А. А. Фадеев – Сталину и Маленкову

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

17 ноября 1948 г.

Секретно

В СЕКРЕТАРИАТ ЦК ВКП(б)

товарищу И. В. СТАЛИНУ

товарищу Г. М. МАЛЕНКОВУ

Направляю Вам постановление Секретариата Союза Советских Писателей по поводу переиздания книги И. Ильфа и Е. Петрова «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» по серии «Избранных произведений советской литературы».

Генеральный Секретарь Союза Советских Писателей СССР

А. ФАДЕЕВ

Постановление Секретариата Союза Советских Писателей СССР

От 15 ноября 1948 г.

Секретариат Союза Советских Писателей считает грубой политической ошибкой издательства «Советский писатель» выпуск в свет книги Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок». Ошибка эта имеет тем большее значение, что книга вышла массовым тиражом (75 тыс. экз.) по серии «Избранных произведений советской литературы».

Секретариат считает недопустимым, что редактор отдела советской литературы издательства тов. Тарасенков даже не прочел этой книги, целиком доверившись редактору книги т. Ковальчик.

Секретариат ССП проявил недопустимую беспечность и безответственность в вопросе об издании книги Ильфа и Петрова: после того как Секретариат в решении от 2 декабря 1946 года (прот. № 26) обратил внимание издательства на необходимость тщательного пересмотра переиздаваемых по избранной серии книг, в том числе и книги Ильфа и Петрова, в свете новых требований, – никто из членов Секретариата не прочел книги

Ильфа и Петрова. Секретариат целиком доверился редактору книги тов. Ковальчик и в своем постановлении от 21 ноября 1947 г. (прот. № 47) разрешил ее к выпуску в свет.

Ни в процессе прохождения книги, ни после ее выхода в свет никто из членов Секретариата ССП и из ответственных редакторов издательства «Советский писатель» не прочел этой книги до тех пор, пока работники Агитпропотдела ЦК ВКП(б) не указали на ошибочность издания этой книги.

Таким образом, вредная книга могла выйти в свет по серии «Избранных произведений советской литературы», просмотренная только одним человеком, ее редактором по его единоличному мнению и заключению.

Секретариат считает недопустимым издание этой книги, потому что она является клеветой на советское общество. Романы Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» были написаны в период НЭПа. Если в то время еще и могла иметь некоторое положительное значение содержащаяся в книге критика нэпманских элементов, то и тогда книга в целом давала извращенную картину советского общества в период НЭПа.

Нельзя забывать, что Евгений Петров и, в особенности, Илья Ильф, как многие другие представители советской писательской интеллигенции, не сразу пришли к пониманию пути развития советского общества и задач советского писателя. Романы Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» свидетельствуют о том, что авторы преувеличили место и значение нэпманских элементов и что авторам в тот период их литературной деятельности присущи были буржуазно-интеллигентский скептицизм и нигилизм по отношению ко многим сторонам и явлениям советской жизни, дорогим и священным для советского человека.

По романам Ильфа и Петрова получается, что советский аппарат сверху донизу заражен бывшими людьми, нэпманами, проходимцами и жуликами, а честные работники выглядят простачками, идущими в поводу за проходимцами. Рядовые советские люди, честные труженики подвергаются в романах осмеянию с позиций буржуазно-интеллигентского высокомерия и «наплевизма».

Авторы позволяют себе вкладывать в уста всяких проходимцев и обывателей пошлые замечания в духе издевки и зубоскальства по отношению к историческому материализму, к учителям марксизма, известным советским деятелям, советским учреждениям.

Все это вместе взятое не позволяет назвать эту книгу Ильфа и Петрова иначе как книгой пасквилянтской и клеветнической. Переиздание этой книги в настоящее время может вызвать только возмущение со стороны советских читателей.

Сознавая свою ответственность перед читателем, а также в целях предотвращения возможности издания подобных книг в будущем, Союз Советских Писателей СССР постановляет:

1. Ввести, как правило, следующий порядок прочтения книг по серии «Избранных произведений советской литературы»: каждая книга должна быть прочитываема, кроме редактора книги, редактором соответствующего отдела и главным редактором издательства, и их заключение по книге должно рассматриваться Секретариатом ССП. И только после прочтения книги всеми членами Секретариата и положительного заключения книга может быть издана.

2. Установить в отношении любой книги, выходящей в издательстве «Советский писатель», что после прочтения ее редактором соответствующего отдела и главным редактором издательства она должна быть просмотрена, по крайней мере, двумя членами Секретариата и может выйти в свет только после их положительного заключения.

3. Объявить выговор редактору книги Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» тов. Е.И. Ковальчик.

4. Объявить выговор редактору отдела советской литературы издательства А. К. Тарасенкову, допустившему выход в свет книги Ильфа и Петрова без ее предварительного прочтения.

5. Поручить В.В. Ермилову написать в «Литературной газете» статью, вскрывающую клеветнический характер книги Ильфа и Петрова.

Необходимое пояснение. Ситуацию с выпуском книги Ильфа и Петрова рассмотрел Отдел пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), о чем было доложено секретарю ЦК Г. М. Маленкову. В записке отдела, в частности, говорилось:

«… В романе «Двенадцать стульев» приведены пошлые, антисоветского характера остроты О. Бендера. Беседуя с дворником дома социального обеспечения о старухах, находящихся на пансионе в этом доме, он называет их «невестами», которые «еще до исторического материализма родились…» (стр. 35).

Пошлыми остротами и анекдотами пестрит вся книга Ильфа и Петрова. Зубоскаля по поводу статистики, авторы «рядового гражданина СССР» называют «розовощеким индивидуумом, обжорой, пьяницей и сластуном» (стр. 128).

Общественная жизнь страны в романах описывается в нарочито комическом тоне, окарикатуривается. Так, например, в романе «Двенадцать стульев» проведение праздника 1 мая в одном из советских городов, организация массовых субботников и пуск трамвая представлены авторами как нелепая затея головотяпов (стр. 110–113).

В облике советской Москвы авторы не заметили ничего нового в сравнении с прошлым, в ней улицы заполняют лотошники, беспризорные, развратная молодежь. Авторы романов пишут: «…На глазах у всех погибала весна. Пыль гнала ее с площадей, жаркий ветерок оттеснял ее в переулок… А ей так хотелось к памятнику Пушкина, где уже шел вечерний кобеляж, где уже котовали молодые люди в пестреньких кепках, брюках-дудочках, галстуках «собачья радость» и ботиночках «джимми» (стр. 243)…

В декабре 1947 года издательство «Советский писатель» обращалось в Отдел пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) с просьбой разрешить включить в юбилейную серию «Библиотека избранных произведений советской литературы» книгу сатирических романов И. Ильфа и Е. Петрова. Издательству было тогда рекомендовано не переиздавать романы «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок».

Издательство не посчиталось с этим указанием и выпустило романы. Книга вышла без предисловия, без каких бы то ни было критических замечаний по поводу содержания романов. Более того, в биографической справке, напечатанной в конце книги, романы «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» без всяких оговорок объявляются любимыми произведениями советских читателей…

Серьезную ошибку допустил цензор Главлита, подписавший книгу к выходу в свет.

Секретариат Союза писателей СССР 15 ноября обсудил вопрос об издании романов Ильфа и Петрова и признал выпуск книги грубой ошибкой издательства «Советский писатель»…

Одновременно следует указать Секретариату Союза писателей (т. Фадееву) на грубую ошибку, допущенную Секретариатом, принявшим постановление о включении романов Ильфа и Петрова в юбилейную серию.

Проект постановления ЦК ВКП(б) прилагается.

Д. Ш ШИЛОВ

Ф. ГОЛОВЕНЧЕНКО

Н. МАСЛИН

Нельзя, однако, утверждать, что инициатива в разгроме книги Ильфа и Петрова принадлежала Фадееву. Скорее всего, он подневольно выполнял указание Агитпропа.

В качестве же дополнительного пояснения к содержанию представленных документов приведем выдержки из размышлений Бенедикта Сарнова относительно сущности и судьбы двух романов Ильфа и Петрова. Эти размышления убедительно показывают, что высшие партийно-политические органы страны вовсе не ошибались в истинном значении и художественном смысле этих переизданных романов.

«… Ильф и Петров стали сатириками не «корысти ради», а «токмо волею» Богом данного им художественного дара. Сама природа этого дара побуждала – и даже вынуждала – их, точно по поговорке, ради красного словца не щадить и родного отца.

Вот так и вышло, что едва ли не главным предметом осмеяния, недвусмысленного сатирического глумления стала у них и сама советская власть.

Подобно приятелю бухгалтера Берлаги, бывшему присяжному поверенному И. Н. Старохамскому, утверждавшему, что единственное, где он может чувствовать себя свободным, это сумасшедший дом («Что хочу, то и кричу. А попробуйте на улице!»), любой читатель 20-х, 30-х, 40-х, 50-х годов мог бы сказать, что дилогия Ильфа и Петрова – едва ли не единственная книга во всей советской литературе, наедине с которой он ощущает себя по-настоящему свободным.

Как я уже говорил, авторы «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка» ухитрились создать художественное пространство, в котором каждый персонаж мог свободно думать и говорить все, что ему заблагорассудиться. Точь-в-точь, как И. И. Старохамский в сумасшедшем доме («Вся власть Учредительному собранию!.. И ты, Брут, продался большевикам!… и т. п.).

В какой еще книге тех лет вы могли встретить героя, который отважился бы вслух выговорить такое:

– Вот наделали делов эти бандиты Маркс и Энгельс…

Или:

– Основной причиной ваших снов является само существование советской власти. Но в данный момент я устранить ее не могу. У меня просто нет времени… Я устраню ее на обратном пути…

Именно вот этим забытым ощущением полной, совершенной, абсолютной свободы и пленяли эти две книги Ильфа и Петрова читателей, уже привыкших жить в мире ледяной, тотальной несвободы.

… Создав своего Остапа, Ильф и Петров отчасти искупили давний грех старой русской литературы, где фигура предпринимателя являлась перед нами либо в образе жулика Чичикова, либо в худосочном, художественно убогом облике гончаровского Штольца.

В отличие от Штольца Остап – художественно полнокровен, а в отличие от Чичикова он – жулик не по призванию, а по несчастью. Жуликом его сделали обстоятельства, имя которымсоциализм.

Может быть, кому-нибудь такое сравнение покажется слишком смелым и даже кощунственным, но я бы не побоялся уподобить Остапа художнику или поэту, которому (как некогда Тарасу Шевченко) запрещено рисовать и сочинять стихи. Разница лишь в том, что Шевченко было запрещено прикасаться к холсту и бумаге высочайшим повелением, относящимся к нему персонально, а Остапу (и таким, как он) не позволило заниматься любимым делом само устройство того общества, в котором ему выпало жить.

Николай Заболоцкий сказал однажды: «Я только поэт и только о поэзии могу судить. Я не знаю, может быть, социализм и в самом деле полезен для техники. Искусству он несет смерть».

Романы Ильфа и Петрова (опять-таки независимо от того, хотели этого их авторы или нет, и даже независимо от того, сознавали или не сознавали это они сами) наглядно и неопровержимо показали, что социализм несет смерть не только искусству, но всем видам и формам творчества».

Бенедикт Сарнов.

«Ильф и Петров на исходе столетия»