2.

2.

На правом берегу Днепра наши танкисты встретились с новыми условиями ведения боев в лесистой местности. Враг имел очень выгодные рубежи обороны. Он держал в своих руках все господствующие высоты, коше были до предела насыщены артиллерией и минометами. Такие высоты в основном сосредоточились в Районах Старо-Петровцы и Ново-Петровцы. Они возвышались над долиной, тянувшейся на десятки километров по правому берегу Днепра. С них противник вел обстрел переправы и дороги, ведущей на Лютеж.

Задача бригады и заключалась в том, чтобы, взаимодействуя со стрелковыми частями севернее Лютежа, прорвать там оборону противника и выйти ему в тыл селу Ново-Петровцы.

На лесных дорогах и просеках противник соорудил широкие завалы, противотанковые рвы, заложил фугасы по 80—100 килограммов взрывчатки в каждом. Кроме того, гитлеровцы устраивали засады с применением большого количества танков, штурмовых орудий.

Ясным осенним утром началось наше наступление. Ганки шли колоннами через лес. В течение дня, преодолевая мощные узлы сопротивления, завалы и другие препятствия, продвинулись в глубь вражеской обороны всего лишь на пять километров.

На следующий день наступление продолжалось.

Погода с утра вновь выдалась солнечная, на небе — ни облачка. Теплый легкий ветер шевелил на березах остатки не опавших золотисто-оранжевых листьев.

Головную походную заставу возглавлял лейтенант Трубенков.

Просеку, по которой двигалась колонна, противник ночь еще более укрепил — заложил дополнительные фугасы, подтянул противотанковые средства и пехоту. Едва прошли километр, как впереди послышались орудийные выстрелы. Это вступил в бой лейтенант Яков Степанов. Метким огнем он разбил два орудия. Но фашисты успели по перпендикулярно пересекающей просеке выкатить еще две пушки.

— Павлушин! Сверни вправо в кустарник и дави! Аты, Изофенко, работай пулеметом! — распорядился по танковому переговорному устройству.

Немцы, успев развернуть только одно орудие, в страхе разбежались. Павлушин успел подмять одно — ближайшее, не подготовленное для ведения огня. Но тут ко второму подбежал офицер. Выстрелом в упор он остановил наш танк как раз на пересечении просек.

— Изофенко, выйди через люк запасного и взгляни, что с танком,— приказал Степанов радисту-пулеметчику.

По броне щелкали пули. Все же Изофенко осмотрел машину и, вернувшись, доложил, что полетел левый ленивец, рассыпана гусеница. "Значит здесь в лесу, не отремонтировать", — с горечью подумал командир.

— Всем пока оставаться на местах,— распорядился он.— Гранаты — по карманам, приготовить автоматы. Быть в готовности драться, пока не кончатся боеприпасы!

И лейтенант принялся бить из пушки и пулемета. Теперь приходилось вести огонь в трех направлениях — прямо перед собой, вправо и влево вдоль просек.

В это время основные силы бригады продолжал" движение. Танкисты услышали в наушниках, как лейтенант Трубенков передал по рации прямо комбригу:

— Впереди — противотанковый узел. Степанов подбит. Веду огонь...

Овчаренко ответил:

— Сбить противника, продвигаться вперед!

Не прошло и пяти минут, как страшной силы взрыв потряс лес. Шедший несколько в стороне танк Курманбаева вспыхнул. Экипаж покинул машину. Но огонь на танке погас быстро. Вокруг загорелись трава, кусты, все заволокло дымом. В него с ходу, как в густой прибрежный туман, вскочил взвод лейтенанта Николая Семенцова.

— Обойти Курманбаева слева и — вперед! — скомандовал он подчиненным.

Его механик-водитель Жданов, разворачиваясь между двумя толстыми соснами, на миг остановился, и в это время послышался стук чем-то металлическим по башне.

— Николай, выйди! — послышался голос командира роты Семенова.

Семенцов спрыгнул на землю. В клубах дыма различил ротного. Рядом с ним стояли командиры других танков.

— Двигаться дальше нельзя: фугасы,— сказал Семенов. — Пойдем посмотрим, что там случилось.

На месте танка Трубенкова — груда искореженного металла. Трудно даже представить, что это был танк. Острые, рваные обломки, диски фрикционов, траки... Изуродованное тело Трубенкова нашли в лесу в десяти метрах от места взрыва. Узнали его по лейтенантскому погону на сохранившемся левом плече да значку парашютиста с цифрой "18" на лоскуте гимнастерки... Рядом лежал обугленный командир взвода автоматчиков младший лейтенант Петрухин. Из других членов экипажа никого не нашли...

Прибежал с разведчиками Андроников и сообщил, что вся просека забита фугасами, миноискатели применить нельзя, так как взрывчатка вложена в деревянные ящики.

Обо всем этом доложили по рации полковнику Овчаренко. Командир бригады приказал старшему лейтенанту Волкову повернуть батальон обратно и продолжать наступление по другому маршруту.

Экипаж Степанова, не покидая подбитого танка, Сражался до наступления темноты. Как ни старались фашисты поджечь его машину, это им не удалось. Правда, они разбили ходовую часть и вывели из строя лобовой пулемет. Когда кончились боеприпасы, танкисты присоединились к нашей пехоте. Вскоре Степанов получил пулевое ранение.

Позади машины Степанова стоял с обгоревшим корпусом и погнутой пушкой танк Курманбаева. Все члены экипажа, кроме командира, были ранены вражескими автоматчиками.

— Проверь, работает ли мотор, а я разыщу Степанова, — сказал Курманбаеву оказавшийся рядом зампотех роты старший техник-лейтенант Машкин и побежал на поиски.

В лесу было уже темно. Изредка взлетали ракеты, ослепляя глаза, в гуще леса беспрерывно трещали автоматные очереди.

— Степанов! Степанов! Где ты? — несколько раз крикнул Машкин.

Постучал в его танк, но никто не отозвался.

В это время две девушки — санитарки из мотострелкового полка — вели Степанова, уже перевязанного, к машине.

— Галя! Кто-то маячит около танка, — испуганна проговорила одна из них.

Галя, долго не думая, выпустила по танку длинную очередь.

— Ты погоди, может, наш,— запоздало предупредил ее Степанов.

Машкин, услышав очередь, камнем упал на землю. Но он услышал не только автоматную очередь, но и голос разыскиваемого им танкиста.

— Яша! — позвал он, подняв голову.— Степанов! Где ты? Я — Машкин.

— Я здесь! — отозвался лейтенант.

— Какого тогда лешего строчишь по своим?

— Это девчата. Думали, фашисты...

— Севастьян не узнал своих крестьян! — заворчал зампотех, поднимаясь на ноги и отряхивая с колен землю.— Твои все живы? — спросил подошедшего Степанова. — Позови их быстро сюда. Сам-то можешь передвигаться? — И кольнул взглядом девушек, поддерживавших лейтенанта с обеих сторон.

— Могу... — обронил Степанов, неуверенно высвобождаясь из опеки санитарок.

— Ну и порядок,— одобрил Машкин. Повернувшись в сторону невидимой в темноте машины Курманбаева, крикнул:

— Манак, где Павлушин? Твой танк будем эвакуировать.

— Он уже сидит машина, — отозвался командир экипажа и скрылся в танке сам.

Тридцатьчетверка тронулась с места, а через пару секунд раздался сильнейший взрыв, несколько, правда, слабее того, первого... Старшего техника-лейтенанта Машкина и санитарок взрывной волной отбросило в сторону. Степанова тяжело ранило вторично. Находившиеся в танке командир и механик-водитель погибли...

Еще утром, перед атакой, Миша (так, на русский лад, звали бойцы Курманбаева) спрашивал у Бориса Гладкова (это он тогда проявил неосторожность и раздавил танком балалайку друга казаха):

— Боря, где обещанная твой балалайка? Каждый день будет близко Киев, на чем буду играть на Крещатик?

Храброму командиру, любимцу всего батальона, так я не удалось осуществить свою заветную мечту...