Левша

Левша

1

Провожали на пенсию капитана милиции Тихона Ивановича Бердышева. За окнами пылал нестерпимо огненный закат, и от этого все лица казались вылитыми из меди. Сам юбиляр, плотный и еще крепкий старик, поминутно вытирал платком круглую бритую голову, вздыхал и сконфуженно косился на лежавший перед ним большой букет полевых цветов.

Начальник районного отдела милиции майор Войтенко, в парадном кителе, торжественно читал приказы о награждении юбиляра, поздравительную телеграмму заместителя министра охраны общественного порядка. Все были удивлены ее необыкновенно простым задушевным тоном. Никто не знал, что сегодняшний заместитель министра был начальником уездной милиции и служил вместе с Бердышевым. Давно это было!

…Тридцатые годы. Наган в потертой кобуре. Ноги, ноющие от усталости. Ночи в седле, тревожные, бессонные ночи. Каждый куст, казалось, грозил выстрелом. Ночами, к непогоде, ныл рубец от ножевой раны: «Семка-череп» полоснул во время облавы…

— Тихон Иванович всегда служил нам примером. Честный, добросовестный, он умел создавать на своем участке нетерпимую обстановку для воров и хулиганов.

Бердышев слушал громкие, ладно подогнанные слова и чувствовал себя как на собственных поминках. Говорили об его опыте, орденах и медалях, о заслуженном отдыхе, а он еще не представлял себе жизни без обходов, инструктажей, дежурств и плохо верил, что завтра проснется — и впереди будет длинный и совершенно свободный день. Еще месяц назад он стремился к отдыху, мечтал, как уедет на море, к дочери, купит там домишко и будет со старухой разводить сад. А сегодня его не покидало ощущение какой-то необъяснимой тоски.

— Слово предоставляется нашему дорогому юбиляру капитану Бердышеву.

Тихон Иванович грузно встал и прошел к знакомой низенькой трибуне. Долго шарил по карманам, ища очки, нашел их и развернул перед собой большую мятую бумагу.

— Товарищи! — начал он, но что-то горячее туго перехватило дыхание. Только теперь до конца почувствовал, что прощается с самым дорогим в его жизни. Тридцать лет бок о бок жил и работал он с этими людьми в синих форменных мундирах. Как много надо сказать им, но слезы… Да, слезы, незнакомые, непрошеные…

— Товарищи! — повторил он хрипло и замолчал, комкая бумагу с речью.

Перед ним были знакомые, славные лица: открытое и немного насмешливое — Якимова, задумчивое и бледное — Маринина, изрезанное морщинами и вечно изумленное — Николая Лошаднина и близкое, почти родное — сержанта Алексея Грибкова. Тихон Иванович посмотрел в горячие глаза Грибкова, попытался проглотить комок, застрявший в горле, и, так ничего не сказав, махнул рукой и сошел с трибуны.

И тут произошло неожиданное…