«СВОБОДА, СВОБОДА; ЭТИМ СЛОВОМ КЛЯНУТСЯ В АНТВЕРПЕНЕ ТОРГАШИ»
«СВОБОДА, СВОБОДА; ЭТИМ СЛОВОМ КЛЯНУТСЯ В АНТВЕРПЕНЕ ТОРГАШИ»
Угасание веры и укрепление эгоистической мотивации в сознании западного человека шли параллельно становлению и укреплению социально–политических систем европейских торговых республик (прежде всего Нидерландов), чья идеология была секуляризирована самым радикальным образом и представлена как некий абсолютный идеал.
Вышеописанная духовно–психологическая ситуация в протестантских странах влияла как на их экономическую, так и социально–политическую организацию. Утилитаризм, прагматизм, рационализм, труд, как системная основа жизни и ее смысл, а также беспрецедентное стремление к наживе, в сочетании с представлением о свободе как свободе «делать деньги», подготовили условия для возникновения государственных образований в форме демократических режимов. В соответствии с этими качествами был создан и соответствующий образ Человека. Т. е. то, что когда–то возникло как попытка теоретического обоснования торговой республики, управляемой олигархией, и описание ментальности, а также жизненных идеалов торгаша–авантюриста, с течением времени, благодаря пропаганде и силовому принуждению, превратилось в концептуальную аксиому политической организации (не только Европы, но и всего мира) и эталон Человека.
В социально–политической теории это проявилось в теоретических предосновах западного либерализма, репрезентованных такими мыслителями, как Иоганн Алтузия (1557—1638), который в свое время возглавлял Гербонский университет, и представителем школы естественного права Гуго Гроцием (1583—1645).
Именно последний, как истинный протестант, впервые провозглашает главным предметом политической науки «целесообразность» и «пользу».
Его социально–политическая теория удачно обосновала устройство и специфику жизни торговой республики того времени, одновременно противопоставив себя монархическим идеям, которые подводили теоретический фундамент под царствование королевских домов Европы. А решение актуальных проблем республики, живущей по законам, установленным торгово–финансовыми кланами, становится прикладной целью его трактата.
Прежде всего Г. Греции в своей работе заявляет, что когда–то якобы существовало «естественное состояние», при котором не было ни частной собственности, ни государства, а в мире царили произвол и ничем не ограниченное насилие. Дабы уберечь свою собственность и свободу, руководствуясь разумом, люди заключили договор о создании государства. При этом Г. Гроций подчеркивал, что объединение в государство состоялось отнюдь не по божьей воле, а вследствие естественной необходимости.
Данная идея была не нова. В Средние века договоры феодалов между собой, а также ими, с одной стороны, и городами — с другой, не были редкостью, являясь источником права. Но Гроций в своей концепции преподносит «договор» как основу государства и властных отношений (после него почти все теоретические построения XVII–XVIII веков, объяснявшие сущность, причины и способы создания государства, исходили из этой идеи). При этом он лишает политическую организацию общества божественной воли, наделяя ее смыслом самостоятельного существования в соответствии с материальной необходимостью. По его мнению, государство — это союз свободных людей, заключенный для общей пользы, под которой подразумевается материальное благополучие.
Кроме того, он дихотомирует право на право естественное и право волеустановленное. Как эмпирик, он рассматривает естественное право в качестве того, что «вытекает из самой природы», а волеустановленное — как такое, которое возникло путем волеустановления[46] [7, с. 236J.
При этом под естественным правом Г. Гроции подразумевает все то, что считается целесообразным с точки зрения человеческого разума (когда то или иное действие человека признается либо морально необходимым, либо аморальным, в зависимости от соответствия или противоречия разумной природе человека), являющегося источником этого естественного права. Поэтому оно выступает в качестве основания и критерия для разграничения должного (дозволенного) и недолжного (недозволенного) по самой своей природе, а не в силу чьего–то желания. Г. Гроций заявляет о том, что якобы существует надсубъективное, естественное, объективное положение вещей в социально–политической сфере.
Также он декларирует требования разума (императивы естественного права): защита имущества, возвращение полученной на время вещи и компенсация извлеченной из нее выгоды, обязанность соблюдения договоров, возмещение ущерба, а также наказание в соответствии с проступком. Как можно заметить, в данном случае имел место стандартный перечень необходимых условий торговой и финансовой деятельности. То есть само понимание человеческой «свободы» фактически сводится к свободе «делать деньги». По этому поводу Л. Февр писал: «Свобода, свобода; этим словом клянутся в Антверпене торгаши, жаждущие выгодных спекуляций; это слово повторяют капиталисты, сильные люди… это слово твердят в своем аугсбургском дворце несокрушимые и всевластные Фуггеры, чьи несметные богатства окружают их сиянием золотых легенд…» [2, с. 206]. Человеческая жизнь, по логике Гроция, протекает между собственностью и деньгами, а все устремления человека направлены к наживе.
Интересно то, что под волеустановленным правом Г. Гроций имеет в виду предписания Бога и людей, которые также должны соответствовать требованиям естественного права. Поэтому даже воля Бога становится вторичной по сравнению с перечнем условий свободной торговли, финансовых операций и предпринимательства. Как подчеркивал Г. Гроций: «Естественное… право столь незыблемо, что не может быть изменено даже самим Богом…» [8, с. 165]. Таким образом, в сознании западных масс деньги низвергают Бога с вершины высочайшей и абсолютной ценности и занимают его место, а свобода как таковая отождествляется со свободной возможностью торговать и осуществлять финансовые операции.