7

7

Рыба рыбой, а вот на что экспедиция существовать будет?

Академическая дотация невелика — на нас троих и то, пожалуй, не хватит. Что ж, назвался начальником — добывай финансы. И чертыхаясь, обмозговывая, как лучше вывернуться, я с утра отправляюсь в контору торфопредприятия, к главному инженеру, с которым за те пять с лишним лет, что тянется «делопроизводство» о Польце, мы успели вроде бы подружиться.

Впрочем, как говорят, дружба дружбой, а удочки — врозь!

Валерий Николаевич Корнилов — главный инженер купанского торфопредприятия. Невысокий, коренастый, с мальчишеским улыбчивым лицом и озорными глазами. Весь он живой и неунывающий, и большие оттопыренные уши пламенеют на солнце из-под форменной фуражки.

Главный инженер похож на мальчишку — озорного, вихрастого, с широкой ребячьей улыбкой; скуластый мальчишка, что прыгает от избытка своих мальчишеских сил, как резиновый мячик, и успевает всюду — в ремонтные мастерские, на поля, на строительную площадку, даже в управление успевает съездить. Его звонкий голос, особенно когда он кого-нибудь распекает, слышен издалека, и большие (тоже мальчишеские!) уши пламенеют на солнце из-под форменной его фуражки.

На самом же деле не так уж он молод, да и опыта не занимать стать. Но с финансированием археологов, притом ещё таких настырных, ему приходится сталкиваться впервые. Вот и крутится Василий Николаевич Данилов, чтобы промеж огней ловчее проскочить: с одной стороны — интересы предприятия соблюсти (хотя, кажется, что там две-три тысячи рублей при полумиллионном размахе строительства?), а с другой — ну как нарушишь постановление об охране памятников, которое теперь лежит у него под стеклом на рабочем столе в кабинете?! А там чёрным по белому: в случае использования территории археологического памятника для хозяйственных нужд или под застройку требуется провести предварительное исследование всей территории (раскопки), причём все расходы относятся за счёт застройщика.

С этого обычно у нас и начинался с ним разговор.

Ну и как? Ах, сметой не предусмотрены? Значит, смета неверно составлена. Значит, надо изыскать эти средства по другим статьям, прежде чем будет выкопана хоть одна яма под столб. Тем более и прецедент налицо: раскопки той части, где теперь стоит будка стрелочника, оплачены Королёвым…

В прошлом году, такой же весной, он весело отругивался от наседавших на него Николая Павловича Масина, заведующего Переславским отделом культуры, и меня, сокращая, пытаясь утаить истинные размеры строительных работ на Польце, а мы тыкали ему под нос черепки, валявшиеся под ногами, и потрясали постановлениями об охране памятников.

Спорили обо всём этом мы с ним ещё в прошлом году, когда не были подписаны многочисленные протоколы, акты, соглашения, результатом которых и явилась наша экспедиция. И вдруг теперь оказывается, что выделенные сметой средства на раскопки до сих пор не переведены на банковский счёт института! Вот и повисает в воздухе экспедиция — даже рабочих нанять не на что. И я со всей страстью обрушиваю свой гнев на Данилова, который только зубы скалит.

Скоро переведут? На этой неделе? Вот прямо завтра-послезавтра? И всё подписано, всё согласовано? И никакой заминки не произойдёт? Ну что ж, тогда потерпим ещё немного…

И, снова заключив мир, мы отправляемся с главным инженером сначала в ремонтные мастерские, где теперь уже он распекает слесарей за какой-то неисправный барабан со шнеком, потом на торфяные поля, где готовятся к началу летних работ, оттуда, на мотовозе — на Польцо, где, в сотый раз сверяясь с планом строительства, выхаживаем по площадке, прикидывая расположение будущих раскопов. Отсюда Данилов снова спешит в диспетчерскую, и, покуда, замешкавшись на Польце, я подхожу к новому железобетонному мосту, сменившему оба старых, он уже обгоняет меня на попутном мотовозе и весело скалит зубы из кабины.

Я смотрю ему вслед и ловлю себя на странном чувстве. Нет, это не зависть, не восхищение, не уважение только, а какой-то сплав того, другого и третьего, который рождают во мне такие люди, как тот же Данилов или Королёв, преобразующие окружающую их жизнь.

Наверное, эта возможность всегда немного кружит голову — возможность по-своему изменить природу, проложить дорогу в совершеннейшем бездорожье, выстроить посёлок там, где ещё вчера шумел лес, перестроить судьбы сотен людей, причём всё это сделав своими руками, увидев результаты всех этих изменений.

Не всегда это проходит безнаказанно, не всегда получается хорошо, летят щепки от вырубаемого леса, и каким-то шестым или седьмым чувством я угадываю, что Королёву, который значительно старше Данилова, не всегда по душе то, что он делает. Не потому ли и срывы, и стихи, и избушка на Игобле, и неожиданный взлёт гордыни, когда он чувствует себя «самодержцем всея Кубри»?

Завидую ли я?

Нет, пожалуй. У каждого из нас своё время, своё пространство, свой, так сказать, «плацдарм». И, честно говоря, я ещё не знаю, что больше преобразует окружающую жизнь: железные и шоссейные дороги, осушенные болота или отблески тех идей, которые зарождаются в результате раскопок. Всяких идей — и больших, глобальных, и тех незаметных, случайных, которые искорками блеснут в мозгу случайного наблюдателя, вдруг ощутившего себя между двух бездн времени — между Прошлым и Будущим.

И всё-таки хочется — ох как хочется! — вот так, зримо, вещно осязать плоды своей работы!..