ВЛАСТЬ И КАПИТАЛ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ВЛАСТЬ И КАПИТАЛ

Однако, несмотря на стремление масс к наживе и потреблению, Запад представляет собой в плане материального достатка жесткую иерархическую структуру пирамидального типа с огромным дисбалансом между имущими и неимущими. Неравенство людей, с этой точки зрения, в западных странах — колоссальное. На вершине этой социальной пирамиды происходит накопление фантастических богатств, а в ее основании — процветает беспросветная нищета. Незначительная часть западного общества имеет доступ ко всем жизненным благам, ко всем достижениям цивилизации, о которых когда–то не могли мечтать даже самые привилегированные классы, а значительная часть граждан лишена той крупицы благ, которую раньше имели даже бедняки.

Во всяком обществе, так или иначе, происходит деление на богатых и бедных. Но в различных обществах это принимает различные масштабы и формы. Вот некоторые данные относительно этого на Западе. В Великобритании в 1987 году 0,1% высшего социального слоя владел 7% богатств страны, 50% средних и низших слоев — лишь 4%, а 9 млн.граждан (т.е. 17% населения) в 1986 году жили в нищете [17]. В 1989 году треть жителей Лондона находилась за официально установленной чертой бедности [18]. К 2000 году ситуация в Англии не улучшилась. 17% ее населения, или почти каждый пятый житель, как и раньше, живет в нищете (их уровень жизни соответствует уровню жизни населения бедных развивающихся стран). По критериям ООН, условия существования этой части подданных Ее Величества определяются как «абсолютная бедность». В стране 4 млн.человек не могут питаться два раза в день (!). Ученые четырех британских университетов, которые провели это исследование, по их собственному признанию, были «шокированы» его результатами. Они отмечают, что доля бедных семей в структуре населения Великобритании возросла почти вдвое в период с 1983 по 1999 год [19]. В 1997 году в одном из номеров лондонской газеты «Observer» сообщалось, что «до 2 миллионов британских детей страдает от плохого здоровья и задержки роста из–за недоедания» [20, с. 103]. Каждый третий ребенок страны растет в бедности, и из–за этого 1,5 млн.детей младше 16 лет вынуждены работать [21, с. 272]. При этом в Великобритании в 1985 году 5% работающих получало 16% общенациональной прибыли, а 50 % — всего 5% [7, с. 164].

В 1963 году в США произвела сенсацию книга Майкла Харрингтона, в которой говорилось о десятках миллионов американцев, находящихся за чертой бедности. Несмотря на все мероприятия правительства как–то улучшить ситуацию, в 1989 году в Соединенных Штатах жило в нищете 31,5 млн.человек, а в 1990–м — 33,6 млн, т.е. 13,5% населения [22]. При этом, как свидетельствуют данные ЮНИСЕФ, в США наихудшие показатели среди индустриальных стран по таким параметрам, как смертность среди детей до пяти лет (они идут наравне с Кубой, страной третьего мира, вот уже сорок лет подвергающейся политическому давлению, скрытой агрессии в форме тайных подрывных операций и экономической блокаде со стороны Вашингтона). Соединенные Штаты также удерживают рекорды по голоду, детской бедности и другим основным социальным показателям [23], а 40 млн.американцев лишены доступа к медицинскому обслуживанию [24, с. 237].

12 августа 2003 года «USA Today» сообщила своим читателям о том, что на данный момент в крупных городах США стремительно растет число бездомных. Американские рабочие и служащие, которые живут от зарплаты до зарплаты, все чаще оказываются на улицах или в ночлежках. Бывшие соседи и коллеги живут у родственников, безработные менеджеры поселяются у своих пожилых родителей. Семьи, которые когда–то имели свои собственные дома, вынуждены спать на двухъярусной кровати в ночлежках. Некоторые бездомные ночуют под открытым небом в своих автомобилях до тех пор, пока не найдут работу. Исследования, проведенные в 18 крупных городах США, показали, что с 2001 по 2002 год количество просьб о предоставлении коек в ночлежках страны выросло в среднем на 19%. Это самый высокий уровень за последние 10 лет. По данным Министерства труда США, в июле 2003 года в стране было зарегистрировано 9 млн.безработных, из них около 3,5 млн.не имеют средств, чтобы оплатить аренду своего жилья, и вынуждены жить в ночлежках. В июле в США было почти 2 млн.трудоспособных граждан, которые безуспешно ищут работу в течение 27 недель. С 1999 по 2002 год в Нью–Йорке число бездомных семей увеличилось на 40%.

Вместе с тем в 1997 году половиной акционерного капитала Соединенных Штатов владел 1% граждан США и почти 90% его принадлежало 1/10 наиболее богатых семейств (концентрация еще выше для облигаций и трестов, сравнимых по другим активам) [20, с. 219].

Чтобы проследить динамику углубления материального неравенства в этой стране, необходимо обратиться к официальной статистике. Если разделить американское общество на пять экономических квинт (по 20%), то низший класс, по фактическому положению вещей, вобрал в себя беднейшую пятую и часть четвертой экономической квинты; средний — верхнюю часть четвертой, полностью третью и вторую квинты, а также нижнюю половину первой; верхний — вместил в себя наиболее богатую половину первой квинты [24, с. 229].

Часть национальной прибыли нижней квинты в 1947 году составляла 4%, а в середине 90–х — 4,2%; в обоих случаях–10%; третьей — 16 и 15,7%; второй квинты — 22 и 23%. Верхняя квинта как в 1947 году, так и через пятьдесят лет получала

больше 47%. Надо добавить, что совокупный доход верхних 10% американцев на протяжении этих 50 лет вбирал в среднем 30% национальной прибыли, а 10% нижних — только 1% [25, с. 318], [26 с. 323], [27 с. 467], [28].

Необходимо отметить, что во второй половине XX века верхний класс американского общества стал не просто намного богаче среднего и нижнего, а приобрел свои особые социокультурные характеристики и живет в особой, изолированной от других классов реальности. Верхний класс, не превышающий 10% населения, состоит из банкиров, бизнесменов, высокооплачиваемых менеджеров, верхнего слоя политиков и государственных чиновников, преуспевающих юристов, врачей, ученых и артистов. Его представители живут в особняках, расположенных в экологически чистых районах. Они получают образование в элитных частных школах и в университетах «высшей лиги» (она включает около десяти частных университетов, плата за обучение в которых в конце XX века превысила 30 тыс. долл. в год). Они живут в окружении роскоши и комфорта, пользуются прислугой, проводят свободное время в закрытых клубах, а отпуск — на закрытых фешенебельных курортах и в отелях.

Верхний класс состоит из нескольких групп. Если использовать американскую терминологию, то в его низу находится слой так называемых «искателей» (включающий около 3 млн.американских семей), а на вершине — небольшие прослойки «собственников», «баронов» и «магнатов», которые владеют многомиллиардными состояниями и концентрируют в своих руках контроль над национальными богатствами. А самый высший слой «магнатов» (около 1 тыс. человек) присутствует в международной финансово–экономической элите.

Средний класс включает в себя средние и нижние слои менеджеров и государственных чиновников, «белые воротнички» из научно–информационных отраслей, квалифицированных рабочих, научную, техническую и гуманитарную интеллигенцию и т.п. Они живут в прилегающих к городам районах, имеют в собственности двух–или одноэтажные семейные дома, небольшие земельные участки, по автомобилю средней стоимости на каждого взрослого члена семьи. Их дети учатся в частных университетах «второй» и «третьей» лиги. Средний класс также живет в собственном мире, изолированном от мира других классов.

Нижний класс США также представляет собой особую, замкнутую экономическую общность, изоляция которой во второй половине XX века значительно усилилась. В нем преобладают чернокожие американцы, испаноязычные выходцы из Латинской Америки, а также недавние эмигранты из азиатских и отчасти восточноевропейских стран. Представители нижнего класса в основном заняты неквалифицированным трудом в сфере обслуживания, на строительстве, в грязных производствах. Большинство из них снимают дешевые и маленькие квартиры, пользуются общественным транспортом. Большая часть детей из нижнего класса не оканчивают средней школы. Живет нижний класс в городской черте (за исключением центральной, деловой части) [24, с. 231–233].

Исходя из вышеизложенного, можно констатировать, что социальная структура современной западной цивилизации напоминает пирамиду. На ее вершине расположен узкий слой могущественной элиты, в руках которой находятся основные богатства мира и абсолютная власть, а в ее основании — многомиллионные массы людей, в большинстве своем лишенные элементарных материальных благ.

Западная идеология и пропаганда создают для рядовых обывателей анестезирующую иллюзию «общества равных возможностей», в котором якобы каждый может подняться из низших социальных слоев в высшие. В связи с этим приводятся примеры людей, которые наживали за короткий срок огромные капиталы или добивались других успехов. Однако много западных специалистов (например, William Rubinstein. The Rich in Brittain. 1986.) утверждают, что вертикальная социальная динамика в Европе и США является незначительной. По их мнению, там для подавляющего большинства людей главным условием приобретения высокого социального статуса является их происхождение, т.е. рождение в высшем социальном слое, а не какие–то личные качества. Поэтому представление о Западе как метаобществе «равных возможностей» не соответствует действительности. Наоборот, оно является социальной организацией тотального неравенства. Причем это неравенство основано не на природном неравенстве людей в плане их способностей и талантов, а на неравенстве в обладании деньгами, а значит, материальными благами. Деньги, вознесенные на вершину абсолютной ценности, сделали равенство между гражданами невозможным в принципе. Поэтому естественно, что реальная власть в западных странах оказалась в руках тех, кто владеет основными капиталами — узкого, изолированного круга избранных. В таких условиях демократическая система может существовать лишь номинально, как пропагандистская абстракция, скрывающая реальное положение дел. Фактически на Западе политическая власть давно является производной от власти финансовой. «За фасадом их (промышленных лидеров. — Авт.) слов, за их благочестивыми заявлениями о том, что было бы лучше для экономики, если бы правительство и политики не совались бы в бизнес, скрывается тесная связь между правительством и бизнесом. Итальянские ведущие промышленники не вовлечены открыто в политику, как это имеет место в отношении деловых кругов США. Они не занимают политических постов и постов в правительстве, не участвуют видимым образом в канализации финансовой поддержки кандидатов и политических партий, как это имеет место в США (там это делается явно!). Они действуют другими методами: подкуп, печать, телевидение, запутанные директораты и финансовые компании, манипулирование биржей, контроль коммерческих банков, которые мнимо принадлежат государству и обществу», — писал А. Зиновьев [7, с. 232].

Данные свидетельствуют, что американские финансовые магнаты постоянно наращивают уровень своего представительства в верхнем эшелоне исполнительной власти и дипломатической службе. Если в 1861–1877 годах их креатуры составляли 81% государственных чиновников, то в 1878—1897 годах–86,8%, а в 1898–1913 годах — 91,7% [29, с. 374]. И данная тенденция не ослабевает.

Кроме того, выдвиженцы (менеджеры и юристы) олигархических кланов абсолютно доминируют как в Республиканской, так и Демократической партии. Сами партии оказались в финансовом и организационном плане зависимыми от большого капитала. К этому можно добавить, что при этом идеологические и политические расхождения между партиями максимально сузились.

В свое время бывший председатель правления «Mid–land Bank» (Англия) Реджинальд Макенна заявил следующее: «Я боюсь, что простым гражданам не понравится, если они узнают, что банки могут создавать и создают деньги… И те, кто управляет кредитом страны, направляет политику правительств и держат в своих руках судьбу народа» [9, с. 140]. Как и в Великобритании, до эпохи доминирования США, так и в современных Соединенных Штатах, президент, правительство и парламент не играют определяющей роли. Они, как и правительство любой другой западной страны, лишь легитимные проводники интересов очень узкой, анонимной группы лиц, которая контролирует основные капиталы западного мира. Один из ведущих идеологов США С. Хантингтон в своей книге «Американская политика» заявил, что власть, для того чтобы быть эффективной, должна оставаться невидимой: «Архитекторы власти в США должны создать силу, которую можно будет ощутить, но не увидеть. Власть остается сильной, если она остается в потемках; при солнечном свете она начинает испаряться» [20, с. 208.].

Не зря в 1816 году Томас Джефферсон сказал: «Я считаю, что банковские учреждения более опасны для наших свобод, нежели постоянные армии. Они уже создали денежную аристократию, которая ни во что не ставит правительство» [9, с. 151]. Именно в связи с этим могущественный банкир Мейер Ротшильд произнес свою знаменитую фразу: «Дайте мне управлять деньгами страны, и мне нет дела, кто создает ее законы» [30, с. 10].