ГЛАВА V Внешнеполитический потенциал России

Многие российские аналитики продолжают считать Россию великой державой, а с военной точки зрения даже центром силы, указывая при этом на стратегический ядерный потенциал государства, удовлетворяющий принцип «стратегического паритета» с США²⁶⁵. Они не понимают или не хотят понять некоторых простых вещей. В современных условиях ядерное оружие является силой сдерживания, т. е. оно статично. Его в принципе нельзя использовать. Оно не дает возможности добиваться влияния за пределами своего государства. Правда, ядерный потенциал дает определенные очки с точки зрения престижа государства, указывая на научно-технический потенциал страны. Но с международной точки зрения влияние приобретается не столько наличием ядерного потенциала, сколько наличием союзнических отношений, сетью военных баз, океаническим ВМФ, а также современными неядерными компонентами вооруженных сил, которые можно использовать за рубежом в отношении конкретных стран без нанесения ущерба всему миру. Достаточно вспомнить: несмотря на стратегический паритет с США, СССР потерпел поражение в холодной войне.

В немалой степени это поражение было вызвано и тем, что были нарушены оптимальные пропорции в финансировании внешней и внутренней политики в рамках государственного бюджета. В СССР затраты на международную деятельность фактически разорили страну, причем на разорение работали все его составляющие, но особенно его военный аспект. И хотя в то время никто не подсчитывал внешнеполитический потенциал Советского Союза, однако многие эксперты утверждают, что на «войну» работало если не 2/3, то половина экономики, соответственно пожиравшая и львиную долю бюджета. В результате — крах по всем фронтам.

* * *

Рассмотрим, какова нынешняя ситуация в финансировании внешней политики России в сравнении с некоторыми другими важными государствами. Но предварительно надо сформулировать понятие внешнеполитического потенциала, о котором вскользь говорилось в теоретической части. Поскольку это понятие впервые вводится в теорию внешней политики и международных отношений, чуть подробнее надо сказать о его связях с другими понятиями и методами его вычисления.

Итак, внешнеполитический потенциал (ВПП) государства есть суммарный ресурс, затрачиваемый на проведение внешней политики. Будучи целевой совокупностью ресурсов, ВПП реализуется через аппарат внешней политики, состоящий из органов экономических отношений, военных, дипломатических, пропагандистско-идеологических, спецслужб, организаций движения людских потоков через границу государства и т. д.

ВПП является не только частью экономической мощи государства, но и его производной. В то же время его объемы определяют финансовую сторону роли государства в мире, т. е. именно от объема ВПП зависит геостратегическая структура мира в соответствии с законом центра силы.

ВПП вычисляется на основе расходной части государственных бюджетов, где фиксируется финансирование всех видов деятельности государства. Проблема заключается в том, что не все государства публикуют в полном объеме госбюджет, стараясь скрыть от общественности те или иные статьи бюджета. Например, в федеральном бюджете России многие статьи, имеющие отношение к ВПП, или слишком общи, или просто засекречены. При страноведческом сопоставлении трудности возникают также в связи с тем, что распределение бюджетных ресурсов не совпадает по «строкам». Например, США в строку «Международная деятельность» включают содержание госдепартамента, финансирование международных организаций и т. д. (см. часть первую, гл. V), в то время как в бюджете, скажем, Великобритании затраты на МИД (Foreign & Commonwealth Office) отделены от финансирования членства в Европейском сообществе. В Японии международная деятельность финансируется через МИД, однако большая часть расходов по «Официальной помощи развитию» проходит по другим ведомствам. В Италии международная деятельность обозначается строкой «Внешние связи», и не всегда просто разобраться, по каким строчкам финансируются другие аспекты международной деятельности.

При всем этом надо иметь в виду, что основная часть ВПП складывается из трех позиций: расходы на 1) национальную оборону, 2) международную деятельность (дипломатия), 3) внешнеэкономическую деятельность. Обычно эти три компонента в среднем составляют 85–90% от финансирования всего ВПП. Мне же придется ограничиться первыми двумя частями ВПП, поскольку ее третья часть — внешнеэкономическое сотрудничество — четко не зафиксирована в бюджетах России за 1998–2000 ф. г. Для целей данного исследования это более чем достаточно, поскольку прежде всего «оборона» и «международная деятельность» определяют силовой сегмент геостратегического поля.

Для того чтобы табл. 3. IV. 10. была более понятна, надо иметь в виду, что строка «Международная деятельность» для США означает статью бюджета через Function 150 Account (ее содержание см. в части первой, гл. V), для Японии она финансируется через МИД, для Англии — также через МИД плюс Net Payments to ЕС institutions, для России — по строке «Международная деятельность».

Для России эта строка означает: международное сотрудничество, участие в миротворческой деятельности, реализация межгосударственных договоров в рамках СНГ, международные культурные, научные и информационные связи, экономическая и гуманитарная помощь другим государствам.

Таблица 3.IV.10. Внешнеполитический потенциал США, Японии, Англии и России (на 1999 ф. г., млрд долл.)

^{Источники: Россия: О федеральном бюджете РФ на ф. г. (Госкомстат РФ); остальные страны: бюджет на ф. г. — Интернет.}

Из табл. 3.IV.10 видно, что ВПП США равен приблизительно 300 млрд долл., Японии — более 50 млрд долл., Англии — около 44 млрд долл., России — около 8 млрд долл. Эти цифры красноречивее слов говорят о том, кто есть кто на мировой арене. Причем с точки зрения внешнеполитической активности важной строкой является именно строка по международной деятельности, поскольку именно она финансирует постоянные действия на международной арене, она является, если можно так выразиться, кинетической энергией. Строка по национальной обороне хотя тоже не «бездействует» (особенно в политике США и Англии), но в сфере международных отношений работает в исключительных случаях. Это, так сказать, потенциальная энергия. Но потенциал обороны, как уже говорилось выше, формирует часть образа государства.

Обращает на себя внимание то, что ВПП Англии и Японии значительно превосходят ВПП России. При этом две первые страны не ставят себе задачу, по крайней мере на официальном уровне, стать «великой державой». Россия же претендует на статус великой мировой державы, о чем свидетельствует «Концепция внешней политики РФ». В ней поставлена, например, такая цель: «обеспечение надежной безопасности страны, сохранение и укрепление ее суверенитета и территориальной целостности, прочных и авторитетных позиций в мировом сообществе, которые в наибольшей мере отвечают интересам Российской Федерации как великой державы, как одного из влиятельных центров современного мира…»²⁶⁶. Эту цель Россия, видимо, собирается реализовать, опираясь на 2,7 млрд долл.

Совершенно очевидно, что с таким финансированием Россия не добьется вожделенного статуса, как бы ее руководители ни убеждали себя и других, что Россия — великая держава.

Как уже говорилось, ВПП определяет материальную базу категории роли, которая в системе международных отношений означает субъективную оценку внешней политики страны. Разберем эту взаимосвязь на примере СССР. Роль Советского Союза была действительно велика в мире, что позволяло ей занимать статус сверхдержавы. Этот статус был достигнут за счет фактического равенства ВПП США и СССР. В то же время ВПП США опирался на экономическую мощь, более чем в два раза превосходившую экономическую мощь Советского Союза. Другими словами, поддержание статуса сверхдержавы, вынуждавшее Москву тратить колоссальные ресурсы на свой ВПП, наносило ущерб всей экономике СССР через сокращение расходов на внутреннюю политику в стране. Не случайно, когда СССР достиг равновесного стратегического паритета с США к началу 80-х годов, темпы роста его ВНП в 80-е годы сократились до 1,8% (в 70-е годы ежегодный прирост в среднем был равен 3%)²⁶⁷. В то время как у США темпы роста ВНП постоянно повышались, особенно в 80-е годы. Иначе говоря, страна на какой-то определенный момент может нарушить определенные соотношения между затратами на внутреннюю и внешнюю политику, а в более общем плане между ВНП и ВПП, но рано или поздно она рухнет. Причем вне зависимости от того, какую роль-образ она создаст на мировой арене. Например, благодаря искусной пропаганде можно создать положительный, миролюбивый образ страны на мировой арене. Но качественная оценка роли не имеет значения, если этот образ не будет обеспечен реальным внешнеполитическим потенциалом, соразмерным экономической мощи государства. Многие страны воспринимают, к примеру, США как агрессивное государство. Несмотря на этот негативный образ, США добиваются своих целей, поскольку ВПП США находится в гармоничном сочетании с затратами на внутреннюю политику, а все вместе опирается на громадный экономический потенциал страны.

И в этой связи встает задача решения оптимальных пропорций между затратами на внутреннюю и внешнюю политику В ходе холодной войны до середины 70-х годов доля ВПП США в бюджете государства составляла около 42%, у ФРГ эта доля достигала 31–32%, Франции — от 29 до 20%, Англии — от 26 до 16%, Италии — от 15 до 9%, Японии — от 10 до 8% (из них доля на «международную деятельность» в среднем варьировалась от 1 до 3%). К началу 90-х годов доля ВПП сократилась (прежде всего за счет резкого уменьшения расходов на национальную оборону) для США — до 25%, ФРГ — до 23%, Франции — до 20%, Англии — до 15%, Италии — до 6%, Японии — до 7%²⁶⁸. В 90-е годы удельный вес ВПП у названных стран сократился еще больше.

Иная картина вырисовывается с Россией. У нее, хотя и не в таких масштабах, как в СССР, нарушены оптимальные пропорции между статьями расходов в бюджете на внутреннюю и внешнюю политику и, соответственно, соотношения между ВПП и ВНП. Рассмотрим эту проблему на примерах с другими странами.

США, утверждая свое лидерство в мире, ограничивает свою «Международную деятельность» 1,2% бюджета, Япония — 0,9%, Англия — 1,2% (у Германии, Франции и Италии — аналогичные пропорции). Россия же расходует на эту строку 8,7% (!).

На самом деле эта цифра значительно выше, поскольку в ней не учитываются затраты на информационно-пропагандистское обеспечение внешней политики, финансирование процесса выработки внешнеполитических решений (например, подготовка концепций и доктрин и прочих аналогичных документов), содержание различных организаций типа Центра стратегических исследований и т. д. и т. п. — на все то, что в США в деталях прописано в строке «Международная деятельность». Из бюджетной статистики министерства финансов неясна и сумма финансирования самого МИДа. Поскольку в строке «Международная деятельность» не указана сумма содержания аппарата МИДа, то можно предположить, что он финансируется через какие-то другие каналы. Косвенно эту сумму можно подсчитать по аналогии с США. Если учитывать, что содержание всего госдепартамента США (внутри страны и за рубежом) «съедает» более 1/3 бюджета строки «Международная деятельность» (т. е. около 6 млрд долл.), то можно рассчитывать, что аналогичная пропорция существует и в российской реальности. Тогда получится, что МИД РФ будет «стоить» около 900 млн долл. Но принимая во внимание, что персонал российского МИДа где-то вдвое меньше американского, то скорее всего реальное финансирование составит около 400 млн долл. Добавив их к 2,7 млрд долл., получим 3,1 млрд долл. Но надо иметь в виду также информационно-пропагандистское обеспечение на зарубеж. Вкупе мы получим сумму, равную приблизительно 4 млрд долл., т. е. 12,8% бюджета.

Объединив две составляющие ВПП (международную деятельность и оборону), получим: у США он будет равен 17,2% бюджета, у Японии — 6,9, у Англии — 7,4, у России — 30,3%.

Если же добавим к этой сумме затраты на другие сферы безопасности, имеющие отношение к внешним угрозам (органы госбезопасности, пограничная служба, утилизация и ликвидация вооружений), то мы обнаружим приблизительно такие цифры: для США — 19–20%, Японии — около 7,5%, Англии — 8,0%, а у России — 33,9%.

Таблица 3.IV.11. Внешнеполитический потенциал России

^{Примечание: 1999 г. — фактически исполнено.}

^{Источники: подсчитано по данным Госкомстата Российской Федерации за 1995, 1996 гг., а также данным Минфина: О федеральном бюджете на 1997, 1998 гг. О предварительных итогах исполнения федерального бюджета Российской Федерации за 1999 год. — Интернет.}

Получается, что центр глобальной силы — США — тратит на поддержку своей гегемонии около 20% бюджета, «просто» великая держава — Япония — менее 10%, а рвущаяся к великодержавию Россия — более 30%.

В принципе в этом нет ничего удивительного: государство, рвущееся к слому структуры международных отношений, всегда затрачивает больше, чем государство, уже завоевавшее лидерство в мире. Проблема же заключается в том, что 34% бюджета опирается на слабую неустойчивую экономику, уязвимую как внешними факторами (цена на нефть, например), так и внутренними факторами (возможность социального взрыва). Внешнеполитический потенциал России «пожирает» более важные статьи расходов в бюджете, от объема которых зависит само существование нынешнего капиталистического государства. Другими словами, погоня за фантомом статуса «великой державы», который не может быть достигнут из-за низкой экономической массы, может привести к дальнейшему развалу страну и вымиранию населения.

Нынешняя российская политика — классический образец «затратной» политики, унаследованной от руководителей «развитого социализма». Результаты всем известны. Нетрудно пропрогнозировать и результаты нынешней политики.

Главная задача любой внешней политики заключается в том, чтобы, как минимум, она не наносила ущерб экономической массе страны, как максимум, увеличивала эту массу. В свое время президент Клинтон в докладе за 1999 г. «Национальная стратегия США в 21 веке» четко призвал: один доллар, затраченный за рубежом, должен принести стране 10 долларов. Но для этого не только необходимо ставить реальные задачи, но и рационально сопрягать их с финансовыми, а еще более правильно, экономическими возможностями страны.

Практика международной деятельности процветающих государств показывает, что региональные лидеры на международную деятельность в совокупности выделяют максимум 10% от бюджета; мировой гегемон — США — 20%; локальные державы — менее 10% при экономической массе (ВНП/ВВП) более 500 млрд долл. Эти пропорции могут нарушаться или в исключительных случаях, как с Тайванем или Южной Кореей, или неразвитыми странами, которые втянуты в региональные конфликты докапиталистического типа (например, в Африке).

Безусловно, случай с Россией не является типичным: она всегда тратила колоссальные суммы на «оборону отечества» (см. табл. 3.IV.12). И это объясняется не только историческими причинами (постоянные внешние угрозы), но и некомпетентностью правящих кругов страны, находившихся в плену ложно созданных стереотипов, например относительно национальных интересов государства. К примеру, полувековая борьба за Босфорский пролив абсолютно не соответствовала национальным интересам России по той простой причине, что торговля и в целом развитие страны не было связано со странами Средиземноморского бассейна. Отставание России в экономическом развитии в немалой степени было вызвано громадными затратами на внешнюю политику, на поддержание статуса великой державы, выгоды от которого имели именно противники России, поскольку «игры» на мировой арене разоряли как царскую Россию, так и Советский Союз эпохи брежневизма.

Таблица 3.IV.12. Финансирование внешней политики царской России (госрасходы в тыс. рублей, ассигнованных до 1840 г., далее — серебряных, с 1881 г. — в тыс. рублей; в скобках — доля в % от всего бюджета)

_{Источник. А. П. Хромов. Экономическое развитие России в XIX–XX веках. 1800–1917. М., 1950, с. 446, 450, 514, 515, 518, 519, 524–527.}

Феноменально, но этот старый русско-советский умострой сохранился до настоящего времени. Пример. Журналист Д. Косырев из «Независимой газеты» (26.07.2000) обвиняет Минфин за то, что тот блокирует выделение 1 млн долл. на вступительные взносы в Фонд сотрудничества с АСЕАН. Он полагает, что этот миллион ничто по сравнению с выгодами сотрудничества со странами этого блока. Наивный человек. О каких выгодах может идти речь, если доля торговли стран АСЕАН на протяжении всего существования этой организации не превышала 1%, а в АСЕАН ныне, между прочим, входит 10 государств. Журналист уверяет, что Россия может приобрести «политические выгоды». Это означает, что он не понимает, что все политические выгоды, если они не преобразуются в экономические, не имеют никакого значения. В принципе любая политика «затратная». Но она становится рентабельной только при обращении политической деятельности в экономические выгоды. Вспомните того же Клинтона. Я уверенно заявляю: внесет Россия этот миллион или не внесет в асеановской фонд, ее торговые доли, так же как и доли асеановцев, ни на йоту не увеличатся, пока страна имеет экономическую массу ниже 500 млрд долл. То же самое относится и к участию России в разрекламированной АТЭС. Это взносы, выбрасываемые на ветер. Те же 35 млн долл. в ПАСЕ. Все они — болтологические организации, кормящие бюрократов.

Не берусь утверждать на сто процентов, но где-то вычитал: РФ входит почти в 2000 международных организаций. Соответственно платит взносы. Сколько — никто не считал. Давно необходимо сосчитать и проанализировать степень необходимости вхождения в эти организации. Российский гражданин как налогоплательщик не должен оплачивать дармовые поездки бюрократов в различные страны, пользу от которых имеют только сами эти бюрократы и их семьи.

Общие выводы. Во-первых, выигрывает тот, кто умеет считать. Во-вторых, Россия не является великой державой, тем более она не является центром силы. В-третьих, все претензии стать таковым обречены на провал.