23. Поверхность не отвечает

23. Поверхность не отвечает

Следующее погружение состоялось через пять дней. Чтобы завершить испытание корпуса, нам надо еще раз погрузиться на 250 метров (для поверки приборов), потом на 500, 550 и 600 метров.

Восемнадцатое февраля, погода — отнюдь не штиль. Всем не терпится поскорее уйти под воду. Ближайшие двадцать четыре часа, если не все тридцать шесть, на борту «Грифона» будет далеко не приятно. Если вы помните, «Грифон», как я уже говорил, — малый траулер, одно из тех суденышек, которые в руках опытных моряков становятся, можно сказать, непотопляемыми, никакой шторм их не берет, но стоит морю чуть наморщиться, как их уже швыряет почем зря. Кроме постоянной команды от «Рил Эйт» на борту находятся люди «Граммена», в их числе Вик Ханна — это он руководит с поверхности испытаниями корпуса и дает нам в каждом отдельном случае свое согласие на взятие очередного рубежа.

На глубине 260 метров царит почти полная ночь, хотя часы показывают всего 16.00. Первая остановка для подготовки тензометров. Зависаем в толще и проводим поверку приборов. В 19.30 — остановка на глубине 359 метров. Опять снимаем показания тензометров. Ал ван Вееле принимается рассчитывать деформацию, а я смотрю через иллюминатор на какого-то красивого представителя иглокожих. Радиальная симметрия — вполне надежный признак, но точно определить вид не могу. Кроме того, замечаю несколько мелких ракообразных, вот почти и все. Температура воды 8 °C. В мезоскафе 15 °C, терпеть, как говорится, можно. Благодаря силикагелю, которого у нас на этот раз предостаточно, относительная влажность всего 70 процентов; это позволяет легче переносить холод. Берем пробу морской воды; ее плотность при 13,3 °C —1,027.

Было намечено провести ночь на грунте, неся обычные вахты, а с утра возобновить работу. Однако по предложению Дона Казимира мы единодушно решаем работать всю ночь, чтобы уже на следующий день достичь глубины 600 метров; это будет хорошим показателем надежности мезоскафа. Запрашиваем разрешения погрузиться до 500 метров. Получив его, слегка подвсплываем, чтобы идти дальше на восток. Ван Вееле занят расчетами; пока что все в норме.

23.00 — снова идем вниз. В толще воды неподвижно стоит великолепная креветка длиной 8–10 сантиметров; так и кажется, что она висит на своих длинных усиках, зацепившись ими за невидимую трапецию. В 23.45 садимся на грунт, глубина 485 метров. Быстро снимаем показания тензометров и через час всплываем к отметке 200 метров, чтобы продолжить движение в поисках глубины 550 метров. Каждый занят своим делом. Ван Вееле проверяет корпус, мы с Эрвином Эберсолдом сменяемся в пилотском кресле, пристально следя за манометром и эхолотом: когда оба прибора покажут, что глубина 550 метров, можно будет идти вниз. Если поверхность разрешит.

В 2.00 заветное место найдено. В 2.15 мы на грунте, глубина 538 метров. Снимаем показания тензометров, осматриваем все вводы кабелей и труб, люк шлюза, стык между двумя секциями корпуса. Полный порядок. Ван Вееле еще не управился с расчетами, а мы уже подвсплываем, чтобы идти дальше, искать отметку 600 метров.

— Алло, поверхность, алло, поверхность!

Поверхность не отвечает. Телефон упорно молчит. Поворачиваем мезоскаф и так, и сяк, направляя в разные стороны акустический пучок звукоподводного телефона. Все напрасно, поверхность не отзывается. А так как океан бушует и царит кромешная тьма, всплывать сейчас было бы безрассудно, что бы там ни говорили составленные на берегу теоретические инструкции. И раз уж мы все равно не можем всплывать, лучше продолжить работу по программе, испытать корпус на предельной глубине, на которую рассчитан наш аппарат. Никто не возражает, пойдем на глубину 610 метров.

Со скоростью 2–3 узлов идем в сторону нарастающих глубин, то есть на восток. Тем временем ван Вееле лихорадочно заканчивает свои вычисления. Все в порядке, никаких слабых точек. Выйдя на искомую позицию, получаем «добро» ван Вееле, еще раз пытаемся связаться с поверхностью, телефон по-прежнему молчит, и мы уходим вниз.

19 февраля 1969 года в 4.58 мезоскаф садится на грунт на глубине 612 метров. Корпус ведет себя нормально; конечно, жесткость не абсолютная, но показания всех тензометров отвечают теоретическим исследованиям и моделям. Фирма «Джованьола» будет счастлива.

Через сорок минут продуваем уравнительную цистерну, и «Бен Франклин» послушно идет вверх. На глубине 400 метров приостанавливаемся, чтобы проверить телефон. Тщетно. В мезоскафе стало совсем холодно, 12 °C, и нам не терпится выйти на поверхность.

В 6.30 глубина — 160 метров. Занимается подводный день. Сонар ловит несколько крупных «целей». Одна из них уже с четверть часа сопровождает нас в 200–300 метрах. Акула? Дельфин? Другая подводная лодка следит за нами?

В 7.15, хорошенько проверив телефон и прощупав все азимуты сонаром, выходим на поверхность. Море волнуется даже больше вчерашнего. Дон Казимир, Рэй Грегори и я выбираемся на мостик. Великолепный вид, внушительный… Высота волны достигает 4–5 метров, и тяжелые гребни разбиваются о наши балластные цистерны. Где же «Грифон»? Как в воду канул. Сколько хватает глаз, мы одни, даже радио не отвечает.

(В свою очередь «Грифон» искал нас. Ночью из-за сильной волны он потерял приемоизлучающую систему своего гидролокатора. А тут еще судно снесло в сторону, за зону действия нашего телефона.)

Можно, конечно, вызвать морских пограничников, они в каждом случае предупреждены о наших погружениях. Поднимут в воздух вертолет, живо отыщут нас и передадут координаты «Грифону». Но нам некуда спешить, и мы все еще надеемся, что «Грифон» сам нас услышит…

Так оно и вышло. Как только была установлена радиосвязь, мы обозначили ракетами свою позицию. Но ракеты поднимались недостаточно высоко. В хорошую погоду, при высоте около 30 метров, их видно километров за 20. Наконец «Грифон» засек нас радиогониометром,[71] и вот мы уже видим его на горизонте.

В 10.00 мы приняли конец, и началась долгая буксировка, Первые часы нам было не по себе, лодку очень уж бросало и качало на поверхности. Правда, не так, как обычные суда тех же размеров, но с нас вполне хватало. Однако затем море угомонилось, так что можно было спокойно отдыхать на койках.

Когда стемнело, до берега было еще далеко. Из толщи моря донеслись знакомые звуки: пронзительный свист, тявканье. Я поднялся и увидел в иллюминаторы четырех дельфинов. Они рыскали вокруг мезоскафа, словно хотели убедиться, что у нас на борту все в порядке. Я взял микрофон и попробовал ответить им. Они еще что-то протявкали и ушли.

Волнение прекратилось, и мезоскаф чуть покачивался, покорно волочась за «Грифоном», который шел малым ходом к Палм-Бичу. На борту царила тишина. Команда спала или дремала.