№ 80. СПЕЦСООБЩЕНИЕ В.С. АБАКУМОВА И.В. СТАЛИНУ С ПРИЛОЖЕНИЕМ ПРОТОКОЛА ДОПРОСА С.С. ЮДИНА

16 января 1949 г.

№ 5001/а Строго секретно

Т.т. СТАЛИНУ, МОЛОТОВУ, БЕРИЯ, МАЛЕНКОВУ, ВОЗНЕСЕНСКОМУ, МИКОЯНУ, КАГАНОВИЧУ, БУЛГАНИНУ, КОСЫГИНУ

По поручению тов. Сталина посылаются Вам для ознакомления записка т. Абакумова от 16.1.49 г. и протокол допроса арестованного Юдина С.С. от 15.1.49 г.

ПРИЛОЖЕНИЕ: на 11 листах.

Зав. Особым сектором ЦК А. Поскребышев

Совершенно секретно

Товарищу СТАЛИНУ И.В.

Докладываю, что в связи с представленным главным маршалом артиллерии Вороновым объяснением по поводу показаний арестованного ЮДИНА С.С., из которого видно, что Воронов отрицает не только преступную связь, но даже наличие близких отношений с ЮДИНЫМ и факт посещения последним в конце 1942 года его подмосковной дачи в районе села Успенское, ЮДИН нами вновь был подробно допрошен о всех его встречах и взаимоотношениях с Вороновым.

ЮДИН показал, что, познакомившись с Вороновым в 1940 году в Центральном военном госпитале в Москве, они вскоре установили дружеские отношения.

Неоднократно встречаясь с Вороновым, показал далее ЮДИН, он получал от Воронова информацию о происходивших и намечавшихся операциях Советской Армии против немцев и передавал ее впоследствии англичанам, с которыми ЮДИН находился в шпионской связи.

В июне 1942 года, как показал ЮДИН, Воронов в знак дружбы посетил его в санатории Архангельское, где ЮДИН находился на излечении, и проинформировал о положении дел на фронтах.

В конце 1942 года, по показаниям ЮДИНА, он посетил Воронова на его подмосковной даче по Можайскому шоссе и получил сведения об операциях по окружению и уничтожению немецкой группировки ПАУЛЮСА под Сталинградом.

В эту встречу, — показывает далее ЮДИН, — Воронов, находившийся с ним один на один, заявил, что имеются военные, недовольные существующими в стране политическими порядками. «По окончании войны, — сказал Воронов, — наши люди войдут в правительство и добьются изменения политического курса в стране».

ЮДИН также показал, что на протяжении 1943–1944 г.г. он неоднократно посещал Воронова на службе, в штабе командующего артиллерией Красной Армии. По просьбе ЮДИНА, направлявшегося в действующую армию, Вороновым трижды были предоставлены в его распоряжение самолеты. Это были личные дружеские услуги Воронова, — показал ЮДИН, — так как на фронт он выезжал по командировкам Главного Санитарного Управления Красной Армии.

ЮДИН в своих показаниях излагает обстоятельства посещений им Воронова по месту службы последнего, а также приводит подробности поездки на дачу Воронова и внутреннего описания самой дачи.

Через нашу агентуру выяснено, что с лета 1942 года, как только Воронову была предоставлена эта дача, там поселилась и проживала осенью и зимой 1942 года семья Воронова. Сам Воронов в свои приезды с фронта также останавливался на даче. Это же обстоятельство подтвердилось и при проверке через комендатуру дачного поселка в селе Успенское.

Воронов в своем объяснении, отрицая встречи с ЮДИНЫМ осенью 1942 года, утверждает, что в этот период он постоянно находился на фронтах.

Установлено, что Воронов и в этом случае дает лживые объяснения.

По существующему порядку Вороновым при отъездах из Москвы и по возвращении отдавались соответствующие приказы лично им же и подписывавшиеся. Проверкой выяснено, что осенью 1942 года Воронов находился в Москве с 1 сентября по 23 октября, с 31 октября по 3 ноября и с 14 по 19 ноября. Причем, как отмечает агентура, приезжая в Москву на 1–2 дня и не приступая, по существу, к своим обязанностям, Воронов мог и не отдавать такие приказы.

Допрошенная нами арестованная ГОЛИКОВА М.П., бывшая медицинская сестра института имени Склифосовского, сожительствовавшая с ЮДИНЫМ, подтвердила его показания о том, что в июне 1942 года Воронов посетил ЮДИНА в санатории «Архангельское». ГОЛИКОВА показала, что у дверей комнаты ЮДИНА она встретила Воронова, направлявшегося к ЮДИНУ. Как видно из приказов Воронова по Управлению начальника артиллерии, с 4 июня по 12 июля 1942 года он находился в Москве.

Также нашли полное подтверждение факты посещения ЮДИНЫМ служебного кабинета Воронова в 1943–1944 г.г. Старший адъютант Воронова полковник Митерин А.И. сообщил, что по приказанию Воронова в 1943–1944 гг. он неоднократно заказывал пропуск ЮДИНУ для прохода в здание штаба Командующего артиллерией и лично видел, как ЮДИН заходил в кабинет к Воронову. Тот же Митерин, по его сообщению, выполнял приказания Воронова о предоставлении в распоряжение ЮДИНА самолетов.

Митерин также сообщил, что Воронов, принимая ЮДИНА и удовлетворяя его просьбы о предоставлении самолетов, вместе с тем, начиная с 1943 года, избегал личных встреч с ЮДИНЫМ вне службы и отказывался брать его с собой на охоту, хотя ЮДИН через Митерина настойчиво этого добивался.

Таким образом, произведенной МГБ СССР проверкой установлена правдивость показаний ЮДИНА и тем самым несостоятельность попыток Воронова в своих объяснениях опорочить эти показания.

При этом представляю протокол допроса арестованного ЮДИНА С.С.

АБАКУМОВ

16 января 1949 года

15 января 1949 г.

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

 арестованного ЮДИНА Сергея Сергеевича от 15 января 1949 года

ЮДИН С.С., 1891 года рождения, уроженец гор. Москвы, русский, беспартийный, сын фабриканта. До ареста — главный хирург института им. Склифософского, действительный член Академии медицинских наук СССР.

Вопрос: Следствие считает необходимым уточнить обстоятельства ваших встреч с *главным маршалом артиллерии Вороновым*.

Скажите, когда и где вы познакомились с *Вороновым*?

Ответ: Мы познакомились в начале 1940 года в Центральном военном госпитале, расположенном в Серебряном переулке, в Москве. Начальник госпиталя МАНДРЫКА пригласил меня как профессора на медицинскую консультацию к *Воронову* по поводу его заболевания после автомобильной катастрофы, случившейся с ним на польском фронте в конце 1939 года.

Не удовлетворившись представленными мне рентгеновскими снимками, я потребовал, чтобы рентгеновское просвечивание было произведено в моем присутствии.

С уверенностью утверждаю, что на просвечивание, имевшее место в том же госпитале, кроме заведующего рентгеновским кабинетом Григория Антоновича (фамилию не помню) был приглашен и главный рентгенолог Московского областного клинического института профессор ДИЛЛОН. Так состоялось мое первое знакомство с *Вороновым*.

Впоследствии рентгеновское просвечивание производилось в моем присутствии неоднократно, с небольшими промежутками.

Вопрос: В каких отношениях вы были с *Вороновым*?

Ответ: В дружеских.

Вопрос: Какие основания имеются у вас заявлять, что с *Вороновым* вы находились в дружеских отношениях?

Ответ: Рентгеновское просвечивание и заключение консилиума врачей не оставляли сомнений в необходимости хирургического вмешательства. Зная меня как видного специалиста в своей области, *Воронов* смотрел на меня как на наиболее вероятного хирурга, который будет его оперировать. С этого и началось наше сближение.

В последующие годы я посещал *Воронова* неоднократно, и не только в связи с его болезнью.

В знак дружбы *Воронов*, несмотря на занятость, в связи с случившимся со мной в 1942 году тяжелым сердечным приступом навестил меня, что, разумеется, выходит за рамки обычных отношений больного и наблюдающего за ним врача. К тому же оба мы были страстные охотники, и разговоры об охоте еще более нас сблизили.

При встречах у *Воронова* я получал наиболее достоверную информацию о происходивших и намечавшихся операциях Советской Армии против немцев и передавал ее затем англичанам, с которыми находился в шпионской связи. Между мною и *Вороновым* имели также место разговоры на политические темы, о чем мною были даны подробные показания на допросе 4-го января этого года.

Должен добавить, что при обращении с личными просьбами *Воронов* мне ни в чем не отказывал.

Таким образом, отношения, сложившиеся у меня с *Вороновым*, позволили считать его наиболее близким мне человеком среди военных, о чем я говорил в своем окружении и, в частности, секретарю английского корреспондента в Москве ЧОЛЕРТОНА — Наталье ВОДОВОЗОВОЙ, с которой я был знаком еще с 1936 года.

Вопрос: А теперь переходите к обстоятельствам всех ваших встреч с *Вороновым*.

После 1940 года *Воронов* обращался к вам за медицинской консультацией?

Ответ: Да, меня неоднократно вызывали к *Воронову*.

Вопрос: В связи с чем?

Ответ: Как я уже показал, в Центральный военный госпиталь меня приглашали к *Воронову* на консультацию.

В июне 1942 года *Воронов* приехал ко мне в санаторий «Архангельское», под Москвой, где я находился на излечении после сердечного приступа.

Вопрос: По какому поводу приезжал к вам *Воронов*?

Ответ: Это был приятный для меня дружеский визит *Воронова*, сочувственно отнесшегося ко мне в связи с болезнью.

*Воронов* приехал ко мне в непогоду, под проливным дождем. Нам не хотелось оставаться в помещении санатория, и мы спустились вниз, где прогуливались в крытой галерее Юсуповского дворца.

Вопрос: О чем вы разговаривали с *Вороновым* в Архангельском?

Ответ: *Воронов* осведомился о моем состоянии здоровья, а я, в свою. очередь, спросил у него, как он себя чувствует. Затем разговор коснулся положения на фронтах.

*Воронов* охарактеризовал положение советских войск на германском фронте и ближайшие перспективы военных действий. Помню, что в эту встречу *Воронов* передал мне об обещании ЧЕРЧИЛЛЯ открыть второй фронт.

Вопрос: Известно ли кому-либо о посещении вас *Вороновым* в санатории «Архангельское»?

Ответ: В день приезда *Воронова* в гостях у меня в санатории «Архангельское» находились моя жена Наталья Владимировна, мой брат Петр ЮДИН и медицинская сестра института им. Склифосовского Мария ГОЛИКОВА, с которой я сожительствовал ряд лет.

Как только доложили о приезде *Воронова*, мои гости удалились, но, как впоследствии рассказывала ГОЛИКОВА, в дверях она лицом к лицу столкнулась с *Вороновым*.

Вопрос: После приезда к вам *Воронова* в «Архангельское» вы еще с ним встречались?

Ответ: Да.

Вопрос: Когда и где?

Ответ: В конце 1942 года я посетил *Воронова* на его подмосковной даче.

Вопрос: По собственной инициативе?

Ответ: Нет, по приглашению *Воронова*.

Вопрос: Вы твердо помните, что посетили *Воронова* на его даче?

Ответ: Посещение дачи *Воронова* мне хорошо запомнилось, тем более что поездка туда и обратно отняла свыше трех часов.

Вопрос: Где, по какому шоссе, в каком удалении от Москвы расположена дача *Воронова*?

Ответ: Дело происходило в начале зимы. За мной была прислана автомашина от *Воронова*. Вспоминаю, что это был автомобиль заграничной марки, но какой именно, я не рассмотрел.

Мы выехали по Можайскому шоссе, миновали два патрульных поста с временными шлагбаумами, которые без остановки открывались, так как с правой стороны кабины шофера по нажиму кнопки автоматически опускался освещенный электричеством пропуск, что, как помню, меня очень забавляло. Документы у нас не проверяли.

Проехав по Можайскому шоссе километров 25–30, шофер замедлил ход и сделал поворот вправо от шоссе. Затем мы ехали довольно долго, сделали еще несколько поворотов и проследовали по аллее, насколько я мог в темноте разобрать, березовой или тополевой, так как виделись деревья со светлыми

стволами. Мы подъехали к невысокому забору, и по сигналу автомашины нас пропустили в ворота.

Вопрос: Как долго вы ехали к даче *Воронова*?

Ответ: Свыше часа.

Вопрос: Какой внешний вид имеет дача *Воронова*?

Ответ: Из Москвы мы отправились под вечер и ехали с ограниченным светом вследствие затемнения, связанного с военным временем, поэтому внешнего вида дачи я не рассмотрел. Помню, однако, что дача состоит из двух этажей.

Я вошел в дачу с торцового заднего входа и после маленьких сеней и передней очутился в прямом коридоре, где разделся и прошел в комнату, имею-тую вид столовой или гостиной, с полукруглой или граненой противоположной стеной. Дача была деревянная, внутри оштукатуренная.

В комнате меня встретила женщина средних лет, оказавшаяся женой *Воронова*. Она назвала свое имя и отчество: Любовь Михайловна. Я познакомился с ней, но виделся единственный раз лишь на даче у *Воронова*. Мы присели у стола и обменялись малозначительными фразами. Вскоре вошел *Воронов*, и вместе с ним, миновав коридор, я зашел в маленькую комнату, налево, не помню только, на первом или втором этаже. В комнате стояли диван или тахта, два стула и маленький столик.

Вопрос: Какой разговор имел место у вас с *Вороновым* на его даче?

Ответ: Я осведомился, как *Воронов* себя чувствует, на что он ответил: хорошо. О его болезни мы не распространялись, так как на эту тему все было давно переговорено.

Воспользовавшись удобным моментом, я стал расспрашивать *Воронова* о положении дел под Сталинградом, зная, что *Воронов* руководит операциями по окружению немецкой группировки ПАУЛЮСА.

Будучи осведомлен, что в окружении находилось целых 22 немецких дивизии, я спросил у *Воронова*, насколько прочно замкнута эта группировка. *Воронов* ответил, что окружение солидное, немцам вырваться не удастся, и добавил, что для уничтожения немецкой группировки от стянул артиллерию даже из-под Москвы, причем первое время намерен обстреливать войска противника через Волгу.

В эту встречу у меня с *Вороновым* состоялся разговор против советского правительства, о чем я уже дал подробные показания на допросе 4 января этого года. *Воронов*, находясь со мной один на один, мне прямо заявил, что есть военные, которые недовольны существующими в стране политическими порядками. По окончании войны, — закончил *Воронов*, — наши люди войдут в правительство и добьются изменения политического курса в стране.

Я попытался продолжить заинтересовавший меня разговор, но *Воронов* уклонился от этого. Вскоре мы попрощались, и на той же автомашине, предоставленной в мое распоряжение *Вороновым*, я вернулся в Москву.

Вопрос: В последующем вы встречались с *Вороновым*?

Ответ: Несколько раз я посетил *Воронова* на службе.

Вопрос: Когда?

Ответ: В первой половине 1943 года и дважды — в 1944 году.

Вопрос: Где именно вы бывали по месту службы *Воронова*?

Ответ: В штабе командующего артиллерией Красной Армии, на Солянке, в Москве.

Вопрос: При поездке к *Воронову* на службу вас кто-либо сопровождал?

Ответ: Всегда сопровождала меня ГОЛИКОВА. Я ездил обычно на собственном автомобиле, которым управлял сам, без шофера. ГОЛИКОВА оставалась в автомашине, караулила ее и в зимнее время прогревала мотор.

Вопрос: Что вы можете показать о порядке допуска в штаб командующего артиллерией Красной Армии?

Ответ: После въезда через главные ворота знаменитого Казаковского здания, со стороны Солянки метров за 120 дорогу преграждал временный шлагбаум. За ним находилось бюро пропусков. Здесь я всегда останавливал автомашину, в которой оставалась ГОЛИКОВА.

По воинским документам я получал заранее заказанный мне по договоренности с *Вороновым* или его адъютантом пропуск и следовал по аллее до центрального внутреннего двора, после чего, огибая вправо и делая полную четверть окружности, направлялся к главному входу в здание, где работал *Воронов*. У входа дважды проверяли пропуск, после чего, поднявшись ступеньки на две, я шел вправо по коридору и заходил с левой стороны в приемную. Помню в приемной большое окно на правой стороне и диван, расположенный против обитого шторами тамбура, ведущего в кабинет к *Воронову*.

Вопрос: Опишите служебный кабинет *Воронова*.

Ответ: Миновав тамбур, я попадал в большой кабинет *Воронова*, прямоугольной формы, в котором все окна были расположены с правой стороны, а на левой стороне не имелось ни одного окна. В глубине комнаты находился письменный стол с придвинутым к нему другим столом гораздо больших размеров со стульями, расположенными с обеих его сторон. На столе у *Воронова* мне запомнились кустарные поделки, представлявшие миниатюрные артиллерийские снаряды. Вспоминаю, что вдоль задней стены, ближе к левому углу от входа, была расположена привлекавшая к себе внимание репродукция с какой-то старинной пушки.

Вопрос: Зачем потребовались ваши посещения *Воронова* по месту его службы?

Ответ: На службу к *Воронову* я ездил уже по собственной инициативе, с личными просьбами.

В середине 1943 года я обратился к *Воронову* перед моей поездкой с инспекцией Главного санитарного управления Красной Армии на фронт, под Кировоград. Мне потребовался самолет, и по моей просьбе он незамедлительно был предоставлен *Вороновым* в мое распоряжение.

Вопрос: Чем объяснить, что за самолетом вы обратились к *Воронову*, а не в командировавшее вас на фронт Главное санитарное управление Красной Армии?

Ответ: Мои близкие отношения с *Вороновым* позволяли мне обращаться к нему и с личными просьбами, причем отказа от него я никогда не получал.

Дважды за самолетами я адресовался к *Воронову* и в 1944 году, перед поездками в Ленинград и в район Варшавы, в расположение штаба РОКОССОВСКОГО. Оба раза *Воронов* любезно предоставил мне транспортные самолеты.

*Воронов* всегда очень хорошо принимал меня, как только я к нему обращался. *Воронов* обычно беседовал со мной об охоте и однажды, например, рассказал, что тульские рабочие подарили ему новое охотничье ружье, но он раскритиковал их новинку за неудачную конструкцию и непригодность ее к массовому производству.

В свою очередь, я никогда не упускал случая узнать новые данные о положении на фронтах, и *Воронов* мне эти данные сообщал. Однако после нашего разговора в 1942 году у *Воронова* на даче по собственной инициативе он перестал приглашать меня к себе на консультацию, хотя болезнь у него не прошла и он по-прежнему нуждался во мне.

Только один раз в 1943 году я был приглашен, и то не самим *Вороновым*, а администрацией Кремлевской больницы, на большой консилиум с участием профессоров ВИНОГРАДОВА, БАКУЛЕВА и других.

Внешне *Воронов* оставался по-прежнему любезным, просьбы мои вы-поднял, но заметно избегал встреч со мной. После 1944 года *Воронова* я больше не видел.

Вопрос: Чем объяснить, что *Воронов* изменил к вам свое отношение?

Ответ: *Воронов*, как я полагаю, испугался и пожалел об откровенности со мной в разговоре при встрече у него на даче в 1942 году. Он явно хотел, чтобы этот рискованный разговор мною был забыт.

Вопрос: А сами вы делали попытки к возобновлению встреч с *Вороновым*?

Ответ: Да, такие попытки имели место с моей стороны. Зная, что *Воронову* доступны лучшие охотничьи угодья, я несколько раз довольно прозрачно намекал ему, что не прочь был бы разделить его компанию на охоте, но всегда получал уклончивые или неопределенные ответы. Между тем, посещая Центральный Совет военно-охотничьего общества, я узнавал о частых поездках *Воронова* на охоту и, не скрою, испытывал обиду, что мое общество ему неприятно. Однако продолжить с *Вороновым* изложенный выше разговор мне так и не удалось до моего ареста.

Вопрос: Все ли вы показали о вашей связи с *Вороновым*?

Ответ: Все.

Вопрос: Не оговариваете ли вы *Воронова*?

Ответ: Я снова заявляю, что показал о *Воронове* только правду.

Записано с моих слов верно и мною прочитано.

ЮДИН

ДОПРОСИЛ:

Зам. нач. следчасти по особо важным делам

МГБ СССР — полковник КОМАРОВ

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 316. Л. 98—102. Подлинник. Машинопись.

На первом листе имеется резолюция Сталина: «Разослать членам девятки.

Ст.». *—* фамилия вписана от руки