ветра скат с большой парусностью будет эту палку заваливать. Иностранный разведчик, занявшийся обыском вещей группы, явно не имел ни желания, ни времени, ни сил на то, чтобы разбираться с технологией натяжения конька крыши, а потому он поступил предельно прагматично — взял нож и принялся обрезать лыжную палку в нужный размер.

Ни один член группы Игоря Дятлова на подобное варварство не решился бы по той простой причине, что запасных лыжных палок в распоряжении группы не имелось. Лыжи запасные были — ибо лыжи можно сломать! — а вот бамбуковую палку случайно переломить весьма проблематично… Если бы палку резал ножом кто-то из туристов, то персонально для него это означало бы лишь то, что назавтра он отправится в путь с одной палкой. Надо было быть полным идиотом, чтобы столь неразумно обойтись с собственным инвентарем. Обрезанная лыжная палка — вернейшее свидетельство того, что в палатке группы Игоря Дятлова находились (и притом длительное время!) совершенно посторонние люди, причем люди, не имевшие ни малейшего намерения помочь попавшим в беду туристам и явно желавшие оставить свое присутствие в тайне.

Если бы следователи Иванов и Темпалов были чуточку опытнее, внимательнее и просто умнее, то они бы эту лыжную палку не только сфотографировали, измерили и зафиксировали протоколом, но и сохранили бы как ценнейшую улику, объясняющую чуть ли не все дело. Однако говорить об этом можно лишь в сослагательном наклонении, ибо нет нет у нас фотографий упомянутой лыжной палки, нет даже более-менее внятного описания ее порезов, мы просто знаем из воспоминаний поисковиков, что она существовала. И более того — лежала внутри палатки, брошенная поверх вещей исчезнувших туристов.

Впрочем, палку дорезать разведчику не пришлось — либо его остановил напарник, либо он самостоятельно отказался от этой затеи, сообразив, что просто теряет время.

Какова была цель обыска? Для иностранных разведчиков представляла интерес, безусловно, любая информация, способная подтвердить связь изгнанных из палатки людей с КГБ. Таковую могли дать соответствующие документы и оружие, однако, как мы знаем, члены группы ничего, раскрывающего их связь с КГБ, при себе не имели. Убийц заинтересовали фотоаппараты участников похода — на то, что их футляры открывались, а потом обратно закрывались посторонними, вполне определенно указывает разбитый светофильтр, найденный в фотоаппарате Георгия Кривонищенко. Как уже было отмечено выше, для хозяина фототехники разбитый светофильтр ценности не имел, и если бы Георгий разбил его на склоне, когда делал последние фотоснимки, то там бы и бросил (фотографировать через разбитое стекло — значит гарантированно испортить кадр). Этого, однако, сделано не было, светофильтр остался на своем месте, причем Георгий во время последней фотосессии им явно не пользовался (желтые или оранжевые светофильтры, продававшиеся в комплекте с фотоаппаратами «Зоркий», использовались для съемок на снегу в солнечную погоду). Этот интерес чужаков к фототехнике туристов, причем интерес замаскированный, неявный, без нарочитой порчи имущества и засветки пленок, — заставляет думать, что интересовал их всего один, вполне определенный фотоаппарат. И это был не фотоаппарат типа «Зоркий» с объективом «Индустар-22», каковых они отыкали аж 4 штуки, не проявив к ним особого интереса.

Противник, занятый обыском вещей туристов, к своему удивлению, обнаружил не один, а два фотоаппарата ФЭД, каждый из которых походил на тот, который он искал. Не зная, какой именно ему нужен, обыскивающий решил забрать оба, чтобы решить свою задачу наверняка. Если бы фотоаппарат был один, его можно было бы и не забирать, а ограничиться порчей либо хищением фотопленки. Вряд ли бы это вызвало особые подозрения будущих следователей — ну, подумаешь, оказался один из фотоаппаратов без пленки, что такого? Однако порчу или хищение пленок сразу в двух однотипных фотоаппаратах уже невозможно было объяснить стечением обстоятельств. Это рождало подозрения относительно целенаправленных действий по уничтожению фотоматериалов, отснятых именно ФЭДами. Понятно, что такие подозрения преступникам были совершенно не нужны. Так, из палатки исчезли фотоаппараты, которые, как мы считаем, принадлежали Тибо-Бриньолю и Колмогоровой. Видимо, кто-то из их владельцев принялся открыто фотографировать незнакомцев во время первого контакта, невольно разбудив их подозрения и, возможно, спровоцировав последовавшее нападение.

Специальный фотоаппарат Семена Золотарева иностранные агенты не нашли и найти не могли — тот все время висел на шее владельца и оказался унесен в долину Лозьвы. Вполне возможно, что свою работу Семен Золотарев проделал вполне успешно, и ему удалось сфотографировать явившихся на встречу людей, оставшись незамеченным. Именно поэтому он так дорожил своим вторым фотоаппаратом — его пленка подтверждала успешное выполнение поставленной задачи.

Итак, пока один из супостатов ползал впотьмах по палатке, подсвечивая себе фонариком, его напарник расположился у входа и в несколько приемов рассек скат, обращенный вниз по склону. Сделано это было с целью обеспечения контроля за окружающей обстановкой и исключения возможности скрытого возвращения туристов к палатке за вещами или нападения на обидчиков. Если иностранных разведчиков было трое, то еще один разместился в противоположном конце палатки, где также разрезал скат в нескольких местах (впрочем, для этого третий человек был не нужен, эти разрезы мог проделать тот из разведчиков, кто занимался обыском вещей, после того как закончил свое занятие и также принялся наблюдать за склоном).

Вся эта возня с вещами туристов — сбор на снегу, занесение в палатку и последующий обыск — вряд ли потребовала много времени. Думается, что на все про все ушло полчаса, вряд ли больше. Мы можем только гадать, как долго иностранные агенты предполагали оставаться в палатке — это, по большому счету, даже и неважно сейчас, поскольку развязку событий невольно ускорили сами туристы, разведя огонь под кедром.

Как уже отмечалось в настоящем исследовании, дерево это находилось несколько ниже зоны видимости из палатки, в своеобразном «кармане», обусловленном переменным рельефом местности. Тем не менее в темноте, при отсутствии Луны, отсвет костра, разведенного ниже границы видимости, не заметить было трудно. Появление огня внизу с очевидностью свидетельствовало о том, что изгнанные из палатки советские туристы не только не замерзли на склоне, но, напротив, достигнув границы леса, не без успеха борются за собственное выживание. Если люди без обуви, головных уборов, перчаток и верхней одежды продержались на морозе без огня один час, то какие могли быть гарантии того, что они не продержатся при наличии костра всю ночь? Очевидно, таких гарантий не существовало — советские туристы оказались намного более живучи, чем полагал их противник, а это открытие означало, что туристов придется умерщвлять принудительно, с грубым насилием, не полагаясь исключительно на воздействие мороза и ветра.

Примерно через час с момента изгнания дятловцев из палатки, то есть в 17 часов или несколько позже, их противник двинулся следом вниз по склону в сторону костра. Однако иностранным агентам приходилось считаться с тем, что огонь в лесу разведен сугубо для отвлечения их внимания и в то самое время, покуда они будут двигаться вниз, группа туристов (либо часть группы) возвратится к палатке и завладеет обратно собственным имуществом. Подобный маневр дятловцев представлялся весьма логичным и разумным шагом, едва ли не единственным, дававшим реальный шанс на спасение хотя бы нескольких членов группы. Поэтому супостат располосовал скат палатки от конька до боковой стенки, нанеся по меньшей мере 6 разрезов длиною около 1 м каждый (по меньшей мере 2 разреза из их числа были сделаны на расстоянии буквально 1 м от выхода из палатки. Выход, напомним, застегивался всего четырьмя (!) пуговицами, две из которых оказались расстегнуты. Зачем дятловцам надо было резать скат возле и без того полуоткрытого выхода, совершенно непонятно, но «лавинщиков», «гондольеров» и «бомберов» подобные логические нестыковки не смущают). Так появились эти странные и на первый взгляд совершенно бессмысленные разрезы; сторонники некриминальных версий считают их следствием попытки «эвакуации раненых». То, что эти прямолинейные разрезы невозможно было сделать на смятой, засыпанной снегом и придавленной к грунту холстине, «лавинщиков» совершенно не волнует. И то, что беглецы не имели при себе потребного количества ножей, тоже не смущает подобных исследователей (достоверно известно, что уходившая по склону группа имела 3 ножа — «финку» Кривонищенко и перочинные ножи Дятлова и Слободина; возможно, у кого-то имелся еще один или два ножа, которые не были найдены поисковиками, но в любом случае у беглецов явно не было при себе шести ножей. А это означает, что одним ножом делалось несколько длинных разрезов ската, что выглядит бессмысленной тратой времени, никак не ускорявшей эвакуацию тяжелораненых. Практически все ножи группы остались в вещах, брошенных в палатке, и впоследствии были там обнаружены. Совершенно непонятно, как в состоянии острой нехватки времени двумя или тремя ножами можно было так искромсать палатку, а самое главное — для чего? Ведь для эвакуации раненых был достаточен всего один длинный разрез ската!). Те повреждения палатки, которые обнаружены экспертизой и зафиксированы фотосъемкой, возможны лишь при умышленном ее разрезании на протяжении довольно длительного времени — минуты или даже более. Причем длинные разрезы в направлении сверху вниз могли появиться лишь в результате целенаправленной порчи имущества.

Что и говорить — очень неприятный вывод для сторонников некриминальных версий, но этот вывод — единственный непредвзятый.

Мы не можем знать в точности, видели или нет спускавшиеся от палатки разведчики замерзших на склоне Рустема Слободина, Зину Колмогорову и Игоря Дятлова. Вполне возможно, что их тела они отыскали позже — после того как, расправившись внизу с остатками группы, возвращались наверх. Но в том, что убийцы не только видели трупы замерзших на склоне людей, но и обыскивали их, сомнений быть не может. Игорь Дятлов найден в положении лицом вверх, что практически никогда не наблюдается в случаях смерти от переохлаждения (замерзающий, рефлекторно стремясь уменьшить площадь охлаждения, принимает «позу зябнущего человека» на боку или лицом вниз). Меховой жилет Игоря был полностью расстегнут, также были расстегнуты и два наружных кармана «на молниях», что выглядело очень странно (правда, объективности ради следует заметить, что в протоколе осмотра места преступления, составленном Темпаловым 27 февраля 1959 г., эти детали не зафиксированы). Не имела «позы зябнущего человека» и Зинаида Колмогорова, найденная в положении лежа на правом боку с вытянутой левой ногой и полусогнутой правой. Никакими агональными движениями такое странное положение тел не объяснить: движения в состоянии агонии хаотичны, имеют малую амплитуду и усилие и похожи скорее на судороги, нежели на движение конечностью в привычном понимании (ни о каких целенаправленных действиях вроде открытия карманов или расстегивания «молний» в состоянии агонии говорить не приходится). Не имел «позы зябнущего человека» и Рустем Слободин, лежавший хотя и на груди, но с вытянутыми в сторону левыми рукой и ногою. Между тем, согласно медицинской статистике, «поза зябнущего человека» отмечается примерно в 60 % случаев замерзания трезвых людей (у находящихся в состоянии алкогольного опьянения эта величина уменьшается до 10 %). Причем Слободин явно погиб от переохлаждения — под ним было найдено единственное «ложе трупа». Уж он-то должен был оказаться в упомянутой «позе зябнущего», поскольку человек принимает ее бессознательно, не обдумывая собственные действия. Так ведь нет! Никаких рациональных объяснений таким странным положениям тел замерзающих людей не отыскать, если только не согласиться с тем, что их тела переворачивались вскоре после смерти (т. е. до появления трупного окоченения, которое, как известно, развивается примерно через 12 часов с момента гибели).

Итак, мы считаем, что иностранные агенты — убийцы членов группы Игоря Дятлова — начали свое движение в долину Лозьвы после 17 часов и оказались там около 17:15–17:20. Располагая нормальной зимней обувью и снегоступами, они не испытывали тех затруднений с передвижением по каменистому заснеженному склону, что дятловцы, поэтому двигались значительно быстрее. Они не заметили «лежки» в ручье, оборудованной Золотаревым, и проскочили по следам группы прямо к кедру. И вот там супостата ждал серьезный удар — вместо группы из 9 человек у кедра оказались всего двое.

Можно лишь догадываться, каким был разговор у кедра, но у нас имеется мощное свидетельство того, что в отношении по крайней мере одного из туристов имели место жесткие, грубые насильственные действия, закончившиеся фатальным исходом. Юрий Дорошенко был насильственно умерщвлен в результате пытки, а Георгий Кривонищенко, скорее всего, имел возможность наблюдать эту расправу, все время оставаясь на дереве. Там он находился до тех пор, пока развившаяся в результате глубокого переохлаждения тканевая гипоксия не привела к утрате способности управлять своим телом, после чего Кривонищенко с дерева упал. Впрочем, обо всем по порядку.

Как известно, судебно-медицинский эксперт описал серую пену на лице Юрия Дорошенко, которая шла изо рта и носа погибшего молодого человека. Можно не сомневаться, что обнаружена была именно пена, а не следы рвотных масс, поскольку они сильно различаются и судебный медик никак не мог их спутать. Пена, выделяющаяся изо рта и носа, является грозным симптомом стремительно развивающегося отека легких, за которым в кратчайшее время может последовать смерть, если только не будут проведены специальные реанимационные мероприятия. Природа этого процесса может быть двоякой: отек легких может быть спровоцирован ростом внурикапиллярного гидростатического кровяного давления (так называемый гидростатический отек легких) либо последовать в силу повышения проницаемости стенок капиляров в альвеолах (так называемый мембраногенный отек легких). Последний вид отеков возможен при некоторых синдромах, которые развиваются при отравлении токсичными газами (хлор, фосген, пары ртути и т. п.), при панкреатите, почечной недостаточности и некоторых иных заболеваниях. Но во всех этих случаях мембраногенный отек все же довольно редок, наиболее часто он развивается при забросе в дыхательные пути значительного количества инородных веществ, например содержимого желудка или воды (при утоплении). Кстати, наличие стойкой мелкопузырчатой пены (как правило, белого цвета, реже розовой) в дыхательных путях трупа еще в 1870 г. было описано русским судебным медиком С. Крушевским как один из признаков утопления и получило впоследствии его имя.

К гидростатическому отеку легких могут привести некоторые тяжелые заболевания сердца и кровеносных сосудов, бронхиальная астма, пневмоторакс. Юрий Дорошенко не имел заболеваний, способных спровоцировать отек легких: у него не было ни астмы, ни тяжелого панкреатита, ни первичной венозной констрикции, ни митрального стеноза, ни иных болезней из этого же ряда. Мы это знаем абсолютно точно, поскольку Юрий учился на военной кафедре У ПИ, проходил соответствующую медицинскую комиссию, от которой скрыть подобные заболевания ему бы не удалось. Да и туризмом он не смог бы заниматься при всем желании, потому что первый же поход по горам с двухпудовым рюкзаком за плечами закончился бы для него трагически. Поэтому все попытки «исследователей» трагедии группы Игоря Дятлова отыскать у Юрия Дорошенко болезнь, способную объяснить появление серой пены, гроша ломаного не стоят. Дорошенко был здоров — это надо принять как данность и не выдумывать небылиц.

Однако пена из его рта и носа существовала и была несомненнолегочного происхождения — клейкая и устойчивая, поскольку не исчезла за все те дни, пока уральские ветры обдували лежавшее на пригорке тело. Не исчезла она и позже — во время транспортировки тела от кедра на перевал, к вертолету, и еще позже, во время разморозки тела в морге. Ее увидел и описал судмедэксперт Возрожденный, оставив тем самым исследователям трагедии туристической группы еще одну загадку, кажущуюся парадоксальной. Если отбросить безумные версии про утопление в безводной местности или отравление неким токсичным газом (почему другие дятловцы им не отравились?), то у нас остается единственное объяснение появления этой пены.

И объяснение это возможно только в рамках криминальной версии гибели группы.

Выделение красноватой (бурой) пены из легких возможно даже у совершенно здорового человека, каковым и был Юрий Дорошенко, при так называемом «карминовом» отеке легких. Явление это описал еще в 1878 г. известный французский судебный медик Александр Лакассань, поэтому иногда этот признак называют его именем. Надо сказать, что Лакассань сделал несколько важных открытий в области судебной медицины; в частности, он был первым, кто оценил криминалистическую ценность трупных пятен, связав их появление с положением тела покойного и временем смерти. Также Лакассань первым обратил внимание на ценность татуировок для идентификации человека и провел, пожалуй, первое в мире научное исследование европейских тату. На фоне безусловно огромного вклада Александра Лакассаня в развитие мировой судебной медицины открытие «карминового» отека легких как-то теряется и кажется несущественным. Между тем речь идет об очень интересном с медицинской точки зрения явлении.

Изучая трупы людей, погибших под завалами (шахтеров под землей либо погибших под руинами домов), Александр Лакассань обратил внимание на то, что некоторые из них погибали от удушия даже в условиях свободного доступа воздуха и не имея механических повреждений грудной клетки. Другими словами, ребра таких погибших оставались целы, легкие — не повреждены, а вот дышать человек почему-то оказывался не в силах. Лакассань связал это с тем, что грудь или живот заваленного человека оказывались под воздействием статической нагрузки, нарушавшей правильное циркулирование крови во внутренних органах. Уже при нагрузке в 50 кг на грудную клетку резко сокращается отток артериальной крови в большой круг кровообращения, в то время как приток крови в легкие продолжается. Давление крови в капиллярах легких начинает расти, в результате чего развивается гидростатический отек легких. Легочная ткань и отечная жидкость при вскрытии погибших в таких условиях людей имеют необычный ало-красный цвет, что и предопределило название этого вида отека («карминовый»).

Он развивается при безударном сдавлении туловища человека (т. е. на торсе трупа не остаются следы травмы) и характеризуется сравнительно медленным развитием асфиксии, которая в зависимости от внешних условий, величины нагрузки и места ее приложения может растягиваться на десятки минут.

Во всех странах мира, где созданы сколько-нибудь серьезные войска специального назначения, разработаны методики так называемых «интенсивных допросов» военнопленных, проводимых в полевых (т. е. необорудованных) условиях с целью скорейшего получения информации. Иногда их называют «экспресс-допросами» — название, воистину говорящее само за себя. Методические наставления и рекомендации по организации такого рода допросов, регламентирующие порядок их проведения, ныне тайны не составляют, хотя нельзя не отметить, что практически в каждой воинской части существуют свои «неформальные» хитрости для развязывания языков. Любой такой допрос начинается с того, что допрашиваемого приводят в положение лежа на спине, а руки фиксируют разведенными в стороны. Подобное положение гарантирует полную беззащитность и униженность допрашиваемого. Затем допрашивающий садится на грудь своей жертве, так что голова последней оказывается между его бедер, после чего и начинается собственно допрос, т. е. последовательный обмен вопросами и ответами. Если допрашиваемый отказывается от сотрудничества либо сообщает неверную информацию, то допрашивающий использует приемы физического воздействия или устрашения, арсенал которых весьма велик. Простейшим и весьма эффективным приемом такого рода является давление на глазные яблоки большими пальцами рук — это воздействие, не оставляя следов явного травмирования, способно подавить волю к сопротивлению и вызвать ужас даже у самых бесстрашных людей. Есть и другие простые, но действенные приемы: забивание в ухо карандаша, стачивание зуба надфилем или напильником, надрывание ушей и губ… продолжать можно долго, но техническая сторона организации такого допроса, полагаю, понятна — никаких там «пяток в огонь», мордобоя, все четко, функционально и максимально быстро.

Следует, однако, отметить, что и без специальных «пыточных» приемов интенсивный допрос является весьма и весьма болезненной процедурой в силу того, что допрашивающий постоянно сидит на груди допрашиваемого. Создаваемое таким образом статическое давление окажется провокатором того самого «карминового» отека легких, о котором было сказано чуть выше. То, что вес крепкого мужчины, облаченного в зимнюю одежду, с оружием в руках, может достигать (и заметно превосходить) центнер, представляется вполне разумным допущением. Такой мужчина в положении сидя создаст статическую нагрузку на грудь лежащего под ним человека, намного превосходящую 50 кг, которые Лакассань считал «порогом» развития «карминового» отека легких. Любой взрослый мужчина, сомневающийся в эффективности подобного воздействия, может провести эксперимент в домашних условиях — лечь спиною на пол и попросить кого-либо из домочадцев соответствующей комплекции сесть на грудь, вытянув ноги, и спокойно посидеть так некоторое время. Двух-трехминутный натурный эксперимент все расставит по местам и заметно обогатит жизненный опыт.

Итак, когда иностранные разведчики выскочили к кедру, они явно почувствовали себя обманутыми, не увидев возле костра всю группу. Вместо 9 человек там находились всего двое, причем один из них (Георгий Кривонищенко) либо сидел на дереве, либо успел туда залезть при приближении убийц. Поэтому оставшийся под деревом Юрий Дорошенко был подвергнут интенсивному допросу по всем правилам «диверсионной науки» — с приведением в положение лежа и статичным медленным удушением. Он должен был сказать, куда ушла вся группа и каков их план спасения, но он не ответил на заданные ему вопросы (и мы это докажем). Возможно, ему задавали и какие-то другие вопросы, например связанные с персональным составом участников, их родственными связями и пр., — мы этого знать не можем, да это знание и не даст нам понимания случившегося. Важно то, что расправу над Юрием Дорошенко могли наблюдать (по крайней мере, слышать) все члены группы, остававшиеся к тому времени в живых, поскольку расстояние от кедра до настила в овраге вполне перекрывается человеческим голосом. А крик под кедром в случае интенсивного допроса (считай, пытки) должен был стоять ужасный.

Положение допрашиваемого усугублялось общим охлаждением тела и потерей сил, вызванной борьбою с холодом. Кроме того, на быстрое развитие «карминового» отека повлияло то, что Дорошенко лежал на мерзлой земле, что усилило спазм сосудов и ускорило наступление фатальных последствий. Можно предположить, что агония задыхавшегося последовала довольно быстро — минут через 5–7 с момента начала допроса. Это вполне достоверная оценка, даже вполне возможно, что завышенная. В любом случае, убийцам пришлось прервать допрос, так толком его и не начав. Увидев, что у Дорошенко изо рта и носа пошла кровавая пена, мучители остановились и, возможно, даже предприняли простейшие меры по оказанию помощи — перевернули на грудь, постучали по спине, — надеясь, что это поможет восстановить дыхание. Но спасти Юрия Дорошенко могли только неотложные реанимационные мероприятия. Он скончался, лежа лицом вниз, в таком положении убийцы и оставили тело, но мы точно знаем, что сначала он лежал на спине и отек легких у него начался именно в этом положении, поскольку выделявшаяся пена стекала изо рта и носа вниз, на щеку, к уху. Кроме того, в волосах Юрия оказались найдены хвоя и мох, что было бы невозможно, если бы он все время находился лицом к земле.

Завершая разговор о насильственном умерщвлении Юрия Дорошенко, остается указать на два момента, важных для исключения возможных кривотолков. Во-первых, следует подчеркнуть, что «карминовый» отек легких не мог быть следствием лавины, завалившей его на склоне. Смерть молодого человека находилась в прямой следственной связи с отеком легких и была отделена от последнего очень незначительным промежутком времени. Если бы отек начался в палатке на склоне горы, то Дорошенко до момента наступления смерти никак не успел бы спуститься к кедру. И уж тем более не принял бы участия в разведении костра под деревом (чем он активно занимался, в этом нет никаких сомнений). Во-вторых, необходимо пояснить, что изменение первоначально алого цвета пены на серый объясняется разрушением кровяных телец в течение длительного времени, прошедшего с момента ее образования. Хорошо известно, что кровь на воздухе темнеет, так что приобретение пеной серо-бурого оттенка удивлять не должно. Для нас важно то, что изначально пена не была белой, а стало быть, в ней присутствовала кровь.

За допросом Дорошенко наблюдал — не мог не наблюдать — Георгий Кривонищенко. Как было написано выше, в момент появления противника у кедра он либо находился на дереве, либо успел вскарабкаться наверх. Действия его, несмотря на кажущуюся бессмысленность, были вполне рациональны: Георгий, скорее всего, понимал, что противник, хотя и грозит оружием, на самом деле не намерен его использовать. Снять же с дерева активно сопротивляющегося взрослого мужчину без применения огнестрельного оружия довольно проблематично, есть немалый риск получить травму (чего иностранные агенты, понятное дело, допустить не могли). Поэтому, вполне возможно, Георгий рассчитывал пересидеть некоторое время наверху в надежде, что какие-то события отвлекут преступников от дерева и он получит возможность спуститься, чтобы попытаться скрыться уже на земле. Впрочем, на что действительно рассчитывал Георгий, мы не знаем и знать не можем, так что его мотивация — всего лишь домысел, не имеющий прямого отношения к фабуле повествования.