Действия на коммуникациях «оси»

Ситуация, сложившаяся к началу 1944 г. на коммуникациях «оси», была довольно напряженной. Это определялось, с одной стороны, значительной ролью, которую играли морские перевозки в снабжении войск противника на южном крыле советско-германского фронта (в первую очередь изолированной в Крыму 17-й немецкой армии), с другой – недостаточной численностью судового состава, который лишь с предельным напряжением мог справиться со всеми поставленными задачами. К 1 января противник располагал 16 крупными транспортными судами более 500 брт каждое, 71 БДБ и более чем сотней теплоходов, буксиров и лихтеров. Кроме того, для участия в перевозках на коммуникации Одесса – Очаков – Николаев использовалось несколько десятков саперных плавсредств – паромов «Зибеля», саперно-десантных катеров, тяжелых и легких штурмботов. В 1-м квартале немцы ввели в Черное море через Босфор два крупных сухогруза, а также три судна (в том числе два типа КТ) с Дуная. В то же время один транспорт убыл для перевозок в Эгейском море, а другой погиб на собственном минном заграждении недалеко от Севастополя. Таким образом, к началу операции по эвакуации 17-й армии из Крыма противник располагал 19 крупными транспортами, количество же малых плавсредств по сравнению с началом года практически не изменилось. В частности, за это время было потеряно только две БДБ, что заметно уступало потерям в 4-м квартале 1943 г. Во второй половине марта при отступлении из низовий Днепра немцы лишились девяти буксиров, 15 речных лихтеров и двух шаланд, в начале апреля при эвакуации Одессы – трех морских и семи речных лихтеров, что легко компенсировалось за счет привлечения к перевозкам новых плавсредств с Дуная.

Эвакуация 17-й немецкой армии из Крыма, продолжавшаяся с 13 апреля по 12 мая 44-го, стала, пожалуй, самой знаменитой и в то же время самой кровавой страницей в истории немецкого транспортного флота на Черном море. В течение этого месяца противник потерял, главным образом от ударов ВВС ЧФ, восемь крупных судов, а еще четыре получили тяжелые повреждения. Серьезные потери понес и малый флот – погибли три БДБ, а восемь были вынуждены стать в продолжительный ремонт. По далеко не полным данным также были потеряны два теплохода, крупная парусно-моторная шхуна, восемь буксиров и 25 лихтеров. Тем не менее после изгнания оккупантов из Одессы и Крыма потребность в морском транспорте для немецкого командования резко сократилась, в связи с чем оно уже во второй половине мая – начале июня перевело ряд ценных судов из Черного моря в Эгейское. Этим путем театр покинули пять крупных транспортов (в т. ч. четыре типа КТ), два теплохода, малый танкер, восемь парусно-моторных шхун и два буксира. Следует отметить, что ряд судов, включая танкер «Эльбинг» (быв. итальянский «Селено») и два транспорта типа КТ, не были пропущены турками. Отвечая на изменения военно-политической обстановки в Европе, 15 июня турецкое правительство закрыло проливы для прохода немецких судов, а 2 августа разорвало дипломатические и экономические отношения с Германией. В конце августа – начале сентября все восемь остававшихся на театре крупных транспортов и танкеров «оси» стали советскими трофеями, мелкие суда были частично уничтожены, частично захвачены на Дунае.

Перевозка грузов транспортным флотом «Оси» на Черном море с января по апрель 1944 г. (тыс. т)

Объем грузоперевозок, шедших в течение 1-го квартала по вражеским коммуникациям, распределялся далеко не одинаково. Малые плавсредства и БДБ в основном использовались на коммуникациях Дунай – Одесса – Николаев и Одесса – Севастополь, в то время как крупные суда – на линии Констанца – Севастополь. Тем не менее перевозки на малых плавсредствах имели большое значение, поскольку на них в основном перевозились войска и военная техника, в то время как на крупных судах – продовольствие, боеприпасы и топливо. В январе морем было перевезено 65,2 тыс. т грузов (см. таблицу), в т. ч. 33,2 тыс. т в Крым, что не удовлетворяло заявки 17-й армии, составлявшие 45 тыс. т. В следующем месяце за счет большей интенсивности перевозок в Крым удалось доставить 52,3 тыс. т грузов. При этом с 7 февраля из Одессы началась переброска вооружения и техники (большая часть личного состава доставлялась авиатранспортом) 73-й пехотной дивизии. Вследствие этого, помимо снабженческих грузов, в этот месяц морем на полуостров были доставлены 3531 солдат, 147 автомашин и 67 орудий. С 4 марта за ними последовала техника и сопровождающий ее персонал 111-й пехотной дивизии. В общей сложности в этом месяце морским путем в Крым прибыло 6920 солдат, 20 штурмовых и 79 полевых орудий, 287 автомашин. Стоит отметить, что к 5 апреля, когда прекратила существование коммуникация Одесса– Ак-Мечеть, в Одессе еще находились примерно 2350 солдат, ожидавших отправки в Крым морским транспортом.

Боты типа KFK во время эвакуации Крыма. 1944 г.

В то же время общий объем перевозок снабженческих грузов сократился в марте до 45,6 тыс. т. Это произошло вследствие вынужденного отвлечения части тоннажа на эвакуацию немецких войск из устья Днепра и Южной Украины, что заставило с 20-го числа перевести на эту линию дополнительно пять транспортов, шесть теплоходов и такое же количество морских лихтеров. С 6 апреля была объявлена эвакуация Одессы, для чего были задействованы помимо уже привлеченных судов 11 БДБ. К 9 апреля – последнему дню операции – их число было доведено до 27. Благодаря этому немцам удалось вывезти из Николаева в течение марта 5,3 тыс. т (потери в портах и на погибших судах составили 1,8 тыс. т), из Одессы – 14,3 тыс. т в марте и 48 тыс. в апреле. Помимо этого, из Одессы морем было вывезено 8563 раненых и 10 965 лиц гражданского населения (главным образом немецких вспомогательных служб и фольксдойче).

БДБ F581 и «шнелльбот» во время эвакуации из Крыма

13 апреля, после прорыва советскими войсками вражеских оборонительных позиций на Сиваше и Перекопе, была объявлена эвакуация 17-й армии (план «Адлер»). В этом месяце на полуостров было доставлено только 16,2 тыс. грузов, 1912 солдат, 26 орудий, 10 автомобилей, зато вывезено 83,4 тыс. человек (18,3 тыс. немецких, 26 тыс. румынских и 0,7 тыс. словацких солдат, 7,8 тыс. раненых, 8,1 тыс. вольнонаемного состава, 15 тыс. хиви и солдат восточных формирований, 4,2 тыс. военнопленных, 3 тыс. гражданского населения). После выполнения первого этапа эвакуации наступила пауза, поскольку Гитлер считал, что небольшими силами 17-я армия сможет удерживать «крепостной район» Севастополя длительное время, подобно тому, как это делали советские войска в 1941–1942 гг. Поэтому в начале мая вывозились только ненужные тыловые части – с 1-го по 8-е число включительно из Крыма морем было вывезено всего лишь около 9,5 тыс. человек и 1,4 тыс. т технического имущества. В то же время для пополнения 17-й армии этим же путем было доставлено 1550 солдат, 11 штурмовых и 49 полевых орудий, 8 тыс. т грузов, в т. ч. 5,3 тыс. т боеприпасов. Тем не менее этих подкреплений оказалось недостаточно, чтобы предотвратить прорыв немецких позиций в ходе штурма 7–8 мая, вследствие чего в ночь на 9-е Гитлер дал разрешение на полную эвакуацию.

В этой ситуации немцам пришлось в полной мере испытать и последствия отсрочки с принятием столь важного решения, и всю неполноценность своего импровизированного транспортного флота. Крупных судов было мало, они притягивали к себе внимание летчиков ВВС ЧФ и несли большие потери. Небольшие суда и БДБ оказались малопригодны для плавания в открытом море в свежую погоду. Скорость буксировки лихтеров (3,5–4 узла) не позволяла им выйти за пределы радиуса действия советской авиации за ночное время, в связи с чем от их использования в финале эвакуации пришлось полностью отказаться, что заметно сократило транспортный потенциал немцев. На последнем этапе главную роль играли малые боевые корабли, БДБ и немногочисленные буксиры. Максимальное их количество было послано к мысу Херсонес, на котором после освобождения 9 мая Севастополя сосредоточились остатки войск 17-й армии, с расчетом забрать всех днем 11 мая и в ближайшую ночь. Однако мощные удары советской авиации сорвали дневную погрузку, а общая дезорганизация, бегство большей части морского руководства и трусость отдельных капитанов судов – ночную. Итог эвакуации был таким: морем удалось доставить в Констанцу 31,8 тыс. военнослужащих противника, а не менее 25 тыс. в последнюю ночь эвакуации не попали на суда и были частично уничтожены, а большей частью пленены утром 12 мая.

Итоговый доклад об эвакуации адмирала Черного моря и немецкая историческая литература оценивают достигнутые в ходе эвакуации результаты как крупный успех, с чем, однако, при объективном анализе согласиться весьма сложно. Нетрудно заметить, что успешным был лишь первый этап эвакуации в апреле и до 8 мая, когда противник располагал крупным севастопольским портом и близлежащими аэродромами. Именно за этот период было вывезено около 89,5 тыс. человек, или 73,7 % от тех 121,4 тыс., которые, согласно докладу, были вывезены с полуострова за все время. Далеко не все из них, как было показано выше, являлись военнослужащими. Наиболее боеспособная часть 17-й армии – пять немецких дивизий – оставалась в Крыму и постоянно подпитывалась маршевыми пополнениями. По данным специального штаба ОКН, возглавлявшегося генералом Линдеманом, на вечер 2 мая в крепостном районе Севастополя находились 86 271 военнослужащий (подсчитаны только немцы и румыны без солдат восточных батальонов и хиви), причем в это число не входили подразделения люфтваффе и кригсмарине за исключением зенитной и береговой артиллерии, а также морской пехоты. К этим примерно 90 тыс. военнослужащих за 3–9 мая добавились еще 4025 человек маршевых пополнений, прибывших морем и воздухом. Вывезено же по всем путям за период с 3 по 12 мая было, по данным штаба Линдемана, лишь примерно 43,9 тыс., или меньше половины от тех, кто находился в Крыму. При этом потери убитыми в 17-й армии, по крайней мере до 7 мая, были не слишком велики (за 1–6 мая всего около 3,4 тыс. убитыми и ранеными). Куда же девался остальной личный состав?

Конец немецкой армии в Крыму. Мыс Херсонес, май 1944 г.

Адмирал Черного моря в своем отчете указал, что еще около 8 тыс. были приняты на суда, но погибли вместе с ними. Установить действительную цифру немецких потерь на судах не представляется возможным, да это и не столь важно, поскольку общий расчет немецких безвозвратных потерь определяется не суммой потерь на суше и на судах (таких заслуживающих доверия цифр попросту нет!), а разницей между численным составом войск в Крыму на 2 мая и пополнениями (94–95 тыс.) и числом эвакуированных всеми видами транспорта (43,9 тыс.).

Почему же цифра погибших на судах из доклада Бринкмана не вызывает доверия? С одной стороны, часть судов из-за неподчинения капитанов уходили от берегов Херсонеса недогруженными и, следовательно, жертвы при их гибели не могли быть настолько велики, как указывалось в отчете об эвакуации. В частности, речь идет о теплоходах «Тотила» и «Тея», которые должны были принять около 9 тыс. солдат, но фактически (по данным сухопутного командования, морского коменданта Крыма и лоцманской службы, управлявшей движением) загрузились не более чем на треть. Около пяти сотен из числа посаженных на теплоходы было спасено при гибели транспортов. Следовательно, на обоих теплоходах не могли утонуть 7,3 тыс. человек, как утверждал вице-адмирал Бринкман. С другой – адмирал не принимал в расчет солдат, погибших на тех плавсредствах, которые были только повреждены и достигли берегов Румынии. А потери на них в ряде случаев бывали довольно значительны. Так, например, с БДБ F 472, подвергшейся удару советских штурмовиков 10 мая, было выброшено в море 49 трупов немецких и румынских солдат, на эсминце «Реджеле Фердинанд», получившем на следующий день попадание авиабомбы, погиб 21 солдат и т. п. Никто не вел учет тех, кто сел на мелкие, в том числе самодельные плавсредства, и попытал счастья в бурном море (волнение 10 мая составляло 4–5 баллов, 11–12 мая – 3–4 балла). Такие случаи были не единичны, а число пытавшихся спастись данным способом оказалось довольно значительным. Так, например, 13 мая в районе Зонгулдака к турецкому берегу пристала пинасса с 77 немецкими и румынскими солдатами. Сколько из таких плавсредств было потоплено нашими летчиками, либо затонуло в свежую погоду, мы уже не узнаем никогда. И все-таки подавляющее большинство неэвакуированного личного состава 17-й армии погибло или попало в плен именно в последние дни или даже часы эвакуации и именно в силу неспособности ВМС «оси» своевременно и в полном объеме принять их на борт и обеспечить доставку в Румынию. Это подтверждается и тем, что из 24 361 военнослужащего противника, попавшего в плен между 7 и 12 мая, примерно 21,2 тыс. сложили оружие на мысе Херсонес утром 12-го после того, как на горизонте растаяли дымы последних уходивших кораблей.

Не смогли уплыть от мыса Херсонес

Турбоэлектроходы «Тотила» и «Тея» за сутки до гибели направляются к берегам Крыма

Гибель «Тотилы». Снимок с сов. штурмовика в 6.15 10 мая 1944 г.

Обломки «Тотилы». Снимок сделан с самолета 8-го гвардейского штурмового авиаполка

За время Крымской операции морские коммуникации противника были серьезно нарушены, однако прервать их полностью, как требовала Ставка, из-за недостаточного количества выделенных сил, слабости разведки, перебоев в материально-техническом обеспечении, а также из-за просчетов оперативного характера не удалось. Большая часть вражеских войск была вывезена в тот период, когда из-за отдаленности мест базирования ни морская авиация, ни торпедные катера не могли эффективно действовать. Главная же причина состояла в том, что авиация, подлодки и катера могли лишь наносить некоторый урон врагу, но не могли заставить его прекратить отправку конвоев. Полностью блокировать Крым могли бы только надводные корабли, но Ставка не дала разрешения на их использование, сомневаясь в том, что командование флота сможет организовать их эффективное применение и взаимодействие с другими родами сил. С учетом уровня подготовки личного состава эскадры и проявившегося ранее неумения флотских штабов организовывать взаимодействие разнородных сил это решение можно признать правильным. Тем не менее действия ЧФ в ходе Крымской операции по достигнутым результатам стали наиболее успешными в ряду попыток сорвать вражескую эвакуацию морем на всех театрах за годы войны.

Во время эвакуации Севастополя на одной БДБ помещалось до 700 человек

Переполненная БДБ F335 во время эвакуации из Крыма

Немецкие солдаты прибывают в Констанцу из Севастополя

После окончания эвакуации из Крыма поток немецких грузоперевозок на театре сократился до минимума. Известно, что в течение второй половины мая в порту Констанцы было разгружено 2,7 тыс. т грузов, погружено – 2,3 тыс. т, за июнь – 0,4 тыс. т и 0,8 тыс. т, за июль – 0,3 тыс. и 0,9 тыс. т соответственно. В августе, как говорилось выше, вражеские коммуникации прекратили свое существование вместе с торговым флотом, осуществлявшим перевозки по ним.

Система обороны коммуникаций противником в начале 1944 г. достигла своей максимальной мощи. Как и раньше, она включала непосредственное конвоирование и воздушное прикрытие судов, фланговое прикрытие трасс перевозок минными заграждениями, поиск подводных лодок группами охотников за подлодками и самолетами, контрольное траление фарватеров, а также непосредственную проводку кораблей за тралами в районах баз. На подходах к своим базам, а также на маршрутах развертывания наших легких сил противник выставлял корабельные или катерные дозоры.

Разгрузка спасенных в порту Констанца

Как и раньше, большую роль в обороне коммуникаций противника играло разведывательное обеспечение. При этом в связи с продолжавшимся ослаблением люфтваффе объем воздушной разведки постоянно сокращался, в то время как значение деятельности радиоразведки продолжало расти. Хотя немецкой дешифровальной службе не удавалось производить чтение наших радиограмм, выдаваемая радиоразведкой информация о перемещениях кораблей и подлодок ЧФ оказывалась весьма точной и позволяла немецкому командованию во многих случаях избегать ненужного напряжения, в частности, не выделять сил прикрытия на случай появления на коммуникациях крупных кораблей ЧФ (хотя сама директива Ставки ВГК о выводе крупных кораблей в ее резерв немецкой разведкой раскрыта не была).

Конвоирование крупных судов на трассе Констанца – Севастополь выполняли румынские эсминцы и канонерские лодки, немецкие охотники за подлодками типа КТ и моторные тральщики примерно в соотношении 1:1–1,5:1 с количеством охраняемых судов. Конвои из БДБ зачастую никакого охранения не имели, но при возможности им придавалась группа охотников типа KFK для усиления противовоздушной и противолодочной обороны. Такая же группа либо группа БДБ в обязательном порядке придавалась конвоям, состоявшим из двух-трех буксирных сцепок.

В связи с малочисленностью люфтваффе воздушное обеспечение конвоев осуществлялось далеко не всегда, а когда осуществлялось, то недостаточными силами. Так, в январе-феврале на аэродроме Кунань в западной части Крыма находилось одно звено румынских и два звена немецких истребителей для прикрытия конвоев Одесса – Севастополь, а также якорных стоянок в Ак-Мечети и Евпатории. Одновременно высылались от двух до четырех истребителей, которые в случае встречи с нашими ударными авиагруппами зачастую уклонялись от боя ввиду явного численного меньшинства.

Противолодочную оборону большинства конвоев обеспечивали 1–2 гидросамолета. С весны отдельные машины стали оборудоваться радиолокационными станциями, что позволяло им вести поиск в ночное время. В то же время малочисленность таких самолетов, недостатки в технике и подготовке не привели к сколько-нибудь заметным изменениям в сложившейся на коммуникациях «оси» обстановке. В течение рассматриваемой кампании немецкой противолодочной авиации удалось добиться одного успеха, потопив 16 апреля в результате дневной атаки советскую подлодку Л-6, которая, по-видимому, ранее получила повреждения в результате бомбардировки глубинными бомбами с эскортных кораблей атакованного ею конвоя и не могла погружаться.

Подводная лодка Л-6 в 1943 г.

В период эвакуации из Крыма участие люфтваффе оказалось несколько большим. На подходах к Севастополю конвои как правило прикрывались одномоторными истребителями, в связи с чем наши ударные самолеты, действовавшие на большом удалении от баз и зачастую не имевшие истребительного прикрытия, старались производить атаки на большем удалении от берегов полуострова. 13 апреля для прикрытия конвоев на всем маршруте их движения из ПВО рейха в Румынию была частично переброшена группа дальних двухмоторных истребителей Bf110, самолетами которой в ряде случаев удавалось срывать атаки наших ударных машин на конвои. С этой же целью использовалась эскадрилья торпедоносцев Не111, переброшенная в 20-х числах апреля в Румынию на случай противодействия крупным надводным кораблям ЧФ, попытайся они сорвать эвакуацию. Тем не менее более чем в половине случаев атакованные в ходе операции вражеские конвои никакого прикрытия с воздуха не имели. К концу операции командование противника увеличило количество двухмоторных истребителей, но с вечера 9 мая люфтваффе были вынуждены прекратить использовать аэродромы в районе Севастополя, в результате чего в решающие дни 10 и 11 мая в районе мыса Херсонес наша авиация смогла действовать практически беспрепятственно. Всего с 4 по 14 мая с целью непосредственного охранения конвоев самолеты противника произвели 434 самолето-вылета Не111 и двухмоторных истребителей, 223 одномоторных истребителей, 142 гидросамолетов и четырех сухопутных разведчиков. За этот же период с целью разведки и поиска подлодок было выполнено еще 245 полетов. В середине июля в связи с участившимися минными постановками нашей авиации на внешнем рейде Констанцы на аэродромы близ города было переброшено звено ночных истребителей Bf110, которым удалось в течение августа сбить четыре наших Ил-4.

Отсутствие достаточного количества минных материалов привело к тому, что до момента оставления Крыма противник выставил лишь одно минное поле – противолодочное (200 мин UMB) 9 февраля у мыса Тарханкут. Зато практически сразу после окончания эвакуации немецкое командование приступило к постановке минных полей, имевших целью усилить противодесантную оборону побережья Румынии. В конце мая было выставлено три заграждения у Сулины (350 мин UMB и 833 минных защитника), в июне три заграждения перед устьем Дуная (300 ЕМС), в июле два заграждения у Мангалии (260 мин EMF и 500 минных защитников) и два перед Жебриянской бухтой (390 UMB и 230 минных защитников). В результате с учетом старых заграждений минами оказалось прикрыто 44 % побережья Румынии и Болгарии, но все они оказались не востребованными, поскольку никаких попыток высаживать десанты в данных районах ЧФ не предпринимал, а советские подлодки развертывались за линией минных заграждений.

Подводная лодка Щ-216

Поиск подлодок группами охотников велся активно, сами группы разворачивались в узлах коммуникаций, а также в районах развертывания субмарин, вскрытых радиоразведкой. Одновременно действовали от 2 до 4 групп охотников от двух до трех кораблей в каждой. В начале года одну из них, как правило, патрулировавшую район мыса Тарханкут, составляли крупные корабли типа КТ, но с марта все они были переведены на непосредственное охранение конвоев. В то же время из-за слабой эксплуатационной надежности и невысоких ТТХ немецких гидролокаторов, а также недостаточной подготовки личного состава случаев обнаружения подводных лодок группами не было, за исключением ситуаций, когда сами группы становились объектами атаки. В одном из таких столкновений 17 февраля охотнику удалось потопить подлодку Щ-216, застигнутую на небольшой глубине. Тем не менее нашими подводниками противолодочная оборона противника оценивалась как довольно сильная, что служило сдерживающим фактором для проявления активности рядом командиров.

Корабельные и катерные дозоры играли главную роль в прикрытии коммуникаций от набегов легких сил ЧФ. До начала апреля ночные дозоры силами БДБ и моторных тральщиков неслись только у побережья Керченского полуострова в интересах противодесантной обороны, однако эвакуация из Одессы 6–9 апреля потребовала развертывания в море группы артиллерийских БДБ и группы торпедных катеров по три корабля в каждой. Во время эвакуации из Крыма число дозоров еще более возросло. С севера немецкие коммуникации у Севастополя, как правило, еженощно прикрывала группа из трех-четырех торпедных катеров и группа артиллерийских БДБ такого же состава. При этом «шнелльботы» разворачивались на подходах к нашим базам (сначала у м. Тарханкут, затем у Евпатории) или на маршруте движения наших катеров, а артиллерийские БДБ – между северной кромкой оборонительного минного заграждения у Севастополя и линией фронта у Качи и Мамашая. Такой район развертывания избирался исходя из возможности артиллерийской поддержки баржами немецких войск. С востока в районе мыса Сарыч коммуникация прикрывалась одной или двумя группами торпедных катеров общим составом от трех до семи единиц. При этом «шнелльботы» имели задачу не только перехватывать и уничтожать наши катера, но и атаковать торпедами крупные надводные корабли ЧФ, попытайся они проникнуть на конвойную трассу.

И все-таки, несмотря на такую продуманную организацию, эффект от развертывания системы дозоров оказался довольно ограниченным. Главной причиной этого являлось отсутствие какой-либо обнаружительной техники на немецких кораблях. Из 40 групповых выходов советских торпедных катеров на коммуникации лишь в девяти случаях они вступали в огневой контакт с дозорами противника, в результате чего был поврежден один наш торпедный катер. Следует отметить, что число этих контактов, скорее всего, было бы меньше, если бы наши катерники в ряде случаев не принимали дозорные корабли (в первую очередь артиллерийские БДБ) за корабли конвоев и сами не выходили на них в атаку.

В завершение данной темы несколько слов необходимо сказать о таком пассивном средстве защиты коммуникаций, как продуманный выбор маршрутов и времени движения конвоев. Так, конвои БДБ серии «Рапид», перевозившие технику 73-й и 111-й пехотных дивизий, направлялись из Одессы не в Севастополь, а в Ак-Мечеть, что позволяло покрыть все расстояние за темное время суток. В результате конвои «Рапид» потерь от ударов авиации практически не имели – за два месяца перевозок на борту двух барж было ранено 7 солдат. Конвои в Севастополь прибывали в течение ночи, выходили – с началом сумерек, что, как правило, позволяло избегать ударов штурмовой авиации, радиус действия которой корабли проходили в темное время. После начала эвакуации противника из Крыма с выходом линии фронта к Севастополю режим движения несколько усложнился. Теперь при одновременном выходе конвоев с наступлением сумерек каждому нарезался свой маршрут. Причем по северным, считавшимся наиболее опасными, направлялись конвои БДБ, которые, с одной стороны, считались более трудно поражаемыми целями, с другой – менее ценными по сравнению с крупными транспортами. Эта система развалилась сама собой с началом массовой эвакуации, когда и была понесена основная масса потерь.

Налет на базу «шнелльботов» в Иван-Бабе 11 марта 1944 г.

В кампанию 1944 г. ВВС ЧФ уже уверенно играли роль главной ударной силы флота, хотя в течение 1-го квартала их успехи оказались довольно скромными. В январе был потоплен лихтер, серьезно повреждены охотник, теплоход и одна БДБ, в феврале – повреждена одна БДБ, в марте – повреждены лихтер, вспомогательное судно, теплоход, одна БДБ. Все это никак не отразилось на движении ходивших буквально в 10 минутах лета от Скадовска конвоев Одесса – Ак-Мечеть. Что касается конвоев Констанца – Севастополь, то лишь один из них в течение 1-го квартала подвергся удару авиации, да и то безрезультатно. Кроме того, наши самолеты, действовавшие с аэродромов Северного Кавказа, в результате ряда налетов на Феодосию и Двуякорную бухту смогли повредить немецкую подлодку и три торпедных катера.

Немецкие катера после налета 13 марта 1944 г. на порт Феодосия

Такие скромные успехи в первую очередь объяснялись тем, что по морским целям действовали в основном самолеты Скадовской авиагруппы, где имелось всего 50–60 ударных самолетов, включая неисправные. Плохо работала разведка, из-за чего значительную часть ударов приходилось производить не по конвоям в море, а в тот момент, когда они отстаивались на защищенных якорных стоянках. В ходе одного из таких налетов – 30 января на конвой на рейде Евпатории – погиб руководивший действиями Скадовской авиагруппы командир 1-й мтад Герой Советского Союза генерал-майор Н. А. Токарев. Не в меньшей степени боевые возможности авиагруппы ограничивали длительные – до двух недель – периоды отсутствия авиабензина. В результате активность морской авиации в 1-м квартале опустилась до необычайно низкого уровня. Например, торпедоносцы в 4-м квартале 1943 г. совершили 157 самолето-вылетов, в 1-м квартале 1944 г. – всего 48, штурмовики – 1295 и 774 соответственно. Переразвертыванию в район Скадовска главных сил ВВС ЧФ препятствовали нерешенность проблем тылового обеспечения, продолжающееся привлечение морской авиации к поддержке войск на Еникальском плацдарме, а также инертность и нежелание командования ряда авиачастей перебираться с обжитых кавказских аэродромов в недавно освобожденные районы. В результате штабы и управления 23-го шап и 40-го бап прибыли в Скадовск только 5 февраля, а управление 1-й мтад – десятью днями позже. Делалось это в порядке подготовки к началу сухопутной операции по освобождению Крыма, которую первоначально планировали начать 27 февраля. Отсрочка с началом операции дала возможность лучше к ней подготовиться. В частности, за это время высохли грунтовые аэродромы на Южной Украине, из-за раскисания которых ВВС ЧФ смогли принять лишь ограниченное участие в ударах по немецким эвакуационным конвоям из Одессы. За 9–10 апреля ударные самолеты Скадовской авиагруппы совершили по ним 51 самолето-вылет, потопив парусно-моторную шхуну и занимавшийся тралением мин в устье Дуная прорыватель минных заграждений.

Главные же успехи были достигнуты в ходе операции по освобождению Крыма.

Здесь необходимо сделать небольшое отступление. В отечественной военно-морской литературе, как правило, под операцией по освобождению Крыма понимается так называемая операция разнородных сил Черноморского флота на коммуникациях противника. Однако если изучить существующие документы, становится ясно, что никакой операции (а мы под этим в соответствии с определением современных энциклопедий и словарей понимаем «совокупность согласованных и взаимосвязанных по цели, задачам, месту, времени ударов, маневров, боев и сражений разнородных войск (сил) видов Вооруженных сил, которые проводятся одновременно и последовательно в соответствии с единым замыслом и планом для решения задач на театре военных действий или театре войны, стратегическом или операционном направлении (в определенной зоне, районе)» в установленный период времени») ЧФ не проводил. Документ под названием «План действий Черноморского флота на коммуникациях противника» был составлен, но фактически он содержал лишь общие соображения и задачи для подчиненных сил, на основании которых в штабах этих сил были разработаны конкретные планы применения. Никаких попыток координировать и руководить действиями подчиненных в ходе операции со стороны штаба ЧФ не предпринималось, за исключением руководства развертыванием подлодок на позициях. В силу этих причин мы под операцией по освобождению Крыма подразумеваем операцию, проводившуюся войсками 4-го Украинского фронта и Отдельной приморской армии с 8 апреля по 12 мая 1944 г. Действия флота в этот хронологический период, по сути, представляли собой все те же систематические боевые действия, которые велись до апреля и после мая.

Условно все действия ВВС в период операции можно разбить на три этапа.

1-й (8–21 апреля), когда из-за удаленности аэродромов удары по коммуникации Констанца – Севастополь могли наносить только бомбардировщики и торпедоносцы, а штурмовики действовали против коммуникаций у южного берега полуострова, а также участвовали в поддержке войск при прорыве перекопских позиций. В течение него на главной коммуникации нашими самолетами была потоплена парусно-моторная шхуна и серьезно повреждены два транспорта, причем на одном из них погибли около 200 эвакуируемых солдат. В ходе «малой эвакуации» немецких войск из Ялты и Судака в Севастополь от ударов с воздуха противник потерял две БДБ потопленными и две тяжело поврежденными, также был поврежден один моторный тральщик.

2-й (22 апреля – 8 мая), когда удары по коммуникации Констанца – Севастополь могли наносить все рода авиации ВВС ЧФ. В то же время действия в непосредственной близости от Севастополя были затруднены присутствием тут небольшой, но активно действовавшей группировки люфтваффе. Потери противника от ударов ВВС ЧФ в течение данного периода составили: потопленными – танкер, теплоход, лихтер (на нем погибли более 200 вражеских солдат), охотник типа KFK и одну БДБ, поврежденными – транспорт, два теплохода (один из них был затоплен при оставлении противником Севастополя), охотник типа КТ, моторный тральщик и три БДБ.

Удар Ил-2 11-й шад по БДБ в районе Судака 13.04.44

3-й (9–13 мая), когда в связи с развалом немецкой системы ПВО появилась возможность наносить удары не только по конвоям судов в море, но и непосредственно по местам погрузки у мыса Херсонес. Именно в этот период были одержаны главные успехи: потоплены 6 транспортов, минный заградитель, лихтер и охотник типа KFK, повреждены транспорт, эсминец, два охотника типа КТ, моторный тральщик, четыре БДБ, две артиллерийские БДБ и торпедный катер. На потопленных и поврежденных судах погибло несколько тысяч вражеских военнослужащих.

Удар «Илов» 8-го гвардейского штурмового авиаполка по БДБ в районе Алушты 13 апреля 1944 г.

Стоит особо отметить, что общее количество самолето-вылетов, совершенных ВВС ЧФ во 2-м квартале, не было каким-то чрезвычайно большим. Например, в 4-м квартале 1943 г. торпедоносцы совершили 157 самолето-вылетов, а во 2-м 1944 г. – 97, бомбардировщики – 406 и 746, штурмовики только по морским целям – 538 и 795 соответственно. В то же время количество вылетов на одну пораженную цель заметно сократилось и составило у бомбардировщиков – 56 самолето-вылетов, у штурмовиков – 31,8. Правда, торпедоносцы вообще не имели никаких успехов. Потери за время операции были довольно умеренными и составили 10 торпедоносцев, 19 бомбардировщиков и такое же число штурмовиков.

Прямое попадание РС-82 в баржу во время атаки «Илов» 11-й штурмовой авиадивизии по конвою у южного Крыма 13 апреля 1944 г.

В чем же причины заметно возросшей эффективности? Их несколько. Во-первых, увеличилось количество самолетов, принимавших участие в одном полковом вылете. У штурмовиков в одной группе могли вылетать до 18 машин, в среднем от 11 до 15. 13-й гвардейский бомбардировочный авиаполк на А-20 в начале операции мог одновременно поднять 16–18 машин, к концу 6–7. Остальные бомбардировочные и минно-торпедные полки по старинке ограничивались группами в 5–6 самолетов и потому добивались результатов гораздо реже.

Во-вторых, ВВС ЧФ полностью отказались от ночных ударов (несколько ночных налетов на Констанцу и Севастополь в течение операции было произведено силами авиации дальнего действия, но они оказались практически безрезультатными).

В-третьих, удары по портам и якорным стоянкам производились только тогда, когда можно было обеспечить надежный прорыв вражеской ПВО и поражение целей с небольших высот.

В-четвертых, изменились методы самой атаки, в первую очередь за счет внедрения топмачтового бомбометания. Оно позволяло при относительно небольшой продолжительности и сложности подготовки пилотов существенно повысить вероятность попаданий. К сожалению, при этом не произошел переход на больший калибр авиабомб – топмачтовые бомбардировщики, как и обычные горизонтальные, в основном продолжали применять бомбы ФАБ-100, не причинявшие крупным кораблям и транспортам больших повреждений и требовавшие большого числа попаданий для потопления. Также остался незамеченным хороший эффект от бомбардировки малых кораблей, в частности БДБ, кассетами противотанковых кумулятивных бомб ПТАБ. В противном случае потери флота противника могли быть еще больше. Впрочем, главный итог действий ВВС ЧФ заключался не в потоплении большого количества судов и гибели на них солдат и офицеров противника, а в том, что, опасаясь еще больших потерь, ВМС «оси» были вынуждены бросить на мысе Херсонес не менее 25 тыс. еще не эвакуированных военнослужащих 17-й армии.

Атака штурмовиками 8-го гшап дунайского буксира «Лобау» в 6.22 12 мая. Несмотря на малую высоту бомбометания, буксир не получил серьезных повреждений

«Бостон»13-го гвардейского авиаполка

В то же время было бы преувеличением заявить, что ВВС ЧФ в течение всей кампании действовали на коммуникациях неприятеля безупречно. Полностью безуспешными оказались в 1944 г. действия торпедоносцев, что было напрямую связано с отсутствием достаточного для организации массированных ударов количества обученного личного состава, а также пренебрежением к обеспечению их действий. Это, в свою очередь, объяснялось многократной переоценкой боевых успехов минно-торпедной авиации. По той же причине затянулось внедрение радиолокационных установок на самолетах-разведчиках и торпедоносцах. Командование частей и соединений еще не получило достаточного опыта организации массированных ударов, вследствие чего подготовка удара по Констанце 20 августа потребовала слишком большого времени и вмешательства специалистов штаба ВВС ЧФ.

«Бостоны» 13-го гвардейского авиаполка в полете

«Бостоны» 13-го гвардейского авиаполка над юго-западным Крымом. Весна 1944 г.

В начале года подлодки ЧФ продолжали использоваться по-прежнему позиционным методом, причем количество одновременно действовавших сократилось до минимальных показателей – от двух до четырех. Это было связано с плохим техническим состоянием и слабостью судоремонтной базы. Как следствие, на 1 января из 29 кораблей бригады лишь 9 числились исправными, пять проходили планово-предупредительный, восемь текущий, три аварийный и четыре капитальный ремонт. С другой стороны, само командование флота не стремилось в этот период разворачивать в море максимальное число подлодок, откладывая сроки окончания их ремонта на начало сухопутной операции по освобождению Крымского полуострова. За 1-й квартал было совершено всего 17 боевых походов, девять торпедных атак (с учетом погибших подлодок) и не поражена ни одна цель. В то же время из боевых походов не вернулись две субмарины, а третья погибла у своей базы во время испытаний после ремонта, по всей вероятности, по не боевым причинам.

Экипаж 40-го бомбардировочного авиаполка ВВС ЧФ

Экипаж 40-го бомбардировочного авиаполка. Май 1944 г.

Развертывание лодок для блокады полуострова началось с 11 апреля и к 20-м числам одновременно в море находились 9–10 субмарин. Правда, долгое время такое напряжение поддерживать не удалось, и к 7 мая число лодок в море сократилось до четырех, а к 12-му – до трех. В общей сложности за период операции было совершено 20 боевых походов. Находясь на назначенных позициях, лодки держали связь по радио с самолетами-разведчиками, с командным пунктом командира бригады и друг с другом. Контактов с целями было достаточно много, лодки произвели 27 торпедных и одну артиллерийскую атаку, выпустили приблизительно 67 торпед (с учетом погибшей Л-6), но смогли попасть лишь один-единственный раз – Л-4 торпедировала на пути к берегам Крыма крупный танкер «Фридерике» (бывший «Фируз», уже торпедировался советской подлодкой в 1943 г.), который, по расчетам противника, должен был эвакуировать от 8 до 10 тыс. солдат. В чем причина такой низкой результативности?

Автомат МР-40 и кормовой флаг, захваченные экипажем С-33 на немецком плавсредстве (предположительно БДБ F130) 12 мая западнее Севастополя

С нашей точки зрения, она заключалась прежде всего в недостаточной подготовке командного состава. 13 из 27 атак были произведены командирами, прибывшими по замене с других флотов и не имевшими достаточно боевого опыта. Еще восемь атак приходилось на долю подводников, ставших командирами лодок в 1942–1943 гг. и не имевших достаточной теоретической и практической подготовки в мирное время. Кроме того, и старые, и молодые командиры оказались не готовы к действиям в условиях сравнительно сильной для черноморского театра ПЛО противника, а также к действиям в одних районах с ВВС ЧФ. Последнее выражалось не только в слабости взаимного наведения на цели, но и в том, что часто бомбардировка конвоя нашей авиацией принималась за преследование подлодки противником с уклонением и уходом на глубину, хотя именно в это время конвой находился в наиболее уязвимом для атаки положении. Действительное и мнимое впечатление от вражеской противолодочной обороны приводило к слабому использованию данных разведки. Так, за время операции лодки приняли 125 сообщений с самолетов-разведчиков и 320 от соседних подлодок, но лишь в 33 и 19 случаях соответственно командиры предпринимали попытки воспользоваться этими данными для перехвата судов. По этим же причинами в 24 случаях, обнаружив цель, подводники не смогли ее атаковать.

В начале года обе бригады торпедных катеров ЧФ фактически бездействовали и восстанавливали силы после Керченско-Эльтигенской операции. На 1 января в 1-й БТКА числилось 25 катеров (в том числе 8 в строю), во 2-й – 16 (6 в строю). Следует отметить, что часть катеров продолжала использоваться не по назначению, например, в составе противолодочных поисковых групп из баз кавказского побережья. Коммуникации противника находились за пределами радиуса действия, в связи с чем в 20-х числах января возник замысел перевести ядро 2-й бригады в Скадовск. Реализовать его удалось лишь 6–7 марта. Первоначально планировалось отправить туда 12 торпедных и три сторожевых катера, фактически в море ушло 10 катеров, из которых к месту назначения прибыло девять – один потерял ориентировку, зашел в Ак-Мечеть, где был тяжело поврежден в бою с БДБ и затонул во время буксировки немцами. Между 17 и 31 марта катера 2-й бригады сделали пять групповых выходов (11 катеро-выходов) к Очакову и Ак-Мечети, но встреч с противником не имели. При этом стоит отметить, что в новой базе не имелось нормальных условий для ремонта и обслуживания, а сами выходы не были обеспечены данными разведки. За этим между 5 и 10 апреля последовали три групповых выхода (8 катеро-выходов) к Одессе, откуда в этот момент осуществлялась эвакуация войск противника. Лишь в одном случае катера имели контакт с конвоем противника, но боевого успеха не добились.

В период Крымской операции бригады торпедных катеров действовали каждая самостоятельно в своем районе: 1-я бригада, перебазировавшаяся к 19 апреля в Ялту, – вдоль южного берега Крыма, 2-я из Скадовска, с 15 апреля из Евпатории – вдоль западного. За время операции было выполнено 268 ночных катеро-выходов, проведено 22 боя (13 с конвоями и 9 с дозорами), выпущено 57 торпед, из которых попали лишь две – был дважды с интервалом в 14 дней торпедирован большой охотник за подводными лодками Uj 104. Причем во втором случае он уже был в брошенном состоянии в Казачьей бухте близ мыса Херсонес, поскольку ранее помимо попадания торпеды был еще и серьезно поврежден нашими штурмовиками. Столь скромные успехи объяснялись главным образом плохим техническим состоянием катеров, что не позволяло одновременно использовать в поиске более 4–5 катеров от бригады. Этого, несомненно, было мало для прорыва охранения конвоев, скрытным же атакам препятствовала сама конструкция катеров типа Г-5, которым для торпедной стрельбы следовало развить не менее 30 узлов скорости. Попытка наладить взаимодействие с авиацией, в частности с самолетами-осветителями, не дала стабильного положительного результата – в ряде случаев самолеты сбрасывали осветительные бомбы на свои же катера, поскольку не имели с ними устойчивой связи. Наши потери в операции составили два катера, один из которых был потоплен огнем охранения конвоя, а другой подорвался на плавающей мине.

Скромные итоги, достигнутые катерами, были вполне закономерны. Новые тактические приемы в арсенале катерников так и не появились, неудовлетворительная ситуация с судоремонтом не позволяла рассчитывать на какие-либо действия крупными силами, а конструкция катеров – на скрытность. Впрочем, эскадра ЧФ не могла похвастаться даже этим – все предложения командующего флотом задействовать крупные корабли в ходе Крымской операции были отклонены Главным морским штабом, по-видимому, после соответствующих консультаций в Ставке ВГК. Урок, данный 6 октября, был еще свеж в памяти, да и вряд ли можно было рассчитывать на достижение крупного успеха в случае выхода – ведь никаких новых идей по части применения крупных надводных кораблей за истекшее время не появилось, а многие «узкие места», приведшие к катастрофе 6 октября, так и не были устранены. В частности, не было отработано взаимодействие кораблей с прикрывающей их истребительной авиацией, наведение самолетов с кораблей по радио и т. д. Для ночных действий отсутствовала радиолокация (британские корабельные РЛС начали поступать на ЧФ в мае 1944 г.), при том, что немецкие торпедоносцы, находившиеся в Румынии на подобный случай, ею располагали и продемонстрировали свою эффективность еще при торпедировании крейсера «Молотов» в 1942 г. Без предварительного решения всех этих вопросов выход превращался в авантюру с весьма сомнительными шансами на удачный исход.

Минная война в 1944 г. осуществлялась исключительно силами ВВС ЧФ. В первом квартале мины ставились в Днепро-Бугском лимане (восемь мин), у Ак-Мечети (16 мин), на Дунае (шесть мин) и у Одессы (четыре мины). При таком объеме постановок сложно было рассчитывать на успех, особенно если учесть, что в ходе них не удалось добиться скрытности. Противник потерял лишь один лихтер, да и то на заграждении у Констанцы, выставленном летчиками еще в 1943 г. В период Крымской операции мины ставились у Севастополя (28), в устье Дуная (58) и у Констанцы (26). Нашим воздушным постановщикам удалось создать некоторые затруднения судоходству на Дунае и у Сулины, в связи с чем в конце эвакуации противник практически отказался от отправки конвоев в дунайские порты. В то же время прямой материальный ущерб выразился лишь в погибшем лихтере и охотнике, кроме того, в августе у Сулины на донной мине погиб немецкий торпедный катер. В июне – августе в связи с отсутствием в море в дневное время конвоев постановки стали основным видом деятельности минно-торпедной авиации. Было произведено 78 вылетов, выставлено 146 мин – все у Констанцы. Успехов при этом не было, что неудивительно, если принять во внимание, что мины ставились на ограниченной площади, не скрытно, а немецкие тральщики не встречали никаких помех при тралении. Косвенным результатом постановок стали затруднения в пользовании полигоном подготовки экипажей субмарин у Констанцы и периодически случавшиеся задержки с выходами лодок на позиции.

Подводя итоги, следует отметить, что в кампанию 1944 г. впервые с начала войны разнородные силы Черноморского флота смогли нанести по коммуникациям противника удары такой силы, что планы перевозок по ним оказались серьезно нарушены. Немалый урон был нанесен и самим ВМС «оси». В то же время, достигнутые результаты не стоит переоценивать. В частности, осталась, по существу, не выполненной директива Ставки ВГК о блокаде Крыма. До последнего момента противник перебрасывал туда маршевые пополнения и военную технику, не неся при этом практически никаких потерь. Принято считать, что с наличным составом сил ЧФ попросту не мог выполнить эту задачу, но при этом почему-то сразу забывают о полном превосходстве советской стороны в крупных надводных кораблях. Запрет Ставки ВГК на их использование возник не на пустом месте, и потому в работах советского периода часто говорилось о присутствовавшей на театре воздушной опасности. Но как угрозу со стороны люфтваффе можно увязать с тезисом (а фактически это не просто тезис, а реальное положение дел!) о господстве в воздухе советской авиации? Другое дело, что это господство зачастую не являлось препятствием для противника время от времени наносить сильные ответные удары. Если быть честными, то надо признать, что сил у Черноморского флота было достаточно, и на самом деле речь шла о неумении по целому ряду вопросов организовать взаимодействие между разнородными силами, наладить все виды боевого и тылового обеспечения. Достигнутая дорогой ценой Победа дала возможность на многие годы забыть о рассмотрении этих «неудобных» вопросов.