Альтернативная война

«История не знает сослагательного наклонения». Интересный пример вопиющей глупости, которая от многократного повторения приобрела статус непреложной истины. Сослагательное наклонение неуместно в хронологической таблице; действительно, довольно странно выглядит фраза: «Король Луи-14 мог бы родиться в … году». Но историография как разновидность гуманитарного знания (я старательно избегаю определения «наука») гораздо шире и глубже составления хронологических таблиц. А вот для понимания смысла исторических событий, их причин и последствий проведение «мысленного эксперимента», то есть рассмотрение возможных альтернативных сценариев, столь же полезно, как и проведение технического эксперимента в физике или химии.

Итак, условия эксперимента следующие: в первые два года мировой войны (с сентября 1939 до осени 1942 года) все происходит как и в реальной истории; участники войны, их ресурсы, их мотивация и способность добиваться поставленных целей соответствуют реальным. Затем, где-то на рубеже 42 и 43 гг., практически убедившись в том, что «блицкриг» Гитлера на Восточном фронте не удался, но и Красная Армия, отброшенная на тысячу км от границы, во всех смыслах далека от скорой победы, западные союзники радикально меняют стратегию своих действий. Бомбардировки Германии прекращаются, «ленд-лиз» в СССР прекращается, в Северной Африке союзники ограничиваются обороной. Гитлер намек понял, и война в Атлантике по обоюдному негласному решению прекращается.

С этой минуты все ресурсы Германии направлены на достижение победы на одном-единственном, Восточном фронте. Огонь и сера не льются с неба на землю Германии. В небе светит солнце. Немецкий рабочий идет на завод. Он хорошо выспался, плотно позавтракал, его дети живы, и ему не надо беспокоиться о том, будут ли они живы завтра, его жена не набивает кровавые мозоли на разборке завалов. А когда на душе легко, то и работа спорится, то есть производительность растет, а процент брака падает. Но этот фактор мы даже учитывать не будем, оставим его «про запас».

Командование люфтваффе не держит две трети истребителей на Западе (включая систему ПВО рейха) – там нет противника; эти истребители перемещаются на Восточный фронт, и таким образом численность немецких истребителей в небе над Россией возрастает в три раза. Дальние бомбардировщики, в реальной истории занятые воздушной разведкой над Атлантикой, отправляются на Восточный фронт. Бомбардировщики Ju-88 и дальние 2-моторные истребители Ме-110, которые в реальной истории оснащали радарами и использовали в качестве ночных истребителей, отправляются на Восточный фронт для использования по прямому назначению. Технические проблемы «урал-бомбера» Не-177 успешно разрешены (это сделали те инженеры, которые в реальной истории изобретали феерические ракетно-реактивные вундерваффли), и сотни этих бомбардировщиков (даже в реальной истории было выпущено без малого тысяча штук) заняты тем, для чего их и проектировали.

Если этого окажется мало, то авиазаводы Германии – которые никто не бомбит, которые не надо разрывать на части и прятать в подземных укрытиях, которые не тратят время и дюраль на выпуск сложной и дорогостоящей «экзотики» – могут выпустить дополнительно многие тысячи «обычных» боевых самолетов, но, скорее всего, для Восточного фронта этого и не потребуется. И не только потому, что количество советских самолетов там заметно сократилось (нет 18 тыс. боевых самолетов, полученных из Англии и США, и нет ленд-лизовского алюминия и проката высокопрочной стали для собственного производства).

Самолеты святым духом не летают, их надо заправлять бензином. А с бензином в советских ВВС беда. Его и в реальной-то истории, с учетом американских поставок, обеспечивших две трети общего ресурса, остро не хватало, а что же будет теперь, без ленд-лиза? В 1941 г. советские заводы производили в среднем 608 тонн высокооктанового (Б-78 и Б-74) бензина в день, в 1942 г. – 943 тонны в день. Германия, соответственно, 2436 и 3800 тонн в день. В четыре раза больше – но его приходилось делить на все фронты.

В следующем, 1943 г. немцы в среднем выпускали по 4890 тонн в день, а в начале 44-го, до массированных ударов авиации союзников по заводам синтетического горючего, дошли до уровня 5500–6000 тонн в день, советские же заводы дают от 1150 до 1450 тонн в день. У немцев теперь уже в пять раз больше бензина, и по условиям «эксперимента» весь он уходит на Восточный фронт! К тому же в реальной истории половину «собственного» производства авиабензина (240 тыс. тонн в год, т. е. 660 тонн в день) в СССР обеспечили четыре полнокомплектных американских завода, полученных в 1943 г. И не забудем о том, что лендлизовские 6300 тонн тетраэтилсвинца (по рецептуре эта антидетонационная добавка составляла 4 куб. см на литр) арифметически полностью покрывают и даже перекрывают потребности советского производства высокооктанового авиабензина. Едва ли эту сильно ядовитую жидкость в таких количествах возили по морям-океанам, если бы в СССР были собственные мощности по производству тетраэтилсвинца в потребном количестве.

Мы знаем, каким в реальной истории было соотношение эффективности действий светских ВВС и их противника. В ситуации, когда немцы могут расходовать в 4–5 раз больше бензина (т. е. больше боевых вылетов и лучше подготовка пилотов), когда численность самолетов люфтваффе возрастает в несколько раз в сравнении с событиями реальной истории, исход может быть только один – абсолютное господство немецкой авиации. Строго говоря, уже на этом наш «мысленный эксперимент» можно завершать, ибо экстраполяции реальных событий на виртуальную схему не дает оснований усомниться в том, что будет с Красной Армией в ситуации абсолютного господства противника в воздухе, но не будем лениться и перенесемся с небес на море.

Нет, я не про «подводную лодку в степях Украины», а про появление немецкого надводного флота в Черном море, а вот это уже совсем не смешно. Несмотря на тяжелые потери, понесенные в морских сражениях с англичанами, немцы к началу 1943 г. имели в строю, в исправном состоянии два линкора («Тирпиц» и «Шарнхорст»), три тяжелых крейсера («Дойчланд», «Адмирал Шеер», «Принц Ойген»), два старых линкора («Шлезиен» и «Шлезвиг-Гольштейн»), три легких крейсера («Эмден», «Лейпциг», «Нюрнберг») и десятки боевых судов класса эсминца.

В реальной истории немцы силами авиации и десятка торпедных катеров (ни одного надводного корабля класса эсминца или выше у кригсмарине в Черном море не было) нейтрализовали советский Черноморский флот, а затем и загнали его в «дальний угол», в район Поти-Батуми. После этого немцы и румыны фактически превратили Черное море в свое «внутреннее озеро», в котором делали все, что хотели: беспрепятственно снабжали таманскую группировку вермахта, затем эвакуировали ее (200 тыс. человек, 15 тыс. автомашин, 1200 орудий) в Крым, весной 44-го года по воде вывезли из Крыма в Румынию 130 тыс. человек, при этом в 1293 рейсах было потеряно всего 34 судна (3,4 % об общего числа рейсов).

Нет оснований усомниться в том, что появление в Черном море крупных сил надводного флота Германии завершилось бы вторым за четверть века затоплением Черноморского флота и беспрепятственной высадкой немецкого десанта. От Батуми до Баку 700 км по прямой, и после сооружения на захваченном плацдарме взлетной полосы для бомбардировщиков срок существования бакинских нефтеперегонных заводов измерялся бы днями (максимум – неделями). Сомневающиеся могут (благо сейчас об этом уже много написано) ознакомиться с историей реальных налетов люфтваффе на Ярославль, Горький, Саратов (июнь 1943 г.) – одна ночь, один налет, один завод; и это при мизерном (в сравнении с действиями авиации союзников в небе Германии) числе самолетов (от 100 до 150) и полном отсутствии в их составе тяжелых 4-моторных бомбардировщиков.

Для советской экономики потеря бакинской нефти означала катастрофу стратегического масштаба. Западно-сибирской нефти тогда еще не было вовсе, а так называемое второе Баку – месторождения Татарии, Башкирии, Куйбышевской области – давали не более 1,5–2 млн. тонн в год, то есть порядка 5–7 % от довоенной нефтедобычи в СССР. После этого наш «мысленный эксперимент» становится уже и вовсе бессмысленным, но не будем лениться, и оценим виртуальную ситуацию в главной ударной силе сухопутных армий середины 20 века – танковых войсках.