ГЛАВА 31 ЧТО БЫЛО ДАЛЬШЕ?
ГЛАВА 31 ЧТО БЫЛО ДАЛЬШЕ?
А что было дальше?
В самом деле, что могло быть после того, как Комитет государственной безопасности потерпел столь сокрушительный провал в излюбленной отечественными спецслужбами операции по дезинформации? Шутка ли, погибли девять человек, в том числе и непричастные к оперативной комбинации, в том числе — девушки… За это должен был кто-то ответить! Ответил ли?
Думается, да.
6 июля 1959 г. произошло событие, которое не имело аналогов в истории советской госбезопасности ни до, ни после указанной даты. Даже в дни «Большого Террора» 1936–1938 гг. столь удивительных и необъяснимых событий не происходило. В один день лишились своих постов трое из пяти заместителей Председателя Комитета госбезопасности. Можно сказать, полетели из своих кабинетов с треском…
Кто именно?
Бельченко Сергей Савич, самый высокопоставленный из отрешенных от должности, являлся на момент отставки генерал-полковником. Родился Бельченко в 1902 г., т. е. в июле 1959 г. ему не исполнилось и шестидесяти лет. С 1924 г. Сергей Савич находился на действительной военной службе, в 1927 г. переведен в погранвойска ОГПУ-НКВД. Попав в систему госбезопасности, Бельченко сделал там успешную карьеру, став настоящим профессионалом этого — весьма специфического! — рода деятельности. С июля 1941 г. он являлся заместителем начальника Особого отдела НКВД Западного фронта, на его плечах лежали тяготы той самой контрразведывательной работы, о которой ныне снимают телесериалы. Он организовывал облавы на абверовских парашютистов в тылах фронта, лично их допрашивал, вскрывал уже внедренную в войска агентуру, курировал связанную с этим следственную работу. Чуть позже в круг его обязанностей добавилась работа иного рода — зафронтовая. Особый отдел фронта, работая на опережение, предпринял тогда большие усилия по внедрению в абверовские разведшколы собственной агентуры. Именно наличие таких «внедренцев» в значительной степени обеспечило паралич разведывательной работы военной разведки вермахта. Зафронтовая работа пошла у Бельченко настолько хорошо, что ему было предложено сосредоточиться именно на ней. С июля 1942 г. Сергей Савич стал представителем Центрального штаба партизанского движения (ЦШПД) на Калининском фронте. В апреле 1943 г. в карьере Бельченко можно видеть явное повышение — он становится заместителем Начальника ЦШПД при Ставке Верховного Главнокомандования. У Бельченко сложились прекрасные отношения с «главным партизаном СССР» Пантелеймоном Кондратьевичем Пономаренко, возглавлявшим ЦШПД и одновременно являвшимся Первым секретарем ЦК Компартии Белоруссии.
Когда началось освобождение Белорусской ССР от фашистской оккупации, Сергей Савич Бельченко был назначен министром внутренних дел БССР. И на этом посту он пробыл целых 10 лет, вплоть до 1953 г. Огромной заслугой Бельченко явилось наведение порядка на освобожденной территории, подавление сепаратистского движения и активности всевозможных антисоветских бандформирований, действовавших на территории республики — польских, литовских, латышских и собственно белорусских (sic! любопытное совпадение: Семен Золотарев обучался в Минском институте физкультуры в то самое время, когда местным МВД руководил Сергей Савич Бельченко. Если предположение о сотрудничестве Золотарева с госбезопасностью в те годы справедливо, а в этом можно почти не сомневаться, то не исключена возможность их знакомства. Белорусский МВД был сравнительно небольшим, в 1947 г. включал в себя лишь 12 областных управлений, так что подобное знакомство вполне могло иметь место. Оно было в духе показного демократизма генералов от спецслужб того времени, достаточно вспомнить, как генерал Абакумов лично обходил кабинеты рядовых оперативников и следователей, здороваясь с каждым за руку. А Меркулов в свою бытность наркомом НКГБ лично объезжал и контролировал посты наружного наблюдения, особо важные в олеративном отношении, и даже принимал участие в некоторых операциях. Хоть это и фантастично звучит для 2011 г., но таковы были «чекистские» традиции той поры!). В период с марта 1954 г. по январь 1956 г. Сергей Савич возглавлял Управление КГБ по Ленинградской области, очень непростому региону с точки зрения ведения оперативной работы. Район это протяженный, малонаселенный, граничащий с капиталистическим государством, заметная часть жителей Ленобласти были либо этническими финнами, либо близкими им карелами — в общем, Ленинградская область тогда являлась передовым рубежом защиты социалистического лагеря. Бельченко неплохо справлялся с этим участком работы и 18 января 1956 г. был назначен заместителем Председателя КГБ при Совете министров СССР. 18 февраля 1958 г. ему было присвоено звание генерал-полковника.
На момент снятия с должности Сергей Савич Бельченко курировал множество самых разных направлений работы Комитета госбезопасности, отвечая перед Председателем за работу крупных подразделений КГБ. Назовем только самые существенные из них — Главное управление пограничных войск (ГУПВ), Управление военного строительства, Отдел войск правительственной «ВЧ» связи, Следственное управление. Кроме того, он представлял КГБ в Комиссии ЦК КПСС по выездам за границу.
6 июля 1959 г. Бельченко увольняют в отставку якобы «по состоянию здоровья». Формулировка причины звучит вроде бы серьезно, но по сути своей смехотворна, если только мы вспомним, что «больной» генерал-полковник прожил после этого еще 42 года, пережив всех своих гонителей. Сергей Савич Бельченко умер только в январе 2002 г., сохранив даже на сотом году жизни ясность и живость ума, физическую активность и бодрость духа. В возрасте далеко за 90 лет он давал интервью, встречался с молодыми сотрудниками российских спецслужб, рассказывая о чекистской истории, которую видел и которую отчасти творил сам. Уже после его смерти вышла довольно любопытная книга его воспоминаний, хотя из ее текста можно видеть, как старательно Сергей Савич обходил молчанием некоторые вопросы.
Другим заместителем Председателя КГБ, снятым с должности в тот же день, оказался генерал-майор Иван Тихонович Савченко, человек также очень необычной судьбы. Родившийся в 1908 г., Иван Тихонович получил высшее образование, закончив в 1930 г. Днепродзержинский металлургический институт. Десять лет Савченко отработал на производстве, но в 1940 г. был переведен на партийную работу, причем сразу попал на очень специфический ее участок, став контролером Комитета партийного контроля при ЦК ВКП(б) (КПК). Это подразделение ЦК являлось «спецслужбой партии», Комитет партийного контроля занимался тем, что следил, проверял и накапливал информацию о высокопоставленных партийных чиновниках, в отношении которых ОГПУ-НКВД-МГБ не могли вести оперативной работы. На этом поприще он постепенно и рос, все время оставаясь в обойме ЦК. В марте 1951 г. Савченко был утвержден в должности заведующего сектором Отдела партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК КПСС. В августе того же года Ивана Тихоновича переводят в Министерство государственной безопасности на должность заместителя министра. Савченко стал «глазами и ушами» Центрального Комитета партии в высшем аппарате МГБ, скомпрометированного «делом Абакумова».
С марта 1954 г., с самого момента создания КГБ, Савченко являлся заместителем Председателя. О том, сколь высоко котировался Савченко в глазах высшего партийного и государственного руководства, можно судить по тому, что Иван Тихонович оказался в числе 10 человек, получивших генеральские погоны впервые с 1945 г. В течение 9 лет в системе органов госбезопасности не проводилось присвоение генеральских званий, но 31 мая 1954 г. эта подзатянувшаяся пауза была прервана. И Савченко оказался в числе первой десятки «послевоенных генералов» госбезопасности.
На момент снятия с должности заместителя Председателя КГБ при Совете министров СССР 6 июля 1959 г. Иван Тихонович Савченко курировал направления, исключительно важные для любой спецслужбы мира. Он отвечал за работу 7-го Управления, Тюремного отдела и Центральной бухгалтерии (были и иные подразделения, ответственные перед ним, вроде ХОЗУ, но они не очень интересны для нас в контексте обсуждаемой темы). В 7-м Управлении КГБ была сосредоточена основная часть оперативной работы Комитета, оно ведало наружным наблюдением, установкой и снятием подслушивающей техники, организацией и проведением обысков и арестов. Через Центральную бухгалтерию проводились финансовая отчетность по секретным операциям и расходы на «негласный штат» Комитета.
Иван Тихонович Савченко координировал операции по дезинформации, проводившиеся как самим КГБ, так и по каналам различных организаций и ведомств Советского Союза. Любой дезинформационный «вброс» требовал взвешенного подхода и обязательного согласования не только с Председателем КГБ, но и на уровне ЦК КПСС. Савченко именно такими согласованиями и занимался — в этом ему помогала отличная репутация, которую он имел на Старой площади (благо, он сам являлся выходцем оттуда).
Трудно назвать человека, более информированного о государственных секретах Советского Союза той поры. Савченко знал и о секретах партии, поскольку отработал в ЦК 11 лет, и о закулисах госбезопасности, и о военных тайнах страны. Причем его осведомленность носила не общий характер, а выражалась в знании множества существенных деталей, ведь без знания таковых невозможно успешное дезинформирование противника. Очень жаль, что генерал Савченко не оставил мемуаров, — можно не сомневаться, что это был бы захватывающий триллер, рисующий совсем иную историю Советского Союза, нежели мы знаем теперь.
Итак, 6 июля 1959 г. Ивана Тихоновича сняли с должности заместителя Председателя КГБ, но в отставку не отправили. Без сомнения, сказалась поддержка партийного руководства, без нее мы бы узнали, что Савченко «болен» столь же тяжело, что и генерал-полковник Бельченко. Пять дней Иван Тихонович оставался в резерве Председателя КБ, видимо, в эти дни решалась его судьба. Наконец, 11 июля 1959 г. генерал-майора назначили Председателем КГБ при Совете министров Молдавской ССР. Молдавия являлась самой маленькой республикой СССР, а ее Комитет госбезопасности был меньше иного областного и даже городского управления (скажем, Управления КГБ по Ленинграду и области или Свердловску и области были куда многочисленнее). Несмотря на звучный титул, новое назначение явилось ничем не замаскированной ссылкой на периферию и понижением даже не на одну, а на две ступени. Савченко фактически выпал из обоймы центрального аппарата госбезопасности, став главой территориального управления, пусть даже и в ранге «республиканского».
Однако помимо чисто административного понижения такое назначение несло с собою гораздо более значимое моральное унижение. Иван Тихонович отлучался от участия в решении крупнейших государственных задач, он переставал быть советником высшего государственного руководства, от мнения которого порой зависело очень многое. Он превращался в рядового исполнителя, причем исполнителя очень незначительного с точки зрения общей иерархии КГБ. Молдавия хотя и была пограничной республикой, госграницы с капиталистическими странами не имела. Являясь по преимуществу сельскохозяйственной республикой, она была лишена промышленности, сколько-нибудь значимой с точки зрения обороноспособности страны. И то и другое существенно влияло на круг задач, решаемых республиканским КГБ. Вместо борьбы с внешней угрозой — приоритетнейшей задачей госбезопасности того времени! — республиканский Комитет был обречен в основном на рутинную работу инстанции, надзирающей за благонадежностью населения и административного аппарата. В сравнении с тем, чем занимался Савченко раньше, круг его новых обязанностей мог показаться банальной ловлей блох, сущей безделицей.
Наконец, третьим по счету заместителем Председателя КГБ, лишившимся должности 6 июля 1959 г., стал генерал-майор Петр Иванович Григорьев. Из всей троицы он был самым молодым, ему не исполнилось и пятидесяти лет (родился он в 1910 г.).
Свой жизненный разбег Петр Иванович начинал танкистом в РККА, где служил с 1932 г. С мая 1940 г. он слушатель Военной академии бронетанковых и механизированных войск. Однако военная карьера танкиста благополучно закончилась в апреле 1944 г., когда Петр Иванович был переведен на партийную работу, став инструктором Управления кадров ЦК ВКП(б). В 34 года попасть в номенклатуру ЦК — это уже жизненный успех, даже если бы на этом карьера Григорьева остановилась, он мог бы считать свою жизнь сложившейся вполне удачно. Но карьерный рост Петра Ивановича тогда отнюдь не прекратился.
В апреле 1953 г. — уже после смерти Сталина — он становится заместителем заведующего сектором органов МВД Отдела административных и торгово-финансовых органов ЦК КПСС. Несмотря на неблагозвучное название, должность эта была очень серьезной. Заняв ее, Григорьев превратился в одного из тех партийных кураторов спецслужб, с которыми согласовывались все значимые перемещения в системе МВД и серьезные операции этого ведомства как внутри страны, так и вне ее границ (в тот период МВД совмещал в себе функции спецслужб и госбезопасность не была выделена в особую структуру). Григорьев являлся креатурой Хрущева, теми глазами, которыми Никита Сергеевич подсматривал за бериевским МВД. Во время «разгрома бериевской банды» в июле 1953 г. Петр Иванович выполнял ответственные поручения Хрущева по изъятию документов с Лубянки и справился с ними неплохо, что предопределило следующий его шаг по карьерной лестнице. С самого момента создания Комитета госбезопасности в марте 1954 г. он назначается заместителем Председателя по кадрам. Это назначение он получает одновременно с И. Т. Савченко, о котором было рассказано несколькими абзацами выше. Точно так же одновременно с Савченко он становится 31 мая 1954 г. и генерал-майором — фамилия Григорьева находится в том же списке 10 «первых послевоенных генералов», который здесь упоминался.
В должности заместителя Председателя Петр Иванович курировал работу Управления кадров, отдела учебных заведений и Особую инспекцию Управления кадров. Последняя представляла собой аналог нынешних «служб собственной безопасности» и занималась расследованиями преступной деятельности высокопоставленных работников КГБ. Надо сказать, что в КГБ того времени существовала и обычная инспекция, но ее курировал другой заместитель. Особая же инспеция потому и называлась «особой», что решала нетривиальные задачи. Ее руками Хрущев на протяжении ряда лет проводил десталинизацию органов госбезопасности, попутно вычищая из них выдвиженцев Абакумова и Берии. О масштабах работы Особой инспекции мы можем судить по данным, приведенным в справке, подготовленной Председателем КГБ Серовым к июньскому 1957 г. Пленуму ЦК КПСС (на самом деле справку писал генерал Григорьев, Серов ее только подписывал, но это совершенно не принципиально). В ней сообщается, что из центрального аппарата госбезопасности за три минувших года уволены более 2 тыс. сотрудников, из них 48 — в должностях «начальник отдела» и выше, а более 40 генералов госбезопасности лишены своих званий за «нарушения соцзаконности, злоупотребление служебным положением и аморальные поступки». Всего же КГБ за эти годы попрощался с 18 тысячами сотрудниками, скомпрометировавшими «высокое звание чекиста» преступлениями и проступками прошлых лет.
К лету 1959 г. Особую инспекцию упразднили, так что за Григорьевым осталось кураторство над Управлением кадров и отделом учебных заведений. 6 июля Петр Иванович был снят с должности заместителя Председателя Комитета и, подобно Савченко, оставлен в резерве на неопределенный срок. Впрочем, неопределенный срок не затянулся надолго, и уже 11 июля (опять-таки как Савченко!) генерал-майор Григорьев получает новое назначение. Он становится заместителем уполномоченного КГБ по координации и связи с МГБ и МВД ГДР. Даже не уполномоченным, а его заместителем! Это падение, пожалуй, даже более явное, чем в случае с Иваном Тихоновичем Савченко!
Итак, из 5 заместителей Председателя КГБ (плюс еще один Первый заместитель) трое лишились своих должностей в одночасье — 6 июля 1959 г. Даже при разгроме пресловутой «банды Берия», когда помимо самого министра МВД лишились своих постов и были арестованы его ближайшие сподвижники, наблюдалась куда более явная растянутость во времени (читатель может составить представление об этом самостоятельно: Берия арестован 26 июня 1953 г., Гоглидзе и Кобулов — на следующий день, Деканозов и Мешик — 30 июня, Влодзимирский — 17 июля, а Меркулов вообще в августе 1953 г.). То же самое можно сказать и о репрессиях и кадровых перестановках во время «Большого Террора» 1936–1938 гг. Тогда руководящий состав НКВД обновился несколько раз, но все же трех заместителей наркома не снимали одномоментно даже в те суровые времена.
Что же произошло в 1959 г.?
Быть может, скромный хрущевский выдвиженец Александр Николаевич Шелепин, занявший пост председателя КГБ при Совете министров СССР 25 декабря 1958 г., посчитал, что незачем плодить бюрократию и он благополучно обойдется всего двумя заместителями и одним Первым заместителем? Ничего подобного, на вакантные места «замов» пришли новые люди: 28 августа 1959 г. — А. И. Перепелицын и 31 августа — В. С. Тикунов. Из штатного расписания Комитета на некоторое время исчезла лишь должность «заместителя Председателя Комитета по кадрам», но впоследствии и она была восстановлена. Так что никакой борьбой с бюрократией отрешение от должностей трех заместителей не объяснить.
Причина кроется в чем-то другом. Что это может быть?
Больше всего странный удар «по замам» напоминает оргвыводы после некоего крупного провала в работе КГБ. Но официальная история отечественной госбезопасности умалчивает о каких-либо крупных промахах и провалах в тот период. Ближайшие по времени скандалы — это разоблачение советского разведчика Рудольфа Абеля в США в 1957 г., предательство полковника ГРУ Петра Попова, достоверно установленное КГБ в феврале 1959 г., и пресловутое «дело Пеньковского», начавшееся осенью 1962 г.
Очевидно, что раскрытие в качестве агента ЦРУ полковника ГРУ Попова никак не могло послужить причиной наказания заместителей КГБ. Напротив, случившееся давало прекрасный повод наградить всех, причастных к раскрытию глубоко законспирированного американского агента. Если чьи-то головы и могли «полететь» по результатам расследования предательской деятельности Петра Семеновича Попова, то только его начальников из военной разведки, но никак не высокопоставленных офицеров КГБ.
Так что история с полковником Поповым явно не подходит в качестве истинной причины снятия с должностей генералов Бельченко, Савченко и Григорьева.
Что же можно сказать о провале, который привел к такому результату, если допустить, что таковой провал действительно имел место? Прежде всего, мы можем быть уверены в том, что случившееся связано с неудачной операцией внутри страны. Если бы виновата оказалась внешняя разведка, то ответил бы ее куратор, Первый заместитель Председателя КГБ, генерал-майор Константин Федорович Лунев. Этого, однако, не произошло (хотя объективности ради заметим, что и Лунев лишился своей должности в конце августа 1959 г., отправился с сильным понижением в Казахстан руководить тамошним КГБ). Кроме того, допускаемый нами (в качестве предположения) провал в работе должен быть отделен не очень большим интервалом времени от обусловленных им оргвыводов — примерно месяц, полтора, два от силы. Этот интервал нужен был для подготовки в КГБ документов, объясняющих и анализирующих случившееся, их представления в ЦК КПСС, последующего обсуждения сложившейся ситуации партийными кураторами, доклада высшему партийно-государственному руководству, принятия им решения и его последующего документального оформления. Если оргвыводы вступили в действие в начале июля, значит, они были приняты государственным руководством за несколько дней до того, возможно, неделей ранее, а их исходная причина должна была иметь место где-то в начале-середине мая 1959 г. И наконец, можно с некоторым основанием считать, что предполагаемый нами провал был связан с советской атомной отраслью, вернее ее контрразведывательным обеспечением.
Дело в том, что перед отставкой заместителей Председателя КГБ имело место еще одно неординарное, в каком-то смысле знаковое, событие. На протяжении всего времени существования КГБ, т. е. с 13 марта 1954 г., контрразведывательное обеспечение предприятий атомного комплекса СССР было сосредоточено в 1-м специальном отделе, который не входил ни в одно из управлений и являлся самостоятельной структурной единицей. Первый спецотдел напрямую подчинялся Председателю КГБ Серову, который лично курировал его работу, и полковник Александр Иванов, начальник спецотдела, имел право прямого обращения к Председателю по всему кругу служебных вопросов. Статус полковника фактически соответствовал статусу заместителей Председателя КГБ, что подчеркивало исключительную важность данного участка работы в глазах высшего государственного руководства.
За неделю до снятия трех заместителей Председатель КГБ Шелепин своим приказом произвел переподчинение 1 — го спецотдела, лишив его статуса самостоятельного подразделения. С конца июня 1959 г. 1 — й спецотдел вводился в состав 5-го Управления КГБ, отвечавшего за контрразведывательное обеспечение промышленности и транспорта СССР. Произошло резкое понижение статуса как самого отдела, так и его начальника. Если ранее полковник Иванов мог напрямую решать все проблемы с Председателем КГБ, то теперь он фактически доступа к нему лишался — между ними стеной вставали две инстанции, которые полковник не мог игнорировать (Начальник 5-го управления и Заместитель Председателя, курировавший 5-е Управление). Подобное изменение подчиненности производилось, якобы, в целях уменьшения бюрократии и волокиты, но любому знакомому с порядком работы советской административной системы ясно, что подобное переподчинение волокиту и бюрократизм не только не уменьшало, но, напротив, плодило. Перед нами еще одно вздорное объяснение, напоминающее своей нелепостью формулировку увольнения в запас «по состоянию здоровья» совершенно здорового генерала Бельченко.
Отметим, что понижение статуса коснулось и других спецотделов КГБ (всего их было 6), но случившееся с 1 — м специальным отделом совершенно не похоже на реформу остальных пяти. Дело в том, что прочие спецотделы являлись чисто техническими и выполняли вспомогательные задачи (изготовление средств тайнописи и документов прикрытия, экспертизы документов и почерков, осуществление радиоперехвата, изготовление и применение опертехники и т. п.). Они никогда не курировались Председателем КГБ и в силу этого их статус был изначально ниже, чем у 1-го спецотдела.
Введение 1 — го спецотдела в состав 5-го Управления выглядит совершенно нелогичным ввиду исключительной секретности, окружавшей атомный производственный комплекс Советского Союза. Сейчас над репризами Хазанова про «секретного физика, чей адрес — город Ташкент, Главпочтамт, до востребования» можно смеяться сколь угодно много и долго, но в те времена темы более секретной в СССР просто не существовало. Первый специальный отдел в составе КГБ того времени оттого и назывался «первым» и «специальным», что решал он задачи первостепенной важности и исключительной секретности. Даже космическая тема не была столь секретна, поскольку она скорее касалась международного престижа государства, нежели его выживания. Включение 1-го спецотдела в состав Управления, занимавшегося контрразведывательным обеспечением промышленности и транспорта, можно расценить как демонстративное пренебрежение государственным руководством тем особым статусом этого подразделения, что был закреплен за ним прежде.
Откуда взялось такое пренебрежение? Почему оно проявилось в те самые дни, когда решались судьбы трех заместителей Председателя КГБ? Совпадение ли это?
В совпадения не верится напрочь. Трудно отделаться от подозрения, что случившееся с 1-м специальным отделом находится в причинно-следственной связи с последовавшим через неделю снятием с должностей трех заместителей Председателя Комитета госбезопасности. Та реформа КГБ, которую провел Шелепин летом 1959 г., при ее ретроспективном анализе кажется надуманной и нежизнеспособной. Неудивительно, что в самом скором времени последовал «откат» от новаций, которые продвигал «комсомолец» Шелепин (тот на протяжении 6 лет являлся Первым секретарем ЦК ВЛКСМ и за глаза его часто называли «комсомольцем». Определенную роль в подобном восприятии Александра Николаевича играла и его сравнительная молодость— он родился в августе 1918 г. Есть легенда, гласящая, что Ворошилов на одном из Пленумов ЦК КПСС даже кричал Шелепину: «Научись носить длинные штаны, мальчишка!»).
Могла ли гибель группы Игоря Дятлова в ходе предположенной нами операции «контролируемой поставки» послужить причиной описанных выше оргвыводов в отношении трех заместителей Председателя КГБ? В принципе, да, если подобная операция провалилась, да притом с такими последствиями, то ее инициаторы не могли не пострадать. И их не спасли бы ни прекрасные личные связи в аппарате ЦК КПСС, ни личное знакомство с высшим партийным и государственным руководством.
Чтобы доказать, сколь непредсказуем был Никита Сергеевич в гневе, можно вспомнить историю крушения карьеры Ивана Серова, первого Председателя КГБ при Совете министров СССР, возглавлявшего органы госбезопасности с марта 1954 г. по декабрь 1958 г., а затем перемещенного на должность Начальника ГРУ Генерального штаба. Это был выдвиженец Хрущева, человек, обязанный ему всем и, безусловно, преданный лично «дорогому Никите Сергеичу». С Хрущевым он близко сошелся еще в 1939 г., когда руководил работой НВКД на Украине, а Никита Сергеевич являлся Первым секретарем ЦК компартии Украины. Летом 1953 г. Серов вместе с Хрущевым пошел против Берии — это ли не лучшее свидетельство личной преданности? Однако 2 февраля 1963 г. Иван Александрович Серов был снят с должности начальника ГРУ, через месяц — 7 марта 1963 г. — разжалован из генерала армии в генерал-майора. Еще через пять дней Хрущев лишил своего прежнего протеже звания Героя Советского Союза. Более того, Серова даже выгнали из Москвы, отправив служить в Туркестанский военный округ. Хрущев добивал своего прежнего любимца в несколько присестов, нельзя отделаться от ощущения, что он то забывал про Серова, то снова вспоминал и придумывал новое наказание. За что же такая немилость? За то, что Иван Александрович «засветился» в «деле Пеньковского». Последний был хорошо знаком с женой и дочерью Серова, которых однажды сопровождал в поездке в Великобританию, после чего закрепил знакомство неоднократной куплей-продажей валюты. Самое забавное, что сам Иван Александрович Серов не только не был лично знаком с Пеньковским, но даже не слышал этой фамилии вплоть до момента разоблачения последнего контрразведкой. Впрочем, хоть Пеньковский и не был представлен Серову, это отнюдь не мешало американо-британскому шпиону с толком использовать полезное знакомство с его женой — он неоднократно звонил ей по телефону в присутствии «нужных» ему людей, производя необходимое впечатление и тем располагая к себе. Когда Хрущев узнал, что члены семьи Серова привечали иностранного шпиона, гневу Первого секретаря не было предела. Серова не спасла даже лояльность, которую он демонстрировал на протяжении почти четверти века. Так одна ошибка (еще раз укажем — не лично Серова!) перечеркнула всю жизнь и карьеру Ивана Александровича.
Если Хрущев подобным образом расправился с близким ему человеком, то можно не сомневаться в том, что карьеры «каких-то там генералов» Савченко, Бельченко и Григорьева он бы поломал вообще не задумываясь. Каждый из готовивших и санкционировавших провальную контрразведывательную операцию должен был понести свою часть ответственности. Генерал-майор Григорьев как «главный кадровик Комитета» мог оказаться виноват в том, что предложил для участия в операции «контролируемой поставки» слишком молодых, слабо подготовленных и не проверенных в деле лиц. Савченко как «главный идеолог дезинформационных комбинаций» мог быть обоснованно обвинен в том, что, руководствуясь принципом «цель оправдывает средства», согласился рискнуть жизнями студентов, не посвященных в тайные замыслы отдельных участников похода, и тем обусловил гибель непричастных к оперативной комбинации людей. Наконец, генерал-полковник Бельченко мог оказаться виноват в том, что не обеспечил силами подчиненного ему Главного управления пограничных войск прикрытия погибшей группе (либо последующий перехват убийц).
Возможно, при подготовке операции рассматривался вариант формирования «группы туристов» из числа офицеров-погранич-ников, вооруженных и способных произвести задержание явившихся на встречу агентов иностранной разведки, а Бельченко, как контрразведчик с большим опытом, выступил категорически против такого мальчишеского плана. Может быть, именно Бельченко, будучи настоящим профессионалом-оперативником, наиболее рьяно выступал против силового прикрытия группы Дятлова, опасаясь демаскировки прикрывающих и утраты секретности из-за большого числа вовлеченных в операцию лиц. Предполагать можно разное, но когда в Москве начался «разбор полетов», каждый из причастных принялся подгребать свой грех под другого. В результате мало никому не показалось.
Интересен еще один момент, позволяющий под неожиданным углом посмотреть на странную отставку самого пострадавшего из троицы — генерал-полковника Бельченко. Дело в том, что Сергей Савич поддерживал прекрасные отношения с Брежневым и Андроповым, двумя будущими генсеками «славной партии Ленина-Сталина». Первый приглашал во второй половине 1950-х гг. генерала в свою резиденцию, чтобы вместе отдохнуть — попариться в баньке, пострелять дичь… Брежнев очень хорошо относился к Бельченко и старался наладить дружеские связи. Хотя Бельченко в своих воспоминаниях утверждает, будто отклонял такие предложения, в это верится с трудом.
Субординация в жесткой иерархии советской номенклатуры имела свои неписаные законы, нарушать которые никто не мог. И отказаться от приглашения члена Президиума ЦК КПСС, пусть и неформального, даже генерал-полковник КГБ позволить себе никак не мог. Статус у него не тот, чтобы манкировать такими предложениями…
Ситуация с Андроповым еще более интересна. Бельченко по линии КГБ руководил подавлением беспорядков в Венгрии во время известных событий осени 1956 г. Кстати, именно Бельченко организовал операцию по дезинформации и аресту лидеров мятежников, которых удалось обманом выманить из здания югославского посольства, где они укрылись после разгрома их сторонников. Андропов в то время являлся Чрезвычайным и полномочным послом СССР в Венгерской Народной республике. Сергей Савич часто и подолгу контактировал с Юрием Владимировичем, и однажды они чуть было не погибли от одной снайперской пули — стрелок произвел с крыши дома напротив выстрел в окно третьего этажа здания советского посольства. Окно находилось в кабинете Посла, а за столом, голова к голове, сидели Андропов и Бельченко. То, что оба они чудом остались живы, сблизило их. Бельченко в своих воспоминаниях не без гордости признается, что даже спустя годы Андропов при любой встрече не только пожимал ему руку, но и всегда обнимал. Относился, так сказать, по-братски.
При таких личных отношениях со столь влиятельными людьми представляется практически нереальным невозвращение Бельченко в штат КГБ после отставки Хрущева. Напомним, что на тот момент, когда «дорогого Никиту Сергеича» Брежнев небрежно пнул с «партийного Олимпа», Бельченко исполнилось всего-то 62 года! Детский возраст для генерал-полковника. Сергей Савич вполне мог вернуться в строй и проработать на Лубянке еще годков этак пятнадцать, а то и поболее. Например, упомянутый нами Иван Тихонович Савченко после понижения в должности летом 1959 г. доблестно тянул «лямку» в рядах КГБ еще более 20 лет и вышел на заслуженный отдых аж в мае 1980 г. То есть теоретически Бельченко вполне мог вернуться, но… этого не случилось. Хотя и здоровье было отменное, и заслуги бесспорные имелись. Однако нечто в послужном списке Сергея Савича до такой степени его дисквалифицировало, что возвращение «в органы» становилось невозможным даже при вполне лояльном к нему отношении со стороны высшего руководства. Здесь можно провести аналогию с судьбой нашего «главного разведчика» ВОВ генерал-лейтенанта Павла Михайловича Фитина, который, кстати, обеспечил глубокое проникновение советской разведки в том числе и в секреты «Манхэттенского проекта». Заслуги этого человека неоспоримы, он уже при жизни стал легендарной личностью, но… пошли провалы после войны, сначала перебежал к канадцам шифровальщик Игорь Гузенко, потом американцы вышли на Клауса Фукса, на супругов Розенберг — и все пошло прахом. И талантливейший разведчик Павел Михайлович Фитин оказался в итоге на должности начальника территориального Управления МВД по Свердловску и области. И в обойму Первого Главного управления КГБ более не только не вернулся, но и вообще был уволен в скором времени со смешной формулировкой «по служебному несоответствию». Это Фитин-то!
Таким образом, в войнах спецслужб есть «проколы», которые не прощаются никогда и никому. Которые равносильны потере лица и не находят понимания даже у лояльно настроенного руководства. Что-то подобное объединяет биографии генералов Бельченко, Савченко и Григорьева. Это «что-то» запустило механизм внутреннего расследования и поиска виноватых в середине или конце мая 1959 г. До той поры, пока в овраге не была найдена последняя четверка туристов, сохранялась вероятность гибели группы по некриминальным причинам. И формальных оснований для каких-либо оргвыводов не существовало. Однако после обнаружения тел Дубининой, Золотарева, Колеватова и Тибо-Бриньоля и проведения их судебно-медицинского исследования все стало на свои места. По крайней мере, те, кто готовил операцию «контролируемой поставки», прекрасно поняли, что же именно случилось 1 февраля 1959 г. на склоне Холат-Сяхыл. Физико-техническая экспертиза подтвердила, что передача груза не состоялась, он остался при погибших, а значит, противник просчитал наперед затеянную против него комбинацию. Все это сделало неизбежным наказание тех, кто продумывал и готовил операцию «контролируемой поставки». Поскольку уровень этих лиц был достаточно высок, а бюрократический механизм всегда срабатывает с некоторой задержкой, оргвыводы в отношении трех заместителей Председателя КГБ последовали через месяц с небольшим после формального прекращения уголовного расследования.
И вот только тогда в этом деле была действительно поставлена точка…