№ 53. СПЕЦСООБЩЕНИЕ В.С. АБАКУМОВА И.В. СТАЛИНУ С ПРИЛОЖЕНИЕМ ПРОТОКОЛА ДОПРОСА Э.С. ХРУЛЕВОЙ-ГОРЕЛИК

21 февраля 1948 г.

№ 3802/а

Сов. секретно

СОВЕТ МИНИСТРОВ СССР

Товарищу СТАЛИНУ И.В.

При этом представляю протокол допроса арестованной ХРУЛЕВОЙ-ГОРЕЛИК Эсфирь Самсоновны.

Проходящий по показаниям ХРУЛЕВОЙ-ГОРЕЛИК руководитель сектора Института общественных сооружений Академии архитектуры СССР АКСЕЛЬРОД А.И. взят нами под агентурное наблюдение.

АБАКУМОВ

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

арестованной ХРУЛЕВОЙ-ГОРЕЛИК Эсфирь Самсоновны от 21 Февраля 1948 года

ХРУЛЕВА-ГОРЕЛИК Э.С., 1902 года рождения, уроженка Минской области, еврейка, гражданка СССР, член ВКП(б) с 1938 года, с высшим образованием.

До ареста нигде не работала, находилась на иждивении своего мужа ХРУЛЕВА А.В.

Вопрос: Какое учебное заведение вы окончили?

Ответ: В 1929 году я поступила на учебу в Педагогический институт при

2-м Московском государственном университете и в 1932 году окончила философское отделение этого института.

Вопрос: Где вы работали после окончания института?

Ответ: Некоторое время я работала преподавателем ленинизма в кооперативном техникуме в Москве и в Московском автодорожном институте, а в 1934 году поступила в Академию механизации и моторизации Красной Армии, где до 1939 года руководила семинаром по диалектическому материализму.

В 1939–1940 гг. я преподавала основы марксизма-ленинизма в Московском высшем техническом училище им. Баумана, затем перешла в Военно-политическую академию им. Ленина и в августе 1941 года, в связи с эвакуацией из Москвы, работать перестала, перейдя на иждивение своего мужа ХРУЛЕВА.

Вопрос: Где вы находились в эвакуации?

Ответ: В городе Свердловске.

Вопрос: Сколько времени?

Ответ: До середины 1943 года.

Вопрос: С кем вы общались, находясь в эвакуации?

Ответ: Моими близкими знакомыми были ФЕЙГИНА Цива Соломоновна — жена заместителя заведующего Управления кадров ЦК ВКП(б) КОКОТУШКИНА и ЗАЛКА Андрей Михайлович — племянник погибшего генерала Республиканской армии Испании ЗАИКА, с которым я была знакома еще до эвакуации.

Вопрос: В чем состояли ваши отношения с этими лицами?

Ответ: ФЕЙГИНА и ЗАЛКА были моими хорошими знакомыми, с ними я часто встречалась и проводила время.

Вопрос: Следствие интересуют ваши преступления. Вот об этом вы и начинайте рассказывать.

Ответ: В этой части я могу признать лишь то, что использовала служебное положение мужа и совершила ряд незаконных действий.

Вопрос: А именно?

Ответ: Будучи всем обеспеченной и ни в чем не нуждаясь, я, однако, не упускала возможностей приобретения разных вещей незаконными путями.

В 1946–1947 гг., находясь на курорте в Чехословакии и проездом в Германии, несмотря на предупреждение мужа о том, что за границей ничего из вещей не брать, я все же приобрела: более 20 отрезов на костюмы и пальто, шелку на две дюжины платьев, до 100 пар дамских чулок, чайные и столовые сервизы, браслеты, кольца, меха и другие вещи. По приезде в Москву некоторые из этих вещей я продала.

Незадолго до денежной реформы, в декабре 1947 года, в Управлении вещевого снабжения Министерства Вооруженных Сил СССР я достала по твердым государственным ценам до 1000 метров плюша, 400 метров сатина и несколько ковров.

В целях спекуляции я осенью 1947 года распродала различных шерстяных тканей и других вещей на сумму около 40 тысяч рублей.

Служебное положение мужа я не стеснялась использовать для устройства и других своих личных дел.

В начале войны СССР с Германией мой брат ГОРЕЛИК Исаак, находясь в экспедиции от одной из научных организаций гор. Ленинграда, попал в плен к финнам и после освобождения из плена Красной Армией был помещен в лагерь для военнопленных недалеко от Москвы. Узнав об этом, я неоднократно выезжала в лагерь, где, представившись как жена ХРУЛЕВА, выяснила возможность освобождения брата из лагеря.

ХРУЛЕВ, узнав о моих поездках в лагерь,? высказал недовольство моими действиями и заявил, чтобы я не вмешивалась в дела брата, тем более что обстоятельства пленения и пребывания его в плену у финнов неизвестны.

В конце 1944 года мне все же удалось высвободить брата из лагеря и через райвоенкомат направить его в распоряжение Московского флотского экипажа, откуда он получил назначение на Северный флот.

В начале 1943 года наша семья переехала на жительство по адресу: ул. Грановского, дом 3, кв. 63. Жить в этом доме мне не хотелось: во-первых, потому, что этот дом находится под охраной и посещение квартиры посторонними лицами регистрируется комендатурой, во-вторых, я считала не разумным связывать семью с квартирой, пользование которой зависит от служебного благополучия мужа. В связи с этим я неоднократно заявляла мужу о том, что квартиру нам надо сменить и переехать на жительство либо в дом военведа, а лучше всего в жактовский дом. Сделать это при известном служебном положении мужа особых трудностей не составляло.

В конце 1943 года представился случай занять освободившуюся квартиру из пяти комнат в жактовском доме по Крапивенскому переулку. К весне 1944 года квартира эта была специально отремонтирована, но переехать в нее мы не успели, так как я с дочерью выехала на курорт. В это время пошли разговоры о том, что мы имеем хорошую квартиру в правительственном доме и, кроме того, отремонтировали и держим за собой другую квартиру по Крапивенскому переулку.

Во избежание неприятностей муж, не предупредив меня, отказался от квартиры и передал ее другому лицу.

Возвратившись с курорта в Москву, я упрекала ХРУЛЕВА в излишней боязни и нерешительности при разрешении личных вопросов.

Оказывала я также помощь в личных делах и некоторым моим знакомым, используя при этом служебное положение мужа.

Оценивая те злоупотребления, которые я совершала, используя служебное положение мужа, я вижу, что поступала преступно.

Вопрос: Однако вы арестованы не за это, а за тяжкие преступления.

Ответ: Политических преступлений я не совершала.

Вопрос: Тогда перейдем к фактам. С АЛЛИЛУЕВОЙ Е.А. вы были знакомы?

Ответ: Да. С АЛЛИЛУЕВОЙ Е.А. я знакома.

Вопрос: Где и когда вы с ней познакомились?

Ответ: С АЛЛИЛУЕВОЙ я познакомилась в 1941 году в гор. Свердловске, куда мы были эвакуированы и проживали там в одном доме.

Вопрос: Что собой представляет АЛЛИЛУЕВА?

Ответ: За время знакомства с АЛЛИЛУЕВОЙ у меня сложилось о ней впечатление как о довольно развратной женщине, любительнице посплетничать. Поэтому особо близкой дружбы с ней я старалась не заводить.

Вопрос: Известно, однако, что с АЛЛИЛУЕВОЙ вы находились в дружеских отношениях, и не только в период проживания в гор. Свердловске, но и в Москве. Разве вы станете отрицать это?

Ответ: Не отрицаю, что с АЛЛИЛУЕВОЙ я находилась в хороших отношениях, которые сохранились до ее ареста.

Вопрос: Что вас сблизило с АЛЛИЛУЕВОЙ Е.А.?

Ответ: Мои отношения с АЛЛИЛУЕВОЙ состояли в том, что она обращалась ко мне за советами и помощью по личным делам, касающимся устройства детей на лето в санаторий, разрешения вопроса увеличения пенсии и т. п.

В гор. Свердловске я оказывала ей помощь некоторыми продуктами. Эти обстоятельства и явились причиной моего сближения с АЛЛИЛУЕВОЙ.

Проживая в Свердловске в одном доме с АЛЛИЛУЕВОЙ, мы довольно часто встречались и беседовали по различным вопросам.

АЛЛИЛУЕВА <...> также выдавала себя за близкого человека к СТАЛИНУ.

Вопрос: Вы многое недоговариваете о характере ваших бесед с АЛЛИЛУ-ЕВОИ. Что еще она вам рассказывала?

Ответ: В откровенных беседах АЛЛИЛУЕВА, изливая душу, высказывала враждебные выпады по адресу СТАЛИНА и его семьи.

После возвращения из эвакуации в Москву АЛЛИЛУЕВА продолжала бывать у меня на квартире и по-прежнему распространяла различные измышления о СТАЛИНЕ.

Как-то, в конце ноября 1947 года, АЛЛИЛУЕВА зашла ко мне на квартиру вместе с ОСИПЕНКО Валентиной и рассказала, что поданное ею заявление на имя Министра вооруженных сил об увеличении пенсии переслано ВОЗНЕСЕНСКОМУ.

Вмешавшись в разговор, я оскорбительно отозвалась о ВОЗНЕСЕНСКОМ, заявив при этом, что он формалист, сухой человек и ее просьбу положительно не разрешит.

В завязавшейся дальнейшей беседе, в которой принимали участие я и ОСИПЕНКО Валентина, АЛЛИЛУЕВА стала наносить оскорбления по адресу СТАЛИНА и его семьи.

Вопрос: Почему АЛЛИЛУЕВА была так откровенна с вами?

Ответ: К АЛЛИЛУЕВОЙ я всегда относилась хорошо и старалась помогать ей в личных делах, с которыми она ко мне обращалась.

Видимо, поэтому она доверяла мне и не стеснялась в моем присутствии высказывать свои вражеские настроения.

Вопрос: Перестаньте лгать. Вы сами враждебно настроены к советской власти, и это не являлось секретом для АЛЛИЛУЕВОЙ. Только поэтому она и откровенничала с вами.

Ответ: Не стану дальше скрывать, что антисоветские настроения у меня были и я их высказывала среди своих близких знакомых, в том числе и АЛЛИЛУЕВОЙ.

Вопрос: Когда у вас возникли антисоветские настроения?

Ответ: Антисоветские настроения у меня возникли в 1937 году на почве недовольства карательной политикой советской власти.

Вопрос: Рассказывайте конкретно о ваших антисоветских взглядах и настроениях.

Ответ: Мои антисоветские взгляды состояли в том, что я с вражеских позиций критиковала мероприятия партии и правительства, охаивала демократические свободы в СССР.

Касаясь арестов 1937–1938 гг., я осуждала карательную политику советской власти, заявляла о том, что репрессиям подвергаются много честных, ни в чем не повинных людей.

В начале Отечественной войны, высказывая пораженческие настроения, я клеветнически утверждала, что Советскому Союзу войну с немцами вести трудно, так как много лучших военных кадров арестовано и уничтожено.

Мне представлялось также, что карательная политика советской власти порождает, особенно среди членов партии, недоверие друг к другу, опасение высказывать свои истинные суждения, во избежание попасть в опалу или подвергнуться аресту.

Охаивая демократические свободы в СССР, я говорила, что советский аппарат обюрокрачен и правды в Советском Союзе не добьешься.

В подтверждение своих клеветнических измышлений приводила в пример свою сестру Клару, которая в 1927 году, будучи студенткой, сошлась с одним студентом, вскоре арестованным за троцкизм. В связи с этим Клара долгое время не могла устроиться на работу, хотя она с этим троцкистом и жила несколько дней.

Распространялась я также и о том, что руководители советских ведомств и партийных органов оторваны от масс и не знают насущных запросов народа, что простому рабочему попасть к руководителям советских учреждений или партийных органов невозможно.

Были у меня и другие антисоветские настроения, но припомнить их я сейчас не могу.

Вопрос: С кем вы делились своими антисоветскими взглядами?

Ответ: В 1939 году по совместной работе в Московском высшем техническом училище им. Баумана я познакомилась с преподавателем ГОЛЬДЕНТРИХТОМ Семеном. <…>

ГОЛЬДЕНТРИХТ в беседах со мной в 1939–1940 гг. высказывал вражеские настроения.

ГОЛЬДЕНТРИХТ говорил, что сталинская Конституция хорошо выглядит на бумаге, а в жизни она извращается. Касаясь методики преподавания политических дисциплин в высших учебных заведениях, ГОЛЬДЕНТРИХТ говорил, что в педагогической работе много формализма, каждая лекция стенографируется и контролируется, а за допущенные даже малейшие неточное-ти грозит серьезная неприятность.

В 1940 году по поводу постановления правительства о запрещении самовольного ухода с работы ГОЛЬДЕНТРИХТ заявлял, что это постановление направлено против народа, так как за незначительные опоздания предаются суду даже лучшие квалифицированные специалисты.

Антисоветские настроения ГОЛЬДЕНТРИХТА я полностью разделяла.

Вопрос: А после 1940 года с ГОЛЬДЕНТРИХТОМ вы разве не встречались?

Ответ: С ГОЛЬДЕНТРИХТ в 1940 году я связь прекратила, и о его политических взглядах в последующие годы мне неизвестно. Правда, осенью 1946 года, созвонившись предварительно по телефону, ГОЛЬДЕНТРИХТ зашел ко мне в гости.

В завязавшейся беседе ГОЛЬДЕНТРИХТ, вспоминая о прошлой совместной работе рассказал, что с кафедры основ марксизма-ленинизма Бауманского института выгнали всех евреев и что недавно органами МГБ арестованы преподаватели этой кафедры БУТЕНКО, ЦИПИН и КАПЛАН, которые пытались проводить в институте антисоветскую работу.

Какие еще были разговоры в этот раз, я не помню.

Антисоветские настроения я высказывала в беседах и с другими своими знакомыми, но с кем именно — вспомнить сейчас не могу.

Припоминаю лишь еще одну встречу у себя на квартире с моим земляком АКСЕЛЬРОДОМ Ароном, который в беседе высказывал недовольство, как он выражался, ущемлением еврейства.

Вопрос: Кто такой АКСЕЛЬРОД?

Ответ: АКСЕЛЬРОД Арон — по профессии архитектор, кандидат архитектурных наук, работает в Академии архитектуры. С ним я знакома с детства.

Из личной жизни АКСЕЛЬРОДА мне известно, что он женат третий раз, одна из его жен репрессирована органами МГБ в 1937 году и выслана из Москвы как харбинка.

В 1930 году с АКСЕЛЬРОДОМ я встречалась в Москве.

Бывая периодически у меня дома, АКСЕЛЬРОД пытался ухаживать за мной.

Как-то осенью 1947 года, находясь у меня на квартире, АКСЕЛЬРОД говорил, что евреев в Советском Союзе якобы во всем притесняют и ограничивают. Чтобы опубликовать еврею какую-либо статью в печати, заявлял АКСЕЛЬРОД, надо эту статью подписать русской фамилией.

Других политических настроений АКСЕЛЬРОД мне никогда не высказывал.

Вопрос: Как вы реагировали на измышления АКСЕЛЬРОДА?

Ответ: Я полностью соглашалась с АКСЕЛЬРОДОМ и его измышления по этому вопросу пересказывала своим знакомым. В том числе я говорила об этом АЛЛИЛУЕВОЙ Е.А. и ОСИПЕНКО.

Протокол записан с моих слов правильно, мною прочитан.

ХРУЛЕВА-ГОРЕЛИК

ДОПРОСИЛ:

Пом. нач. следчасти по особо важным делам

МГБ СССР — подполковник ПОЗДНЯКОВ

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 314. Л. 51–69. Подлинник. Машинопись.