Глава пятнадцатая ПОДВОДНАЯ ВОЙНА: ОТ «ДИ-ДЕЙ» ДО «ВИ-ДЕЙ» [104]

Глава пятнадцатая

ПОДВОДНАЯ ВОЙНА: ОТ «ДИ-ДЕЙ» ДО «ВИ-ДЕЙ» [104]

В январе 1944 г. Уинну присвоили временное звание кептена добровольческого запаса ВМС (RNVR). Инициатива исходила от адмирала Эделстена — заместителя начальника ГМШ (по подводным лодкам и торговому судоходству), которым он был с декабря 1942 г. Секцию поиска подводных лодок он больше считал частью своей «империи», чем подразделением начальника разведуправления.

В октябре 1943 г. в личной записке начальнику РУ Рашбруку и двум его коллегам, заместителям начальника ГМШ по флоту метрополии Бринду и по флотам в других морях Серваэсу, Эделстен писал об Уинне следующее: «Его опыт, разум и здравые оценки хода подводной войны спасли нашей стране огромный тоннаж судов и не раз содействовали уничтожению многих подводных лодок. На мой взгляд, столь блестящее служение своей стране заслуживает не такой награды, как орден Британской империи 4-й степени, врученный коммандеру Уинну в январе 1943 г. Мне хотелось бы увидеть его имя в новогоднем приказе о присвоении званий в числе тех, кому будет присвоено звание кептена ВМС. Я отлично понимаю, что присвоение такого звания офицеру добровольческого запаса ВМС будет случаем исключительным, но и положение, занимаемое этим офицером, а также его ответственность соответствуют по меньшей мере должности начальника управления».

Это предложение встретило восторженную поддержку Бринда, Серваэса и Рашбрука. К ним присоединился адмирал, возглавлявший морской резерв. На этот раз возражения со стороны министерства финансов против введения в штатное расписание должности с повышенным окладом не последовало. Для Уинна и руководство секцией поиска было большой честью, о чем он дал ясно понять своим сотрудникам. Это было разительным контрастом с отношением кадровых морских офицеров к резервистам и гражданским в бытность Комнаты 40.

Подводная война на морях была еще далека от завершения. Хотя численность действующих подводных лодок и сократилась за последние полгода на сорок единиц (до 168), в строй вступали, причем быстрее, чем когда-либо раньше, новые подводные лодки. Их общее число возросло на тридцать одну единицу и достигло 436. Но немцы добились определенных улучшений не только в этом. В первом донесении за 1944 г. Уинн отмечал: «Боевой дух экипажей подводных лодок в данный момент, возможно, несколько выше, чем перед этим, по трем причинам. Во-первых, в декабре число уничтоженных лодок было намного меньше: подтвержденных только шесть (одна лодка затонула из-за суровых погодных условий), а вероятных — четыре [105]. Во-вторых, «Гнаты» (в некотором роде пренебрежительное прозвище, которым англичане окрестили немецкие акустические торпеды) взрывались обычно на конечном этапе своего пути или при попадании в кильватерную струю. Подобные взрывы, приукрашенные словами «звуки тонущего корабля» или чем-нибудь в этом роде в немецких донесениях неоднократно и, по-видимому, искренне выдавались за успешные атаки против миноносцев и других судов. В результате контрольная служба подводного флота немцев, действительно поверив в эти сообщения или делая только вид, приходила к выводу, что акустическая торпеда в 60 случаях из 100 попадает в цель. По подсчетам немцев, с сентября было потоплено или повреждено 50 эскортных судов. В-третьих, немцы фактически добились некоторых успехов».

Немецкая пресса широко раструбила вымыслы о новом германском оружии и о числе потопленных миноносцев союзников. Поэтому секция разведуправления ВМС, ответственная за пропаганду, выступила с предложением опубликовать правдивые данные, чтобы опровергнуть эти измышления. Но начальник ОРЦ — заместитель начальника разведывательного управления решительно отклонил эту идею. «Я полагаю, — писал Клейтон, — что противник не располагает сведениями о неэффективности этого оружия, на которое он возлагал столь высокие надежды Нам не стоит давать ему подтверждение, опровергая сведения, в которые он верит».

Вряд ли можно сомневаться в правоте Клейтона: пусть противник и дальше применяет оружие, которое не приносит пользы, пусть он полагается на него — англичане больше выиграют от этого, чем от сомнительных результатов, которые могут быть достигнуты их «белыми», «серыми» и «черными» пропагандистскими организациями.

Не прошло и несколько недель после резолюции Клейтона, как мы перехватили сигнал бедствия, поданный двумя подводными лодками [106]. Они сообщали, что торпедированы и идут ко дну. Ясно было, что в них попали «Гнаты», выпущенные другими лодками, после чего Денниц вынужден был предупредить командиров подводных лодок о необходимости соблюдать осторожность при стрельбе акустическими торпедами в условиях плохой видимости. Уинн прокомментировал это так: «Торпеды «Гнат» — не божья благодать. Командование противника начинает сомневаться в достоверности многочисленных донесений об успехах, достигнутых при помощи этого оружия. Последние приказы говорят о его желании собрать сведения об использовании торпед «Гнат» и проанализировать их, а также послать другие подводные лодки для обследования мест предполагаемой гибели кораблей… По-видимому, тактика, состоящая в том, чтобы держать противника в неведении относительно истинной степени эффективности его «Гнатов» и, вводя его в некоторое заблуждение, вызывать у него еще большее разочарование, возможно, уже начинает приносить свои плоды».

Благодаря быстроте и регулярности, с какой Блечли-Парк раскрывал теперь ежедневные изменения в наборах шифра ТРИТОН, мы, как правило, бесперебойно читали донесения подводных лодок и иногда знали больше о действительной обстановке на море, чем командование немецкого подводного флота. В феврале, например, секция поиска докладывала, что «с утра 14-го до конца дня 19-го немецкие подводные лодки вели боевые действия в Северной Атлантике, причем противник считал, что против конвоев «ONS-29» и «ON-224» действовало 26 лодок, в то время как на самом деле их было 20».

В первые месяцы 1944 г. Дениц все еще пытался атаковать караваны в Северной Атлантике, правда, практически безуспешно. Намного увеличившиеся силы воздушного прикрытия, которыми теперь располагали союзники, лишили подводные лодки возможности производить разведку на обширном пространстве, чем они раньше занимались более успешно. Да и немецкая «В. Dienst» не могла давать теперь более значительной информации. Немецкая шпионская сеть в английских портах вообще не давала никаких данных за все время существования. Случайные сообщения поступали из Исландии и Нью-Йорка, а о движении в Гибралтарском проливе — чаще из Сеуты и Алжесираса. В основном Дениц вынужден был полагаться на свои источники и на помощь авиации, информировавшей его о британских конвоях. Потеря мобильности в сочетании с отсутствием надежных разведывательных данных заставляла его сосредоточивать силы на некоторых наиболее важных пунктах.

О новой тактике немцев Уинн писал в конце января: «Характерная особенность тактики, применяемой в последнее время, состоит во взаимодействии разведывательной авиации при поиске целей для подводных лодок. Их сомкнутый боевой порядок, несомненно, диктуется необходимостью объединять усилия подводных лодок для ударных действий против обнаруженных караванов судов, пока последние находятся в таких морских районах, где свобода маневра ограничена. Несомненно, что Северный пролив — единственная транспортная магистраль для всех трансатлантических маршрутов. В связи с этим различные караваны, следующие через него, неизбежно мешают друг другу, когда меняют направление своего движения. Далее, южные подходы к Англии на всем протяжении вполне перекрываются дальностью действия бомбардировочной авиации, базирующейся в западной части Франции. В то же время ставшие с некоторых пор обычными полеты самолетов вблизи Северного пролива дают превосходную возможность обнаруживать выходящие за пределы этого района конвои и преследовать их, пока они не подойдут к пункту, достаточно близкому к завесам подводных лодок. Это облегчает одной или нескольким из них задачу установления непосредственного контакта с караваном. Не приходится сомневаться, что при такой тактике, обеспечивается хорошее начало проведения операции методом «волчьей стаи». Караван, положение и состав которого определены, будет иметь дело с целой группой подводных лодок, которые могут сосредоточить всю свою мощь против него. Противник, как всегда, горит желанием застать караван в таком месте, при таких погодных условиях и таком наличии обороняющих его средств, которые позволят ему развить совместную атаку на полную мощь и применить испытанную уже тактику массированных действий с использованием всех сил, чтобы ослабить эскорт и уничтожить караван». К счастью, в тот период времени морская и воздушная оборона у англичан была достаточно сильной. Знаменитая 2-я эскортная группа кораблей кептена ВМС Уокера именно тогда и потопила шесть подводных лодок в течение одного похода продолжительностью двадцать семь дней.

В числе жертв Уокера оказалась одна из двух первых подводных лодок, на которой был смонтирован «Шноркель», или «Снорт», как мы называли в секции поиска этот воздухозаборник. Нам, как и немцам, очень хотелось узнать, какова же эффективность нового устройства. 21 февраля секция поиска докладывала: «Подводная лодка, которую потопила 2-я эскортная группа, недавно была оборудована, как и еще одна лодка, находящаяся в море, специальным устройством «Шноркель», чтобы дизельный двигатель можно было использовать при движении на перископной глубине. Для этого от лодки отходит всасывающая воздух и выпускающая выхлопные газы труба, верхняя часть которой находится над поверхностью воды. Командир такой подводной лодки обладал стажем боевых действий вдвое больше среднего и в прошлом добивался немалых успехов. Он получил приказ доложить о результатах испытаний нового устройства и, особенно о том, можно ли его использовать одновременно с перископом и какова его надежность в разных морях». После этого подводные лодки часто сообщали по радио о трудностях освоения техники применения «Шноркеля». Как выяснилось позже, все эти трудности преодолевались. Наличие на лодках «Снорта» поставило перед Береговым командованием сложные проблемы. Почти пятьдесят лет спустя подводная лодка наконец-то стала превращаться действительно в подводный корабль.

Однако, несмотря на продолжавшиеся попытки атаковать караваны в Северной Атлантике и Гибралтарском проливе и дальнейшие военные действия в более отдаленных американских, африканских и индийских водах, секция поиска, как и командование немецким подводным флотом, стала все больше думать о втором фронте, открытие которого неминуемо приближалось. 29 января ставка Деница отреагировала на сигнал тревоги, возвестивший о вторжении крупных сил. Секция поиска сочла эту реакцию не только забавной, но и поучительной. Ранним утром один немецкий самолет сообщил, что от двухсот до трехсот десантных и десантно-высадочных судов следует в восточном направлении и находятся в 120 милях к юго-западу от Лориента. В 8.00 все немецкие подводные лодки в Бискайском заливе и на северо-западных подходах к Англии вплоть до такого северного пункта, как Роколл, получили приказ всплыть и, невзирая на минную опасность и угрозу с воздуха, следовать с предельной скоростью к предполагаемому месту нахождения десантных сил. В 10.30 этот эпизод закончился: первая же подводная лодка, прибывшая к месту событий, обнаружила, что за «десантные» суда были приняты безобидные рыбацкие баркасы, занимавшиеся ловом тунца. Деннинг и Уинн испытали даже некоторое сочувствие к напрасно потревоженным злосчастным экипажам подводных лодок, вспомнив об одном донесении, полученном в 1940 г. о сосредоточении подводных лодок в Эмдене, которые оказались рыбацкими баржами. Но реакция ставки Деница представляла несомненный интерес. Она была «быстрой, бурной и характерной для заранее продуманного плана. Этой операции отдавалось абсолютное предпочтение. Направленность всех сил на одну цель была полной. Упор, сделанный на пренебрежение воздушной и минной опасностью, подтверждает правильность той точки зрения, что подводные лодки применимы и в крупной военной операции».

Десять дней спустя Уинн подготовил аналитическую записку, называвшуюся «Подводные лодки как фактор второго фронта». Общее число подводных лодок — 400, писал он, из них 225 все еще проходят курс боевой подготовки в Балтийском море или достраиваются. Из тех, что находятся за пределами Балтики, 130 базируются в портах Бискайского залива. Водоизмещение сорока из них — 740 тонн, они не пригодны для операций в Ла-Манше. Вместе с тем вполне возможно быстрое перебазирование 50 лодок с Балтики и еще 25 — из Норвегии, если будут отменены выходы на действия против караванов в Арктике. «Можно считать, что противник учитывает попытку высадки во Франции как критический момент в войне и до конца использует все возможности своих подводных лодок, невзирая на потери. С этой целью подводным лодкам в Атлантике восточнее, скажем, 30° западной долготы и севернее 30° северной широты будет отдан приказ атаковать военные конвои и усилить противодесантное патрулирование». В заключение Уинн предупреждал, что «для предотвращения или срыва десантных операций, уменьшения количественного состава транспортируемых войск, а также их оружия и боеприпасов и для ведения ударных действий против атлантических конвоев, необходимых для наращивания сил и доставки свежих контингентов войск, противник может использовать от 175 до 200 подводных лодок».

Дениц, должно быть, решил, что он может и не ждать начала вторжения, чтобы привести свои силы в надлежащий боевой порядок. 10 апреля секция поиска докладывала: «Главной особенностью нынешней диспозиции подводных лодок является процесс концентрации 500-тонных лодок в портах Бискайского залива». К 1 мая их было там уже 44. Между прочим, выходившие из Балтийского моря в первый рейс новые подводные лодки шли не дальше портов Южной и Центральной Норвегии. Их называли группой «Центр», которая к середине мая состояла из 16 единиц. Если учесть, что 25–30 лодок продолжали оставаться в арктических водах, то станет ясно, что немцы проявляли большую нервозность по поводу возможного вторжения и в Норвегию, и во Францию. Вследствие этого численность подводных лодок в Северной Атлантике резко сократилась.

За две недели до планируемого вторжения мы получили еще более точную информацию, перехватив радиограмму командования немецкого подводного флота офицеру по связи с адмиралом, командовавшим отрядом подводных лодок у побережья западной Франции. В ней сообщалось:

«1. Некоторое количество подводных лодок введено в специальную группу. В нее войдут примерно тридцать семь — сорок 500-тонных лодок и, возможно, три 740-тонных.

2. Все подводные лодки этой группы прибудут в «Ди-Дей» или самое позднее в «Ди-Дей» + 1.

3. Будет установлено патрулирование возле английского побережья между островами Силли и пунктом, находящимся восточнее отправного пункта. Сколько лодок из Бреста примут участие в патрулировании, пока не известно, возможно только три.

4. Будет вестись также патрулирование между Тревоз-Хед и островами Силли у побережья северного Корнуолла, вероятно, двумя или тремя лодками, которые

отбудут из Лориента.

5. Четыре лодки из Бреста займут позицию ожидания в северной части Бискайского залива. Имеется в виду использовать их в Ла-Манше как второй эшелон.

6. Остальные лодки этой группы займут позиции ожидания в центральной и южной части Бискайского залива, ближе к берегам Испании, из опасения, что вторжение может быть предпринято в районе Бордо…»

Со всей очевидностью возникала необходимость воспрепятствовать всякому появлению подводных лодок в районе высадки. Планами предусматривалось интенсивное патрулирование морскими и воздушными средствами юго-западных подступов к Ла-Маншу. Командованию в Плимуте были переданы еще четыре группы поддержки, а шесть других групп и три эскортных авианосца патрулировали западнее пункта Лендс-Энд. Получила подкрепление и 19-я авиагруппа Берегового командования ВВС. Весь район к югу от Исландии и до Бреста должен контролироваться самолетами. С интервалами в тридцать минут в течение суток им предписывалось просматривать каждую квадратную милю пространства.

Ощущалась необходимость в специальных мерах и со стороны разведки. Командование в Плимуте и 19-я авиагруппа ВВС ранее непосредственно не соприкасались с методами работы секции поиска подводных лодок и с обработкой большого количества данных разведки особого назначения. Для решения этого вопроса в целях обеспечения командующего флотом метрополии и командующего Береговым командованием информацией в полном объеме, так, как если бы их штабы находились в Адмиралтействе, Уинн командировал своего заместителя для Открытия у них «филиала секции поиска. Опыт оказался довольно удачным: «филиал» просуществовал несколько месяцев, и, когда центр тяжести в действиях подводных лодок переместился к берегам Шотландии в последней фазе войны, его распространили на Объединенный штаб в Розайте.

Реакцию командования немецкого подводного флота на вторжение, после того как оно состоялось, Уинн охарактеризовал как «быструю, энергичную, но с явными признаками замешательства». В ней было много изменений и серьезных отступлений от первоначально задуманного плана. Все подводные лодки, оборудованные «Шноркелями», получили приказ направиться в Ла-Манш. Девятнадцать лодок без этого приспособления остались патрулировать в Бискайском заливе, еще девятнадцать находились у побережья Южной Норвегии и двадцать четыре — у северных берегов этой страны. Шестьдесят две подводные лодки оказались как бы нейтрализованными в результате неуверенности противника в том, будет ли Нормандия единственным местом высадки войск, которую им предстояло сорвать. Всем подводным лодкам был отдан приказ «идти на любой риск и проявить готовность к самопожертвованию ради уничтожения кораблей». Но спустя шесть дней после «Ди-Дей» Уинн докладывал, что, несмотря на такое приказание, «связь между командиром отряда подводных лодок у побережья западной Франции и командующим германским подводным флотом была плохой, главным образом в результате задержки с получением донесений. Достаточно одного примера: в «Ди-Дей» + 5 командующий полагал, что в водах Бискайского залива не было подводных лодок, а командир отряда напомнил ему, что уже в «Ди-Дей» + 1 там находилось девятнадцать лодок… В этой связи необходимо отметить, что по первоначальным планам противодесантные силы должны были насчитывать от тридцати семи до сорок подводных лодок. Фактически же тридцать пять вышли в море в «Ди-Дей» и три — позднее. Пятнадцать вышли из Бреста вечером в «Ди-Дей»; шесть из них были оборудованы «Снортами». Они получили приказ войти в Ла-Манш и, вероятно, атаковать суда на пути к плацдарму, занятому десантными войсками, а также на обратном пути. Девять других лодок (без «Снортов»), базировавшихся в Бресте, должны были атаковать суда в неизвестном районе юго-западнее Корнуолла или Девоншира. Две из них все еще были в море, остальные, кроме одной, вернулись в свои базы из-за полученных повреждений и ранений членов экипажей. Командование случайно узнало, что одна лодка была оборудована «Снортом». Ей было приказано направиться в Ла-Манш. Из источника «Z» [107] поступило сообщение о потоплении двух подводных лодок в северной части Бискайского залива. Они были предназначены для действий против десанта. Всего же было потоплено не менее пяти и шесть повреждено. Некоторые офицеры получили ранения».

В тот момент подводные лодки фактически были поставлены почти перед невыполнимой задачей, а для тех лодок, которые не были оборудованы «Снортами», она оказалась просто непосильной. Через четыре дня Дениц перестал направлять в море такие лодки, а еще через два отозвал и те, которые уже находились в море. Но и лодки, оснащенные «Снортами», не могли похвастаться особыми успехами. Первая из них девять дней добиралась до отведенного ей оперативного района.

19 июня Уинн докладывал: «Стало известно, что три подводные лодки были направлены в Сент-Питер-Порт (Нормандские острова). Следует считать героическим достижением то, что им удалось так далеко проникнуть сквозь исключительно мощный заслон надводных и воздушных сил, которые держат под постоянным наблюдением Западный пролив».

Немного позднее он писал, что, «по перехваченным сообщениям от двух лодок из этих трех, их экипажи испытывают большие трудности в связи с повышением уровня содержания СО₂ и понижением зарядной емкости аккумуляторных батарей. Одна лодка рискнула всплыть несколько раз на короткое время на поверхность, другая семь дней оставалась в погруженном состоянии, указывая, что в дневное время использовать «Снорт» невозможно. Обе продвигались почти по самому дну в среднем со скоростью 1,5 мили в час. Командование подводным флотом считало такую скорость неприемлемой, отлично понимая, что тихий ход измотает экипажи, и когда они подойдут к «Спауту», если вообще доберутся туда, то окажутся не в состоянии справиться с теми опасностями, которые могут возникнуть при проведении ими боевые действий в этом районе».

При таких условиях попытки более или менее точно проследить за движением подводных лодок в Ла-Манше или Бристольском проливе были обречены на неудачу. Но и Дениц не лучше нас был информирован об их местонахождении. 3 июля Уинн признавал, что «обстановка в Ла-Манше полна неизвестности, она беспокоит Деница, ибо 2 июля он сообщил тем лодкам, которые, по его мнению, находились в районе «Спаута», что из-за отсутствия донесений от них он не может оценить обстановку».

Появились признаки, что «противник не верит в дальнейшее существование баз в Бискайском заливе в качестве оперативных центров», в связи с чем секция поиска полагала, что «большинство 500-тонных лодок, не оснащенных «Снортами», будет отправлено для проведения операций против конвоев в Атлантике… памятуя, что оттуда эти лодки вернутся в Норвегию…».

Более того, выяснилась полная непригодность подводных лодок без «Снортов» для проведения боевых действий с надеждой на успех в водах, окружающих Британские острова. Спустя месяц с небольшим после «Ди-Дей» Уинн отмечал, что из сорока трех подводных лодок, которые пытались вести или действительно вели непосредственные действия против десантных судов, восемнадцать, или сорок два процента, были потоплены. Они проходили Ла-Манш в погруженном состоянии со скоростью, в среднем не превышавшей двух миль в час.

Мы с интересом отметили, что одна из лодок случайно подошла даже к Спитхеду и, когда ей удалось выбраться оттуда, ее командир считал, что ему очень повезло.

К концу августа все подводные лодки, способные выходить в море, были выведены из Бреста, Лориента и Сен-Назера. Вначале некоторые из них обосновались в Ла-Паллисе и Бордо. Лориент и Сен-Назер до самого конца войны находились в руках немцев, но в качестве баз они их больше не могли использовать. Иногда некоторые подводные лодки подавали сигналы бедствия или просили заправить их топливом. В тот момент основными базами для лодок в Северной Атлантике стали Берген и Тронхейм. Чтобы обеспечить эвакуацию, ряд атак был проведен в Северном и Бристольском проливах, но, к сожалению, всем подводным лодкам удалось благополучно перебазироваться из Бискайского залива в воды Норвегии. Секция поиска считала, что в новых условиях гораздо труднее определить предпочтительную для подводных лодок скорость хода. Проанализировав маршрут двадцати семи подводных лодок из Бискайского залива до побережья Норвегии, мы установили, что в восьми случаях прогнозирование их скорости было правильным, в одиннадцати — завышенным, а в восьми — заниженным. Введение «Снортов», несомненно, начинало осложнять работу, как секции поиска, так и Берегового командования.

В конце августа Уинн выступил с такой оценкой: «Следующий этап подводной войны во многом будет отличаться. Есть основания рассчитывать, что потеря немцами баз в Бискайском заливе явится весьма отрицательным фактором для них. Преобладающей особенностью, возможно, будет перенос действий подводных лодок к берегам Англии и Шотландии, где движение судов еще интенсивно. В таких районах применение «Снортов» может серьезно отразиться на балансе сил… Подводная лодка получит возможность оставаться в погруженном состоянии до десяти дней и станет менее обнаруживаемой целью. Ее можно будет обнаружить только в непосредственной близости. Вероятно, дополнительно к тем операциям, которые были начаты в заливе Мори-Ферт, Северном Минче и на подступах к Рейкьявику, а также к предстоящему патрулированию в Северном проливе, командование немецкого подводного флота направит подводные лодки непосредственно к побережью Бристольского пролива и пролива Св. Георга, равно как и к Лендс-Энду».

Уинн оказался прав. Устройство «Шноркель» позволило подводным лодкам возобновить операции в тех водах, из которых они были вытеснены в 1940 г. Самолеты не могли их обнаружить, а следовательно, и атаковать. Оградить караваны судов от вновь увеличившихся потерь могло только развертывание в узловых районах судоходства и, прежде всего на подступах к главным британским портам действительно достаточно мощных надводных сил.

Потенциально весьма опасная обстановка, с которой могли встречаться союзники, в какой-то мере сглаживалась продолжавшимися успешными действиями в отдаленных водах против 740-тонных лодок американских отрядов охотников за подводными лодками, которые пользовались весьма точной и своевременной информацией разведки особого назначения. Подводные лодки опять превратились в невидимок. Если бы их еще обуть в семимильные сапоги для достижения высокой скорости под водой, то бесполезной оказалась бы не только авиация союзников, но и надводные корабли охранения. Такой вариант был отнюдь не за горами: новые типы подводных лодок в полном смысле этого слова, а не просто погружающиеся в воду торпедные корабли, закладывались на немецких верфях в большом количестве.

Германия уже с самого начала войны экспериментировала с подводными лодками типа «Вальтер», которые под водой могли развивать скорость двадцать пять узлов. Топливом для них служила перекись водорода. Однако в конце 1942 г. Дениц, предвидевший мрачную судьбу такого типа подводной лодки, находившейся в строю, понял, что лодки типа «Вальтер» не могут быть построены вовремя. Тогда он решил воспользоваться смелым и весьма современным решением в отношении корпуса этих лодок, которому была придана обтекаемая форма, чтобы в сочетании с аккумуляторными батареями повышенной мощности, питавшими обычный электродвигатель, получить подводную лодку, способную развивать под водой скорость в восемнадцать узлов в течение полутора часов и двенадцать узлов в течение десяти часов. В итоге были построены две серии подводных лодок: лодка типа «XXI» водоизмещением в 1600 тонн с параметрами, указанными выше для действий в океанах, и меньшая по размерам — типа «XXIII»— водоизмещением в 300 тонн со скоростью под водой в десять узлов для применения в прибрежных водах. Альберт Спир организовал массовое производство отдельных частей лодки на различных заводах, что сводило к минимуму эффект бомбовых ударов союзников. Во второй половине 1944 г. немцы заложили не менее девяноста восьми подводных лодок новых типов, а в первые три месяца 1945 г. — еще восемьдесят три. Подводная скорость большой лодки была выше, чем у корветов, которыми располагали союзники, и только чуть уступала скорости их фрегатов. Лишь эсминцы могли тягаться с таким грозным противником, но их у англичан всегда не хватало, как и парусных фрегатов у Нельсона.

Осенью 1944 г. многим казалось, что война в Европе почти закончилась, и Адмиралтейство стало продвигать свои планы в отношении посылки крупных подкреплений на Дальний Восток и в район Тихого океана. Уинна все больше настораживала возможность сокращения английских противолодочных сил в водах, омывающих Британские острова, и в Атлантике, в результате чего они могли оказаться неспособными противодействовать все еще значительному количеству обычных подводных лодок немцев, не говоря уже о более грозных лодках новых классов и типов. О них мы были хорошо осведомлены [108]. Мы учитывали также дисциплину и благонадежность экипажей подводных лодок; возможно, переоценивали только влияние на них нацистской пропаганды. Нам казалось, что, если даже вся Германия вынуждена будет сложить оружие, все равно в Норвегии можно было ожидать последнее фанатическое сопротивление. В течение трех-четырех месяцев подводные лодки могли пустить ко дну немало судов, лишенных надлежащего боевого охранения, что вызвало бы потери человеческих жизней.

В соответствии с этими суждениями, начиная с октября Уинн устно и письменно все больше подчеркивал вырисовывающуюся на горизонте опасность преждевременного ослабления наших оборонительных усилий. Видимо, он впервые нарушил на этот раз первую заповедь хорошего разведчика. Он был вынужден нарисовать картину слишком мрачными красками в надежде предотвратить неоправданный оптимизм, которым заразились многие. Его репутация в тот момент была столь высокой, что все, что им говорилось, выслушивалось внимательно даже в Главном морском штабе.

По подсчетам Уинна, сделанным в начале ноября, в распоряжении немцев на 1 декабря 1944 г. будет 185 действующих подводных лодок, из них 15 — типа «XXI» и 10 —типа «XXIII». К февралю 1945 г. эти цифры возрастут соответственно до 267, 52 и 21, а в апреле — до 275, 74 и 25. Подтвердить приведенный прогноз было бы затруднительно. По данным секции поиска, на 1 декабря значилось 155 действующих лодок — все старых типов. Всего числилось спущенными на воду 35 лодок типа «XXI» и 18 — типа «XXIII». С каждым месяцем число подводных лодок увеличивалось, но на 1 апреля их было на 102 меньше, чем в ноябрьских прогнозах Уинна. Более того, первые две лодки типа «XXIII» стали оперативными только с начала третьей недели января, а первые лодки типа «XXI» прибыли в Норвегию ко второй неделе марта. Только две из крупных подводных лодок вступили в строй в конце войны, но ни одна из них так и не успела принять участие в боевых действиях.

С другой стороны, после четырехлетних почти безрезультатных попыток самолетов Бомбардировочного командования помешать строительству немецких подводных лодок трудно было понять, что обстановка радикальным образом изменилась. Особенно затруднило доставку поставщиками на судоверфи отдельных секций для подводных лодок новой конструкции начавшееся в ноябре наступление в районе каналов Дортмунд — Эмса и Миттельланда. Не менее важное значение, быть может, сыграл и тот факт, что немцы вынуждены были приступить к производству новых подводных лодок, не испытав, как это полагается, головные лодки серий. Иными словами, возникла своего рода зубная боль. Обстановка для немцев еще более осложнилась в результате возросшей эффективности минирования английскими бомбардировщиками районов испытаний новых подводных лодок в Восточной Балтике, а затем и вследствие продвижения русских армий. Новые лодки просто не успевали проходить программу испытаний с привычными для них циклами.

Возникала и другая очень тревожная проблема. Подводные лодки, действовавшие теперь у самого побережья Британских островов, находились в море в одиночном плавании чаще всего в подводном положении, не подавая о себе никаких сигналов. По сравнению с временами, когда они ходили «волчьими стаями», возможности засекать их радиопеленгаторными станциями или обнаруживать визуально резко уменьшились. Радиопереговоры практически прекратились. Правда, иногда все же поступали дешифрованные материалы, и нам удавалось определять районы патрулирования, но и этот источник начал иссякать.

В марте 1944 г. секция поиска докладывала, что «по приказу контрольной службы командования подводного флота, переданному специальным шифром, двум следовавшим в рейд 740-тонным подводным лодкам и одному самолету-торпедоносцу назначались встречи с подводным заправщиком. Из этого следует, что противник подозревает — возможно, после потопления его танкера в Индийском океане [109] и грузовой подводной лодки у берегов Южной Африки, в обоих случаях поблизости от места намеченной встречи с подводным заправщиком, — что у нас в руках имеются действующие шифртаблицы, которые, как он полагает, были нами ранее захвачены вместе с подводной лодкой. В настоящий момент мы читаем шифрпереписку противника бесперебойно, несмотря на применяемую им маскировку».

К середине декабря положение стало еще более серьезным. Согласно донесению Уинна, «важные оперативные приказы подводным лодкам продолжают передаваться шифром, предназначенным только для одного корабля, что вносит значительный элемент неуверенности в прогнозирование действий подводных лодок. Кроме того, становится все более ясным, что противник придерживается такой практики, называя ее почему-то «новшеством», когда все необходимые для патрулирования инструкции даются подводным лодкам перед их отбытием, а изменения и дополнения к ним передаются по радио по мере надобности в исключительных случаях. Соответствующее снижение ценности радиоперехватов, производимых разведкой особого назначения, является значительным по сравнению с теми временами, когда приказы о патрулировании почти неизменно передавались подводной лодке по радио после ее выхода в море. Подводные лодки сейчас большую часть времени проводят под водой и выходят на связь все реже и реже».

Еще в 1943 г. Дениц не хотел публично признавать, что его шифры вскрываются. Но в отличие от экспертов секретной службы ни он, ни его штаб не проявляли восторга по поводу надежности шифра ТРИТОН. Приводи мое в оправдание Деница утверждение о том, что он не мог поставить этих экспертов на место, будучи главнокомандующим германскими военно-морскими силами, звучит довольно банально. Поэтому остается в некотором роде загадкой, почему все-таки в систему шифров не были введены более радикальные изменения,

В тот период немцы испытывали острый недостаток в нефти, и мы звали об этом; но не так-то просто было определить, сколько они «наскребут» ее, чтобы продолжать операции с баз в Норвегии, если последует соответствующий приказ. Факты — упрямая вещь, а они говорили о том, что подводный флот увеличивается, что лодки новых типов будут очень грозным оружием для противника, когда они смогут выйти на оперативный простор, и что как традиционная разведка, так и специальная, на которую полагалась секция поиска, прекращают свое существование. Уинн был прав, когда забил тревогу, так же как и ГМШ, который прислушался к ней,

Кептен флота Роскилл в своей книге писал: «В начале 1945 г. первый морской лорд направил комитету начальников штабов докладную записку серьезного содержания, В ней говорилось о возможности возобновления в феврале и марте 1945 г наступательных операций большого масштаба на путях следования караванов в Атлантике, а также в наших прибрежных водах с участием большого числа подводных лодок новых типов. Первый морской лорд считал, что потери судоходства могут даже превзойти уровень потерь весны 1943 г. Если это произойдет, то наземные операции в Европе неизбежно пострадают». В итоге флотилия из трехсот судов, предназначенная для Дальнего Востока, была задержана, а минирование вод с воздуха и противолодочные операции были активизированы.

В начале февраля мы перехватили радиограммы Деница командирам немецких подводных лодок, в которых приводилась такая цитата из директивы Гитлера: «Требуется всемерно усилить надводную войну, сделав ее еще более интенсивной и скоротечной». Неделю спустя мы зарегистрировали выход из Кристиансунна первой подводной лодки типа «XXIII» и узнали о намерении немцев перевозить подводным путем в форты Бискайского залива по сорок пять тонн дизельного топлива ежемесячно. В конце февраля была перехвачена другая радио грамма Деница с указаниями такого содержания: «Верфям продолжать работу на полную мощность. Главное — спускать на воду и вводить в строй как можно больше подводных лодок». Месяц закончился внезапным увеличением числа подводных лодок, вышедших в море. Топливом должны были обеспечиваться в первую очередь их операции в Атлантике.

Союзные армии вступали в Германию как с востока, так и с запада, но признаков готовности подводных лодок сложить оружие не наблюдалось. Напротив, все, казалось, свидетельствовало о наращивании темпов ведения подводной войны, о чем предупреждал Уинн. Единственное, что вызывало удивление, — это дальнейшая отсрочка операций подлодок типа «XXI» и тот факт, что только две или три лодки типа «XXIII» вышли из Балтийского моря.

Наконец, 19 марта патрульное судно доложило о выходе из Киля «U-251I» — первой подводной лодки типа «XXI». Командовал ею, как узнала секция поиска, один из отборных офицеров капитан-лейтенант Шнее, награжденный еще в 1942 г. Железным крестом с дубовыми листьями. Шнее до недавнего времени служил в личном штабе Деница. Все говорило о том, что новая долгожданная кампания в Атлантике близка к началу. Восемь дней спустя Шнее доложил о неисправности пери скопа, ввиду чего он вынужден был вернуться в Хортен. Вздохнув с облегчением, сотрудники секции поиска продолжали внимательно следить за дальнейшими действиями этой лодки.

В конце марта Уинн докладывал, что еще «рано говорить об упадке боевого духа. Экипажи подводных лодок, выполняющие боевые задания, не в пример штабам на берегу и учебным флотилиям, где проводятся испытания и боевая подготовка, все еще показывают решительность и смелость». В связи с уходом подводных лодок из Балтийского моря и из портов, к которым приближались армии союзников, в значительной степени повысилась интенсивность движения немецких кораблей в Бельтах и Каттегате. Это открывало перед ВВС Англии и США, которые теперь почти полностью контролировали воздушное пространство над Германией и Данией, более широкие возможности, причем впервые после наступательных операций в Бискайском заливе в 1943 г. Интенсивное минирование вод английскими самолетами и сравнительно небольшие глубины вынуждали подводные лодки почти все время идти в надводном положении. Переход из Киля в Южную Норвегию, который на протяжении почти четырех лет не составлял никакого труда для подводной лодки, отправлявшейся в первый боевой рейд, теперь становился все более рискованным. Ракетные и бомбовые удары самолетов «Москито» и «Тайфун» стали весьма результативными. Один из таких налетов в середине апреля продемонстрировал не только резко увеличившуюся способность союзников переносить войну непосредственно в территориальные воды противника, но и удивительную точность работы нашей радиопеленгаторной службы.

16 апреля секция поиска докладывала: «Благодаря счастливой случайности одна из РПС запеленговала подводную лодку, направлявшуюся в Каттегат. Это произошло незадолго перед тем, как эскадрилья самолетов «Москито» в составе тридцати восьми единиц из 18-й авиагруппы ВВС должна была нанести удар по немецким судам. Мы знали, что несколько лодок движутся в северном направлении, о чем свидетельствовал и полученный пеленг. По нашему сигналу самолеты «Москито» точно атаковали две из этих лодок… следовавших в свой первый боевой рейд, а также одну 740-тонную лодку, идущую в южном направлении с грузом из Батавии. Все три были потоплены». Хороший пример той пользы, какую дает сочетание двух разных источников разведывательной информации.

Даже 30 апреля продолжение подводной войны казалось все еще возможным. Подводная лодка Шнее оставалась в Бергене (она ушла оттуда в ночь на 1 мая), но вторая, типа «XXI», под командованием другого опытного офицера, Шретера, взяла курс в Северное море. Заместитель Уинна сообщал: «Доказательством намерения продолжать подводную войну является перевод в этом месяце тридцати учебных подводных лодок в категорию боевых, готовых выполнять боевые задания. Как на эти планы повлияют сообщения о переговорах Гиммлера по поводу безоговорочной капитуляции, сказать трудно. Многое будет зависеть от позиции Деница и наличия запасов топлива для подводных лодок в Норвегии. К сожалению, по этим двум важным вопросам нет надежных сведений».

Однако 4 мая конец войны обозначился совершенно ясно. Вскоре после 16.00 мы перехватили длинную радиограмму, переданную на частоте подводных лодок. Расшифровать ее не сумели, но Уинн считал, что «в ней почти наверняка передавался приказ подводным лодкам прекратить военные действия и направляться в порты приписки». Так оно и было в действительности. После пяти лет и восьми месяцев война в Атлантике закончилась, а вместе с ней прекратилась и деятельность секции поиска подводных лодок.