ОЧЕРК ШЕСТИДЕСЯТЫЙ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ОЧЕРК ШЕСТИДЕСЯТЫЙ

Евреи-партизаны

1

Фаня Симкина, Белоруссия:

"Мы с сестрой поцеловались на прощание – знали, что идем на смерть. У меня был сын, Валерий, ему было девять месяцев. Я хотела оставить его дома, авось кто-нибудь возьмет и вырастит, но сестра сказала: "Не делай этого. Всё равно он погибнет. Пусть хоть умрет вместе с тобой". Я завернула его в платок, чтобы было тепло…

У меня вырвали из рук моего мальчика. Он покатился на снег. Ему было холодно и больно. Он кричал. Затем я упала от удара. Начали стрелять. Я слышала стоны, проклятия, выстрелы… наконец, все ушли. Я подползла к Валерику. Он уже окоченел. Я поцеловала его и сказала: "Прощай!" Некоторые еще стонали, хрипели, но что я могла сделать?

Я пошла… Я шла всю ночь. Отморозила руки. Нет у меня больше пальцев, но я дошла до партизан…"

2

В еврейских семьях были сильны родственные связи, а потому не каждый принимал решение уйти в леса, оставив своих родителей, братьев и сестер на неминуемое уничтожение. Абба Ковнер перед уходом из гетто Вильнюса попрощался с матерью и до конца дней своих мучился сомнениями: как следовало тогда поступить? Оставить старую мать и уйти в партизаны или быть с ней до конца?..

Этот вопрос возникал у многих, и А. Плоткин из Пинской области вспоминал после войны: "Я не имел права оставлять маму. За мой побег ее бы расстреляли, а уходить со мной у нее не было сил, тем более в зимнее время… Наконец мы договорились, что при первой возможности мама тоже уйдет в лес… Маленькая, постаревшая, скорчившаяся, укутанная в старую рваную шаль, она стояла и беззвучно плакала. Мы оба чувствовали, что видимся в последний раз. Мама верила, что я сумею бежать, если она не будет меня связывать…"

"Посреди улицы вдруг возникает мать Рашки и Блюмы Маркович. Она благословляет нас: "Идите, девочки, идите…" Взглянув Рашке в лицо, я понимаю, что мне теперь легче: я давно уже без мамы…" Из гетто Вильнюса сумели уйти десятки узников и присоединиться к партизанским отрядам Литвы и Белоруссии; одна из групп попала в засаду и была почти полностью уничтожена. "Но это не отпугнуло других: снова вышли два отряда. В большинстве холостяки. Семейным труднее было двинуться…"

Перед окончательной акцией уничтожения группа бойцов подполья вышла из гетто Вильнюса по подземным трубам: "Над головой захлопнулся канализационный люк. Ноги вязнут в нечистотах. Мы – в подземелье. Надо мною пустые улицы гетто. Впереди – длинный ряд бредущих гуськом фигур… Бледный свет фонаря указывает дорогу. Узкая труба обжимает плечи, не пошевелить рукой… Одна-единственная забота: не замочить увязанное на груди оружие и не отстать… Проход высотой в метр с лишним внезапно заканчивается, и начинается круглая гладкая труба диаметром не более семидесяти сантиметров. Ползу. Одежда покрывается липкой грязью. Пот заливает глаза. Если хлынет дождь, мы не выберемся отсюда… Вдруг остановка. Кто-то упал в обморок. Проход закупорен… Потерявшего сознание перенесли в одну из боковых труб – его вынесут замыкающие… Спереди приходит приказ: "Приготовиться к выходу!" Один за другим выныриваем из тесного люка. Ноги ступают на твердую почву. Одежда мокрая, в комьях грязи. Уже стемнело, а из гетто мы вышли при свете дня…"

Среди прошедших по канализационным трубам был и Абба Ковнер, который повел бойцов в Рудницкую пущу. Первую стоянку для отряда выбрали в глубине леса, посреди топких болот, на маленьком островке, куда добирались по узкому бревенчатому настилу. В том сыром месте нельзя было выкопать землянки – сразу проступала вода, а потому поставили шалаши из веток и отправились на первую операцию добывать оружие и продовольствие. "Летние шалаши не могли защитить от холода и дождя… Днем еще можно было погреться у костра. Ночью, очнувшись от тяжелого сна, люди обнаруживали, что лежат в воде, в жидкой грязи, а дождь всё льет и льет, и холод пронизывает до костей… Утром начинали сушить одежду, а ночью опять дождь и грязь – и всё сначала…"

К ним приходили новые беглецы из гетто; число бойцов достигло 250 человек, из которых сформировали еврейскую бригаду, четыре партизанских отряда: "За победу" – командир Шмуэль Каплинский, "Смерть фашизму" – командир Яков Пренер, "Борьба" – Авраам Ресель; во главе отряда " Мститель" стоял Абба Ковнер, который командовал также всей бригадой.

Авраам Суцкевер, из воспоминаний: "Когда отряд "Мститель" раздобыл тол и значительное количество пулеметов, началась "рельсовая война". Партизан Исаак Рудницкий имел на своем личном счету двенадцать взорванных эшелонов на ширококолейных путях и три эшелона на узкоколейных. Вместе с четырьмя товарищами он принял участие во взрыве электростанции в Свенцянах… Витка Кемпнер, героиня первой диверсии в Вильнюсе… организовала группу разведки в отряде "Мститель"… вместе с пятью товарищами подожгла завод в Олкениках, произвела взрыв двух паровозов, уничтожила два моста. Особенно она отличилась в бою под Дайнавой, во время которого захватила в плен двух агентов гестапо и привела их в штаб…" Витка Кемпнер, Хая Шапиро, Матитьягу Левин и Исраэль Розов проникли в Вильнюс, с помощью магнитных мин взорвали опоры трансформаторов и подземные трубы водопровода. В городе потух свет и прекратилась подача воды.

Прошло немного времени, и командование партизанского движения в Рудницких лесах сняло с постов командиров еврейских отрядов "Борьба" и "Смерть фашизму". Ружка Корчак: "Штаб давно искал повода покончить с самостоятельностью еврейских отрядов… Весь средний и младший комсостав, за небольшим исключением, был заменен русскими и литовцами… Бойцы, привыкшие к независимости, которые знали своих командиров еще со времен гетто, тяжело переживали случившееся… Затем на базе было запрещено разговаривать на идиш. Пришельцы намекали на неумение евреев драться, критиковали присутствие в лагере женщин… В отрядах, насчитывавших по девяносто евреев и десяти русских с литовцами, евреи ощущали себя неравноправным меньшинством…"

Незадолго до освобождения Литвы были сняты со своих постов и командиры еврейских отрядов " Мститель" и "За победу".

3

Голда Вассерман, Украина:

"Нас вели два солдата, венгр и итальянец. Дорога шла болотом, по узеньким мостикам. Безмолвно, не сговариваясь, Женя Фукс, Соре Витал, Клара Мейдлер и я решили спихнуть обоих в болото и бежать.

Одного солдата сразу засосала трясина, другому же удалось выкарабкаться. Он уцепился за пень и стал стрелять. Одна из девушек, Блюме Кригер, была ранена пулей, упала в болото, и ее засосало. Солдат выпустил все пули. Пока он перезаряжал ружье, мы забросали его камнями, комьями земли. Он потерял равновесие, упал и завяз в болоте.

Две недели мы блуждали по лесам тульчинской округи, питались ягодами и лесными растениями… Нас, еле живых, нашли разведчики партизанского отряда… Мы стали партизанками…"

Из заявления генерал-комиссара Белоруссии В. Кубе: "Часть евреев вырвалась из гетто‚ ушла в леса и усилила всё более развивающееся партизанское движение – с этим следует считаться..."

4

Минск: "На территории гетто работала пекарня с тремя печами. Под одной из этих печей евреи прорыли подземный ход длиной в 180 метров с выходом в какой-то двор за пределами гетто… Через этот "туннель" и прошли сотни евреев, убежавших в партизаны…"

Обитателей гетто уводили в леса дети-проводники – Фаня Гимпель, Катя Кеслер, Рахиль Гольдина, Миша Лонгин, Леня Меламуд и другие. К приходу Симы Фитерсон подготавливали очередную группу с оружием, которую она уводила в лес; ее разыскивали немцы, но одиннадцатилетняя девочка всякий раз уходила от преследований. Двенадцатилетний Беня (фамилия не сохранилась) вывел из гетто десятки человек и погиб в стычке с карателями. "Буня Гамер и Давид Клебанский, двое тринадцатилетних подростков, многие месяцы уводили евреев в лес. Они прошли сотни километров, вывели из гетто сотни евреев…"

Герш Смоляр вспоминал: "Двенадцатилетний Вилик Рубежин… был нашим лучшим связным. Всюду, где требовалась ловкость, быстрота и изворотливость, посылали Вилика. Сколько бы раз в течение дня ни требовалось проникнуть за ограду гетто, Вилик пробирался и всегда благополучно… Когда из гетто начали уходить в лес, Вилик сделался проводником…" Вилик Рубежин стал лучшим разведчиком партизанского отряда‚ участвовавал в подрыве семи вражеских эшелонов, награжден орденом Красной Звезды.

Из немецких листовок, обращенных к партизанам (Пинская область): "Кто явится в немецкую полицию, тому будут гарантированы жизнь и здоровье; он получит выгодную работу и заработок. Кто приведет с собой жида, получит награду… 50 марок наличными за каждую штуку…"

М, Салай, командир партизанского отряда в Черниговской области: "Мальчика обнаружила наша разведка. Это был пятнадцатилетний Исаак Сосновский. Он был изнурен, казался немощным, слабым. Мы решили послать его в обоз, но он и слышать не хотел: "Я не спасаться к вам пришел, – заявил он. – Хочу бить немцев…" Признаться, я тогда не думал, что Исаак станет настоящим партизаном, великолепным разведчиком. В соединении Сосновский возмужал, окреп, очень изменился. И уже тремя орденами был награжден не хилый мальчуган, а рослый, здоровенный молодец, талантливый разведчик, смелый народный мститель".

Ф. Капуста, командир партизанской бригады в Белоруссии:

"Мы бежали из немецкого лагеря под обстрелом пулемета и скрылись в лесу… Было нас всего четырнадцать человек, в том числе еврей по фамилии Зубарев. В Старицком лесу одним из первых к нам присоединился Лева (Лейба) Гильчик… Жена его – русская женщина – и дети остались в Копыле. Немцы, узнав о том, что Гильчик ушел в леса, их расстреляли…

Карт у нас не было, но Зубарев и Гильчик заменяли мне карту: они знали буквально все тропинки. Впоследствии Зубарев поставил разведку так, что я получал донесения в радиусе шестидесяти километров. Я не помню случая, когда бы он заблудился, сбился с пути, запоздал со сведениями или дал неточные данные…

Гильчик проник в гетто городов Несвижа и Клецка и оттуда, после тщательной подготовки, вырвал 30 человек… Я поручил Гильчику сформировать из них новый партизанский отряд… И вот за короткое время эта новая партизанская единица выросла до 140 человек – сплошь евреев. Люди этого отряда показали, как можно вооружаться и как нужно воевать…

В семь часов утра эсэсовцы начали наступление против нашего соединения… В этом сражении отряд Гильчика показал свои настоящие боевые качества. Задача, поставленная перед отрядом – не пустить врага в лес, была выполнена".

5

Мейлах Бакальчук-Фелин, Ровенская область:

"Нас было одиннадцать евреев и один украинец… Максим Мисюра… Мы были первой партизанской группой в этих местах – с деревянными винтовками и одним-единственным наганом. В то беспощадное время мы пренебрегали логическими доводами. Нами руководила другая сила – страстное чувство мести...

Мы разработали программу действий и избрали Мисюру своим командиром. Владелец хутора Чугай стал нашим связным… Он завербовал для нас второго связного‚ пастуха Петра Драко‚ который оказывал помощь каждому еврею‚ блуждавшему в лесу‚ давал ему пищу и приводил к своим собратьям. Эти связные нам сообщали‚ у кого из крестьян хранится оружие и кто из них сотрудничал с немцами во время расправы над евреями. В течение нескольких ночей мы раздобыли две русские винтовки‚ три охотничьих ружья‚ противотанковое ружье‚ револьвер и обрез‚ а также небольшое количество взрывчатки и патронов.

Наши первые партизанские действия были ошеломляющими для немцев и населения… Каждую ночь мы совершали налеты на тех крестьян‚ которые сотрудничали с немцами и помогали им истреблять евреев. Их имущество конфисковывали‚ а дома и сараи‚ набитые награбленным добром‚ поджигали. Многие из них попали в наши руки‚ и виновных постигла заслуженная кара… Вначале крестьяне предполагали‚ что эти действия являются делом рук советских парашютистов и партизан. Мы старались скрывать наше еврейское происхождение: оделись в кожухи и лапти‚ присвоили себе русские имена. Но в конце концов нас распознали по разговору… акцент был еврейский; кроме того‚ крестьяне стали узнавать среди нас своих старых знакомых…

В хатах, куда мы стучались, нам неохотно открывали. Нас, видимо, боялись. Немцы расклеивали по деревне воззвания к населению с призывом остерегаться "еврейских партизан-бандитов, которые убивают христианское население…"

В ноябре 1942 года на полесской земле выдались хорошие дни и звездные ночи... Евреи в лесу усматривали в этом милость Божию; они верили‚ что Всевышний не отвернулся от Своего народа. На завалинках возле хат верующие крестьяне поражались сухой осени‚ какой они не помнили много лет. Они заглядывали в пожелтевшие страницы Нового Завета и выискивали там указания на то‚ что уцелевшие остатки иудейского племени не будут истреблены и что хорошая погода – это дар евреям‚ чтобы они не погибли в лесах от дождей и холода…

А потом небо покрылось тучами… Пошли дожди со снегом. Зима была на пороге. Ее боялись‚ как смерти. Все были буквально босые, а тела покрыты лохмотьями... Голод среди евреев усилился. Дожди залили тропы и дорожки в лесу. Более слабые, физически измотанные голодом, холодом и страхом не выдерживали и умирали. Мы сами не верили, что сможем выжить в окружении жестокого врага…"

6

Труднее всего было продержаться первое время – голодным и истощенным после пребывания в гетто‚ практически без оружия и теплой одежды‚ без необходимого опыта пребывания в лесах и ведения партизанской войны. Их выслеживали полицейские и уничтожали во время карательных операций, которым немцы присваивали поэтические названия "Зимний лес", "Русалка", "Майский жук", "Охота на уток", "Зимнее волшебство" и другие.

Недостаточно было убежать из гетто или чудом спастись во время расстрела; недостаточно было пробраться в леса мимо полицейских постов и найти партизан – следовало принести с собой оружие‚ чтобы приняли в отряд. Многие приходили туда после долгого голодного пребывания в гетто и блуждания в лесах без пищи; они были больны‚ истощены‚ оборваны‚ и не каждый командир соглашался принять их в свой отряд. Могли взять молодых‚ физически сильных‚ непременно с оружием‚ если партизаны‚ конечно‚ не возражали против пребывания евреев в своих рядах‚ – а потому некоторые из них скрывали свою национальность из-за недружелюбного‚ а то и враждебного отношения окружающих.

Анатолий Рубин:

"Меня окружили и со всех сторон посыпались вопросы – кто я и откуда. Я говорю открыто, ведь здесь уже бояться некого: "Я еврей из Минска. Мои родители погибли в гетто, я всё время стремился к вам, к партизанам…"

Но тут я увидел у многих, окруживших меня, иронические улыбки на лицах, смешок, а затем посыпались реплики с нарочитым еврейским акцентом, нараспев: "А сто ты зде-е-есь бу-у-у-дешь делать в пагтизанах? Стгелять? Но ведь у нас нет кгивого гузья!" А другой спрашивает: "А кто были твои папа и мама? Навегно в магазине торгова-а-али?" И дальше: "А тебя, случайно, немцы не заслали к нам шпионить? Лучше скажи сразу, а то мы тебе еще одно обрезание сделаем!" И всё это сопровождалось всеобщим гоготом.

Я был в каком-то шоке. Я не верил своим ушам. Я подумал, что попал к переодетым полицаям… "Ложись лицом к земле!" Я лег… "Считай до ста. Если поднимешь голову, то сразу получишь пулю в затылок". Я начал считать и услышал удаляющиеся шаги. Когда шаги затихли, я поднялся. Партизанской колонны уже и след простыл…"

Давид Лейбович (Коссово, Западная Белоруссия): "После боя, который продолжался четыре часа, партизаны опять ушли в лес. Они взяли с собой молодых людей… Более пожилых и слабых евреев они не согласились взять и оставили в городе… Наутро прибыли немцы и перестреляли всех".

Беглецов из гетто – женщин‚ детей‚ пожилых людей обычно не принимали в партизанские соединения: это мешало подвижности отрядов‚ да и не всякий командир желал с ними "возиться" и добывать дополнительное количество продовольствия. Они жили в землянках или шалашах, страдали в лесах от осенних дождей и зимних холодов, болели, голодали, беззащитные и безоружные, в постоянном ожидании карательной акции или появления местного жителя, который мог на них донести, – мало кому удалось дожить до освобождения.

Тувия Бельский, его братья и сестры ушли со своими семьями из гетто Новогрудка и стали ядром партизанского отряда. Командиром был Тувия – за его голову немцы назначили награду в 100 000 марок. "Нас осталось мало‚ – говорил Бельский‚ – и для меня важно‚ чтобы евреи выжили". Он принимал любого еврея, которому удавалось спастись; в Новогрудке узники гетто прорыли туннель за ограду, более ста человек ушли в леса и присоединились к отряду братьев Бельских. "Я ничего не могу вам гарантировать, – говорил Тувия новичкам. – Мы пытаемся выжить, но мы можем и погибнуть. Постараемся сохранить как можно больше жизней, но если нам суждено умереть, умрем, по крайней мере, как люди".

Было в отряде Бельского 1230 человек‚ среди них более двухсот вооруженных бойцов, которые добывали продовольствие, охраняли лагерь, защищали его от немцев, полицейских, а порой и от партизан соседних отрядов, которые были не прочь поживиться одеждой, оружием и продовольствием. В лесу жили женщины, старики и дети; там были синагога, школа, больница, всевозможные мастерские. Немцы проводили карательные операции против партизан‚ но Тувия Бельский не бросал жителей семейного лагеря: все поднимались с насиженного места, уходили через болота в другие леса, заново налаживали быт.

Наконец, отряд Бельского обосновался в Налибокской пуще к северо-западу от Минска и начал выполнять работы для окрестных партизанских соединений. "В лесу находились мастерские по пошиву одежды, шорные и сапожные, мастерская по производству седел, мельница, приводимая в действие лошадьми, скотобойня и даже цех по производству колбас. Из других отрядов приводили скот, который опытные мясники превращали в колбасу… Семейный лагерь получил прозвище "деревня Бельского", а неевреи называли его "Иерусалим"…" В этом " Иерусалиме" они и дождались освобождения.

В Налибокской пуще был еще один партизанский отряд, в который входили беженцы из гетто Минска. Он состоял из 137 бойцов боевой роты и семейного лагеря "106", где собрались со временем более 500 женщин, стариков и детей, – руководил отрядом Шолом Зорин, также из минского гетто.

Лагерь "106" возник весной 1943 года: "Даже днем партизанам не разрешалось разжигать костров, потому что боялись немецких самолетов, которые могли их обнаружить. Нельзя было протаптывать дорожки – это тоже могло привлечь внимание. Для топки собирали исключительно сухие ветки, которые не дымили…" Во время карательной акции семейному лагерю пришлось перебраться на сухой островок посреди болот. По дороге туда пилили деревья, укладывали их, раскидывали затем по болоту, чтобы карателям не было прохода, и настилали новые бревна. Все шли один за другим, "котомки с вещами, картошкой или сухарями пришлось выбросить в болото – не было сил тащить детей вместе с вещами".

После ухода карателей отряд вернулся на прежнее место и продолжил жизнь в лесу. Построили землянки, выставили дозоры, пекли хлеб для партизан, работали в мастерских по изготовлению одежды и обуви; оружейники приводили в порядок автоматы, винтовки и пистолеты, люди разных специальностей выполняли работы для нужд окрестных отрядов, врачи оказывали помощь раненым партизанам. В семейном лагере было более 100 детей-сирот, которых подобрали в лесах. Им пошили рубашки и блузки из парашютного шелка; для них открыли школу – "только без парт, учебников, тетрадей, мела и ручек… Писали на обрывках бумаги и даже на песке".

При лагере "106" было стадо коров; молоко давали маленьким детям, а также беглецам из гетто, которые приходили в лес в крайней степени истощения. Из свидетельства Нахамы Рубенчик: "Немцы в нашей зоне жгли белорусские села. Жители уходили. А посевы пшеницы оставались. Мы их убирали. Сделали собственную мельницу, мололи зерно, пекли хлеб. Только соли не хватало… У нас в отряде были свои провизоры и лекари. Была собственная пекарня, даже колбасный цех. И кухня с котлами, в которых я готовила обед: первое и второе. Большой котел был на двадцать шесть ведер… Приходилось кормить очень много людей. На каждые десять бойцов варили ведро картошки…"

Группа подрывников из отряда Зорина пустила под откос эшелон с танками и автомашинами. В июле 1944 года отряд принял последний бой с отступавшими немцами; в бою погибло шесть партизан, Шолом Зорин был тяжело ранен, и ему ампутировали ногу.

К лету 1942 года в белорусских лесах оказалась большая группа беженцев из гетто, которые расположились неподалеку от действующих партизанских отрядов. Часть из них, способная держать оружие, занималась поисками продовольствия для остальных, но подступала зима, "люди были раздеты и разуты", и тогда командиры отрядов поручили политруку Н. Киселеву и еще нескольким партизанам вывести евреев за линию фронта. Шмуэль Кугель: "Поход длился около двух месяцев. Ночью мы шли, днем отдыхали; что ни день, то новый лес… Всего мы прошли пешком около тысячи километров".

Они преодолели территории, на которых располагались немецкие гарнизоны и полицейские посты, в январе 1943 года 218 человек оказались в расположении советских войск.

7

В 1929 году в Западной Украине была создана Организация украинских националистов (ОУН). Незадолго до войны она разделилась на две соперничавшие группы: во главе одной из них стоял С. Бандера, во главе второй – А. Мельник. ОУН ставила своей целью борьбу с "московским большевизмом", и советская разведка докладывала в апреле 1941 года: "Под руководством ОУН из украинцев… создаются формирования военного типа… (которые) должны будут составить основной костяк будущей украинской армии". В том же месяце съезд сторонников Бандеры определил: "Жиды в СССР являются самой преданной опорой господствующего большевистского режима и авангардом московского империализма на Украине…"

Вместе с передовыми немецкими частями вошел во Львов украинский батальон "Нахтигаль" ("Соловей"), сформированный перед войной; его солдаты носили немецкую форму, а на погонах у них была желто-голубая полоса под цвет национального флага Украины. "Немецкие машины двигались по морю цветов…" На афишных тумбах и на стенах домов были развешаны плакаты в честь победителей, которые прибыли "освободить украинский народ от власти жидов и НКВД". Воззвания на плакатах заканчивались призывом: "Бейте жидов и коммунистов! Да здравствует Степан Бандера, да здравствует Адольф Гитлер!"

Сторонники Бандеры провозгласили во Львове возрождение "самостийного" украинского государства, и глава вновь созданного правительства заявил: "Москва и жидовство – главные враги Украины". Вскоре после этого состоялось совещание руководителей ОУН, сторонников Бандеры, на котором было сказано среди прочего: "Главное – всюду много жидов. Особенно в центре…" – "С ними нужно поступать очень остро… Необходимо с ними покончить…" – " Относительно жидов примем все меры, которые приведут к их уничтожению…"

Обеспокоенный подобными заявлениями, львовский раввин Иехезкель Левин обратился за помощью к главе греко-католической церкви митрополиту А. Шептицкому. Тот заявил в ответ, что "Украинская держава не допустит пролития крови невинных", и предложил раввину убежище в своей резиденции. Левин отказался, вышел на улицу – его схватили, отвели в тюрьму, и домой он уже не вернулся. А через несколько дней Мельник, один из лидеров ОУН, выпустил воззвание "К украинскому народу", в котором провозгласил: "Смерть жидовским прихвостням, коммунобольшевикам!"

Призывы такого рода способствовали усилению погромных настроений на Украине. Во Львове местное население устроило с 25 по 27 июля трехдневное побоище под названием "Дни Петлюры", уничтожив более 2000 евреев, – это была месть за убийство атамана С. Петлюры в 1926 году. "Выплеснулись низменные страсти, не знающая предела ненависть, желание "отомстить" евреям за "тяжкую жизнь"… Каждый третий еврей объявлялся коммунистом, каждый второй был богачом, который "пил их кровь"… А Бог скрылся в облаках, и земля осталась без милосердия, без благословения, покрылась кровью и слезами…"

Украинские националисты рассчитывали, что немцы оценят их участие в антисоветской борьбе и позволят создать самостоятельное государство, но действительность оказалась иной. В Берлине не поощряли националистические намерения – это противоречило планам создания Великой Германии, а потому вскоре арестовали Бандеру и прочих лидеров ОУН, даже расстреляли журналистов киевской газеты за пропаганду украинской государственности. Вскоре немцы включили Западную Украину в состав Генерал- губернаторства, которое существовало на территории Польши, а южные районы передали Румынии, отторгнув плодородные украинские земли. После этого бандеровцы перешли к подпольным методам борьбы; это повлияло на их отношение к евреям, и весной 1942 года конференция сторонников Бандеры признала " нецелесообразным в данный момент принимать участие в антижидовских акциях, чтобы не стать слепым оружием в чужих руках".

На территории Западной Украины действовали отряды Украинской повстанческой армии (УПА), бойцы которой не разбирались в политических намерениях своих лидеров и на практике исполняли лозунг: "Бей жида, ляха (поляка), кацапа (москаля) и немца!" А сторонники Мельника распевали популярную песню: "Смерть! Смерть ляхам! Смерть! Смерть московско-жидовской коммуне! В кровавый бой ОУН нас поведет…"

В 1943 году началось наступление Красной армии, и в листовках украинского подполья появился иной призыв: "Немцы – наши временные противники; они как пришли, так и уйдут отсюда. Поэтому отныне необходимо обратить наши основные силы на борьбу с Советами", чтобы "очистить леса и деревни от чуждых элементов". Теперь "чуждыми элементами" стали советские партизаны, поляки и конечно же евреи. Порой украинцы уговаривали евреев-врачей, слесарей, механиков, прочих специалистов присоединиться к их отрядам, обещая защиту от немцев, но при подходе Красной армии их уничтожали. Убивали и советских военнопленных, прятавшихся по селам, чтобы они не вступили в "красные" партизанские отряды.

В августе 1943 года Чрезвычайный съезд сторонников Бандеры провозгласил: "Не дадим себя вырезать на еврейский манер" и признал право евреев на существование среди других народов Украины, – но к тому времени почти все украинские евреи были уже уничтожены.

В лесах Западной Украины и Западной Белоруссии началась гражданская война, во время которой каждый выступал против каждого. Отряды Украинской повстанческой армии воевали не только с немцами, но также с советскими и польскими партизанами; известно немало случаев, когда бойцы УПА нападали на партизан-евреев и на жителей семейных лагерей. Партизаны-поляки Армии Людовой придерживались просоветской ориентации; партизанские отряды Армии Крайовой, подчиняясь польскому правительству в Лондоне, сражались с немцами, украинцами и "красными" партизанами. Поляки без особых симпатий относились к евреям, считая их сторонниками Москвы, отнимали у них продовольствие и оружие; однажды они напали на двенадцать евреев из отряда Ш. Зорина – в живых остался только один‚ притворившийся мертвым.

Перед неминуемым отступлением немецких войск бойцы УПА и отрядов Армии Крайовой старались установить контроль над обширными территориями; одни из них надеялись, что эти земли отойдут в будущем к украинскому государству, а другие – к польскому. В лесах и деревнях шла ожесточенная борьба между украинцами и поляками, и если одна из сторон сжигала деревню своих противников и уничтожала ее жителей, то назавтра другая сторона уничтожала жителей другой деревни и убивала в лесах уцелевших беженцев. Их жертвами становились в основном украинские и польские крестьяне; порой поляки объединялись с советскими партизанами, объединялись они и с евреями, спасаясь от неминуемого уничтожения.

Мейлах Бакальчук-Фелин (Западная Белоруссия):

"В польскую деревню Загостье ночью ворвались бандеровцы и вырезали всё население. На следующий день мы вошли в эту деревню и обнаружили в домах изрубленные и искромсанные тела мужчин, женщин и детей… В лесу скрывалась в землянке большая группа евреев, свыше тридцати человек… Бандеровцы обнаружили укрытие и ликвидировали всю группу, применяя истязания и пытки. Только некоторым евреям удалось бежать к нам… К нам же хлынули из хуторов и деревень поляки и партизанские семьи…

Мы напали внезапно. Многие из бандеровцев были мертвецки пьяны… Десятками падали они от партизанских пуль. Некоторые попали живыми в наши руки Их загнали в болота, где они погибли в трясине… Когда рассвело, мы обнаружили погибших евреев из семейного лагеря. Тела их были искромсаны. В разных местах разбросаны руки и ноги. У некоторых вороны успели выклевать глаза… дикие кабаны изгрызли их тела…"

8

Львовская область:

"Я, Перлин Матвей Григорьевич, разведчик Красной армии, случайно наткнулся в лесу на две землянки, где жили восемьдесят евреев. Здесь были и семидесятипятилетние старухи, и молодые парни, и девушки, и дети – самому меньшему было три года… Эти люди прожили в лесных норах шестнадцать месяцев, скрываясь от преследования. Их было больше, но осталось восемьдесят…

Как они выжили? Их поддерживали жители окружающих сел, но никто не знал, где именно они скрываются. Уходя из леса или приходя домой, они засыпали свои следы снегом, просеивая его через специально сделанное сито. У них было оружие – несколько винтовок и пистолетов…

Всё время они говорили только шепотом. Громко разговаривать не разрешалось, даже в землянке. Лишь с моим приходом они запели, засмеялись, заговорили во весь голос…"

***

В разные времена существовало более 70 еврейских отрядов и вооруженных групп‚ среди них – "Октябрь"‚ "Пархоменко"‚ "Мир"‚ "Барановичи", "Щорс", "Жуков", " Борьба", "Смерть фашизму", "Мститель", "Кадима" и "Форойс" ("Вперед")‚ которые вливались затем в крупные партизанские соединения. Исследователи полагают‚ что в партизанских отрядах воевало от 17 до 25 тысяч евреев. Их количество было бы значительно большим‚ но подавляющее большинство еврейского населения погибло в первые месяцы оккупации; спасшиеся от уничтожения погибали‚ как правило‚ во время скитаний в поисках безопасного убежища; некоторые приходили к партизанам с вымышленными именами и скрывали свое еврейское происхождение.

Семейные лагеря существовали в десятках мест на оккупированной территории. Один из них был при партизанском отряде в районе Барановичей, которым командовал П. Пронягин. В лесах под Ровно создали семейный лагерь на 150 человек – его опекал отряд Д. Медведева; лагерь снабжали продовольствием‚ одеждой‚ создали даже детские ясли. Семейные лагеря были в бригадах А. Бринского и А. Кондратюка, в отрядах Н. Конищука, М. Мисюры, А. Федорова; в Брянских лесах существовал семейный лагерь на 300 человек.

***

Еврейскими партизанскими отрядами в Белоруссии командовали Александр Горелик, Давид Бобров, Шолом Зандвайс, Шолом Холавский, Цви Каплинский, Иона Сухачевский, Шепсл Боровик и другие. Врач Иехезкель Атлас командовал еврейским отрядом из 120 бойцов и погиб летом 1942 года. Евреи из гетто Белостока создали партизанский отряд, которым руководил А. Армановский; весь отряд погиб в бою. Еврейский отряд под командованием Александра Абугова участвовал в освобождении Ровно. Йосеф Глазман из гетто Вильнюса, командир отряда "Некоме" ("Месть"), погиб в бою.

Около пятидесяти еврейских отрядов и групп сражались в Западной Украине, на Волыни и на территории Винницкой области. Беженцы из гетто Острога создали партизанские группы под командованием Х. Каплана, М. Трейбермана, П. Эйзенштейна. Южнее Львова действовал отряд Давида Эрльбаума; в тех же краях был уничтожен отряд Якова Линдера; под Станиславом погибли в бою с карателями еврейские партизаны под командованием Кароля Шварца.

Генрих Зиманас (Юргис) командовал партизанской бригадой в Рудницкой пуще. Отряд Мордуха Новаковского действовавал в Псковской области, а затем в Белоруссии; узнав пароль, партизаны проникли ночью в деревню, где остановились эсэсовцы из дивизии " Мертвая голова", уничтожили и взяли в плен десятки карателей. Минский еврей спрятал в повозке под мусором старшего лейтенанта Семена Ганзенко, вывез его из лагеря для военнопленных и привез в гетто. Ганзенко переправили затем в лес, и он стал командиром партизанской бригады в белорусских лесах.

***

Венгрия воевала на стороне Германии. В составе венгерской армии на Восточном фронте были строительные батальоны, в которых служили венгерские евреи – около 40 000 человек. Их использовали на рытье окопов, прокладывании дорог, сооружении противотанковых заграждений; многие из них погибли от голода и болезней. Из воспоминаний (город Сумы на Украине): "Февраль 1943 года. Суровая зима… Венгерские евреи были одеты в летнюю потрепанную одежду… У большинства руки и ноги почернели от обморожения. Их совсем не кормили, и каждый питался, как мог. Все они были несчастны до невозможного. Вид прибитый. Всех и всего они боялись. Через два дня мадьяры пошли дальше, а евреев… расстреляли – около 600 человек".

В конце 1942 года венгерские евреи – 41 человек – ушли в Брянские леса, присоединились к партизанам и образовали еврейскую группу, которая участвовала в боях. В 1944 году евреев из строительных батальонов вернули в Венгрию, а оттуда отправили в трудовые лагеря и в лагеря уничтожения. К концу войны в советском плену оказались тысячи евреев венгерской армии.

***

Группа молодежи из украинского города Станислава сумела уйти в леса и организовала там партизанский отряд – у них была одна винтовка, один автомат, три десятка пистолетов и гранаты. Отрядом командовала Ада Люфт, у которой в лесу родился ребенок. В ноябре 1943 года их окружили полицейские; большинство партизан погибло, и лишь единицы сумели уйти от преследований. Очевидцы рассказывали, что Ада Люфт одной рукой придерживала младенца, а в другой у нее было оружие; она отстреливалась, пока не погибла.