На Политбюро

На Политбюро

В начале 1948 года наши спортсмены потерпели крупное поражение на первенствах мира по лыжам и конькам. Началась «холодная война», и зарубежная печать язвительно отметила, что страны, в которых число жителей меньше числа советских спортсменов, выступили удачнее.

А теперь слово председателю Спорткомитета того времени Николаю Романову:

«Через несколько дней вопрос о провале мужской команды на первенстве мира по конькобежному спорту был вынесен на обсуждение Политбюро ЦК ВКП(б). Кроме меня вызвали еще 3 человека из состава делегации, выезжавшей на первенство мира. Обдумывая свое выступление на Политбюро, я решил, что оправдываться не буду. Докладывал я в течение 10–15 минут и, как мне теперь кажется, держался спокойно, без видимого волнения. И. В. Сталин, прохаживаясь по кабинету, три или четыре раза подходил ко мне почти вплотную и, вынув трубку изо рта, пристально смотрел прямо в глаза. Я и раньше слышал, что у Сталина есть такая привычка, и продолжал свое выступление, по-прежнему стараясь держаться спокойно. В заключение я сказал, что был убежден в неизбежном проигрыше наших конькобежцев и обязан был написать записку в Политбюро. Этого мною сделано не было — принимаю вину на себя.

После того как я закончил говорить, Сталин тут же обратился к Ворошилову с вопросом:

— Что вы можете сказать?

— Товарищ Сталин, — стал объяснять Ворошилов, — в том, что наша команда участвовала в первенстве мира, большая доля моей вины. Романов мне докладывал, что у него есть серьезные возражения против поездки, и был против участия в соревнованиях, где нас ждал заведомый проигрыш.

Услышав такое признание, Сталин пришел в негодование и с раздражением дважды переспросил Ворошилова:

— Так почему же вы не поддержали Романова? Почему допустили провал?

Он в столь резкой форме раскритиковал Ворошилова, что я не считаю уместным приводить здесь его слова. Заканчивая обсуждение, Сталин сказал примерно так:

— На Западе стараются поймать нас на любых промахах, для того чтобы потом раздуть их, поднять в печати шумиху и дискредитировать Советское государство. Товарищ Романов — молодой работник, и он на этом попался. Надо укрепить Комитет».

Романов написал свои воспоминания через 39 лет после этого заседания. А один из неудачно выступивших конькобежцев, Алексей Пискарев, очевидец происходившего, в свое время рассказывал все это несколько иначе:

— Сначала мы долго ждали в «предбаннике», наполненном людьми. Затем открылась дверь, кто-то спросил, где люди из Спорткомитета, и нас вызвали «на ковер».

В огромном зале за длинным столом сидели вожди. В центре Сталин, рядом с ним с одной стороны Берия, с другой — Ворошилов. Романов держал в руках папку, в которой у него был припасен доклад о положении дел в спорте. И он начал докладывать. Послушав несколько минут, Сталин поднялся, подошел к нему и резко прервал его:

— Так вы тот самый Романов, что позорит наш спорт!

Здесь необходимо небольшое отступление. Вскоре после окончания Великой Отечественной войны к нам приехала болгарская команда футболистов. Они сыграли несколько матчей, причем один в Сталинграде с местной командой «Трактор», и победили. Информация об этом будто бы дошла до Сталина, и он произнес следующую историческую фразу:

— Как это могло случиться, что мы в Сталинграде выиграли войну и проигрываем в футбол? Это — позор!

Тогда-то Сталин, видимо, услышал впервые фамилию Романова и хорошо ее запомнил. А теперь вернемся на заседание Политбюро.

Можно себе представить состояние Романова. Он, конечно, смешался, а Сталин, повернувшись к Ворошилову, который был тогда куратором спорта, добавил:

— Как же ты допустил такое?

— Меня неправильно информировали, — стал тот оправдываться. Сталин пришел в негодование и раздраженно бросил:

— Вопрос мне кажется ясен. Товарищ слаб, и его следует заменить!

— Как у тебя, Лаврентий, обстоят дела со спортом? — обратился он к Берии.

— У меня хорошо, — ответил Берия. Спортивным обществом Министерства внутренних дел было «Динамо» — одна из сильнейших спортивных организаций страны.

— А кто у тебя руководит спортом?

— Генерал-полковник Аполлонов, мой заместитель.

— Тогда я предлагаю назначить генерала Аполлонова руководителем спорта нашей страны. Согласны?

Возражений не последовало, и вопрос был решен. Спортсмены во главе с уничтоженным Романовым покинули заседание.

Вскоре было обнародовано постановление Совета министров, в котором сообщалось о назначении Аполлонова. К нему прилагалось секретное постановление (которое, естественно, не публиковалось в открытой печати), определявшее финансирование спорта. Лучшим спортсменам устанавливались специальные стипендии. Они должны были им позволить отдавать себя спорту, не думая о хлебе насущном. Это решение, несомненно, во многом способствовало быстрому подъему советского спорта. Однако, строго говоря, оно противоречило тогдашней позиции Международного олимпийского комитета, считавшего спорт делом любительским, и в Олимпийских играх имели право участвовать только спортсмены-любители. Однако, как известно, шила в мешке не утаить, и уже на Олимпийских играх в Хельсинки в 1952 году наших спортсменов называли «государственными любителями»! Впрочем, и на Западе среди участников Олимпиад в основном были студенты, полицейские и военные.

Своим решением Совет Министров определил генеральную линию, которой надлежало следовать спортивным организациям, — отныне советский спорт должен был стать лучшим в мире, наглядно показывать все преимущества нашего советского образа жизни.

Да, но что было делать с Романовым? На заседании Политбюро этот вопрос решен не был. Конечно, можно было снова обратиться к Сталину, но, видимо, (и не без оснований), опасались, что Романов в этом случае мог загреметь в места не столь отдаленные…

В таком подвешенном состоянии он находился почти год. Каждый день приходил в Спорткомитет и работал в кабинете без всякой вывески. И лишь потом на двери появилась табличка: «Первый заместитель председателя».