1

1

Мы заканчивали большое дело, над которым группа следователей работала почти полгода. Сложное, тяжелое дело группы валютчиков. Валютчики — это особая порода преступников. Даже под тяжестью неопровержимых улик они до последней минуты пытаются скрывать свои доходы, торгуются за каждый рубль, чтобы уменьшить суммы незаконных сделок. Мы сидели с моим помощником Снетковым над обвинительным заключением. Раздался телефонный звонок. Меня пригласил к себе начальник управления.

Вызов ничего необычного не предвещал, и я не торопился, несколько раз останавливался перемолвиться с сотрудниками. А в приемной тревога. Меня уже хотели разыскивать. Что за нетерпение?

Я вошел в кабинет. На длинном столе для совещаний разложена карта Энской области. Начальник управления Юрий Александрович стоял, склонившись над картой, и следил за красной чертой, которую прочерчивал, сверяясь по кальке, один из сотрудников.

Прямая линия просекала зеленоватые разводы, обозначающие леса, перечеркивала линию реки и, обходя населенные пункты, нацеливалась на областной город.

Юрий Александрович оторвался от карты, мы поздоровались. Он торопился. Указывая на красную черту, пояснил, что это линия нефтепровода к нефтеперегонному заводу.

На красную линию лег красный кружок.

Юрий Александрович остро отточенным карандашом еще раз обвел его.

— Здесь! — воскликнул он. — Здесь полыхает пожар... Горит лес, горит деревня...

Он посмотрел на меня.

— Никита Алексеевич, надо ехать. И ехать немедленно. Вы должны будете возглавить оперативно-следственную группу. К вам подключатся работники областного управления.

Я сказал, что к отъезду готов, но выразил удивление столь пристальному вниманию к пожару с нашей стороны.

Юрий Александрович протянул мне папку.

— Читайте, а я сделаю кое-какие распоряжения к отъезду. Надо лететь самолетом. Время не терпит...

На первый взгляд картина пожара представлялась очень простой. В нефтепроводе произошел прорыв, нефть выбилась из-под земли, натекла в деревню, вспыхнул пожар. Он бушевал с ночи и, как свидетельствовали оперативные сводки, еще не утих. В папке — всего лишь несколько страниц. Кроме сводки, сообщение от наших коллег из. Германской Демократической Республики, В нем говорилось, что несколько месяцев назад был задержан на территории ГДР некто Эрвин Эккель, в прошлом гестаповец, а ныне агент одной из разведывательных служб ФРГ. На допросе он показал, что два года назад им был завербован советский инженер Чарустин Василий Михайлович, приезжавший в ФРГ в составе группы инженеров-нефтяников принимать трубы для строящегося в СССР нефтепровода. Чарустин приезжал несколько раз, за ним было установлено наблюдение. Сообщались некоторые подробности вербовки. В частности, говорилось, что вербовка Чарустина осуществлена с помощью переводчицы Гертруды Ламердинг.

Кто же такой Чарустин? Опытный нефтяник, организатор производства, ныне директор нефтеперегонного завода. Он же и прокладывал этот нефтепровод.

Я спросил у Юрия Александровича, знают ли в областном управлении КГБ об этих показаниях.

— Безусловно! Техническая комиссия из министерства уже на месте. Областная прокуратура возбудила уголовное дело по взрыву. Пожар гасят несколько пожарных команд особого назначения. В борьбу с огнем введены формирования Гражданской обороны...

— Чарустин взят под стражу? — спросил я.

— Для этого пока нет оснований.

Я указал на сообщение из ГДР.

— Одно показание! К тому же оно не перепроверено, Чарустина может взять под стражу областная прокуратура, если вскроется его причастность к случившемуся. Наш материал при этом не должен фигурировать. Группа, которую вы возглавите, должна будет заняться тщательной перепроверкой показаний Эккеля. Но это позже, а сейчас собирайтесь. Через несколько часов вы должны быть на месте пожара.

Вызов к начальнику управления состоялся в четвертом часу дня. Август. Давно нет дождей. В городе душно и жарко. Там, где вспыхнул пожар, это я знал из газет, шла полным ходом уборка урожая и тоже стояла сушь. Можно представить, как разгулялся огонь.

...Уже в темноте самолет приближался к месту катастрофы. Вот он качнул крылом, сделал разворот, и я наконец увидел отблеск далекого пламени.

В небо рвался огненный протуберанец. Летчик сделал несколько кругов вблизи пожара. Люди на земле казались игрушечными.

Несколько роторных экскаваторов двигались по кругу, окапывая место пожара глубоким рвом.

В проходы между рвами вступали одна за другой пожарные машины. С одного края наступление велось более успешно, здесь пытались прорваться к центру огня.

На полевом аэродроме нас встретили товарищи из областного управления. Километра за два до линии огня машина остановилась. Пахло гарью и нефтью. Удушающий дым оседал на землю. С каждым шагом ко рву жар нарастал. Мы остановились возле рва, огонь уже обжигал лицо.

Подошел начальник областного управления КГБ полковник Марченко. Мне доводилось с ним встречаться, когда он работал в центре. Веселый, добродушный южанин, подвижный и энергичный. Он любил работать с шуткой, не теряя присутствия духа даже в труднейших положениях. Когда ему предложили выехать в область, он был очень расстроен. Что могло потрясти спокойствие этого края, какие могли возникнуть там трудные задачи у контрразведчика? Но солдат — всегда солдат. Надо было ехать: поехал.

Я напомнил ему слова о излишнем спокойствии на областной работе. Он махнул рукой.

— Беда страшная... Причины? Их может обнаружиться немало: халатность, недосмотр... Просто бесхозяйственность или преднамеренность? В свете показаний Эккеля у нас есть основания и для такого предположения. Я вас представлю председателю технической комиссии. Это ответственный работник министерства, крупный инженер. Он только что приступил к работе. С документацией он уже ознакомился. Высказывает кое-какие соображения...

— Не рановато ли? — спросил я.

— Все торопятся узнать, в чем причина бедствия...

Пожар вспыхнул сутки назад. Огонь охватил сразу огромную площадь и пополз по стерне в разные стороны. Перекинулся к небольшому перелеску, слизнул его и остановился у реки. В эпицентре пожара оказалась деревенька Сосновка. Туда до сих пор не пробились. Загорелось ночью. Из огненного кольца вырвались лишь несколько человек. Они рассказали, что несколько дней по земле сочилась темная и густая жидкость. Высказывалось предположение, что в лощину стекает нефть из нефтепровода. Никто по этому поводу особой тревоги не проявил. Во всяком случае, спасшиеся не знали, было ли сообщено об этом в город, на завод или в милицию.

Перед самым пожаром из земли проступили уже черные лужицы. Накануне пожара у ларька собрались любители выпить. Шутили, что деревня скоро станет знаменитой — нефть найдут... Пошутили и разошлись.

Огонь возник взрывом и сразу во многих местах. Он несся от лужицы к лужице, перекидываясь с земли на крыши. Много было в деревне соломенных крыш. Пылала деревня, горела дорога, огонь катился с возвышения, где пролегал нефтепровод.

Из этих рассказов пожарники сделали свой вывод, конечно, предварительный и предположительный.

Под землей прорвало нефтепровод. Почва в этих местах песчаная. Нефть незаметно сочилась, скапливаясь в песке. Под землей она нашла протоки и спустилась вниз, в лощину — здесь выбилась из земли, пропитав почву. На жаре начались испарения, в лощине произошло скопление газов. Сначала вспыхнул газ. Отсюда и взрыв. Затем загорелась нефть, просочившаяся в верхние слои почвы.

Предполагалось, что прорыв в нефтепроводе был незначительным, ибо ни нефтеперегонная станция, ни завод не сигнализировали об утечке нефти.

Меня познакомили с председателем технической комиссии Николаем Николаевичем Баландиным. Высокий человек лет сорока семи — пятидесяти. Тонкие черты волевого лица. Кудряв, черноволос. Крайне возбужден, курит короткими затяжками. Словно оправдываясь, пояснил, что не курил два года, а на пожаре не удержался, вновь закурил...

Всех волновало: что с деревней, что с людьми в огненном кольце? Из-за опасений причинить еще большие беды им не применяли направленный взрыв, который сбил бы огонь. За рвом, у леса сосредоточился батальон войск Гражданской обороны. Вслед за взрывами готовы были устремиться танки, были бы пущены в ход химические средства борьбы с огнем. Несколько пожарных рукавов тянулось от реки. До нее было не менее полутора километров, на перекачке стояли мощные компрессоры. Вплотную за водяной стеной шли солдаты и пожарники.

Что делается в деревне? Никто не решался произнести роковое слово, признать, что в деревне уже некого спасать. Осталась надежда то ли на чудо, то ли на смелость людскую...

А до деревни было еще с полкилометра огня...

Надо было принимать решение. Специалисты высказались за применение взрывных средств. Начальник штаба Гражданской обороны области и начальник управления пожарной команды согласились с ними. Последнее слово оставалось за Проскуровым, первым секретарем обкома партии. Все напряженно ждали, что он скажет. Гудел огонь, перекрывая работу моторов. Проскуров смотрел, как завороженный, на огонь, на людей, прорывавшихся в эпицентр пожара.

— Какое страшное преступление! — процедил сквозь зубы Баландин. — За это надо расстреливать!

Проскуров оглянулся, что-то хотел сказать, но, так ничего не сказав, медленно пошел к машине с полевой рацией, остановился на полпути, негромко, но внятно произнес, как бы отвечая Баландину:

— Преступление... Сейчас эти слова не имеют никакого смысла. Остались или нет в этом огне живые люди? Вот в чем вопрос!

В поле мерно покачивались огни фар. Это вереницей подходили пожарные машины, включались в битву с огнем новые силы.

Клин в огне медленно расширялся. По широким основаниям его двинулись два роторных экскаватора, проделывая глубокие канавы, чтобы закрепить отвоеванное у огня. По экскаваторам хлестали струи воды, охлаждая металл.

Наступил мутный и темный рассвет. Смешались пар и дым, залегли черным туманом в низинах, покрыли слизью деревья, пожухлую от жары траву.

Люди раздвинули пламя, открылись обожженные пустоты. Солдаты вошли в прорыв и достигли обгоревшего фундамента крайнего дома в деревне. Кирпич потрескался, труба завалилась. Дерево выгорело дотла, но земля здесь не горела: она была утоптана ногами и скотиной. Над пепелищем висели чад и мрак.

Солнце красным шаром выкатилось из-за леса.

Проскуров, бледный, позеленевший от бессонной ночи, от духоты и волнения, мерил широкими шагами обочину рва. Поглядывал на часы. Он оказался прав: не надо было спешить со взрывом. В глубоких подвалах спаслись те, кто не успел вырваться из огненного кольца. Пострадавших вывозили в полуобморочном состоянии... Но они были живы... Живы!