Чего боится Голливуд?

«Иди скорей! — кричит мне муж, влипнув в телевизор. — Там член показывают». И в самом деле — в диковину. В отличие от примелькавшейся на экране женской обнаженки, голого мужика в кино или по ящику нечасто встретишь. Поговорим о том, чего боится Голливуд.

Российским кинорежиссерам, смело пустившим в свои фильмы равно мужскую и женскую наготу, будет, наверное, в диковинку узнать, что в Голливуде существует негласный, но стойкий запрет на обнаженного ниже пояса мужчину, особенно если там наблюдается некоторая активность. Мало того: новые фильмы, где появляется голый — фронтально — актер, рутинно подверстываются под категорию «дети до 17 лет не допускаются», что означает тупик коммерческой перспективы у фильма. В век всесторонней сексуальной раскованности нелепо списывать этот голливудский конфуз перед голым актером на соображения морально-этического порядка.

Тем более что женское тело в нынешней голливудской продукции обнажено до последней крайности и не подвержено никакой моральной цензуровке. Частично или полностью раздетая на экране актриса — настолько общее место в новейшем кино, что нагое женское тело в восприятии рядового кинозрителя перешло из эротической сферы сначала в эстетическую, а затем — в житейски бытовую. Например, сексуально педалированная поначалу в кино женская манера подходить к телефону в чем мать родила воспринимается сейчас вполне нормативно. В фильме «Незамужняя белая женщина» актрисы как одна говорят по телефону нагишом и упорно ходят у себя дома с открытой грудью. Тогда как нагой мужчина в том же фильме дан почти привиденчески — как обман зрения, в зазоре сменных кадров.

Двойной стандарт? Несомненно. Однако на нем настаивает и голливудская кинофабрика, и, судя по всему, массовый зритель. Причем обоих полов. Этот двойственный подход к производственной отдаче женской и мужской наготы приводит к переиспользованию на экране женского тела за счет сокрытого мужского. Этот почти маниакальный упор голливудской кинокамеры на голой актрисе застолбил у зрителя образ женщины, оголенной в самое неподходящее время и в самых невероятных обстоятельствах — будто современная американка принадлежит к племени экваториальных дикарей.

В карьере любой актрисы неизбежно наступает момент, когда ей приходится раздеться на экране ниже пояса. Женская нагота стала такой непременной деталью голливудских фильмов, что если актриса отказывается остаться «без ничего», ее в этом качестве заменяет дублерша по телу. Так случилось с Джулией Робертс в фильме «Красотка» и с Джиной Дэвис в фильме «Тельма и Луиза».

Мужской эротический дублер — вещь в Голливуде почти неслыханная. И когда такие популярные актеры, как Дензель Вашингтон и Аль Пачино, наотрез отказались предстать перед зрителем в чем мать родила, эротический разгон самих сценариев был значительно сужен — дабы угодить разборчивым актерам.

Эпизод на съемках фильма «Городские девчонки» наглядно представил эту бездну в восприятии мужской и женской кинонаготы. По ходу сценария герой исполняет мужской стриптиз. Оператором был ветеран по женской обнаженке. Однако он был слегка сбит с толку, когда вплотную приблизился с ручной кинокамерой к раздевающемуся до мужской укромности актеру. На помощь пришла тертая режиссерша мисс Кулидж: «Включи воображение, придурок! Представь, что он баба, — повторяла она на протяжении всего эротического эпизода, — только представь его бабой — и поехало!»

Несмотря на явную эротическую переэксплуатацию женского тела в кино, из него всё еще выжимается высокий коэффициент полезного действия. Каждый год Голливуд запускает с дюжину кинолент с интенсивно эротической подоплекой. Вот, к примеру, эпохальный фильм Жан-Жака Анно «Любовник», запечатлевший все фазы любовной одержимости у девочки-подростка. В свое время он поставил рекорд по числу женских телесных интимностей в игровом кино. Однако если актриса в этом фильме была обнажена тотально и всесторонне, то мужские признаки ее сексуального партнера были находчиво затемнены.

Функциональная перегрузка в голливудском прокате женской наготы за счет отсутствия мужской приводит, естественно, к сюжетным неувязкам. В боевике из сексуальной жизни вурдалаков «Невинная кровь» разгоряченная по ходу действия вампирша срывает с себя одежды и остужается в ночи нагишом. Ее же партнер из вурдалаков церемонно отправляется спать — наглухо одетым — в мясной холодильник. В эротически ударном фильме «Основной инстинкт» как-то загадочно прозвучала бурная постельная сцена, где она обнажена абсолютно, а он укрыт простыней.

Если это не закон, то — традиция: когда в эротической раскладке сюжета действует женщина, Голливуд оставляет всё меньше места воображению.

Герой-любовник, наоборот, неизменно получает защитное укрытие, будь то простыня, ночная рубашка, засвеченный кадр или ванна в мыльных пузырях. Здесь интересен сам факт голливудского ступора перед голым — фронтально — мужчиной. Неубедительными кажутся доводы кинокритиков в том смысле, что так всегда было и быть должно, и женщина стала эротически раздеваться в кино со времен первой «Клеопатры» в 1934 году, потому что мужчины хотят видеть обнаженную женщину и потому что женская нагота более эстетична, чем мужская. Голливуд, считают эти критики, просто верен давней традиции визуальных искусств, прославляющих женское тело.

Здесь легко возразить, что в других видеоискусствах нет ничего подобного оторопи Голливуда перед нагой мужской натурой. На театральной сцене голый актер дебютировал в 1967 году в скандальном тогда спектакле «Волосы». Никого не удивит появление на балетных подмостках танцора в костюме Адама. Художники давно работают с мужским ню. Постмодернистский фотоаппарат снимает мужскую обнаженку более охотно, чем приевшуюся женскую. Чего тогда боится Голливуд?

Вопрос этот не праздный и не скользкий, а по существу. Поскольку эротический пережим в голливудской практике нагой актрисы и недожим нагого актера добавляют, конечно, веских аргументов в тот крупный разговор по поводу сексуальной дискриминации женщины, который столько лет ведется в американской критике.

За последнее время было предложено два типа объяснения голливудского парадокса — социологический и психоаналитический.

Согласно социологам, безусловное преобладание в кино женского тела над мужским объясняется тем, что гетеросексуальное общество естественно выказывает больший интерес к женской голизне, чем к мужской. Даже женская аудитория, составляющая по крайней мере половину кинозала, предпочитает видеть на экране сексуально раздетую женщину, но не мужчину. Данные социологических опросов выяснили, что «женщины не побегут в кино только потому, что там будет показан голый актёр. Для мужской же аудитории женская нагота в кино, безусловно, притягательна. Это — на продажу».

Голливудские продюсеры добавят сюда и эстетические резоны, утверждая, что голый мужик нефотогеничен, антиэротичен, и если женское тело в кино обслуживает задачи сексуальной эстетики, то показ мужского достоинства в боевой изготовке почти всегда граничит с порнографией. Ибо «пенис — очень скверный, дурной актер, который всегда переигрывает».

Здесь уже прямой переход из зоны эстетической в психологическую. Если женская нагота в кино настолько уже оприходована, что не воспринимается зрителем в сексуально-интимном или персональном аспекте, то нагота мужская, напротив, не получив необходимого в любом искусстве остранения, интимна до неприличия и шокирует публику своей сугубой конкретностью и назойливой физиологией.

Получается беззаконный перескок из сферы искусства в голую, фигурально, натуру. Из эротических игр — в сексуальные акции. Что, по мнению психологов, отвращает массового зрителя обоих полов.

И мужчин — в большей степени. Поскольку обнаженная и, как правило, образцовая мужская плоть на экране заставляет их комплексовать, переживать свою неполноценность и остро, болезненно сознавать собственную мужскую уязвимость. А поскольку, как считают социологи, американскому обществу присущ мужской протекционизм, Голливуд будет стоять на страже интересов и опасений мужчины, не обнажая его на экране.