«Правда» о ГУЛАГе

Именуя А.И. Солженицына великим писателем, Кондолиза Райс от имени Государственного департамента США заявила: «Главная заслуга писателя заключалась в том, что благодаря ему мир узнал правду об ужасах ГУЛАГА»[295].

Да, «Архипелаг» производит страшное впечатление. Однако когда B.C. Бушин попытался выяснить, откуда писатель черпал свою «правду» о ГУЛАГе, то был поражён.

«То и дело в его историях, — пишет он, — безымянно фигурируют “один врач” (Архипелаг ГУЛАГ. 1 изд. Т. 3, 468), “один офицер” (3, 525), “водительница трамвая” (1, 86), “водопроводчик” (1, 86), “учительница” (3, 65) и т. д. Иногда к профессии он, расщедрившись, добавляет психологический, физический или какой иной штришок: “один насмешливый сапожник” (3, 14), “глухонемой плотник” (2, 287), “полуграмотный печник” (2, 86), “известный кораблестроитель” (3, 393)… В других случаях указывает национальность и скажем, возраст: “одна гречанка” (3, 400), “одна украинка” (3, 528), “молодой узбек” (3, 232), “чувашонок” (2, 288), “один из татар-извозчиков” (1, 64)… А встречается ещё и такое: “одна баба” (3, 377), “один парень” (2, 2, 184), “один зэк” (3, 73), “один очевидец” (3, 560), “две девушки” (3, 246), “двое ссыльных” (3, 397), “три комсомолки” (3, 13), “шесть беглецов” (3, 212), “мужик с шестью детьми” (1, 87), “несколько десятков сектантов” (2, 63), “полсотни генералов” (1, 91), “730 офицеров” (3, 34), “свыше 1000 человек” молодёжи (3, 33), “5000 пленных” (3, 32)… И даже из этих тысяч ни одного живого имени!»[296].

«На страницах 287–288 второго тома «Архипелаг», — пишет B.C. Бушин далее, — читаем 13 леденящих кровь историй о беззаконии. В 9 из них нет не имён, ни дат, ни места происшествия, а только атрибуция такого рода: “портной”, “продавщица”, “заведующий клубом”, “матрос”, “пастух”, “плотник”, “школьник”, “бухгалтер”, “двое детей”. В остальных четырёх историях есть кое-какие имена и названия, но они до того расплывчаты и неопределённы, что в сущности тоже ничего не дают: например, “Элочка Свирская”, “неграмотные старики Тульской, Калужской и Смоленской областей”, “тракторист Знаменской МТС”, а Знаменский район есть в областях Смоленской, Омской, Тамбовской и Кировоградской, да ещё в Орловской области, в Донецкой, на Алтае есть поселок Знаменка да в Калиниградкой области — поселок Знаменка»[297].

«Если теперь перейти к вопросу о цитатах и источниках в “Архипелаге”, то… цитат, сносок и ссылок на те или иные издания у него неизмеримо меньше, чем ссылок на такие источники, как: “говорят”, “вот говорят”, “говорили”, “как говорят”, “как некоторые говорили” и т. п. («Архипелаг», т. 1. С. 45, 63,138,277,433,438,459, 505, 504, т. 2. С. 98, 125, 237, 241, 342, 381, 404, т. 3. С. 237, 239, 240, 258, 316, 337, 381, 385 и др.). Или: “по слухам” (1, 354), “по московским слухам” (1, 102), “шли слухи” (2, 485), “дошли слухи” (2, 280), “прошёл слух” (1,181), “есть слух глухой” (1,167), “слух этот глух, но меня достиг” (1, 374), “есть молва” (1,113), “мы наслышаны” (1, 289) и т. д. Или ещё: “рассказывают” (2, 54), “рассказывали” (1, 219), “по рассказам” (3, 346), “если верить рассказам” (1,277)»[298].

Неудивительно поэтому, что многие описываемые автором факты имеют фантастический характер. Вот несколько примеров.

Однажды, читаем мы в «Архипелаге», «роту заключенных около ста человек ЗА НЕВЫПОЛНЕНИЕ НОРМЫ ЗАГНАЛИ НА КОСТЕР — И ОНИ СГОРЕЛИ» («Об этом мне рассказал один только человек, близко бывший: профессор Дмитрий Павлович Калистов[299], старый соловчанин[300], умерший недавно»[301]).

Невероятность этого факта видна невооружённым взглядом.

Что же касается источника информации, то я немного знал Дмитрия Павловича и могу сказать: неприятная была личность. На Соловках он находился всего несколько месяцев, затем был освобождён и служил вольнонаёмным. О его честности говорит тот факт, что незадолго до смерти его обвинили в «научной недобросовестности» (беру эти слова в кавычки, обвинения были серьёзнее).

«В другой раз», писал А.И. Солженицын, тоже за невыполнение нормы «оставили ночевать в лесу — 150 человек замёрзло насмерть», «взяли да заморозили в лесу сто пятьдесят человек»[302]. Где? Когда? Неизвестно, как неизвестно и то, откуда такие сведения. Хотя их нелепость очевидна. Если 150 человек заморозили за невыполнение плана, кто же после этого за них должен был выполнять «нормы», а за их невыполнение администрация лагеря несла ответственность собственной головой.

А.И. Солженицын с самым серьёзным видом писал, как однажды заключённая В.А. Корнева ехала из Москвы в купе, где было «тридцать женщин»[303]. «А осенью 1946 г. Н.В. Тимофеев-Ресовский ехал из Петропавловска в Москву в купе, где было тридцать шесть человек! Несколько суток он висел в купе между людьми, ногами не касаясь пола. Потом стали умирать — их вынимали из-под ног (правда, не сразу, на вторые сутки) — и так посвободнело. Всё путешествие до Москвы продолжалось у него три недели»[304].

А.И. Солженицын живописал, как в некоторых тюрьмах, рассчитанных на 3–4 тысяч человек, сидели по 40 тысяч, как в одной «камере вместо положенных 20 человек сидело 323», в другой тюрьме, рассчитанной на 500 человек, размещалось 10 тыс. заключённых[305]. Попробуем посчитать. В особых лагерях была норма — 1,8 кв. м на заключённого[306]. Это нары 1,8 м длиной, 0,5 м шириной и проход между нарами 0,5 м. За счёт двухъярусных нар норму можно было сократить до 0,9 кв. м. Однако если в первом случае норма была превышена более чем в 10 раз, на человека приходилось 0,18 кв. м, во втором случае (превышение нормы в 16 раз) — 0,11 кв. м, в третьем (превышение в 20 раз), остаётся 0,09 кв. м.

Касаясь сталинских репрессий в Ленинграде, А.И. Солженицын писал: «Считается, что четверть Ленинграда была расчищена в 1934–1935 гг.»[307]. В другом случае эта же мысль выражена несколько иначе: «Считается, что четверть Ленинграда была посажена в 1934–1935 гг.»[308]. В третьем случае читаем: «Так высылали Ленинград из Ленинграда»[309]. Это уже 100 %-я «расчистка».

Вдумаемся в эти утверждения.

На 1 января 1934 г. в Ленинграде проживало около 2,4 млн. чел. Примерно 1,2 млн. в трудоспособном возрасте и 1,2 млн. нетрудоспособных, 0,6 млн. трудоспособных мужчин и 0,6 млн. трудоспособных женщин. Поскольку жертвами репрессий в основном были мужчины, получается, что в 1934–1935 гг. Ленинград лишился в одном случае почти всех своих трудоспособных мужчин, в другом — всего населения[310]'.

Это, как совершенно справедливо заметил B.C. Бушин, достойно Феклуши — странницы из «Грозы» А.Н. Островского, рассказывавшей небылицы о людях с пёсьими головами[311].

Подобный характер имеет и приводимая А.И. Солженицыным статистика сталинских репрессий.

Касаясь численности заключённых в сталинских тюрьмах и лагерях, он в первом томе «Архипелага» (1973 г.) со ссылкой на Д.Ю. Далина и Б.И. Николаевского назвал цифру «15 до 20 млн.» человек единовременно[312]. Эти цифры, видимо, показались ему преувеличенными, и в во втором томе (1974 г.) они были сокращены: «до 15 млн. заключенных»[313]. В 1976 г. в Мадриде Александр Исаевич скорректировал этот показатель до «12–15 миллионов человек»[314].

Между тем не нужно никаких документов, чтобы понять фантастический характер приведённых данных. Достаточно учесть, что в 1939 г. численность населения страны составляла немногим более 170 млн. чел., из которых менее 98 млн. приходилось на трудоспособное население, соответственно около 47 млн. мужчин и около 51 млн. женщин[315]. А поскольку население ГУЛАГА на четыре пятых состояло из мужчин[316], получается, что за колючей проволокой находилось от четверти до сорока процентов взрослого мужского населения. И при таких масштабах террора, будучи студентом (1936–1941), А.И. Солженицын не заметил его[317].

Что же касается официальных данных, то они свидетельствуют: максимальная численность населения ГУЛАГ а вместе с находящимися в тюрьмах не превышала 3 млн. чел.[318] Цифра огромная. Невиданная до того в истории нашей страны. Но это не 20, не 15 и даже не 12 млн. человек.

Даже не пытаясь проанализировать приводимые ими цифры, А.И. Солженицын писал: «Пересидело на Архипелаге за 35 лет (до 1953 г.), считая с умершими, миллионов сорок (это скромный подсчет, это — трёх или четырёхкратное население ГУЛАГа, а ведь в войну запросто умирало по проценту в день)»[319].

Давайте посчитаем. Если 40 млн. — это «трёх или четырёхкратное население ГУЛАГа», значит общая численность заключённых составляла 10–13 млн. человек в год. Смертность в один процент дает 100–130 тыс. умерших в день, 36,5-47,5 млн. в год, 146–190 млн. за четыре года войны.

Подобный же характер имеют и другие цифры, приводимые А.И. Солженицыным для характеристики советского террора. Так говоря о В.И. Ленине, писатель заявляет, что «он уничтожил целиком дворянство, духовенство, купечество»[320]. Обращаю ваше внимание: «уничтожил», причём «целиком». Если бы речь шла о ликвидации сословий, с этим нельзя было бы не согласиться. Однако Александр Исаевич имел в виду не деление общества на сословия, а уничтожение людей, принадлежавших к ним. Нелепость этого утверждения, явствует хотя бы из того, что В.И. Ленин сам был дворянином. Да, и Ф.Э. Дзержинский, и А.М. Колонтай, и А.В. Луначарский, и В.Р. Менжинский, и Г.В. Чичерин, и ещё многие, многие видные большевики тоже принадлежали к благородному сословию. А разве не было дворян в эмиграции? Да и первая жена Александра Исаевича тоже была дворянкой. Известно ли это Александру Исаевичу? Несомненно. Значит, перед нами опять ложь.

Продолжая эту же мысль, А.И. Солженицын утверждает: «Уничтожили целиком сословия — дворянство, офицерство, духовенство, купечество и отдельно по выбору — каждого, кто выделялся из толпы, кто проявлял независимое мышление. Первоначально самый сильный удар пришёлся по самой крупной нации — русской — и её религии — православию, — затем удары последовательно переносились на другие нации. Эти уничтожения ещё к концу спокойных 20-х годов составили уже несколько миллионов жертв. Тотчас вослед произошло истребление 12–15 миллионов самых трудолюбивых крестьян»[321]. Чтобы на этот счёт не было никаких разночтений, Н.Д. Солженицына уточняет: «При коллективизации (1930) вместе с главами семьи уничтожаются все члены её вплоть до младенцев — вот тактика коммунистов. Так было уничтожено 15 миллионов душ»[322].

Казалось бы, делая такие ответственные заявления, муж и жена Солженицыны должны были бы указать нам те сенсационные документы, в которых они обнаружили эти данные. Однако ни одной ссылки на них мы ни у Александра Исаевича, ни у Натальи Дмитриевны не найдём. И не случайно, потому что они хорошо знают, что приведённые данные почерпнуты не из документов, а из литературы и характеризуют не количество уничтоженных, а численность раскулаченных крестьян. Раскулаченных, значит, высланных из мест прежнего проживания, чаще всего на Север или же за Урал. Во время высылки в местах нового поселения не обходилось без жертв. Судя по воспоминаниям, их было много. Но, согласитесь, выслать и уничтожить — это не одно и то же. К тому же следует иметь в виду, что приведённые данные о количестве раскулаченных крестьян имеют расчётный характер и находятся в противоречии с документами, согласно которым общая численность высланных в 1930–1931 гг. из мест своего проживания крестьян и получивших статус спецпереселенцев, составляла не 15, а 1,8 млн. чел.[323] 1,8 млн. чел. — тоже огромная цифра, но это почти на порядок меньше, чем у А.И. Солженицына.

А погибло из них ещё меньше. Точная цифра неизвестна, но известно, что к 1936 г., когда бывшие «кулаки» были восстановлены в правах, их насчитывалось 1,5 млн. Неужели остальные 300 тыс. погибли? Нет. Выселение не означало ссылки. Поэтому переселенцы имели право в районах проживания работать не только в колхозах и совхозах, но и уходить на заработки. В результате многие переселенцы смогли завербоваться и уехать на стройки первых пятилеток.

«С 1943, когда война переломилась в нашу пользу, начался и с каждым годом до 1946 всё обильней, многомиллионный поток с оккупированных территорий и из Европы. Две главных его части были: гражданские, побывавшие под немцами или у немцев (им заворачивали десятку с буквой “а”: 58-1-а); военнослужащие, побывавшие в плену (им заворачивали десятку с буквой “б”: 58-1-б)»[324]. Причём, если верить А.И. Солженицыну, «судили большинство наших военнопленных»[325].

По данным Министерства обороны, всего попало в плен и пропало без вести 4559 тыс. советских солдат. К ним нужно добавить ещё около 500 тыс. мобилизованных в первые дни войны, но по тем или иным причинам, не попавшим в списки войск или же списки на которых оказались утраченными; в таком случае общую численность военнопленных и пропавших без вести следует увеличить до 5059 тыс. Из них 940 тыс. во время войны вернулись и были вторично призваны в армию. Следовательно, после окончания войны из немецкого плена могло вернуться около 4099 тыс. человек, однако было репатриировано всего лишь 1826 тыс.[326] На самом деле, по мнению В.Н. Земскова, около 1540 тыс., так как 286 тыс. находились на оккупированной территории, а поэтому их правильнее отнести к категории перемещённых лиц[327]. Из остальных 2273 тыс. какая-то часть бывших военнопленных, опасаясь наказания за сотрудничество с оккупантами, не вернулась домой, но подавляющее большинство их погибло.

Вопрос о судьбе вернувшихся советских военнопленных был специально рассмотрен В.Н. Земсковым. Из приведённых им данным явствует, что к 1 марта 1946 г. было репатриировано 1539 тыс. военнопленных, из них вернулись домой 282 тыс., были направлены в армию 659 тыс., зачислены в рабочие батальоны НКО 344 тыс., итого 1285 тыс., 83,5 %. Из остальных 254 тыс. 28 тыс. находились на пересыльных пунктах или же использовались в советских учреждениях за границей. Поэтому в распоряжение НКВД было передано только 226 тыс. человек, или 15 % репатриированных военнопленных и 4 % их общего числа[328].

Такова правда о судьбе советских военнопленных.

Так же обстоит дело и теми гражданскими советскими людьми, которые были угнаны в Третий рейх. Всего за годы войны было вывезено в Германию 5270 тыс. человек, из них стали эмигрантами 451 тыс., погибли 2164 тыс., были репатриированы 2654 тыс.[329] Мы не знаем точно, сколько из них оказались в советских лагерях. Однако некоторое представление на этот счёт получить можно.

«Половина Архипелага, — утверждал А.И. Солженицын, — была Пятьдесят Восьмая»[330]. Если учесть, что политические заключённые были и по другим статьям Уголовного кодекса, получается, что они составляли основную массу населения ГУЛАГа. Но вот перед нами данные статистики. На 1 января 1951 г. (пик численности заключенных) в ГУЛАГе было 2528,1 тыс. человек. Из них 1948,2 тыс. человек, 77,2 % — это уголовники и только 579,9 тыс., 22,8 % — политические, причём 566,7 тыс., 98 % политических и 22 % всёх заключённых по 58-й статье[331].

При этом нужно иметь в виду, что 58-я статья имела очень широкий спектр обвинений (факт, о котором сознательно умалчивал А.И. Солженицын): от измены Родине (58-1) до антисоветской пропаганды (58–10) и что подавляющее большинство, сидевших в 1951 г. по 58-й статье, обвинялись не в антисоветских разговорах, а в сотрудничестве с оккупантами.

Если из 580 тыс. политических заключённых отнять 226 тыс. военнопленных, останется 354 тыс. Можно не сомневаться, что подавляющее большинство из них были теми, кто сотрудничал с немцами (бургомистры, полицаи и т. д.). Поэтому можно утверждать, что из числа репатриированных гражданских лиц по обвинению в сотрудничестве с оккупантами могли оказаться в советских лагерях не более 177 тыс. человек, т. е. менее 7 % общего числа репатриированных.

Такова правда «Архипелага» о судьбе бывших советских военнопленных и репатриированных гражданских лицах.

Подобный характер имеют и другие приводимые им цифры о советском терроре. «Это был 1937-38 год. У нас в Советском Союзе бушевала тюремная система. У нас арестовывали миллионы. У нас только расстреливали в год — по миллиону!»[332]. И снова уже который раз без всяких соылок. Может быть, их вообще нет в «Архипелаге»? Нет, ссылки на литературу и источники в нём имеются: например, точно указано, откуда автор извлёк сведения об участии заключённых в строительстве такой важной дорожной магистрали как Кемь-Ухтинский тракт[333]. Пожалуйста, откройте журнал «Соловецкие острова» за 1930 г. (сдвоенный номер два-три), найдите с. 57 и можете убедиться в точности приведённых автором сведений, а также установить их происхождение. А утверждение, что когда-то в нашей стране «расстреливали в год — по миллиону!» сделано без всяких ссылок на источники.

Неужели этот факт менее значим, чем участие заключённых в строительстве Кемь-Ухтинского тракта? Конечно, нет. И Александр Исаевич это хорошо понимает. Просто названная им цифра взята, как говорится, с потолка. А имеющиеся в нашем распоряжении и пока никем не опровергнутые официальные данные свидетельствуют, что в 30-50-е годы по политическим обвинениям было расстреляно около 800 тыс. человек[334], из них около 700 тыс. в 1937–1938 гг., около 100 тыс. за все остальные годы правления Сталина[335]. Цифры страшные. Но, согласитесь, есть разница: в год — по миллиону или менее миллиона за все годы сталинского террора.

Сколько же было жертв советского террора всего? На этот вопрос Александр Исаевич даёт в «Архипелаге» следующий ответ: «по подсчётам эмигрантского профессора статистики Курганова» общее число погибших с 1917 по 1959 г. составило 66 млн. человек. Кроме того, опять-таки ссылаясь на профессора Курганова, он определяет военные потери в 44 млн. Итого 110 млн. — такую цену, по его мнению, заплатила наша страна за революцию[336]. Цифры впечатляющие. Позднее Александр Исаевич сделал примечание к ним: «Свой или чужой — кто не онемеет?»[337]. Полностью согласен.

Демонстрируя далее свою добросовестность, Александр Исаевич уточняет в «Архипелаге»: «Мы, конечно, не ручаемся за цифры профессора Курганова, но не имеем официальных»[338].

Уточнение потрясающее.

Как же можно использовать цифры, в достоверности которых нет уверенности? Если даже неизвестно, как они были получены и где опубликованы. Речь ведь идёт не о Кемь-Ухтинском тракте. Но и в этом случае никаких ссылок на источник сделано не было. Не появились они и позднее при переиздании «Архипелага». Правда, 26 февраля 1976 г. в своём интервью Би-Би-Си А.И. Солженицын мимоходом бросил фразу о том, что «беспристрастное статистическое исследование профессора Курганова» появилось на страницах газеты «Новое русское слово» «еще 12 лет назад», т. е. в 1964 г.[339]

О том, что самые «беспристрастные исследования» учёные публикуют только в газетах, это всем известно. Но вот какая получается неувязка. Если верить С. Максудову, то содержащая приведённые данные статья И.А. Курганова «Три цифры» появилась на страницах газеты «Новое русское слово» не в 1964, а в 1981 г.[340] К сожалению, отсутствие полных комплектов этой газеты за указанные годы в наших отечественных библиотеках не позволяет установить, кто же в данном случае прав.

В любом случае есть основания утверждать, что А.И. Солженицын заимствовал данные И.А. Курганова на слух. Приём для обоснования такого серьёзного обвинения, как стомиллионный геноцид, осторожно говоря, рискованный. Во всяком случае, он свидетельствует о том, что, рисуя картину ужасов (а они, к сожалению, были), автор «Архипелага» не заботился о проверке используемых им сведений. Ведь он же писал не научное, а художественное исследование.

Поскольку число 66 млн. вызвало противоречивые отклики, при переиздании «Архипелага» Александр Исаевич счёл необходимым уточнить, что оно характеризует количество погибших «с 1917 года по 1959 только от внутренней войны советского режима против своего народа, то есть от уничтожения его голодом, коллективизацией, ссылкой крестьян на уничтожение, тюрьмами, лагерями, простыми расстрелами»[341] и была получена «профессором Кургановым» «косвенным путём»[342]. Однако, что это за путь, Александр Исаевич до сих пор умалчивает.

Между тем, методика расчётов, использованных И.А. Кургановым, была невероятно проста. Используя коэффициент прироста населения накануне Первой мировой войны, он прежде всего определил ту численность населения, которую мог иметь Советский Союз при таком приросте к началу 1959 г., сопоставив затем полученный показатель с данными 1959 г., он обнаружил разницу в 110 миллионов. Таким же способом были определены потери советского населения за 1941–1945 гг. — 44 млн. чел. Расхождение между этими цифрами и составило 66 млн[343].

Используя подобную методику, А.И. Солженицын идёт дальше: «По расчётам, сделанным до 1917 года, по тогдашнему состоянию рождаемости — наша страна должна была иметь к 1985 г. — 400 миллионов человек, а имеет только 266, таковы потери от коммунизма»[344] — 134 млн. чел.

По данным переписи 1970 г., в России было 129,9 млн. чел., к 1991 г. численность населения увеличилась до 148,3 млн. или же на 14,2[345]. При подобных темпах роста через 20 лет она должна было достигнуть 169,4 млн. чел., а составила 142,9[346], разница = 26,5 млн. Если же сделать поправку на мигрантов, получится не менее 30 млн. Неужели это убитые и замученные ельцинским режимом и его наследниками?

Использовать для определения масштабов советского террора предложенную И.А. Кургановым методику расчётов значит ничего не понимать не только в демографии, но и в математике.

Подводя итог рассмотрения «Архипелага», B.C. Бушин сделал вывод: «Эти развороченные нами вороха анекдотических нелепостей, горы малограмотного вздора, бесконечные потоки маниакальной лжи, клеветы, злобы, болезненные фейерверки саморекламы и похвальбы — всё это “Архипелаг”»[347].

Получается, что, выступая против одной лжи, А.И. Солженицын под видом правды предлагал нам другую ложь. Но зачем? Ответ элементарно прост. «Архипелагу» отводилась роль идеологической бомбы, которая должна была взорвать существовавшие в нашей стране представления об СССР и тем самым способствовать его уничтожению.

«Как же такое могло быть, — воскликнут поклонники великого писателя, ведь он был патриотом своей Родины и как патриота его хоронили с воинскими почестями».