8. НАЧАЛО КОНЦА

8. НАЧАЛО КОНЦА

Мы, однако, отвлеклись и должны вернуться. За те два года, которые прошли со времени первого выступления Власова от сентября 1942 года и до торжественного провозглашения так называемого «Пражского Манифеста» — 14 ноября 1944 года — произошли большие события, значение которых можно отметить географически: в сентябре 1942 года немецкое войска стояли на Волге, а в ноябре 1944 года советские войска стояли у восточных границ Германии, а на Западе англо-американские войска подходили к западным границам Германии. Рейх издыхал. Об этом было Гитлером строжайше запрещено под страхом смерти — говорить. Слово «поражение» было под запретом до самого конца. Но это «поражение» было всем очевидно, и даже Розенбергу. Последнее мы можем заключить из того необычайного факта, что 19 сентября 1944 года министр уже не оккупированных областей Востока разослал высокопоставленным адресатам совершенно необыкновенный документ: «Записку высшего советского офицера» (см. приложение № 6).

Имя этого офицера осталось неизвестным. Вряд ли, однако, это был власовец. С одной стороны Розенберг относился к Власову, как креатуре Геббельса, весьма отрицательно, а с другой стороны бывший начальник канцелярии Власова А.Крмиади пишет: «Власов отказался видеться с Розенбергом» («Новое Русское Слово» от 6.4.1950). Признаемся, что мы относимся скептически к такой непреклонности Власова и подозреваем, что отказ последовал со стороны Розенберга, ибо это больше как-то соответствует соотношению сил. К тому же, мы никак не можем уловить тонкую разницу между Розенбергом и Гимлером, который был «шефом» Власова.

Записка эта отправлена Розенбергом по трем адресам: Верховному командованию Вермахта (т. е. Гитлеру и Кейтелю); Генеральному Уполномоченному по мобилизации труда (т. е. Заукелю!); Министерству пропаганды (т. е. Геббельсу).

Розенберг скрыл имя этого «высшего советского офицера» и в своем сопроводительном письме только поясняет, что «речь идет о воззрениях, распространенных среди освобожденных военно-пленных, беженцев и эмигрантов с Востока».

Ничего нового для нас в этом документе нет. Отличается он двумя чертами: густопсовым анти-семитизмом и — в условиях гитлеризма — большой смелостью речи. Приходит на ум даже мысль, что этот выпираемый автором на каждом шагу антисемитизм призван служить ему прикрытием для его рискованной откровенности. Интересно только то, что такой документ мог появиться, и что Розенберг, сам Розенберг, разослал по самым высшим адресатам это послание русского «унтерменша». Это как нельзя лучше доказывает, что в сентябре 1944 года неизбежная гибель Рейха была ясна уже и ему. И этот же документ показывает, что вся гнусная практика наци в отношении русских военно-пленных и «остов» была хорошо известна всем, как и то, что ни о каком пораженчестве внутри страны не было тогда и речи.

«Записка» советского офицера совпадает по времени с другим документом от 22-го сентября 1944 года, принадлежащим перу руководителя отдела «Антибольшевизм» в министерстве пропаганды Геббельса — доктору Тауберту (см. приложение № 7).

Из этого последнего документа мы узнаем, что новое выступление Власова было намечено уже к сентябрю, но «решено было опубликование задержать на неделю… по внешнеполитическим соображениям». Решено было также произвести реорганизацию и выправить допущенное «извращение», чего Геббельс уже давно добивался. Посему, решено создать под руководством обергруппенфюрера Бергера и его штаба (весьма высокий чин в нацистской партийной иерархии) отдельные национальные комитеты. Во главе русского национального комитета будет поставлен ген. Власов. Во главе украинского — Скоропадский. В каждом национальном комитете будет уполномоченный по пропаганде Финеты (Vineta) и «все внутри направляется нами», но внешне «национальный комитет будет выступать в роли издателей газет и брошюр» и т. д. Решено было даже допустить «организацию среди восточных народов политических партий с национал-социалистическим ходом мыслей», что было до тех пор «унтерменшу» запрещено, и, наконец, как венец творения, ввести новые «ост-знаки», которые «производят очень благоприятное впечатление».

В это же время Фюрер назначил гауляйтера Коха «Рейхс-комиссаром Восточных областей» (Украина уже была потеряна). Это было личный враг Розенберга, но «философ» в конце концов согласился с этим назначением. Не потому ли, что этих «Восточных областей» вскоре не оказалось у него, и сам Розенберг уже был министром больше не оккупированных областей Востока?

Противилось этому назначению и министерство пропаганды Геббельса, ибо «имя Коха — это программа», и это может испортить новую игру. Но «Фюрер», видимо, считал, что назначение Коха вполне гармонирует с «новой политикой» на Востоке и с рождением нового «Комитета Освобождения Народов России» (КОНР). Для «Фюрера» ничто не изменилось. На деле же кое что все таки изменилось, и мы имеем тому доказательство.

Авторитетный свидетель — сотрудник Гимлера — доктор Рудольф Каснер показывал в Нюренберге:

«В первой половине ноября 1944 года 20.000 евреев были взяты из Терезенштадта в Аушвиц и отправлены в газовые камеры, по распоряжению Эйхмана. Насколько я знаю, это было в последний раз… 25-го ноября Гимлер приказал взорвать динамитом газовые камеры и крематории Аушвица и запретил убивать евреев»… «В надежде установить контакт с союзниками Гимлер делал уступки, от которых не ожидал никакой себе выгоды. Таким и был приказ от 25 ноября, запрещающий в будущем убивать евреев». (U.S.A., Exibit 242).

Все это, конечно, ново и показательно, а самое показательное это — то, что в ноябре 1944 года даже Гимлер уже пытался заигрывать с союзниками и приносил «жертвы».

Как бы то ни было в этой именно военной и политической обстановке и родился 14 ноября возвещенный КОНР «Пражский Манифест» Власова.