Этюд для начинающих
Этюд для начинающих
Сложная штука – вокзальная жизнь. Что знает о ней обычный пассажир? Касса и перрон, зал ожидания и камера хранения. Ну, допустим, привокзальная площадь – вот и все. И не знает обычный пассажир, попадая на вокзал, каким пристальным вниманием, какой трогательной заботой он окружен, сколько зорких глаз с вожделением смотрят на него.
Но истинное внимание и настоящая забота тем и хороши, что незаметны. Администрация вокзала и транспортная милиция днем и ночью работают для того, чтобы их деятельность не бросалась в глаза. В этом им небезвозмездно помогает вокзальная общественность – торговцы, бандиты, попрошайки, лохотронщики, воры. Все это вместе взятое и представляет собой сложную штуку – вокзальную жизнь, незаметную обычному пассажиру.
Дед никогда не был пассажиром. Конечно, он часто ездил поездами, но только за государственный счет. Такие поезда, как правило, приходили на дальние пути, откуда вокзала не видно. Из вагонов спецконтингент под собачий лай перегружали в автозаки и развозили по этапам. Было бы несправедливо утверждать, что спецконтингент не окружали заботой и вниманием, но это выглядело иначе.
Если этапы большого пути, пройденного Дедом за долгую жизнь, умножить на километры, то получилась бы величина, равная трем расстояниям от Республики Коми до Республики Конго.
Пассажирские поезда ходили по расписанию. Там проводницы разносили крепкий чай и постельное белье, там играла веселая музыка и работали вагоны-рестораны.
Дед не попал в пассажирский поезд. За год до войны его посадили в столыпинский вагон и увезли от мамы с папой за хищение колосков после уборки урожая с колхозного поля. Было ему тогда всего двенадцать лет.
Всю остальную жизнь Дед пытался догнать пассажирский поезд. Он бежал рядом с ним, пока был молод и здоров. Иногда, сокращая путь, Дед пренебрегал зигзагами железнодорожного полотна и мчался напрямую. Казалось, что он уже обгонял паровоз, но в это время, как всегда случайно, его поджидал знакомый с детства состав и начинался новый этап жизни. Этап заканчивался, и Дед снова пытался догнать и обогнать. Он стал свободен от расписания и с презрением смотрел на пассажиров. А может быть, и с завистью.
* * *
Сержант Пузанов работал по системе «сутки – двое» и считал, что ему в жизни повезло. Как милиционер линейного отдела внутренних дел на транспорте, сержант ходил по вокзалу, подмечал острым глазом, строго спрашивал, докладывал по рации. За это он получал неплохую зарплату.
В некоторых случаях он, напротив, не замечал, не задавал вопросов и воздерживался от доклада. За это он тоже получал неплохую зарплату.
После трудовой вахты Пузанов ехал на электричке домой и двое суток отдыхал. Многие односельчане его возраста сидели без работы и ежедневно пили. Как представитель власти, сержант этого не одобрял и пил только по выходным. Получалось тоже по системе «сутки – двое», но наоборот. А что еще делать постовому милиционеру в выходные дни?
* * *
Выйдя за ворота зоны после последнего этапа, Дед не почувствовал особой радости. Туберкулез, больное сердце и просто возраст – это такой багаж, с которым не побегаешь за поездом. Да и жизнь стала совсем другой: люди другие, понятия другие, ворами в законе крестят кого угодно, вчерашние барыги в депутаты подались. Они теперь в законе.
Однако нужно было как-то жить и добывать себе кусок хлеба.
Дед был профессиональным вором и автором уникальной технологии изъятия имущества пассажиров из автоматической камеры хранения. Технология была отработана в деталях, но использовалась как запасной вариант в те дни, когда не было настоящего дела. Сейчас такие дни наступили, и Дед пришел на вокзал. Он сел на скамейку напротив металлических ящиков и стал ждать. Технология требовала терпения и осторожности.
Неожиданно для Деда первая же попытка окончилась неудачей. Не поверив, Дед через час повторил попытку – и снова ничего не получилось. К своему ужасу, он обнаружил, что, кроме терпения и осторожности, нужно еще хорошее зрение. А его-то как раз у Деда уже не было. Последний вагон неумолимо удалялся, таращась красными немигающими глазищами. Дед понимал, что так уходит жизнь.
Упомянутая технология по своей простоте была близка к гениальности. Все знают, как работают автоматические камеры хранения. Кладешь багаж в ячейку, бросаешь в щель монету, набираешь код, закрываешь дверь и уходишь в полной уверенности, что вещи хранятся, как в сейфе швейцарского банка.
Но, сами понимаете, у нас тут не Швейцария. Иначе я бы не рассказывал эту историю.
Дед бросал монету в щель свободной ячейки, и замок камеры срабатывал на закрытие. Дверцу, однако, Дед не закрывал, а садился неподалеку и терпеливо ждал.
И вот, наконец, появляется пассажир. В руках у него вкусный чемодан, набитый несметными сокровищами. Пассажир видит свободную ячейку. «Какая удача!» – наивно думает он, кладет чемодан с сокровищами в ячейку, бросает монету, набирает заветный код и закрывает дверцу. Но… «Какая неудача!» – думает он, потому что замок камеры срабатывает на открытие. Дверца не запирается. Спеша и матерясь, пассажир находит глазами другую свободную ячейку, отправляет свой чемодан в последний путь и уходит.
В чем же секрет технологии, спросите вы? Теперь это уже не секрет. Дело в том, что, спеша и матерясь, пассажир набирает тот же код, что и в первой, якобы неисправной ячейке. Лениво ему придумывать новый код.
Проводив взглядом лоха, Дед осторожно подходит к первой ячейке, считывает код и… Неужели еще не понятно, что делает Дед со второй ячейкой? У нас тут не Швейцария.
Но сегодня обе попытки окончились неудачей, потому что не смог Дед считать код. Буквы и цифры расплывались, двоились и исчезали. Он моргал, протирал глаза, пробовал определить код на ощупь и по количеству щелчков. Ничего не получалось. Тебе уже за шестьдесят, братан, и, сколько ни моргай, моложе ты не станешь. Немигающие красные глазищи забрали твое зрение с собой.
Дед сел в зале ожидания, хотя ожидать ему было уже нечего.
* * *
Рассуждая о бренности всего земного, Дед просидел в зале ожидания целый час. Перед ним мелькали чемоданы, которым суждено было так и остаться чужими. Вокруг одного из таких чемоданов уже минут пять крутился подросток в огромной не по размеру рубахе. Чемодан принадлежал лоху с газетой в руках. Лох стоял в очереди у кассы. Очередь медленно двигалась, Лох делал пару шагов вперед, не отрывая глаз от газеты, а чемодан на некоторое время оставался сзади. Классический этюд для начинающих. Решается в два хода: взял и ушел. Раз – два.
Но этот васек крутился вокруг чемодана и озирался по сторонам, не решаясь сделать «раз». А на счет два его наверняка свинтят.
Дед вдруг понял, как может вернуть себе зрение, и резко встал. Он подошел к Ваську в тот момент, когда тот одновременно с Лохом протянул руку за чемоданом. Еще мгновение – и Васек имел бы четкую перспективу на ближайшие пару лет.
– Твою мать, – глядя в упор на Васька, Дед как бы случайно задел Лоха плечом, – очень беспокоит отсутствие сына.
Не давая никому опомниться, Дед извинился перед Лохом и за шиворот потащил упирающегося Васька к выходу.
– Бздило-мученик, – процедил Дед сквозь зубы, когда они были уже на привокзальной площади, – я научу тебя работать по-настоящему.
После короткого знакомства Дед описал Ваську уникальную технологию работы с чемоданами и предложил работать в доле. Просто за хорошие глаза.
Отказаться Васек не решался, согласиться – тоже. Он переминался с ноги на ногу и озирался по сторонам, как накануне перед чемоданом Лоха.
Дед отпустил Васька на полчаса подумать и предупредил, что в случае чего из-под земли достанет. Глядя на синие от татуировок руки доброго дедушки, Васек поверил в это сразу.
* * *
Время близилось к обеду. Пройдясь с инспекцией по обезлюдевшему перрону, Пузанов зашел в здание вокзала.
Изнывая от духоты, пассажиры полудремали на скамейках. Окинув строгим взглядом зал ожидания, сержант не заметил ничего предосудительного и направился было к полуживому вокзальному буфету, как вдруг заметил Васька, вошедшего со стороны привокзальной площади.
Они были односельчанами. Васек жил с бабкой Антониной через два дома от Пузановых. В свое время Антонина прижила дочку от бывшего зэка, который неизвестно куда исчез. Через двадцать лет дочка повторила подвиг матери, и парень рос без твердой мужской руки.
Васек был настолько озабочен возникшей проблемой, что не заметил, как уткнулся носом в сержантский погон.
– Ты что тут делаешь? – строго спросил Пузанов.
Услышав коварный вопрос односельчанина, Васек ни слова не говоря повернулся и попытался скрыться.
Давно замечено, что постовые милиционеры обладают нечеловеческим чутьем.
– Ну, колись! – Пузанов схватил Васька за шиворот.
Что обычно делают васьки, если их каждые полчаса хватают за шиворот? Они обычно раскалываются, потому что надевают чужие рубашки с воротниками не по размеру. На то они и васьки.
Укрывшись за газетным киоском, Васек рассказал Пузанову о предложении дедушки с синими руками. Про Лоха с газетой парень от волнения запамятовал.
Пузанов выглянул из-за газетного киоска и посмотрел через стеклянную дверь на привокзальную площадь. Рядом с автобусной остановкой, сидя на корточках, курил дед с характерной внешностью. Дед был явно залетным и не относился к числу тех, кого замечать было не велено.
– Ты согласился? – Пузанов снова спрятался за газетный киоск.
Васек сделал лицо пионера-героя и с негодованием отверг даже саму возможность совершения таких противоправных действий.
– Соглашайся! Будем брать с поличным, – под милицейской фуражкой уже закипал план оперативного мероприятия. Классический этюд для начинающих. Решается в два хода: подставил и задержал. Раз – два.
Первый ход Пузанова совпадал с первым ходом Деда. Васек считывает код ячейки, берет чемодан и передает его Деду. Второй ход, очевидно, виделся соперникам по-разному.
То ли от жары, то ли по другим причинам из ушей сержанта стал со свистом выходить пар. Он снял фуражку и ладонью вытер со лба конденсат. Голова должна быть холодной. А руки, кажется, чистыми. Так написано на плакате в комнате для политзанятий.
* * *
Дед докурил и, скрипя суставами, поднялся с корточек. К нему сразу же подошёл Васек.
– Я согласен! – Оттопыренные уши Васька были прозрачными под полуденным солнцем, а в глазах горел пионерский задор.
Окончательно договорившись, коллеги рассредоточились по залу и стали ждать клиента. С балкона второго этажа за ними вел скрытое наблюдение сержант Пузанов.
Клиент все не шел, и Дед снова вышел на площадь покурить. Не нравилось ему, что Васек не сидит на месте, суетится, мелькает в зале. Дед почувствовал, что пахнет паленым. Он хорошо знал этот запах и ощущал его отнюдь не носом. Дед подумал, что на сегодня надо бы дать коллеге отбой, но увидел перед собой прозрачные уши.
– Вот! – Парень поставил перед Дедом клетчатый чемодан.
Дед не спешил брать чемодан. Взять всегда легче, чем уйти. Васек он потому и васек, что не знает этой простой истины. Кивком головы приглашая следовать за ним, Дед повернулся, чтобы уйти, но кто-то сзади сбил его с ног. Уже прижимаясь лицом к заплеванному асфальту, старик увидел возле клетчатого чемодана серые милицейские брюки с лампасами.
* * *
Протоколы, протоколы, протоколы. И все мелким почерком на серой бумаге. Читать это Дед не стал. Один хрен – без очков ничего не видно. А очков у Деда никогда не было. Будь у него в тот день очки, не сидел бы он в ростовском централе за то, что «по предварительному сговору с неустановленными лицами похитил у гражданки Б. чемодан».
Гражданка Б. так и не поняла, каким образом ее чемодан из автоматической камеры хранения попал в прокуренный кабинет следователя. Она так и не поняла, почему, вместо того чтобы уже пить минеральную воду в Кисловодске, она должна всю ночь подписывать эти дурацкие протоколы с описанием содержимого ее чемодана.
Сержант Пузанов тоже не понял, почему вышестоящие товарищи назвали его мудаком, вместо того чтобы представить к награде. Но ему по должности не положено понимать. Пусть суд разбирается.
* * *
– Что мне корячится? – спросил Дед у адвоката.
– Посмотрим, – ответил я, – садитесь, поговорим.
– Присаживайтесь, – поправил меня Дед.
У меня, в отличие от Деда, очки были, и серые бумаги удалось расшифровать.
Достоверно было установлено лишь то, что у гражданки Б. похитили чемодан. Все остальное выглядело сомнительно. Например, кто такие эти «неустановленные лица», которые вступили в преступный сговор с Дедом? В соответствующем милицейском рапорте было написано, что «принятыми мерами розыска» установить этих лиц «не представилось возможным». Весь уголовный розыск линейного отдела ночами не спал, в засадах сидел, меры принимал, но – увы! Не представилось им возможным.
Им не представилось, а нам представилось. Луч зимнего солнца, проникший через пыльное окно в зал суда, насквозь просветил оттопыренные уши одного из свидетелей. Не он ли похитил клетчатый чемодан? Васек этого очевидного факта не отрицал.
С кем же Васек вступил в преступный сговор? Под чьей фуражкой возник дерзкий план похищения чемодана? Если Васек был исполнителем кражи, то сержант Пузанов – ее организатором, художественным руководителем и идейным вдохновителем. Что это было – проверочная закупка, контролируемая поставка или оперативный эксперимент? Сторона защиты полностью согласна с оценкой, которую вышестоящие товарищи дали Пузанову, и считает, что имена неустановленных лиц должны быть названы, а сами эти лица привлечены к уголовной ответственности. Что же касается Деда, то он добровольно отказался от совершения преступления и уголовной ответственности не подлежит.
Дед никогда не признавался. Не потому, что надеялся выкрутиться, а потому, что к этому обязывало положение и восьмиконечная звезда под ключицей. Не приживался он на воле. Лишь однажды, много лет назад, была у него Танька или Тонька (сейчас уже трудно вспомнить), и Дед попытался завязать. Но, услышав паровозный гудок, он снова побежал, несмотря на Тонькины слезы и ее семимесячную беременность. А через пять лет уже некуда было возвращаться.
Дед представил, как он выйдет из клетки и на его место посадят Пузанова с Васьком. Пузанов мент, ему такое место уступать не жалко. А вот у Васька такие же прозрачные уши, как у Деда в детстве.
Неожиданно Дед чистосердечно признался, что украл клетчатый чемодан один, без всяких неустановленных лиц. Это было в пятницу, и приговор отложили на понедельник.
А в субботу вышла амнистия, и Деда освободили от наказания.
* * *
После Нового года в линейный отдел внутренних дел на транспорте пришел странный старик с синими от татуировок руками. Он положил на стол дежурного кожаный кошелек и сказал, что украл его у пассажира.
– Принимай, начальник, – Дед сел на лавку и прикрыл глаза. – Набегался я.
Два красных немигающих фонаря навсегда скрылись в темноте.