Глава 4 На обломках веры

2 июля 2002 года

Спустя 10 часов после катастрофы

Овинген, Юберлинген,

район Боденского озера, Германия

Как и предполагал пастор Майер, к месту падения обломков их не пустили, направили за разрешением в оперативный штаб в Овинген. Это небольшой поселок неподалеку от Юберлингена, возле которого и упали основные части самолета. Полицейский объяснил водителю, как туда проехать, и предупредил:

– Осторожнее на дороге! На проезжей части встречаются обломки и… – офицер замялся, подбирая слова, – фрагменты тел…

Убедиться в этом пришлось уже через пару сотен метров. Прямо посреди дороги лежала рука. Водитель остановился пропустить автомобиль, чтобы объехать жуткое препятствие по встречной полосе. Пассажиры в подавленном состоянии просто молчали. Виталий смотрел в окно и не верил тому, что там видел. Так, наверно, выглядит поле боя наутро после кровавого сражения. Полицейские осматривали тела, лежавшие у обочины, и помечали флажками места в высокой траве, где находили фрагменты чьих-то останков.

Калоев хотел закричать, чтобы водитель остановил машину, но не смог произнести ни слова. Руки и ноги тоже не слушались. Он вообще не мог пошевелиться. Виталий испугался инсульта, но не потому, что боялся умереть, наоборот, он готов был просить о смерти, однако сначала должен похоронить жену и детей и выяснить, кто виноват в их гибели. Калоев почувствовал, как внутри разливается жар, словно вместо крови по венам течет огонь. Ярость! Она и правда кипит. И заставляет жить. Виталий сжал кулаки.

Пока они добирались до штаба, Майер успел сделать несколько звонков. Первым его абонентом стал местный священник Уве Беккер, которого пастор попросил найти людей, имеющих возможность позаботиться о Виталии в его ситуации. Нужен был переводчик и сопровождающие пожарные или полицейские из департаментов психологической помощи. Беккер заверил, что знает таких людей, и пообещал в ближайшее время подъехать вместе с ними в штаб.

Второй звонок пастора Майера был в приемную министра внутренних дел земли Баден-Вюртемберг. Разрешение на проезд к месту падения самолетов он хотел получить именно от него, потому что понимал: здесь, в штабе, все будут ссылаться на вышестоящее руководство. Разговор с министром был коротким, но ответ был получен не сразу. Пастору перезвонили только минут через сорок:

– Пастор Майер! Пройдите, пожалуйста, к начальнику штаба. Он уже предупрежден. Вы сможете проехать к месту катастрофы, но только в сопровождении полицейских!

Сопровождающим от полиции назначили Гельмута Зонтхаймера. На его машине они быстро преодолели дорогу, без остановок минуя все посты. Обломки увидели издалека. Утопленный в пожарной пене хвост «Туполева» лежал прямо на проселочной дороге. В нескольких метрах от него – шасси и турбины. Искореженный, покрытый копотью металл. Чьей-то рукой расчищен российский флаг на фюзеляже. Десятки полицейских и экспертов в защитных костюмах. Из обломков выносили тела.

– Виталий, извините, но этого нельзя делать. – Гельмут остановил Калоева, попытавшегося войти за экспертами в самолет.

– А вдруг там мой сын? Или дочь? – закричал он в ответ. – Я имею право! Это мои дети!

– Виталий, нам разрешили присутствовать здесь только при условии, что мы не станем мешать работать оперативным службам! Пожалуйста! Мне придется надеть на вас наручники!

Некоторые тела были настолько обезображены, что простого взгляда было мало, и он бежал за носилками, пока не появлялась полная уверенность, что это не его ребенок.

Виталий простоял у обломков до тех пор, пока не вынесли все обнаруженные там останки. Каждый раз, когда из темноты салона показывались полицейские с носилками, он вздрагивал, но заставлял себя смотреть. Некоторые тела были настолько обезображены, что простого взгляда было мало, и он бежал за носилками, пока не появлялась полная уверенность, что это не его ребенок. Тела и их фрагменты складывали на поляне, где другие полицейские убирали их в мешки и относили в припаркованный на обочине грузовик.

– Виталий, вы хотите, чтобы я прочитал молитву? – Пастор видел, что Калоева трясет от едва сдерживаемых слез.

Священник хотел подойти ближе и обнять Виталия, но чувствовал, что тот пребывает в полном смятении и отнюдь этого не жаждет, а наоборот.

– Молитву?! – прокричал ему Калоев в ответ. – После всего этого, – он показал рукой на тела, – вы все еще верите в Бога?! Если он есть, ваш Бог, то почему допустил такое?! – Виталий тяжело задышал, сдерживая гнев и слезы. – Куда свозят тела? – спросил он у Гельмута.

– Эту информацию не разглашают.

– Я должен осмотреть тела и найти своих близких.

– Давайте проедем в штаб. Этот вопрос нужно обсуждать с руководством.

В штабе шло совещание. Гельмут предложил не ждать, а пока разместиться в отеле и, возможно, немного отдохнуть, «если Виталий пожелает». Но Калоев хотел сначала поговорить с руководством штаба.

– Виталий, – обратился к нему пастор. – Нам с Катериной, к сожалению, нужно уехать. Я оставляю вас на попечение моих коллег. – Майер позвал двух мужчин и девушку, стоявших неподалеку. – Это Уве Беккер – местный священник и мой хороший приятель. Михаэль Освальд – его помощник и психолог при пожарной бригаде. И Майя согласилась помочь вам как переводчик.

– Здравствуйте, господин Калоев, – девушка протянула ему руку последней. – Я не знаю, как ваше от-чест-во, – проговорила она по слогам.

– Можно просто Виталий.

– Виталий, мы будем здесь с вами сколько вам нужно. Вы не переживайте, пожалуйста, ни о чем…

– Спасибо.

Ждать встречи с замначальника штаба пришлось около часа. Почти все это время Виталий просидел вдали ото всех, на скамейке в углу кафетерия. Несколько раз к нему подходила Майя, предлагала то чай, то кофе, то воды. Спрашивала, как он себя чувствует, не нужен ли ему врач. Дважды он выходил покурить на улицу, на третий – обступили журналисты. Они уже знали, что один из родственников погибших находится в штабе, и пытались его вычислить. Спасла положение невесть откуда взявшаяся Майя.

– Он не имеет отношения к катастрофе, случайно здесь оказался. Приехал вместе с людьми, которые будут помогать с переводом, – сказала она репортерам по-немецки и, взяв Виталия под локоть, быстро увела в здание.

На встречу с начальником штаба пошли все вместе. Он встретил их в дверях кабинета.

– Господин Калоев, мне очень жаль, – полицейский пожал ему руку. – Примите мои соболезнования.

– Соболезнования? Значит, вы уверены, что никто не выжил?

– Мне тяжело вам об этом говорить… Вы ведь там были и уже, наверно, все понимаете. Мы обнаружили пока только двадцать восемь тел…

– Опознанные уже есть?

– Пока только двое – пилоты Боинга. И это не подтвержденный экспертизой факт, а только наше предположение. В том самолете просто больше никого не было.

– А остальные? Сколько времени нужно на опознание?

– Я боюсь, что в большинстве случаев потребуется генетическая экспертиза, а это может занять до двух недель.

– Я могу увидеть тела погибших? Тех, кого вы уже нашли…

– К сожалению, это запрещено. Так решили сегодня на совещании в Юберлингене. Там был министр внутренних дел Германии и ваши дипломаты.

– Но я ведь отец! Кто может запретить мне увидеть собственных детей?

– Поверьте, это продиктовано исключительно заботой о родственниках. Вы же были там, понимаете, в каком состоянии тела…

– А в поисках я могу помочь?

– Нет, господин Калоев, к сожалению. Этим должны заниматься профессионалы. Да и они не всегда справляются. Нам пришлось заменить половину полицейских, работавших на месте минувшей ночью, из-за их психологического состояния.

– И что же вы предлагаете мне? Лишь ждать?

– Другого выхода нет.

– Но я не могу просто так сидеть! Поймите меня!

– Ну, хорошо… Я поговорю с руководством. Может быть, вам разрешат в порядке исключения. Я позвоню вам вечером. Где вы остановились?

– У нас, – ответила за Виталия переводившая беседу Майя. – Я оставлю вам номер телефона.