Часть пятая Зафронтовые заброски

Храбрость — сильнейшее желание жить, принявшее форму готовности умереть.

Гильберт Честертон

Зафронтовая работа — это огромный сегмент разведывательной работы советской военной контрразведки особых отделов НКВД. В годы минувшей войны на ней строились все основные агентурно-оперативные мероприятия по борьбе с происками агентуры противника. Нужно отметить, что после ежовского репрессивного безумия органы госбезопасности и НКВД были существенно почищены.

В подразделения контрразведки, в том числе военной, пришло большое количество свежих сотрудников, молодых и образованных — из военных училищ, институтов, академий и войск. Несмотря на это, уже за первые десять месяцев с начала создания органов военной контрразведки Смерш в германские разведывательные органы и школы были внедрены 75 агентов, из них 38, то есть половина, возвратились, успешно выполнив свои задачи. Они представили сведения на 259 сотрудников германской военной разведки и на 978 шпионов и диверсантов, подготавливаемых для переброски в наш тыл.

В итоге 176 разведчиков противника были арестованы, 85 явились с повинной, а пятеро завербованных сотрудников германской разведки оставались работать в своих подразделениях по заданию Смерша.

Под влиянием нашей агентуры ряды власовской Русской освободительной армии покинули более 12 тысяч человек. А еще за годы войны смершевцами было обезврежено 3500 диверсантов и свыше 6000 террористов.

Постепенно в практику работы военных контрразведчиков вошла заброска в немецкий тыл агентурных групп. В каждую такую группу включались оперативный сотрудник Смерша, опытные агенты, хорошо знающие местность и способные выполнять роль связных, а также радист.

Именно так в сентябре-октябре 1941 года действовал разведывательно-диверсионный отряд Особого отдела НКВД Западного фронта под командованием капитана госбезопасности Х. Д. Кусова. Но не долго пришлось воевать бесстрашному командиру. 7 октября 1941 года он погиб в бою. Его место в строю занял старший лейтенант ГБ Я. Н. Шпилевый. Отряд состоял из 125 добровольцев-чекистов, пограничников и красноармейцев. За 35 дней своих действий он прошел и с открытыми боями, и через проведение разведывательно-диверсионных мероприятий на оккупированных территориях Смоленской, Витебской и Калининской (Тверской) областей по маршрутам длиной более 750 километров, провел 21 боевую операцию, уничтожил несколько сот солдат и офицеров противника, совершил ряд диверсий на железных дорогах, а также передал в штаб фронта важную разведывательную информацию о расположении крупных вражеских гарнизонов гитлеровцев, арсеналов с оружием и боеприпасами, а также крупных складов ГСМ, по которым точно отработала наша авиация. Свою деятельность на оккупированных врагом территориях они строили с расчетом на помощь патриотов из числа местного населения.

Вот содержание одного отчета о проделанной работе, отправленного в штаб радиограммой:

«По данным местных жителей, в д. Красный Луч Велижского района Смоленской области прибыла группа немцев около 60 человек. Они разместились в школе. В результате налета ни один немец не вышел из школы…

В д. Булиже Демидовского района Смоленской области разогнан карательный отряд. Оставив 12 трупов и подобрав 8 раненых, немцы бежали.»

Отмечались нередко случаи, когда оперативники военной контрразведки с ротами охраны особых отделов, усиленными красноармейцами, пограничниками и бойцами войск НКВД, осуществляли налеты на прифронтовые гарнизоны гитлеровцев. Цель была одна — месть за поруганное агрессором Отечество, уничтожение личного состава, захват «языков», предателей и важных документов.

* * *

Организацией прицельной зафронтовой работы в тылу противника в действующей армии занимались 2-е отделы фронтовых управлений КР Смерш. Конечно, выполнение особо важных заданий за линией фронта и подключение лиц к сотрудничеству с военной контрразведкой осуществлялись с санкции руководства ГУКР Смерш НКО СССР. А качество доводимой до противника через нашу агентуру дезинформации постоянно контролировалось представителями Генштаба ВС СССР. Только в тесном взаимодействии органов ВКР и ГШ эта тонкая работа могла принести желаемые результаты во благо сражающейся на фронтах Красной армии.

Однако операции по проникновению во вражеские спецслужбы с переходом через линию фронта не всегда сопровождались победами. Трагически сложилась судьба переводчика разведотдела 21-й армии Л. М. Бренера. По заданию руководства Особого отдела НКВД 3-го Украинского фронта, в частности, начальника ОО фронта генерал-майора П. И. Ивашутина Бренер дважды выводился за линию фронта под псевдонимом «Борисов», а по документам — Леонид Дубровский. После выполнения первого задания он в январе 1943 года возвратился в расположение войск фронта с важными материалами разведывательного плана.

В марте того же года он вместе со связным подростком Витей Пятеркиным снова был переброшен за линию фронта с целью внедрения в конкретный разведывательный орган абвера. Но немцы его арестовали и допрашивали с пристрастием. А он достойно выдержал легенду прикрытия и четко следовал в ответах линии поведения, разработанной армейскими чекистами.

Фашистам ничего не оставалось, как поверить нашему разведчику. Его определили на службу в одно из подразделений тайной полевой полиции (ГФП) г. Кадиевки. Бренер, освоившись с обстановкой, привлек для работы на советскую военную контрразведку одного сотрудника этой полиции, а также несколько местных жителей. Штаб-квартира ГФП находилась в Донецке.

При отступлении частей вермахта «Борисов» оставался в составе 721-й группы ГФП. Собираемую информацию о немецких агентах, кадровом составе спецслужб и нацистских пособниках он оставлял у патриотов из числа местных жителей для последующей передачи материалов в органы армейской контрразведки 3-го Украинского фронта. В августе 1943 года он был арестован СД и расстрелян. Его выдал провокатор Юхновский, внедренный немцами в местную подпольную группу, но длительное время скрывавшийся под именем Александра Мироненко. В 1976 году органами КГБ он был разоблачен как предатель. Возмездие настигло палача — военный трибунал приговорил его к расстрелу.

Кстати, мать Льва Моисеевича Бренера — Раиса Наумовна Бренер — потеряла на войне троих сыновей: Наума, Бориса и Льва. Все три ее сына ушли на фронт и не вернулись. Она их искала долго и упорно. Лишь в 1976 году получила справку на одного из них:

«…Выдана гражданке Бренер Раисе Наумовне в том, что ее сын Бренер Лев Моисеевич, 1920 года рождения, в сентябре 1943 года погиб при выполнении задания командования Советской армии в тылу противника. Как он попал в тыл противника, как погиб — ничего не известно».

Оказалось, Лев ходил в разведку под именем Леонид Дубровский. Это о его подвиге в газете «Труд» писал заместитель председателя КГБ генерал Г. К. Цинев. Да, Лев Бренер не должен остаться в забвении! Но в жизни бывает часто по-другому, хотя и говорим: «Никто не забыт, ничто не забыто!» Но, увы, эта красивая присказка — ложь. Тысячи героев остались неизвестными, их подвиги забыты.

* * *

21 января 1945 года из тыла противника возвратился зафронтовой агент УКР Смерш 1-го Белорусского фронта Алексей Стратонович Скоробогатов, работавший в «осином гнезде» — диверсионной школе «абвергруппы-209» под псевдонимом «Ткач». Вместе с ним в расположение советских войск вышли один из руководителей диверсионной школы, бывший офицер Красной армии Юрий Евтухович, воспитательница женской группы школы Александра Гуринова и 44 диверсанта-подростка в возрасте 14–16 лет. Все это оперативное полотно было соткано в результате работы неутомимого и мужественного «Ткача».

Судьба его в начале войны не отличалась оригинальностью. В августе 1942 года попал в плен. Во время нахождения в лагере, будучи патриотически настроенным, Скоробогатов согласился на вербовку германской разведкой с целью последующего возвращения на Родину. После заброски в тыл он явился добровольно с повинной в органы ГБ. По заданию УКР Смерш 1-го Белорусского фронта 17 декабря 1944 года Скоробогатов, как выполнивший задание, был переброшен в тыл противника с целью склонить к переходу на нашу сторону Евтуховича.

Немцы высоко оценили его «добросовестный труд» во благо Третьего рейха, наградив серебряной медалью, что позволяло ему носить в петлице нацистскую ленту. После этого его как «патриота рейха» направили в качестве воспитателя в диверсионную школу подростков при «абвергруппе-209», в которой по плану «Буссард» немецкие спецслужбы готовили из малолетних пленных, беспризорников, сирот и заключенных концлагерей диверсантов. Из них пытались воспитать чудовищ, нацеленных на убийство своих соотечественников.

Первая встреча с такими диверсантами была отмечена на Брянском фронте.

«СПЕЦСООБЩЕНИЕ. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

1 сентября 1943 года к Управлению контрразведки Смерш Брянского фронта явились: Кругликов Михаил, 15 лет, уроженец г. Борисова БССР, русский, образование 3 класса, и Маренков Петр, 13 лет, уроженец Смоленской области, русский, образование 3 класса. В процессе бесед и опроса подростков установлено наличие диверсионной школы подростков в возрасте 12–16 лет, организованной германской военной разведкой абвер. В течение месяца Кругликов и Маренков вместе с группой из 30 человек обучались в этой школе, которая дислоцируется на охотничьей даче, в 35 км от гор. Кассель (Южная Германия). Одновременно с Кругликовым и Маренковым в наш тыл с аналогичным заданием были выброшены еще 27 диверсантов-подростков в разные районы железнодорожных станций Московской, Тульской, Смоленской, Калининской, Курской и Воронежской областей. Это свидетельствует о том, что немцы пытаются этими диверсиями вывести из строя наш паровозный парк и тем самым нарушить снабжение наступающих войск Западного, Брянского, Калининского и Центрального фронтов.

Начальник Управления контрразведки Смерш Брянского фронта генерал-лейтенант Железников Н. И.».

Реакция Сталина на столь необычную новость была весьма неожиданна, по сообщению генерал-майора КГБ Николая Губернаторова: «Значит, арестовали! Кого? Детей! Им учиться надо, а не в тюрьме сидеть. Выучатся — порушенное хозяйство будут восстанавливать. Соберите их всех и отправьте в ремесленное училище. А об опасности нашим коммуникациям доложить в ГКО».

В это же время недалеко от сельсовета Тимского района Курской области Коля Гучков переночевал в поле и утром пошел сдаваться в НКВД. В тот же день в Обоянское райотделение УНКГБ был доставлен еще один парашютист — 14-летний Коля Рябов. Потом явились с повинной еще двое подростков — Геннадий Соколов и Виктор Комальдин. Изъятая у арестованных взрывчатка внешне ничем не отличалась от обыкновенного куска каменного угля. При сгорании угольной оболочки до слоя, в котором находился бикфордов шнур, последний загорался и происходил взрыв. Эти «куски угля» юные диверсанты должны были забрасывать в паровозные тендеры.

* * *

Колесо войны постепенно катилось в сторону Запада. К октябрю 1943 года ударные группировки 2-го Украинского фронта прорвались к Кривому Рогу и Кировограду. Совместно с войсками 3-го Украинского фронта им удалось захватить плацдарм на правом берегу Днепра в районе Кременчуга и Днепропетровска. Мирное население активно включилось в работу по восстановлению разрушенного немцами хозяйства, а мужчины призывного возраста вливались по мобилизации в ряды Красной армии. Среди призванных оказался и 24-летний колхозник Иван Григорьевич Данилов.

Война застала его в Кривом Роге, где он после окончания школы работал в местных газетах и параллельно учился в институте на журналиста. При приближении немцев к городу он записался в ополчение. Участвуя в боях, попал в плен и оказался в лагере для военнопленных в родном городе. Но через некоторое время бежал из лагеря и поселился у сестры в д. Анновка, где проработал в колхозе до осени 1942 года. Потом решил примкнуть к партизанам. Но по дороге к ним из-за предательства был задержан, однако по стечению благоприятных обстоятельств ему и тут удалось сбежать от конвоя. Вскоре его снова задержали и направили на работы в Германию. Но по пути Данилов вновь сбежал. Возвратившись в июне 1943 года в с. Ляхово, он стал работать в колхозе, после чего вступил в ряды Красной армии.

Однако повоевать в действующей армии с немцем солдату Данилову так и не удалось. На него обратил внимание заместитель начальника 2-го отделения ОКР Смерш 53-й армии капитан Гурфинкель. По его мнению, кандидат по всем параметрам подходил для заброски в тыл противника. В справке изучения кандидата на вербовку капитан отмечал, что «…Данилов представляет собой культурного, вдумчивого молодого человека с богатым жизненным опытом, который в течение всей жизни тренировался умственно и физически, занимался спортом, много читал… характерной особенностью Данилова были исключительное самообладание и отсутствие страха перед опасностью, а также терпеливость и выносливость». На предложение о заброске в тыл противника со спецзаданием Данилов ответил согласием, выбрав себе оперативный псевдоним «Данник».

Процесс подготовки начался с разработки подробной легенды с задачей придерживаться в плену определенной линии поведения, чтобы немцы могли заинтересоваться им для отбора в разведшколу. Четыре месяца учебы пролетели быстро. И вот наконец в ночь на 3 мая 1944 года агент «Данник» был переброшен войсковой разведкой в тыл противника на участке 1243-го полка 375-й дивизии 53-й армии 2-го Украинского фронта на территории Молдавии.

Сначала его пленил немецкий солдат и отвел в штаб роты. Его обыскали и отобрали кошелек, фотокарточку, деньги и хлеб, которые после вернули. Потом отвели к лейтенанту — командиру роты. Данилов обратил внимание, что солдаты на передовой — в основном молодые, все грязные, обросшие и постоянно чешутся.

«Вши заели гитлеровцев», — подумал Данилов.

Целый день ему не давали есть. К вечеру один солдат украдкой дал ему кусок колбасы и краюху хлеба. Ночью «Данника» доставили в штаб батальона, потом в штаб полка, а затем в штаб дивизии. Здесь его допрашивал немец, хорошо говоривший по-русски. Он интересовался частью, в которой служил перебежчик, наличием установок «катюша», тематикой советских газет, обеспечением питания красноармейцев и др.

Вскоре «Данник» оказался на окраине Кишинева, и с ним заработали специалисты из гестапо. Один из них по имени Эрнст после детального допроса перебежчика предложил сотрудничество.

— Вы знаете, что находитесь в гестапо. Я предлагаю вам одно из двух: или пойти в лагерь, где условия жизни, как вы знаете, неважные, или работать с нами. Ну, согласен? Только быстро. Я люблю, чтобы такие вопросы решались быстро, — спокойно говорил Эрнст.

— Но ведь это измена Родине! Дайте подумать…

— Даю вам два часа на размышление. Война не терпит медлительности.

По истечении отведенного времени Ивана снова пригласил Эрнст:

— Ну, что — надумал? В этой войне мы все равно победим. Временные неудачи не в счет. Точку в победе поставит скоро новое секретное оружие. И мы окажемся за Волгой — отомстим за Сталинград. Ты молод… Вся жизнь впереди. Выполнишь небольшое задание — получишь деньги, побываешь в Германии. Посмотришь, как живут немцы. Понравится — возьмешь землю, построишь дом, женишься. Понравится служба — будешь работать у нас и хорошо получать. Ну, как? — Эрнст цепким неморгающим взглядом смотрел в лицо русского солдата.

— Согласен, — спокойно проговорил Данилов и тут же получил свое первое «вознаграждение» от фашистов — стакан водки и десять сигарет. На следующий день к нему в комнату подселили «пленного красноармейца», который собрался при переброске в советский тыл явиться с повинной в НКВД и призывал к этому Ивана.

«Ах, ты мерзавец, думаешь, клюну», — подумал «Данник»…

Немецкий разведорган, куда попал на курсы Данилов, был главным постом «абвергруппы-101», приданной 6-й армии вермахта, а 53-летний зондерфюрер «доктор Эрнст», он же Евгений Евгеньевич Мельников, являлся его руководителем. Группа вела активную разведработу против частей Красной армии, допрашивала военнопленных, осуществляла их вербовку и заброску в советский тыл.

31 мая после окончания курсов Иван был вызван к Эрнсту, который сообщил, что должен готовиться к заброске за линию фронта. Задача — узнать наименования воинских частей в районе города Оргеева, места дислокации штабов и складов боеприпасов, состав вооружения и др. При возвращении с задания немец дал ему пароль «Айнс-Ц» и присвоил псевдоним «Пушкин». Затем Эрнст дал своему агенту форму рядового солдата Красной армии, советскую винтовку, красноармейскую книжку на имя Ивана Кирилловича Павличенко — бойца 66-го гвардейского стрелкового полка 88-й стрелковой дивизии и 1165 рублей.

Он благополучно — не без помощи проводника-молдаванина — перешел линию фронта. Возвратившегося агента «Данника» военные направили сначала к оперативному работнику, а затем в УКР Смерш 2-го Украинского фронта. Он передал контрразведчикам ценные сведения о дислокации противостоящих фронту немецких и румынских частей, обстановке на оккупированной территории, настроении населения. Подробно он остановился на агентах, проходивших подготовку в разведшколе. Назвал приметы четырех заброшенных лазутчиков, по которым стали сразу работать армейские чекисты.

Руководством УКР Смерш было решено продолжить игру с противником и с согласия «Данника» он снова был переправлен к немцам. Данилов в ночь на 13 июня, как было оговорено с Эрнстом, перешел линию фронта в районе г. Оргеева с полным ворохом дезинформации. Готовилась Ясско-Кишиневская наступательная операция, а поэтому ввести противника в заблуждение было особенно важно.

«Удачную ходку «Пушкина» высоко оценили и спецслужбы, и германское командование. Эрнст отвез своего «героя» в Кишинев и переодел Данилова в форму солдата вермахта, вручил премию 2000 лей и 6 литров водки. А через два дня в молдавскую столицу приехал начальник «абвергруппы-101» обер-лейтенант Фриц Франке и забрал агента с собой. Его включили в учебную агентурную группу. Вручили еще 2000 лей, наградили бронзовой медалью, присвоили ему звание ефрейтора и отправили на десять суток в дом отдыха в г. Измаил. Здесь же «Данник» познакомился с его заведующей, женой начальника курсов подготовки агентов «абвергруппы-101» Лехнера — (он же бывший майор Красной армии Владимир Георгиевич Письменный) Татьяной Вараксой. И тут произошел один неожиданный поворот в его взаимоотношениях с женщиной. Она через несколько дней вдруг заявила, что ему «не стоит быть продажной шкурой», а в очередную заброску прийти с повинной в органы ГБ. Он ничего ей не ответил…

«Неужели снова подстава? Опасно клюнуть и провалить себя и дело», — рассуждал про себя Иван Данилов. После этого он стал собирать на нее материалы и выяснил, что Татьяна преподавала в одесской школе, ее настоящий муж в 1941 году ушел в Красную армию. В период оккупации Одессы Татьяна Варакса участвовала в подпольной организации в качестве связной, арестовывалась и провела восемь месяцев в тюрьме. Во время одной инспекции Лехнер обратил на нее внимание и забрал с собой.

27 июля Данилов был вызван к Лехнеру.

— Ну что, товарищ Пушкин, готовьтесь выполнить новое задание. Вам необходимо слетать в Одессу для связи с оставленным там резидентом немецкой разведки. Документы уже готовы. Теперь вы — Владимир Петрович Николаев.

А дальше случилось то, что случилось. Самолет подвел. Ивана снова отправили в дом отдыха. И тут Данилов пошел на риск, который оказался оправданным. Он признался Татьяне, что является агентом советской контрразведки, и предложил ей оказывать ему помощь. Женщина охотно согласилась. Она назвала имена оставленных в Одессе некоторых агентов и фамилию резидента в Одессе — некоей Евдокии Федоровны — и ее адрес. Но заброска не состоялась — началась Ясско-Кишиневская наступательная операция с участием 2-го и 3-го Украинских фронтов. Разведгруппа драпанула на запад и обосновалась в окрестностях г. Сигишоара (Румыния). За это время «Даннику» удалось перевербовать еще четырех агентов группы.

23 сентября Данилова вызвали к начальнику группы, где сообщили, что ему присвоено звание унтер-офицера, и одновременно дали новое задание — перейти линию фронта и разведать район между городами Клуж и Турда. Так он оказался в расположении 93-й гвардейской стрелковой дивизии, а затем в УКР Смерш 2-го Украинского фронта. Было решено продолжить агентурную комбинацию. Данилов согласился в третий раз вернуться к немцам.

16 октября 1944 года он попал в распоряжение артполка 8-й армии вермахта. Его встретили холодно. Через сутки он был уже в «родной» разведгруппе, которая передислоцировалась в район венгерского г. Эгер. Начальник отряда Франке тоже расспрашивал его без прежнего внимания, но распорядился приготовить хороший обед с вином. И тут Иван понял, что дело не в подозрениях к нему, а в поражениях немцев на всех фронтах. Уныние он видел на лицах офицеров в штабах и разведгруппах. И все же Франке отметил «удачливого» агента наградой — серебряной медалью с мечами 2-го класса — и сказал, что ему поручается выполнить еще одно очень важное задание — установить местонахождение окруженного 4-го мотомехкорпуса и возвратиться назад.

Вечером 8 ноября Данилов вылетел на самолете и был сброшен в тыл советских войск в районе Кечкемета. Приземлился на парашюте удачно и скоро вышел на одну из частей 46-й армии. Затем его переправили в УКР Смерш 2-го Украинского фронта. Его с радостью встретил начальник этого подразделения Смерша генерал-майор Королев и принял решение больше не рисковать жизнью разведчика. На боевом счету «Данника» к этому времени значились 43 агента абвера.

Его наградили орденом Красной Звезды, после чего Иван Данилов продолжил службу в стрелковом полку.

* * *

Это случилось ранним утром 22 июня 1943 года. На красноармейца, охранявшего пасущихся боевых лошадей 1086-го кавалерийского полка в д. Высокое Павшинского района Тульской области, вышел из подлеска неизвестный офицер.

— Капитан Раевский. Я из разведотдела штаба дивизии. Немедленно вызовите мне начальника штаба полка, — приказал капитан. Когда прибыл начштаба, капитан попросил его срочно доставить его в отдел контрразведки.

В отделе КР Смерш 323-й стрелковой дивизии он признался оперативнику, что является агентом-курьером немецкой разведки, и попросил ему оформить явку с повинной.

— Ваша настоящая фамилия? — строго спросил смершевец.

— Бывший лейтенант Красной армии Козлов Александр Иванович, — последовал спокойный ответ немецкого агента.

— Где и когда вы попали к немцам?

— Служил в 21-м полку 7-й стрелковой дивизии. Под Вязьмой попал в окружение. Несколько предпринимаемых попыток выбраться из котла не принесли успеха. Тогда я с группой бойцов направился в район оккупированного городка Дорогобуж для организации партизанского отряда. Сначала нас было 20 человек, потом перевалило за 100. В январе 1942 года наш отряд влился в более крупное партизанское формирование «Дедушка». Вскоре меня назначили начштабом партизанского полка. Здесь я встретил свою будущую жену — Галину Тимофеевну Вилкову, разведчицу отряда. В ходе одной из операций группа партизан, в которой были я и моя жена, попала в засаду. Так я оказался в лагере военнопленных. Там меня с женой направили на работу в немецкую воинскую часть. Однажды в лагерь прибыл немецкий офицер в звании обер-лейтенанта и предложил сотрудничество с германской спецслужбой. На размышление дал несколько дней. Посоветовавшись, мы с женой дали согласие, понимая, что только так можно вырваться на Родину из неволи.

Так мы оказались в местечке Катынь под Смоленском в разведшколе, подчиненной «абверкоманде-1Б» при армейской группировке «Митте». Абверкоманда с радиопозывным «Сатурн» работала против войск Западного, Калининского, Брянского, Центрального, а несколько позже против Белорусских и Прибалтийских фронтов.

Здесь и прошла вербовка меня и моей жены, в результате которой мне был присвоен псевдоним «Меньшиков». Учился на радиста в течение десяти месяцев.

— После Катыни куда переехала школа? — спросил заслушавшийся складным рассказом агента сотрудник Смерша.

— В город Борисов под Минском, куда перебазировали и меня.

— А жена?

— Она прибыла вместе со мной. И меня стали готовить к заброске. Я предложил отправить нас через линию фронта с супругой. Но сотрудник абвера зондерфюрер Юльюш Фурман не разрешил работать в паре. Я понял: ее оставляют как заложницу.

— Какую он поставил вам задачу?

— Добраться до подмосковной деревни Малаховка, связаться там с местным жителем, немецким агентом «Ароматовым», передать ему питание для радиостанции, деньги и бланки документов. Пароль при встрече — «Я от доктора Брониковского».

— Кто такой Брониковский?

— Зондерфюрер Эрвин Брониковский, он же Тадеуш Герасимович до ноября 1943 года — заместитель Борисовской разведшколы абвера. Перед отправкой немецкий офицер напутствовал меня такими словами:

«Работайте смело, документы у вас железные. По прибытии на место приглядитесь, нет ли чего подозрительного. Назовите пароль и передайте чемодан. Своих документов не показывайте. Не соглашайтесь, если будут приглашать на выпивку или закусон, и сразу следуйте обратно. Десять суток вам хватит. При встрече с немецкими солдатами условный пароль «Штаб-Смоленск».

— Как вас перебросили в наш тыл?

— На самолете… двухмоторном бомбардировщике «Дорнье-217» в 22:30 вчера под Тулой.

Все сообщенное Козловым полностью подтвердилось, так как смершевцы располагали обширным объемом информации по Борисовской разведшколе.

Материалы на Козлова переслали в 3-й отдел ГУКР Смерш на Лубянку. Начальник отдела полковник В. Я. Барышников доложил план последующего внедрения Козлова в Борисовскую разведшколу генералу В. С. Абакумову, который санкционировал проведение операции.

Под контролем чекистов организовали встречу курьера «Меньшикова» с «Ароматовым» (Гурским Георгием Алексеевичем) с передачей посылки. При этом контрразведчики не сообщили, что агент уже давно перевербован и используется в радиоигре «Борисов». «Выполненное» Козловым задание поднимало его авторитет перед немцами. Ему предложили вернуться на немецкую сторону с ворохом дезинформации, на что он без колебаний согласился. На Лубянке ему присвоили псевдоним «Следопыт» и поставили задачи:

— внедриться в Борисовскую разведшколу и собрать установочные данные на ее административно-преподавательский состав;

— получить максимум данных на «абверкоманду-103», в подчинении которой находилась школа;

— выявлять агентуру немецкой разведки;

— склонять слушателей школы для использования в интересах советской контрразведки;

— подключить к негласной работе свою жену;

— найти из числа местных жителей Борисова человека, которого можно будет использовать в качестве связного.

Ему было рекомендовано оставаться в школе до конца ее существования. В случае угрозы — уйти в партизанский отряд.

17 июля 1943 года «Следопыт» успешно перешел линию фронта. Немцы его задержали и отвели в штаб своего подразделения.

— Кто вы? Для чего вы рисковали быть убитым? — спросил германский офицер.

— «Штаб-Смоленск», — назвал пароль перебежчик…

Скоро он оказался в «абверкоманде-103» и был допрошен начальником «Сатурна» подполковником Феликсом Герлитцем. Тот остался доволен проделанной работой агента. По случаю победоносного возвращения связного был устроен обед с приглашением всего руководства разведоргана. Козлова пытались споить, но он выдержал испытание. После обеда с ним встретился зондерфюрер Фурман. В беседе «по душам» он неожиданно спросил:

— Скажите, вас случайно не сцапали энкавэдэшники?

— Нет! — твердо ответил «Меньшиков».

— Расскажите подробно, когда и где вы приземлились, как добрались до места назначения, как выглядит Ароматов, какие цены на продукты, — задавал вопросы Фурман. Ответы на них удовлетворили нациста.

Вскоре «Следопыт» прибыл в Борисов, где его назначили преподавателем центральной школы агентурной разведки фронтовой «абверкоманды-103». После принятия присяги на верность Гитлеру ему было присвоено звание «капитан РОА». В январе его повысили в должности до начальника учебной части школы. За «верность рейху» «Меньшикова» неоднократно награждали. Он получил две бронзовые и две серебряные медали, а также военный крест «За заслуги».

После поражения немцев на Курской дуге школу перевели в глубокий тыл — в Восточную Пруссию. В связи с этим усложнялись запланированные «Следопытом» условия связи с военными контрразведчиками через курьера. Тогда он самостоятельно принимает смелое решение — наладить одностороннюю связь путем склонения подготовленных к заброске агентов к сотрудничеству с советской военной контрразведкой. Для этого надо было тщательно отбирать и изучать кандидатов практически на перевербовку.

Возвратившись из России, Александр признался жене, в каком качестве он прибыл в школу. Галина охотно согласилась помогать мужу. Вскоре они привлекли к сотрудничеству повара школы Любовь Матусевич.

В августе 1943 года немцы подготовили для заброски в тыл Красной армии агента-радиста Виктора под псевдонимом «Березовский». Это был человек умный, с хитрецой, долгое время ухаживающий за Любовью. Этим моментом «Следопыт» и воспользовался, предложив «Березовскому» явиться с повинной и выйти через пароль «Байкал-61» на советских контрразведчиков. В дальнейшем Козлову вместе с женой удалось склонить к явке с повинной еще четырех курсантов школы: радистов Николая — псевдоним «Гун» и Ольгу — псевдоним «Вишницкая», а также разведчиков «Санина» и «Титаренко». Последний пользовался авторитетом среди учащихся и преподавательского состава. Поэтому ему поручили сложное задание — после заброски добраться до г. Горький и встретиться там с давно работавшими агентами абвера «Белозеровым» и «Дубянским».

26 августа 1943 года «Титаренко» и «Санин» были выброшены в районе г. Лида в Белоруссии. Они «выполнили» задание абверовцев — пообщались с агентами «Белозеровым» и «Дубянским», которые, перейдя линию фронта, обратились с повинной. От их имени оперативники вели радиоигру «Друзья».

А «Титаренко» сотрудники Смерша, загрузив заданием, отправили через линию фронта в школу, где он совместно с «Меньшиковым» поработал на славу военной контрразведки. Десятки ярых немецких пособников были забракованы ими и отчислены из школы. Помимо «Следопыта» в школе побывали и другие агенты советской военной контрразведки, о чем Козлову не было известно. Этого требовал принцип конспирации. Правда, в радиоигре «Борисов» на одном из ее этапов был задействован и Козлов. В ходе этой операции ГУКР Смерш до противника был доведен большой и глубокий массив дезинформации военного характера. В итоге на советскую территорию было вызвано и арестовано четыре вражеских агента, захвачено около 1,5 млн рублей, оружие и средства радиосвязи.

В конце войны школа перебазировалась вглубь Германии — в городок Бисмарк, который оказался в зоне оккупации войск США. Так Козлов оказался в лагере военнопленных. Он и тут нашелся…

— Я хочу встретиться с начальником лагеря, — пояснил разведчик одному из янки.

Эта встреча состоялась. На ней «Следопыт» признался, что он советский разведчик, заброшенный в немецкой форме несколько месяцев назад. Американцы вскоре под Парижем передали его представителям советского военного командования.

В Москве на Лубянке — в штаб-квартире ГУКР Смерш в беседе с оперативниками назвал около 80 сотрудников Борисовской разведшколы и «абверкоманды-103», а также агентов немецкой разведки из числа советских военнопленных. По розыску этой агентуры еще долго работали органы КГБ СССР. Именно по этой причине имя славного разведчика Смерша стало известно широкой общественности только после 1964 года, в канун 20-летия Победы в Великой Отечественной войне.

С каким удовольствием и гордостью за тонкую работу наших старших коллег мы, выпускники Высшей школы КГБ при СМ СССР, в 1967 году смотрели художественный фильм «Путь в «Сатурн», поставленный по документальной повести Василия Ардаматского «Сатурн» почти не виден», еще не ведая о тех перипетиях, с которыми пришлось столкнуться Александру Ивановичу Козлову — «Меньшикову» — «Следопыту» в логове коварного врага. Не ведали мы и о тех испытаниях в окаянные и предательские 1990-е годы, с которыми нам придется встретиться. В то время мы потеряли великую страну, которую защищали, ходя по лезвию ножа противоборства с врагом, истинные патриоты Родины.

* * *

Участие военных контрразведчиков во взятии Берлина было квинтэссенцией всей фронтовой деятельности за годы войны, испытание на выяснение того, как зарождалась коричневая зараза и определение виновных палачей через их кропотливый поиск. Эти вопросы тоже легли на плечи армейских чекистов. После окончания Высшей школы КГБ СССР автора этих строк, молодого лейтенанта, направили в распоряжение начальника военной контрразведки Прикарпатского военного округа и определили оперуполномоченным в 1-й сектор. Возглавлял Особый отдел округа генерал-майор Мозгов Н. К., а заместителем у него еще недавно был Иван Исаевич Клименко, курировавший работу армейских чекистов именно этого сектора, называемого «штабным».

Коллеги рассказывали, что он недавно убыл к новому месту службы в Одессу. Характеризовали как порядочного человека и высокопрофессионального оперативного работника. В частности, полковник Магаляс А. Ф., сослуживец Ивана Исаевича и автора по Прикарпатью, отмечал, что тот был по характеру сдержанный, на первый взгляд даже несколько суровый, малоразговорчивый, обдумывающий каждую фразу. В работу подчиненных вникал глубоко, проявляя требовательность, но кожи не драл — помогал словом и делом. Просил контрразведчиков не размениваться по мелочам, быть выше той галочки, которая иногда привлекала некоторых работников прикрыть качество работы количеством.

Другой сослуживец Ивана Исаевича генерал-майор Василий Афанасьевич Кириллов сообщил, что Клименко был легендарной личностью. Судьба его словно притягивала к самым значимым событиям: Берлинская операция, разгром Квантунской армии, пленение и допросы ряда атаманов-предателей на Дальнем Востоке, инцидент в Портсмуте с английским водолазом-разведчиком майором Крепсом и многое другое.

По характеру он был спокоен, немногословен, корректен. Стиль его руководства отличался от методов управления некоторых других начальников, считавших, что чекистская дисциплина может держаться только на страхе и окрике.

Он никогда не повышал голоса на подчиненных, не устраивал выволочек и разносов при разборе полетов на итоговых совещаниях.

Интерес автора к личности Клименко подогревался его активным участием в Берлинской операции в роли начальника отдела контрразведки Смерш 79-го стрелкового корпуса, нацеленного, согласно замыслу нашего командования, на центр Берлина, 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта, которым командовал Г. К. Жуков. Клименко лично допрашивал предателя генерала Власова.

Направленный в июле 1945 года на Дальний Восток в качестве начальника отдела Управления ВКР Смерш Забайкальского фронта, он участвовал в разгроме Квантунской армии, пленении самураев высшего звена японской военщины, аресте и допросах атамана Семенова и его сподручных. Клименко сопровождал правительственную делегацию во главе с Н. С. Хрущевым в Лондон в 1956 году в качестве начальника Особого отдела КГБ при СМ СССР по Краснознаменному Балтийскому флоту.

А пока война заканчивалась, но еще не закончилась. Нужно было взять столицу Третьего рейха — Берлин. Против советских войск на подступах к столице агонизирующее гитлеровское командование сосредоточило мощную группировку войск, состоявшую из четырех объединений группы армий «Центр» и «Висла». Эта военная махина насчитывала 90 пехотных, танковых и моторизованных соединений, а также несколько десятков отдельных полков и батальонов. В обороне Берлина участвовали отборные войска СС и более 20 отрядов «фольксштурма». С воздуха обороняющихся поддерживала собранная со всех уголков Германии в основном истребительная авиация. В самом городе каждый дом превращался в опорный пункт.

В последнем приказе Гитлера говорилось:

«В последний раз еврейско-большевистский заклятый враг приступил к массированной атаке. Он пытается разгромить Германию и истребить наш народ. Мы предвидели этот удар. И на этот раз большевизм ждет обычная судьба азиатов, то есть он истечет кровью на подступах к столице Германского рейха. Тот, кто в этот тяжелый момент, не исполняет свой долг, действует как предатель своего народа. Следите прежде всего за немецкими офицерами-предателями. Берлин останется немецким!»

Вот как писал в своих, нет, не мемуарах, а скромных воспоминаниях об этих незабываемых днях много лет спустя Иван Исаевич Клименко:

«Мне в то время довелось возглавлять отдел контрразведки Смерш 79-го стрелкового корпуса, находившегося в направлении главного удара, как и вся 3-я ударная армия 1-го Белорусского фронта. Наиболее важные контрразведывательные задачи мы решали во взаимодействии с командиром корпуса генералом С. Н. Переверткиным и начальником политотдела полковником И. С. Крыловым».

А дальше он с теплотой отзывается о них, о степени участия своих подчиненных в операциях тех огненных дней.

К сожалению, эти дни забыли некоторые высокопоставленные потомки — их интересовали «перестройка» и «реформы», где можно было поживиться в смуте разваливаемого ими государства. Только благодаря сыну — Ф. И. Клименко и добрым людям — патриотам уже после смерти нашего героя увидела свет в… 2007 году небольшая книжечка полковника- чекиста «Тайна бункера Гитлера», долгое время пролежавшая рукописью в ящике письменного стола.

Со слов И. И. Клименко, накануне наступления дивизии корпуса получили обращение Военного совета фронта:

«Боевые друзья!

Пришло время нанести врагу последний удар и навсегда избавить нашу Родину от угрозы войны со стороны немецко-фашистских разбойников.

Пришло время вызволить из фашистской неволи еще томящихся там наших отцов и матерей, братьев и сестер, жен и детей наших. Славой наших побед, потом и своей кровью завоевали мы право штурмовать Берлин и первыми войти в него, первыми произнести грозные слова сурового приговора нашего народа гитлеровским захватчикам.

За нашу Советскую Родину — вперед на Берлин! Смерть немецким захватчикам!»

Примерно в это же время маршал Жуков, как утверждает немецкий историк Вернер Хаупт, подписал следующее обращение к солдатам Красной армии:

«Советский солдат!

Ты стоишь на границе проклятой Германии, страны, которая принесла столько крови и слез лично тебе, твоей семье и твоему Отечеству. Отомсти за все! Действуй так, чтобы о вторжении наших армий помнили не только нынешние немцы, но и их правнуки. Помни о том, что все, чем владеют германские недочеловеки, принадлежит тебе, украдено у тебя или у других народов, награблено или добыто потом и кровью дешевых рабов, согнанных сюда силой фашистским фюрером со всех стран Европы. Смело наступай с оружием в руках, забудь о сострадании, освободи женщин, детей и матерей, томящихся в немецкой кабале. Стон миллионов доносится до тебя. Народы Европы ждут своих единственных освободителей от произвола и смерти!»

Эмоционально — да! Но по-другому говорить нельзя было, так мыслили советские люди, а тем более солдаты, так, как сказал маршал.

Военные контрразведчики готовились идти на штурм фашистского логова не вслепую: изучали ориентировки Центра и добытые материалы о разведывательно-диверсионных школах, их личном составе, агентуре, предателях и активных пособниках врага. В частях оперативники проводили беседы с личным составом и создавали в дивизиях оперативно-разыскные группы по захвату военных преступников, шпионов, диверсантов, террористов и изменников Родины.

16 апреля 1945 года войска 1-го Белорусского фронта двинулись на столицу Третьего рейха — началась тяжелейшая Берлинская операция.

Начался настоящий ад. В воздухе стояли рев и рокот, визг, вой и грохот, свист и треск. Реактивные снаряды с громким шипением прочерчивали в предрассветном небе огненно-красные траектории. Казалось, что со стоном разламывался весь земной шар. Ужасные свойства ударной волны расплющивали человеческие тела в лепешку. Но разразившийся ад заглушал любой крик, вызванный болью.

«Артиллерийский удар, — писал Иван Исаевич, — нанесенный по обороне противника за Одером, ни с чем нельзя было сравнить. Даже если вспомнить битву на Курской дуге, участником которой мне тоже довелось быть, то мощь этого удара была намного сильнее, чем в сражении на курском плацдарме. Земля содрогалась от несмолкаемого пушечного гула, грохота «катюш», бомбовых ударов. Одновременно зажглись прожектора, которые были расставлены через каждые 200 метров. Их разящие, направленные на вражеские окопы лучи ослепляли, деморализовывали и подавляли гитлеровских солдат и офицеров… Большинство из взятых в плен солдат и офицеров показали, что освещение наших прожекторов они восприняли как новый вид советского оружия…

В полдень 22 апреля передовые части 3-й ударной армии ворвались на окраины немецкой столицы. Первыми среди них были солдаты и офицеры 79-го стрелкового корпуса… 525-й стрелковый полк под командованием подполковника Николаева первым вступил в столицу фашистского рейха — Берлин… В этот день командование и политотдел поручили группе самых смелых и отважных воинов преодолеть полосу заградительного огня противника и водрузить знамя, врученное полку от имени Военного совета, на крыше самого высокого здания в районе Панков. Возглавить эту историческую операцию было приказано партийному организатору 525-го полка капитану Магомед-Саламу Умаханову. Группа Умаханова, в которую входили отличившиеся в боях с немецко-фашистскими захватчиками воины Аркадий Булатов, Георгий Полупатов, Владимир Попов, Роман Миних, задание выполнила успешно».

Это было первое поднятое над Берлином Красное знамя. Об этом факте писал журнал «Советский Дагестан», (№ 1 стр. 22, 1970 год). Потом поднимались и другие знамена.

Перед контрразведчиками 79-го стрелкового корпуса стояли нелегкие задачи по розыску и задержанию немецких военных преступников, кадровых сотрудников нацистских спецслужб — абвера, гестапо, СД, их агентов и пособников. Надо отметить, что разыскные группы корпуса, руководимые Клименко И. И., первыми ворвались в логово Гитлера — Имперскую канцелярию. Нужно было как можно скорее обследовать все помещения бункера и прилегающие к нему территории с целью обнаружения международных преступников и главное — самого фюрера. Москва требовала ответа на вопрос: «Где Гитлер?»

Именно благодаря проявленному подполковником И. И. Клименко высокому профессионализму и усилиям оперативного состава приданных ему войсковых подразделений удалось тогда установить место захоронения Адольфа Гитлера и его пассии — любовницы, ставшей за несколько часов до смерти женой, Евы Браун.

Об интенсивности работы сотрудников Смерша говорят такие цифры: каждый день отдел контрразведки корпуса задерживал и отправлял в армейский фильтрационный лагерь от 200 до 300 не разоружившихся идейно нацистских политиков, офицеров и генералов.

Руководство ГУКР Смерш НКО СССР в лице генерал-лейтенанта Абакумова В. С. требовало чуть ли не по часам докладывать обстановку о результатах розыска лиц, близко стоявших к Гитлеру и способных подтвердить или опровергнуть информацию о смерти «наци номер один».

Это усилиями его подчиненных были обнаружены останки идеологического и пропагандистского «свистуна» нацизма Геббельса, его жены и ими же отравленных их шестерых детей.

Не без участия особистов 79-го стрелкового корпуса проходили также первичные допросы нацистских бонз и их прислужников: представителя главнокомандующего немецким военноморским флотом гросс-адмирала Денница — вице-адмирала Фосса, адъютанта Гитлера эсэсовца Гюнше, начальника личной охраны Гитлера эсэсовца бригаденфюрера Раттенхубера, повара Ланге, личного шофера фюрера Кемпке, врача Геббельса Кунца, техника гаража Шнейдера, технического администратора здания Имперской канцелярии инженера Цима, командира отделения войск СС по охране Имперской канцелярии обершарфюрера Менгесхаузена, помощницы личного зубного врача Гитлера Гойзерман, зубного техника Эхтмана и других.

Впервые ясную картину обстановки накануне падения Берлина в логове Гитлера обрисовал вице-адмирал Фосс, которого допрашивал и Клименко. Фашист сразу же раскрыл некоторые тайны бункера фюрера. С его слов, 20 апреля 1945 года свой день рождения Гитлер отмечал без обычных парадов и торжеств. В бункере была удручающая обстановка — царили растерянность и паника. Хорошо была слышна канонада русских. Когда в бункере собрались все главари рейха, открылась дверь кабинета виновника торжества. Сгорбленный и постаревший фюрер вышел в сопровождении рейхсминистра Геббельса, министра по выпуску военной продукции Шпеера и главного адъютанта от ВС генерала Бургдорфа. К нему подошли и поздравили только Геринг, Гиммлер, Борман, Фегелейн, Денниц, Кейтель — остальные стояли в стороне.

В этот же день в бункере прошло последнее совещание, на котором присутствовало почти все руководство рейха. Были заслушаны неутешительные доклады генералов Йодля и Кребса. Гитлер тут же обвинил генералов в бездарности и измене и выразил надежду на успех дипломатии и тут же приказал все руководство рейха поделить на три части. Он вместе с Геббельсом, Борманом, Фегелейном, Кребсом и Фоссом останется в Берлине. Руководители ВС Германии (ОКВ) Кейтель и Йодль направляются в новую штаб-квартиру. Фельдмаршалу Кессельрингу передавалась власть на юге рейха, а гросс-адмиралу Денницу — на севере.

Однако после совещания многие руководители расползлись, как тараканы, и попрятались по щелям.

«25 апреля, — вспоминал Клименко, — наши войска, наступавшие севернее и южнее Берлина, соединились, окружив 400-тысячную группировку врага… Шаг за шагом, от дома к дому пробивались к центру города наши воины… Многие дома горели, город был похож на огромный дымящийся вулкан… В Берлине началась повальная охота за всеми, кто мог носить оружие… В феврале месяце в частях начали действовать полевые суды. Их приговор — расстрел… Еще в декабре 1944 года гитлеровское командование заставило всех солдат и офицеров подписать уведомление, в котором говорилось:

«Я поставлен командованием в известность, что в случае моего перехода на сторону русских весь мой род — отец, мать, жена, дети и внуки — будет расстрелян».

Только за несколько недель по приговорам военных трибуналов было казнено 45 тысяч человек».

О штурме рейхстага, который начался на рассвете 30 апреля, много написано. Подробности — словами нашего героя:

«Только под вечер батальоны, которыми командовали старший лейтенант Самсонов, майор Давыдов и капитан Неустроев, ворвались в рейхстаг… Было утро 1 мая. Знамя Победы… реяло над Берлином. Отважные разведчики нашего корпуса Михаил Егоров и Мелитон Кантария водрузили его на исходе суток 30 апреля на купол рейхстага. Группу бойцов, которая прикрывала их, возглавлял лейтенант Берест… Военный совет армии принял решение об учреждении Знамени Победы. Таких знамен было изготовлено девять — по числу дивизий, входивших в состав армии… бой внутри рейхстага продолжался более суток… советские воины не дрогнули и продолжали добивать отдельные группы фашистов… И только в ночь на 2 мая из подвалов здания были выкурены остатки эсэсовских подразделений, примерно 1700 человек…

И вот наконец разыскные группы уже оказались в подземелье под Имперской канцелярией на Фосс-штрассе. Мы узнали точно, что именно тут, в этом специальном бомбоубежище, размещался штаб Гитлера. Оно представляло собой длинный узкий коридор с бесчисленным количеством дверей с обеих сторон. Мы насчитали 50 комнат… Здесь же находился и «фюрер-бункер», так называли немцы личное убежище Гитлера… Чтобы пройти к нему, нужно было… спуститься еще на 20 ступенек. Попасть в подземелье рейхсканцелярии можно было из внутреннего изолированного двора с садом или из вестибюля по широкой пологой лестнице.

Все эти детали мы изучили позже. А пока шли поиски главных фашистских преступников. Разыскные группы ворвались в Имперскую канцелярию с внутреннего двора… Из коридоров и комнат выходили военные и гражданские люди с поднятыми вверх руками. В помещениях оставались только раненые. Время от времени завязывались короткие перестрелки… Когда лица, лично знавшие Гитлера и Геббельса, были доставлены в отдел, я решил выехать в рейхсканцелярию, взяв с собой личного повара фюрера Ланге и техника гитлеровского гаража Шнейдера.

Там мы сразу же нашли трупы Геббельса и его жены у запасного выхода «фюрер-бункера». Я распорядился отправить трупы для опознания в тюрьму Плетцензее, где размещался отдел контрразведки корпуса… Как потом мне стало известно, здесь томился многие годы Тельман. Здесь был гильотирован известный татарский поэт Муса Джалиль…

Подземное жилье Гитлера занимало несколько комнат: передняя, комната для совещаний, гостиная, его спальня, комната Евы Браун… В одной из общих комнат бомбоубежища фашистской верхушки солдаты разыскной группы нашли трупы детей. Это были дети Геббельса.

3 мая, взяв с собою Фосса, наша группа поехала в Имперскую канцелярию. Адмирал обещал показать несколько запасных выходов из «фюрер-бункера». Мы ехали на небольшой скорости, чтобы представитель флота при Гитлере собственными глазами убедился, до чего довел Германию его фюрер…

Когда мы спустились в убежище и продвигались по темному подземелью, освещая его фонариками, Фосс нервничал, рвался вперед и пытался уйти от нас… мы стали более внимательно следить за ним, так как в первые часы плена Фосс уже пытался перерезать себе вены…

Мы пошли в сад и стали пристально ко всему приглядываться. В центре сада около Голубой столовой находился большой цементный бассейн, но воды в нем не было. На дне бассейна лежало около 40 трупов. Фосс на мгновение остановился и воскликнул: «О! Гитлер!» Действительно, один из мертвецов, лежавший третьим справа, был похож на Гитлера: с такими же, как у него, усиками и челкой набок. На нем был синий бостоновый костюм, но нам бросились в глаза заштопанные носки… Мы переглянулись: могли ли они принадлежать фюреру? В этот момент Фосс воскликнул: «Нет, нет! Это не он!» С учетом наступивших сумерек мы вернулись в штаб.

Утром следующего дня с группой солдат и немцами- опознавателями мы снова были во дворе Имперской канцелярии. Я принял решение внимательно рассмотреть труп с усиками, но его в котловане уже не оказалось. Я укорял себя за свою оплошность, так как этот труп могли выкрасть и профашистски настроенные немцы. Однако все было иначе. Имперскую канцелярию брала другая армия. Начальник отдела контрразведки этой армии полковник Карпенко распорядился «труп Гитлера» перенести в помещение для его опознания. Наряду с другими лицами на опознание «трупа Гитлера» был приглашен и советский дипломат Смирнов, который до войны работал в Германии и не раз встречался с Гитлером.

Когда мы предложили опознавателям осмотреть мертвеца, то один из них заявил, что это и есть Гитлер, а пятеро утверждали обратное… В саду, налево от входа в «фюрер-бункер», чернела воронка от бомбы или снаряда. В ней валялись куски бумаги, щепки, серые одеяла, а на дне лежал фаустпатрон. Солдат Иван Чураков стал опускаться в воронку, но я на него накричал: «Давай вылезай, еще взорвешься». Вылезая из воронки, Чураков увяз сапогами в рыхлой земле, а когда высвободился, то увидел чьи-то голые ноги. Он сразу закричал: «Товарищ подполковник, здесь находятся трупы».

Мертвецов было двое — мужчина и женщина. Я распорядился вытащить их. По обгорелым лицам и обожженным телам нельзя было определить, чьи это были трупы. Из гуманных побуждений мы их завернули в одеяла и вновь зарыли в эту же воронку…

Между тем это были трупы Гитлера и Евы Браун, но такая мысль у нас возникла уже позднее… В этой же воронке группа розыска обнаружила двух мертвых собак — овчарку и щенка. Как потом было установлено, овчарка принадлежала Гитлеру, а щенок — Еве Браун…»

Как уже отмечалось, объект «Имперская канцелярия» был в зоне ответственности 301-й стрелковой дивизии 5-й ударной армии, поэтому найденные группой Клименко останки фюрера, его супруги и собак пришлось элементарно «воровать у соседей». Они были благополучно перевезены на автомашине в ящиках в зону расположения 3-й ударной армии. Начальник контрразведки 5-й ударной армии полковник Карпенко пожаловался в Управление контрразведки Смерш фронта, обвинив Клименко в краже у них Геббельса и Гитлера. Но победителей, как говорится, не судят, хотя и пожурили.

А потом начался трудный процесс идентификации останков, он хорошо освещен в книге «Агония и смерть Адольфа Гитлера» (М.: — Звонница, 2000), где были опубликованы рассекреченные документы ФСБ.

По-разному вели себя задержанные военные преступники. Когда Клименко оформлял процедуру опознания трупа Геббельса, он каждому свидетелю из числа «сидельцев» бункера задавал вопросы. Одни хмурились, не поднимая глаз, другие дрожали от страха, третьи плакали. Потом труп был сожжен.

2 мая были найдены трупы Гитлера и Браун. Вот акт их обнаружения, составленный в штабе фронта:

«2 мая 1945 года в центре г. Берлина в здании бомбоубежища германской рейхсканцелярии в нескольких метрах от входных дверей подполковником Клименко, майорами Быстровым, Хазиным в присутствии жителей г. Берлина, немцев Ланге Вильгельма — повара рейхсканцелярии и Карла Шнайдера — техника гаража рейхсканцелярии в 17.00 были обнаружены обгоревшие трупы мужчины и женщины, причем труп мужчины низкого роста, ступня правой ноги в полусогнутом состоянии (колченогий), с обгоревшим металлическим протезом, остатки обгоревшего мундира формы партии НСДАП, золотой партийный значок, обгоревший, и у обгоревшего трупа женщины обнаружен золотой обгоревший портсигар, на трупе партийный золотой значок члена НСДАП и обгоревшая золотая брошь…»

В результате допросов приближенных Гитлера стала вырисовываться апрельская обстановка в бункере растерянного, физически истощенного и психологически сломленного фюрера. Печальные боевые донесения уже не волновали сидельцев подземелья — тешил себя фантастическими иллюзиями лишь только полководец без армии. Он надеялся на провидение, которое до этого его не подводило. Искорка надежды возникла 22 апреля 1945 года, когда 200-тысячная группировка войск генерала Т. Буссе двинулась, чтобы соединиться с войсками генерала В. Венка. Но из этой затеи ничего не вышло. И тогда он, канцлер, уже практически без государства нашел последнюю соломинку в спасении — он вызывает в бункер генерал-полковника Риттера фон Грейма.

Генерала доставила в бункер его жена летчица Ганна Рейч на легкомоторном самолете «Физилер Шторх» — Fi.156C-2. Этот внешне консервативный подкосный моноплан с развитой механизацией крыла и торчащими длинными стойками шасси наиболее полно решал задачи связного армейского и легкого разведывательного самолета. Он мог приземлиться и взлететь на полосе в 50 метров. Во время полета генерал был ранен. В бункере врачи ему перевязали раны, а Гитлер предложил принять командование… ВВС. Грейм предложение принял. За это фюрер присвоил ему звание фельдмаршала, а Ганну Рейч наградил Железным крестом.

— На вас надежда, фельдмаршал, — заискивающе проскулил Гитлер и попросил поскорее покинуть Берлин, чтобы принять командование люфтваффе. Но Грейм был обречен — он был уже командующим без авиации. Именно в это время фюреру доложили, что части противника достигли станции метро «Лейпциг-штрассе», соединенной со станцией на Унтер-ден-Линден, расположенной рядом с рейхсканцелярией. И тогда «вождь нации» отдает приказ — открыть шлюзы на Шпрее! Вода хлынула на станцию метро, быстро заполнила тоннель. Там находились тысячи людей, прятавшихся от бомбежек: стариков, женщин, детей. На помощь им прийти уже никто не мог.

Сразу же после этого Гитлеру понадобился генерал Фегелейн (кстати, женатый на родной сестре Евы Браун), представитель Гиммлера при ставке фюрера. Его нашли только на вторые сутки у любовницы. Доставили в бункер и расстреляли.

28 апреля Гитлер затеял свадьбу с Евой Браун. Женитьбу оформлял представитель из министерства пропаганды гауляй-инспектор Вагнер. Жених подписался своим подлинным именем — Шикльгрубер, а невеста — Ева Гитлер. После церемонии был устроен роскошный ужин. Борман, Кребс, Бургдорф и другие упились. Ева сидела в черном платье. В своем завещании по поводу греха — жизни с женщиной вне брака Гитлер писал:

«Хотя в годы борьбы я считал, что не могу взять на себя такую ответственность, как женитьба, теперь перед смертью я решил сделать своей женой женщину, которая после многих лет настоящей дружбы приехала по собственному желанию в этот уже почти окруженный город, чтобы разделить мою судьбу. Она пойдет со мной на смерть по собственному желанию как моя жена, и это вознаградит нас за все, что мы потеряли из- за моей службы народу».

29 апреля Гитлер всю ночь диктовал завещание. В 22:00 этого же дня состоялось последнее военное совещание. Неутешительный доклад сделал генерал Вейдлинг, заявивший, что горячие бои идут в непосредственной близости от Имперской канцелярии, снабжение войск по воздуху прекратилось, боевой дух оставшихся воинских подразделений упал.

Рано утром Гитлер организовал прощальный обед, на котором присутствовали Гитлер и Геббельс с женами, Борман и две секретарши. Шеф-повар Вильгельм Ланге обслуживал собравшихся. Как только в полдень того же дня Геббельс объявил, что слышал выстрелы в кабинете фюрера, министр пропаганды, Борман и Аксман бросились к кабинету фюрера. Телохранитель Гитлера Отто Гюнше коротко констатировал: «Фюрер мертв».

«Все вошли, — как писал Иван Исаевич, — в комнату Гитлера. Он сидел на диване, облокотившись на его спинку. Левая рука была прижата к телу, а правая свисала вниз через подлокотник дивана. Рядом сидела Ева Браун, казалось, что она спит, однако новоиспеченная жена фюрера приняла яд…»

В дальнейшем оба трупа были вынесены в сад Имперской канцелярии, там облиты бензином и сожжены…

После Берлина Ивана Исаевича вызвали в Москву, где руководство ГУКР Смерш предложило срочно выехать в распоряжение Забайкальского фронта в качестве начальника одного из отделов Управления. Фронту ставилась задача разгрома Квантунской армии, военным контрразведчикам — задержание военных преступников и белых эмигрантов с «черными» профашистскими биографиями типа атаманов и генералов Семенова, Бакшеева, Ухтомского, Михайлова, Матковского, Власьевского, Кибардина, Арсентьева, Кипкаева, Родзаевского, Люшкова и др.

Атаман Семенов был арестован у себя на квартире, убежать не успел — так стремительно наступали войска Забайкальского фронта под руководством маршала Советского Союза Р. Я. Малиновского. Вскоре были задержаны и другие белоэмигранты — пособники японских милитаристов.

На допросах Семенов рассказал, что готовился к войне с Советским Союзом вместе с самураями. Генеральный штаб Японии разработал план агрессии против СССР, отведя большую роль в войсковых операциях белоэмигрантским отрядам. Прояснил он и картину предательской жизни изменника Родины Г. С. Люшкова, бывшего начальника УНКВД по Дальневосточному краю, комиссара госбезопасности 3-го ранга, который в 1938 году бежал в Маньчжурию. Предатель сумел войти в доверие к японцам и был назначен начальником разведывательного отдела по СССР Генерального штаба японской армии. Его деятельность была связана в основном с подготовкой и переброской японской агентуры на советско-маньчжурской границе.

Для задержания его была создана разыскная группа, возглавляемая подполковником Анохиным. Предателя долго искали, и только в январе 1946 года стало ясно, когда арестовали одного из офицеров Дайренского филиала японской военной миссии, что его как ненужный балласт на тонущем корабле выбросили за борт. Люшкова застрелил начальник японской военной миссии генерал Ю. Токеоко, боясь, что он попадет в плен к русским. Люшков слишком много знал о замыслах руководителей Японии и командования Квантунской армии, а также располагал подробными установочными данными на заброшенную на территорию Советского Союза японскую агентуру. Перебросить же его в Японию они не могли — слишком быстро наступали части Забайкальского фронта. А может, это не входило в их планы — выжатый лимон выбрасывается…

С Дальнего Востока судьба забросила военного контрразведчика на запад СССР. Клименко доверили в 1949 году возглавить чекистский коллектив Особого отдела Краснознаменного Балтийского флота. И на этом посту в его жизни случилось событие, о котором потом писали многие газеты мира.

Дело было так. В апреле 1956 года советская правительственная делегация во главе с Хрущевым и Булганиным на крейсере «Орджоникидзе» в сопровождении группы военных кораблей отправилась в Великобританию. Это был первый послевоенный визит руководителей СССР в западную страну. Англичане тепло встречали советских моряков. Но не обходилось и без провокаций. Во время стоянки наших кораблей у причала Портсмута вахтенные двух эсминцев заметили, как между их кораблями показалась голова водолаза. Потом он исчез под водой.

Советские водолазы получили приказ — обследовать днища наших кораблей с целью возможного обнаружения магнитных мин. На следующий день британская пресса запестрела публикациями: в зоне швартовки советских кораблей исчез известный английский водолаз-разведчик майор запаса Крепс. Англичане считали, что советская контрразведка выкрала их разведчика. Но, к счастью, весной следующего года Крепс «объявился». Его труп в водолазном снаряжении обнаружили зацепившимся за корягу недалеко от Портсмута.

Поразила тогда военного контрразведчика хрущевская «щедрость»: затаривание трюмов бананами, ананасами, гранатами, клубникой для стола небожителей и подарками — от модных фотоаппаратов «Киев» до вороха различных мехов, норковых, каракулевых шуб.

После Особого отдела Прикарпатского военного округа Иван Исаевич послужил в ранге заместителя начальника военной контрразведки Одесского военного округа, а, уйдя в отставку, с 1971 по 1998 год отработал директором Одесского завода пожарной техники.

К сожалению, места в «Энциклопедии секретных служб России» для И. И. Клименко не нашлось.