ГЛЕБ КУЗОВКИН БОЙЦЫ НЕЗРИМОГО ФРОНТА

ГЛЕБ КУЗОВКИН

БОЙЦЫ НЕЗРИМОГО ФРОНТА

Вторая послевоенная весна во Львове была ранней, напористой. Много дней подряд ярко, приветливо светило солнце. Остатки снежных сугробов исчезали на глазах. По мостовым и склонам гор, обгоняя друг друга, неслись веселые ручейки.

В парках и садах набухали, готовые вот-вот брызнуть молодой зеленью, почки каштанов и магнолий, берез и черешен. На цветочных базарах появились букетики первых подснежников. В небе, голубом, чистом, то и дело проплывали стаи журавлей.

Люди, вглядываясь в высь, думали о том, что недавно в том небе кружили, как хищные стервятники, вражеские самолеты. Пламя и дым пожарищ заслоняли, затемняли лазурную красоту нашего родного неба.

Твердой, уверенной походкой шла вторая послевоенная весна.

Приятно и радостно на сердцах у людей. Отвоевавшиеся и победившие в невиданной до сих пор войне, они спешили снять военные гимнастерки и истосковавшимися по мирному труду руками взяться за восстановление городов и сел, фабрик и заводов, школ и детских садов, рубить уголь, выводить новые сорта пшеницы, создавать то, ради чего недавно насмерть бились в страшной войне с лютым врагом.

Так думали, так поступали люди и здесь, на западных землях Украины, в израненном войной древнем Львове.

Но созидательный труд нередко нарушался вражескими происками. Еще неспокойно было тогда на Львовщине.

…Во второй половине одного из тех весенних дней в скверике на площади Пруса (ныне имени Ивана Франко), где останавливаются трамваи № 1 и 9, появились два человека. Один высокий, лет тридцати, остроносый, с усами. Смотрит настороженно. На нем легкая тужурка, серая рубашка без галстука, брюки галифе, хромовые сапоги. Второй среднего роста, широкоплечий, на вид — одногодок с высоким, круглолицый, с бакенбардами. Под распахнутым макинтошем — гимнастерка и брюки цвета хаки.

Пришли они почти одновременно с разных направлений. Встретились взглядами. Кивнули головами и, не подходя друг к другу, стали ожидать трамвая.

Неподалеку от остановки, возле афишной тумбы, сидел на скамейке мужчина средних лет в коричневом пальто и шляпе.

Фыркнув воздушным тормозом, остановился трамвай, идущий в сторону вокзала. Пассажиры поспешили в вагоны. Те двое смотрят по сторонам, стоят неподвижно. Как только трамвай тронулся, они на ходу вскочили в разные вагоны.

Мужчина, сидевший у афишной тумбы, быстро подошел к телефону-автомату и быстро набрал нужный номер.

В трубке послышался знакомый голос:

— Слушаю!

— Иван Семенович? Встречай восемьдесят пятый. Трамвай только что отошел. Имей в виду — у высокого появились усики. Заметно отличаются по цвету от волос на голове. В одежде без перемен. Второй, с бакенбардами, снял галстук. Как только появятся — немедленно сообщи капитану Пасько.

— Все понял!

— Ну действуй!.. Скоро увидимся.

Поодаль от трамвайной остановки Привокзальная, что против костела святой Елизаветы, прохаживался худощавый молодой человек среднего роста с быстрыми серыми глазами. Это был Иван Семенович Баранов, Он в темно-синем демисезонном пальто и серой кепке. Не спеша закурив «Беломорканал», подошел к витрине промтоварного магазина.

Вдали показался трамвай. Баранов посмотрел на часы.

— Кажется, пора, — направился к киоску «Воды», который находился рядом с трамвайной остановкой.

Медленно выпивая стакан газированной воды, Иван Семенович смотрит на прибывающий трамвай. На первом вагоне темно-желтой краской написана большая цифра 85. Место выбрано удачное. Отсюда видны оба вагона. Среди пассажиров Баранов увидел высокого с усиками и второго с бакенбардами. Пошли в разные стороны.

Иван Семенович уходит вместе с вышедшими пассажирами и направляется к овощному киоску, где образовалась небольшая очередь. Стоя в очереди, он смотрит, куда пошли двое. А они, разойдясь на остановке в разные стороны, затем двинулись в одном и том же направлении.

Баранов поспешил в телефонную будку.

— У телефона Пасько, — послышалось в трубке.

— Товарищ капитан, докладывает лейтенант Баранов. Все идет, как предполагалось. Прибыли. И тут опасаются. Разошлись сначала в разные стороны. Сейчас пошли туда…

— Иван Семенович! Продолжайте выполнять задание. Мы наготове. Жду вашего звонка с Московской.

— Понял.

Те двое шли по разным сторонам улицы, часто озираясь. Затем, видно убедившись, что за ними никто не следит, пошли вместе.

Иван Семенович шел на значительном расстоянии от них. Он знал, в какой дом на Рыцарской они должны войти, и раньше их оказался в одном из дворов напротив этого особняка.

На всех окнах висят занавески. В крайнем слева окне Баранов приметил на занавеске небольшой кусок материи оранжевого цвета.

«Может быть, случайно повешена косынка, а может быть, это сигнал или условный знак?» — подумал он.

К дому подошел высокий. Усов у него уже не было. Он заметно прихрамывал на левую ногу.

«Неплохо маскируется. А где же второй? Почему высокий не идет в дом?» — размышляет Баранов. «Очевидно, решили входить по одному. И наверное, оранжевая материя что-то значит», — мысленно ответил себе Иван Семенович.

Высокий, задержавшись на минуту против дома, направляется ко двору, где находился Баранов.

«Неужели заметил? Что делать?» — Баранов взводит курок пистолета.

Но высокий прошел мимо и свернул на улицу в сторону вокзала. А затем появился и второй. Он последовал за своим коллегой.

Минут через десять открылась дверь, и из дома вышла пожилая женщина. С окна исчезла материя оранжевого цвета.

«Значит, это условный знак. При женщине входить им было нельзя», — заключил Баранов.

Снова появился высокий. На этот раз он был без головного убора. Не останавливаясь, направляется к дому, поднимается по ступенькам. Трижды негромко стукнул, и дверь открылась.

Хозяин кивнул головой и провел гостя в дом. Вслед за высоким пришел и второй. Он также три раза стукнул в дверь, и она открылась.

Баранов быстро вышел из укрытия и направился на Московскую улицу. Зашел в один из домов, связался по телефону с райотделом.

— Товарищ капитан, докладывает Баранов. Оба поочередно зашли в дом. Все в сборе.

— Иван Семенович, продолжайте вести наблюдение. Опергруппа выезжает. Встретимся в начале Рыцарской.

— Ясно!

Баранов вернулся на Рыцарскую. Отсюда хорошо виден дом, в который ему, наверное, придется войти.

В эти томительные минуты ожиданий вспомнилось Ивану Семеновичу, как в 1941 году он, восемнадцатилетний парень, по велению сердца, по собственному желанию стал в ряды бойцов, обеспечивающих государственную безопасность страны. Вспомнил своих боевых друзей-разведчиков, с которыми сроднился, как с братьями, и действовал в тылу врага в суровые военные годы. Приятно, что двое из них живут тут рядом, во Львове, остальные разбрелись по разным городам страны, но не забывают друг друга. Пишут теплые письма, приезжают в гости. Не зря говорят — фронтовая дружба крепче стали. Большинство боевых друзей перешли «на мирные рельсы», а он, Иван Баранов, стал профессиональным чекистом.

Десятки раз и тогда, в тылу врага, и теперь приходилось подвергаться опасности, смотреть смерти в глаза, но ни разу не дрогнул, не пустил на порог своего сознания мысль о перемене профессии. На всю жизнь запомнились строки стихов Владимира Маяковского:

Юноше,

         обдумывающему

                                 житье,

решающему —

                сделать бы жизнь с кого,

скажу,

          не задумываясь —

                                 «Делай ее

с товарища

              Дзержинского».

Старался свою жизнь делать именно так, как сказал великий поэт, стремился быть похожим на тех, кто составлял бесстрашное орлиное племя дзержинцев.

Вот и сейчас пришел сюда не на увеселительную прогулку. Там в доме собрались не друзья — враги. Частично известны их черные намерения — совершить убийство и диверсию на одном из предприятий. Они сговариваются, как осуществить этот замысел. Высокий, искусно маскировавшийся по пути в этот дом, — по кличке Чугайстер, — уже успел совершить не одно преступление. Предателю пока что удавалось уходить от возмездия. Ему под стать и второй, по кличке Гималей. Ненависть ко всему советскому, страх перед возмездием за совершенные злодеяния сделали обоих матерыми врагами, способными натворить немало бед.

Как все кончится? Если захватить их внезапно, застать врасплох — можно принудить к сдаче, а иначе не миновать кровопролития. Сейчас прибудет Пасько и решит, как будем действовать.

Хороший он человек. В рядах чекистов не новичок. В его характере, во всем его поведении удачно сочетаются отвага и душевность, строгость и простота, спокойствие в самые опасные моменты и нетерпимость к равнодушным. Люди с уважением относятся к нему и на работе, и во время досуга.

Припомнилась последняя охота. Выезжали коллективно. Время провели на славу. Пасько поражал всех подвижностью, неутомимостью, рассказывал занимательные охотничьи истории, шутил, по-мальчишески задорно смеялся. Настроение у него было чудесное. Он с гордостью, сообщил, что у них родилась дочь. Советовался, какое дать ей имя. Все разделяли радость отца первого ребенка. Десятки имен были предложены. Назвали дочь Ларисой.

…На Рыцарскую с большой скоростью шли две машины. В головной на переднем сиденье — широкоплечий, лет тридцати, человек в кожаной тужурке. Это Александр Андреевич Пасько. Пухлые губы плотно сжаты. Над широко открытыми карими глазами — густые брови. На высоком лбу залегли две морщины. Задумчивый взгляд устремлен вперед.

Какой по счету раз едет он, капитан Пасько, навстречу опасности, на операцию со своими боевыми друзьями? Вряд ли он смог бы сейчас ответить на этот вопрос.

Часто приходилось ему воевать на этом опасном незримом фронте, не раз смерть заносила над его головой свою костлявую руку, но все обходилось пока благополучно.

В эти тревожные минуты он думает о том, что трудно воевать в открытом бою, но еще труднее сражаться с врагом, действующим из-за угла, скрывающимся, нападающим внезапно, лютующим в страхе перед расплатой. Александр Андреевич вспоминает один из страшных случаев, потрясших даже его, видавшего всякое в жизни.

Ночью в дом крестьянина ворвались два бандита с целью учинить расправу над хозяином за непокорность, за сочувствие Советам, за то, что одним из первых вступил в колхоз. Патриот не покорился, не упал на колени, оказал сопротивление. Тогда бандиты на глазах у жены и матери убили его. Жена бросилась к мужу. Озверевшие бандиты убили и ее. Мать хозяина выбежала в другую комнату, укрыла под кроватью двухлетнюю внучку. Бандиты не оставили в живых и старушку.

Стыла в жилах кровь, замирало сердце у людей, когда они увидели жуткую картину: чудом уцелевшая девочка, надрываясь от крика, ползала по полу в лужах крови, пытаясь «разбудить» маму и папу.

— Ироды проклятые! Ни за что людей погубили, — слышались возгласы в собравшейся толпе.

Через окно машины Александр Андреевич видит знакомого профессора. Он, очевидно, возвращается из университета домой. Его уважают и любят люди, но ненавидят враги. И чтобы профессор трудился спокойно, чтобы не повторялись такие трагедии, как с той двухлетней девочкой, ты, капитан Пасько, и твои боевые друзья-чекисты должны зорко стоять на страже государственной безопасности.

Машины остановились на углу Московской и Рыцарской. Из них вышло несколько человек. Пасько приказал пока всем укрыться во дворе, а сам пошел на встречу с Барановым.

— Кроме этих двух никто не входил? — спросил Пасько.

— Никто.

— Но там должен быть и третий…

— Вот в этом крайнем окне дважды появлялся Чугайстер — видать, «заседают» на кухне, — сообщил Баранов.

— Ну что ж, блокируем дом и начнем действовать. Наша задача захватить их при сговоре с поличным. В дом со мной пойдете вы, Иван Семенович.

Баранов не так давно работает в райотделе, но Пасько уже успел убедиться в способностях и храбрости молодого чекиста, прошедшего боевую школу в спецгруппе, действовавшей в тылу противника. Баранову Пасько поручал ответственные, опасные задания, и он успешно выполнял их. Вот и теперь Баранов идет с ним рядом, и капитан знает, что он не подведет при любых обстоятельствах.

Расставив людей, Пасько с Барановым собрались идти в дом.

В это время открылась дверь. Чекисты укрылись. На пороге показался хозяин с ведром в руках.

— Вот это очень кстати, — сказал Пасько. — Он облегчит нам дело. Хорошо, что колонку из окон дома не видно.

Хозяин осмотрелся и пошел к колонке.

Туда же направились Пасько и Баранов.

— Иван Семенович, будьте настороже. Он может быть вооружен. Следите за каждым его движением.

— Понял.

Ведро наполнялось водой.

— Здравствуйте! — негромко произнес подошедший сзади Пасько.

Хозяин вздрогнул и отнял руку от рычага колонки.

— Кто у вас в доме? — спросил Пасько.

— А вам какое дело? Кто вы такой?

— Я начальник районного отдела МГБ — Пасько.

— В хате жена, дочь, а больше никого.

— Зря обманываете. Мне известно, что сейчас в доме находится Чугайстер, Гималей и еще один их пособник.

— Да что вы, пан начальник!..

— Хватит! Во избежание жертв — предлагаю провести нас в дом как своих родственников. Вы пойдете впереди. И ни слова. Где они находятся?

— На кухне.

— Ну как, вы согласны с нашим предложением?

— Да!

Хозяин пошел домой, вслед за ним возле стены пробирались Пасько и Баранов.

На пороге оказались одновременно. Дверь открыла хозяйка.

Оставив ведро в коридоре, хозяин вошел на кухню и, предвидя события, моментально бросился на пол с возгласом:

— Проверка документов!

— Руки вверх! — скомандовал Пасько.

В ответ раздался выстрел, Пасько и Баранов открыли ответный огонь. Один из бандитов со страшным криком упал на пол, корчась от боли. Кухня содрогалась от выстрелов и криков. Бандиты яростно сопротивлялись.

Пуля впилась в ногу Пасько. Он схватился левой рукой за стену, а правой продолжал стрелять. И тут что-то огненное обожгло живот. Пасько со стоном сполз на пол. Его подхватил Баранов, продолжая вести огонь.

Ожесточенная схватка длилась считанные минуты. На пол рухнул второй бандит… Воспользовавшись тяжелым ранением Пасько, легко раненный в руку Гималей бросился через окно в сад. Его обстреляли. И все же вторично раненному Гималею удалось скрыться тайным ходом.

Боевые друзья уложили Пасько на пальто и до прибытия санитарной машины старались облегчить его страдания, приостановить кровотечение.

Он лежал молча, с закрытыми глазами, тяжело дышал и стонал. Лицо белое как полотно. Сознание покидало его. Потом он очнулся и, чуть приоткрыв глаза, шепотом спросил:

— Ну как?

Ему сообщили, что один убит, второй ранен, а Гималей скрылся.

— Того Гималея я на дне моря найду, — горячился Баранов.

— Хозяин подвел. Погубил все. Судить его строго как пособника… Жене обо мне не говорите… — прошептал Пасько и опять потерял сознание.

В страшных муках провел ночь Александр Андреевич. Шла упорная борьба за его жизнь. Всю ночь просидели в больнице опечаленные, с суровыми лицами, его боевые друзья. Они предлагали кровь для переливания, умоляли врачей сделать все возможное, чтобы остался в живых их друг и начальник. Но исход был предрешен…

Не хотелось думать, что Пасько преждевременно уходит из жизни. Ведь он много еще мог бы сделать полезного для народа. Самому же Пасько, когда он приходил в сознание, больно было сознавать, что никогда больше не увидит свою маленькую дочурку, не услышит ее первого слова, не увидит ее первых шагов.

Тридцать два года прожил так, что никто ни в чем не упрекнет. Всегда старался быть достойным своего труженика-отца, потомственного полтавского железнодорожника. Не искал легких путей в жизни, в трудные минуты не прятался за спины товарищей, не кривил душой. Кончил начальную школу, потом ФЗУ, работал мастером мраморного цеха. В 1934 году по решению Запорожского горкома комсомола его направили в Комсомольск-на-Амуре бригадиром каменщиков. Было там нелегко, но энтузиазм и молодой комсомольский задор побеждали все трудности и невзгоды. С 1938 года — в органах государственной безопасности. Здесь нашел свое призвание. В 1942 году осуществил заветную мечту — стал коммунистом. Три года назад назначен начальником райотдела МГБ, избран членом бюро райкома партии. Сердцем и разумом оценил это большое доверие и старался оправдать его…

Вторая рана в живот оказалась роковой. Врачи и друзья сделали все, чтобы вырвать из объятий смерти Александра Андреевича, но не удалось. На второй день перестало биться сердце патриота, отважного чекиста.

7 ноября 1967 года — 50-летие Великого Октября. Вместе с Иваном Семеновичем Барановым мы идем по улицам и проспектам Львова. До чего же хорош он в праздничном убранстве! Нескончаемым потоком идут и идут в ярких костюмах поющие, счастливые демонстранты. Море кумачовых знамен и флагов проплывает мимо трибуны. Ликуют люди, познавшие радость свободного труда и счастья, обретенного в суровой борьбе.

Но не слышит, не видит народного ликования Александр Пасько. Многим таким, как он, не довелось дожить до этого великого праздника. На алых знаменах, на государственном флаге Украины есть частица и их крови, пролитой ради того, чтобы над всем миром было чистое небо, чтобы люди не знали страха, свободно трудились и счастливо жили.

…Недавно мы встретились с Иваном Семеновичем у него в цветнике, а вернее, в оранжерее. Многие его друзья и знакомые приходят сюда полюбоваться прелестью цветочного мира и возвращаются с большими букетами, подаренными щедрым хозяином.

Тем, кто мало знает капитана Баранова, теперь капитана в отставке, кажется несколько необычным, что человек такой суровой профессии и вдруг — незаурядный садовод, искусно выращивающий сотни сортов великолепных цветов.

Однажды Иван Семенович, будто отвечая на это, сказал:

— А у нас есть с кого брать пример. Я много читал о Феликсе Эдмундовиче Дзержинском и убеждался, какой большой души был этот человек. Как сильно любил он жизнь, людей, природу, как много сделал для спасения тысяч беспризорных ребят! Поразительной силы его задушевные письма к родным, близким, друзьям. У него мы учимся гуманности к людям и ненависти к врагам.

Смотрю на эти чудесные цветы, и в их прелести как бы отражается благородство этого и теперь подвижного, живого, с такими же, как двадцать лет назад, быстрыми серыми глазами, не по годам поседевшего человека.

С большими букетами цветов направились мы на могилу капитана Пасько.

Возлагать букеты на могиле боевого друга Иван Семенович считает своим священным долгом. Приходя сюда с женой Ксенией Николаевной, много лет проработавшей в органах госбезопасности, он мысленно воскрешает образ Александра Андреевича и дарит ему цветы.

По пути на кладбище зашел разговор о Гималее.

— Я свое обещание выполнил, — говорит Иван Семенович. — Гималей исчез из города и начал действовать в одном из районов. Однажды мы узнали, где он скрывается. Выехали туда, но там его не оказалось. Видимо, кто-то успел предупредить. Второй раз мы окружили хату на опушке леса, где он находился. Бандит оказал сопротивление, выпрыгнул в окно и пытался скрыться в лесу. Но далеко не ушел. Смертельно раненный, он упал, как-то нелепо подпрыгнув, будто земля его оттолкнула от себя… В кармане у Гималея, одетого в полувоенную форму, обнаружили военный билет, документы «ястребка» и даже удостоверение на право ношения оружия.

— Врагам не удалось осуществить свои черные замыслы, — заключил Иван Семенович. — Жаль, конечно, очень жаль, что при разгроме бандитов погиб наш боевой друг.

Молча стоим у могилы капитана Пасько. Чувство грусти охватывает сердце. Кажется, мы думаем об одном и том же — об увековечении памяти отважного чекиста. Он того заслужил.