Они в пути
Они в пути
И вот они едут. Все по-прежнему в напряжении. Убийцы раздают последние распоряжения. Наш взгляд обращен туда, в ту сторону, откуда доносится шум приближающихся машин. Мы слышим уже хорошо знакомые нам звуки: это едут мотоциклы. Мчатся машины. Все уже ждут жертв. Мы издалека различаем свет фар: машины приближаются к нам.
Они едут. Мы издалека уже видим то, что осталось от живых людей, – одни тени. Мы слышим их тихий плач и стоны, которые вырываются из их груди.
Несчастные поняли, что их везут на смерть. Последняя надежда, последний луч, последняя искра – все меркнет. Они оглядываются, весь мир проносится теперь перед ними, как в кино. Их взгляд дико блуждает, как будто они хотят вобрать в себя все, что видят.
Где-то вдалеке их дом. Горы с белыми вершинами, на которые они смотрели из-за лагерного забора каждый день, напоминали им о родине. Ах! Любимые горы… Вы беззаботно спите, озаренные лунным светом, а мы, ваши дети, чья жизнь связана с вами неразрывно, – должны сегодня умереть. Скольким нашим золотым дням, скольким радостям, скольким золотым страницам нашей жизни вы были свидетелями! Сколько любви, сколько нежности мы разделили с вами! Сколько ночей мы провели в ваших объятиях, припадая к вашим родникам, которые вечно будут бить из земли – но для кого теперь? Нас разлучают с вами навсегда. А там, вдали, за вами, – наш опустевший дом, в который хозяева не вернутся никогда.
Ах! Родной дом, даривший им свою любовь и тепло, зовет их, своих детей, к себе.
Куда их везут? Мир так прекрасен, он манит своей красотой, он влечет к себе, пробуждает к жизни – и так хочется жить! Тысячью нитей привязаны они к этому миру – огромному, великолепному. Мир простирает к ним свои объятия. В ночной тишине слышен его отеческий зов: дети мои, идите ко мне, любовь моя сильна! Места хватит всем, для вас мои недра хранят свои сокровища. Мои ключи бьют всегда, готовые напитать всех – угодных и неугодных власти. Для вас и ради вас я был когда-то сотворен.
А они, дети, рвутся к нему – к своему любимому миру, не могут расстаться с ним: ведь все они молоды, здоровы и полны сил. Они жаждут жить, они рождены для жизни.
Они, пока еще полные сил, хватаются за этот мир – как ребенок не отпускает от себя мать, – крепко держатся за него руками – а этот мир у них жестоко отнимают. Их хотят – без вины, без причины, со звериной злобой – отлучить, оторвать от этого мира.
Если бы они могли обнять весь этот мир, небеса, звезды и Луну, снежные горы, холодную землю, деревья, травы – все, что только есть на земле, – и крепко прижать к груди, – как счастливы бы они были!
Если бы они могли сейчас, эти дети, несчастные жертвы, растянуться на этой остывшей земле, согреть ее жаром своего сердца, тронуть ее затвердевший хребет своими слезами – такими горячими, расцеловать весь этот большой прекрасный мир!
Ах, если бы они могли сейчас напитать свои сердца этим миром, этой жизнью, чтобы навсегда утолить тоску, голод и жажду. Ах, если бы они, эти дети-тени, несчастнейшие из несчастнейших, которые сидят сейчас в бараках или стоят в очереди на казнь, могли сейчас обнять эту землю – как хорошо, как хорошо стало бы им! Сейчас, в эти последние минуты, пока они еще живы, они жаждут обнять, приласкать, расцеловать все сущее на земле.
Они чувствуют, они уже поняли, что машины, которые их быстро увозят куда-то, все эти таксомоторы34 и мотоциклы, которые едут с двух сторон от них, – слуги Дьявола, которые мчатся, рыча и гремя, чтобы привезти добычу своему божеству.
И вот их провозят мимо мира, мимо жизни – ведь дорога к смерти проходит через жизнь. Они чувствуют, что настают их последние мгновения, что кинопленка скоро закончится, они оглядываются в беспокойстве, смотрят во все углы. Они ищут на этом свете чтото, что можно бы было забрать с собой по пути на смерть.
Может быть, кто-нибудь из них сейчас думает, – мысль молнией сверкнула в голове, – куда бы убежать от смерти, смотрит по сторонам, ищет спасительную лазейку…
Шум усиливается, прожекторы освещают огромное здание, в подвале которого ад.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.