Конец частной сферы

Конец частной сферы

В ноябре 2008 года 18-летняя девушка-черлидер[6] из «Нью-Ингленд Пэтриотс» потеряла свое место в команде поддержки футбольного клуба из Массачусетса, потому что на ее странице в Facebook были опубликованы фотографии деликатного свойства. В том же месяце в Великобритании был отстранен от слушания присяжный заседатель, потому что он просил своих друзей в Facebook помочь ему в оценке дела. В апреле 2009 года швейцарская служащая страхового общества Nationale Suisse была уволена за то, что, находясь на больничном, была замечена в активности на Facebook. Она уверяла, что по состоянию здоровья не может пользоваться компьютером, и работодатель посчитал, что своим поведением она подорвала его доверие. В июле 2009-го жена шефа британской секретной службы выложила в Facebook частные фото, на которых он был запечатлен в одних только плавках, что привело к скандалу.

У всех этих случаев есть одно общее. Пользователи социальной сети нажили трудности, в том числе имевшие правовые последствия, сильно недооценив масштабы публичности, на которую они обрекли свою личную информацию. Данные, которые, как им казалось, увидит только круг их друзей, появились на экранах мониторов их работодателей, коллег и даже судей, что имело серьезные последствия для их работы, карьеры и репутации. Facebook тоже виноват в том, что личное становится достоянием интернет-общественности. В конце концов, настройки, с помощью которых пользователи регулировали доступ к своим фотографиям, видео и обновлениям статусов, долгое время были слишком сложными и особой пользы среднестатистическому пользователю принести не могли. К тому же Facebook с самого момента основания вводил все новые правила, которые без спроса делали частное достоянием широкой общественности. Американец Мэтт Маккеон, который работает разработчиком в IBM, с помощью наглядного графика (http://mattmckeon.com/facebook-privacy) изобразил, как менялись настройки приватности в Facebook между 2005 и 2010 годами. Разница впечатляющая: в 2005-м общедоступными были только имя, картинка профиля, пол и участие в социальной сети. Через пять лет, в апреле 2010-го, все данные (за исключением контактной информации и даты рождения), фотографии, список друзей, пол, картинка профиля, обновления статуса стали доступны не только всем, кто зарегистрирован на Facebook, но и всем пользователям Интернета.

Несмотря на то что после волны критики в мае 2010 года Цукербергу пришлось пойти на небольшие уступки, рекомендованные настройки приватности, которые автоматически установлены для каждого нового пользователя, выглядят так: фото, обновления статуса и взносы видны «всем», так же как и биография и семейные связи. Это означает, что эта информация доступна 1,8 миллиарда интернет-пользователей и ее можно найти через поисковые системы. Кроме того, имя, картинка профиля, пол и социальные связи (школы, работодатели) всегда открыты для всех и не могут быть скрыты. Далее Facebook предполагает, что фото и видео, на которых вы отмечены, религиозные взгляды, политические воззрения и дата рождения должны быть открыты для «друзей друзей». Кажется, что это узкий круг знакомых, но на самом деле это 16,9 тысячи человек, если считать, что у каждого пользователя в среднем 130 друзей. Наконец, социальная сеть «советует» открыть свой адрес, телефон, электронный адрес, возможность оставлять комментарии в вашем профиле только «друзьям» — то есть тем самым пресловутым 130 людям. Тот, кто принимает эти «рекомендуемые» настройки, должен понимать, что он делает достоянием большого числа пользователей очень уязвимую информацию. Постоянное расширение личной сферы стало системой — Цукерберг проповедует концепцию, которую он называет «радикальной прозрачностью». В открытом и прозрачном мире, по его убеждению, люди вели бы себя честнее и были бы вынуждены нести ответственность за свои поступки. В конечном итоге это улучшило бы жизнь. Поэтому Цукерберг придерживается мнения, что человеку, который имеет в Facebook два разных аккаунта, не хватает цельности. Для него самого существует только одно виртуальное воплощение собственного «я», и оно, естественно, должно быть на Facebook.

Теоретически его размышления хороши: например, для политика профиль в Facebook был бы одновременно и архивом, который, в случае если он совершил какие-то проступки, можно использовать против него. Но если развить идею Цукерберга, мы придем в тупик: что делать с людьми, для которых работа не является призванием и которые хотят в свободное время играть другую роль? Как быть с грехами юности, которые не должны омрачать в будущем рабочие отношения? С людьми, чье существование отягощает болезнь, или с теми, у кого есть сексуальные слабости, религиозные и политические взгляды, которые лучше не выставлять на всеобщее обозрение, потому что от этого им будет только хуже?

Цукерберга и его компанию можно заподозрить в том, что все это делается не ради усовершенствования общества, а ради собственной прибыли. Зачастую все упрощается до того, что социальные сети открывают так много информации, чтобы лучше работала реклама. Однако в случае с Facebook это не так: даже если я скрою содержание своей страницы ото всех, я все равно буду видеть персонифицированную рекламу, поскольку она основана на моих персональных данных. Реальность несколько сложнее: чем больше информации Facebook не спрячет под настройками приватности, а откроет для всех пользователей Интернета, тем больше будет объем информации, которую могут индексировать поисковые системы. Отсюда вероятность, что веб-серфер зайдет на страницу в Facebook, чтобы найти там информацию о людях, а возможно, и о компаниях и продуктах. В общей сложности благодаря этому растет трафик, то есть время, которое пользователи Facebook и даже те, кто еще там не зарегистрирован, проводят на ресурсе. Благодаря этому платформа становится более привлекательной для рекламодателей.

Как не устают повторять Цукерберг и его правая рука Шерил Сандберг, найти людей становится проще, если их имена, фотографии и другие данные общедоступны. Это приводит к тому, что списки друзей растут, а это важно для рекламодателей: чем больше у меня друзей в Facebook, тем больше из них увидит в своей новостной ленте сообщение о том, какие страницы на Facebook я отметил значком Мне нравится. Так что Facebook заинтересован в том, чтобы пользователи «дружили» с как можно большим числом товарищей по социальной сети, а не только воссоздавали на сайте свой естественный круг друзей. Поэтому Facebook никогда не соглашался упразднить спорную технологию Opt-Out (пользователи должны самостоятельно менять настройки приватности, чтобы сделать их менее доступными) и переключиться на технологию Opt-In (основные настройки по умолчанию приватны, а кто хочет, может сделать их открытыми). Такое положение дел уже не изменится. На пресс-конференции Facebook в мае 2010 года Цукерберг объяснил: «Теперь у нас есть модель приватности, которая позволит нам прирасти следующими сотнями миллионов пользователей. На этом капитальный ремонт этой сферы окончен. Один из уроков, который мы из всего этого извлекли, — не играй с настройками приватности».

Большинство пользователей либо не заботятся о своих настройках, либо приспособились к этой модели. Двадцатидвухлетний Лука Хаммер, один из самых известных австрийских блогеров (www.2-blog.net), часто участвует в телешоу как представитель «поколения Facebook». За чашкой горячего шоколада он объяснил мне: «То, что попадает в Facebook, становится публичным. Я слукавлю, если обозначу что-то как „приватное“. Я понял, что частной сферы нет». Со своими более чем 750 друзьями в Facebook он вполне допускает, что кто-то будет распространять его данные дальше, копировать их, взламывать аккаунт. Или что он забудет выйти из Facebook и таким образом даст доступ к своей странице чужаку. «Я думаю, что люди со временем становятся более открытыми. Они выкладывают в Интернет все больше информации и все меньше заботятся о ее защите. Они знакомятся со все большим количеством людей, и смысл скрывать все от посторонних исчезает», — говорит Хаммер. При таком быстром темпе, в котором Facebook кусочек за кусочком демонтирует частную сферу, справиться с интернет-публичностью могут только блогеры со стажем, такие как Лука Хаммер, но широкие массы — нет.

Вот что сказала мне преподаватель курса масс-медиа Венского университета Кристиа Швертц: «Мы все становимся королями. Поскольку в интернет-пространстве показать себя может каждый, каждый становится публичной фигурой. Раньше все интересовались тем, что ел на завтрак король. В принципе, интересно это не только в отношении короля, но и в отношении целого ряда других людей». По мнению Шверц, есть существенная разница между временами королей и сегодняшним днем. Заключается она в первую очередь в том, что 200 лет назад король знал, как держаться на публике, — этому его учили с детства. Сегодня же никому не объясняют, как взаимодействовать со 130,17 тысячами или даже 1,8 миллиарда потенциальных читателей. Вместе с растущей и при этом нежелательной «прозрачностью» возникает новая проблема. Об этом мне рассказал Георг Маркус Кайнц из венского Союза по защите информации Quintessenz. Раз в год этот Союз награждает премией Big Brother Awards самых грубых нарушителей частной сферы. «Я переехал в Вену, поскольку не мог анонимно передвигаться по Грацу[7]. Моя мама всегда тут же узнавала, где и с кем я был, потому что все друг с другом постоянно общались, — говорит Кайнц. — Анонимность большого города в Facebook снова исчезает. Наше общество снова становится деревенским со всеми вытекающими из этого последствиями. Вот это вот „мне-нечего-скрывать“ подразумевает, что человек проживает жизнь в соответствии с общепринятыми нормами поведения. При этом теряется свобода делать то, чего действительно хочется».

Поскольку любая информация становится доступной для других, растет социальное давление, которое приводит к конформизму. «Собственные друзья будут тебя предостерегать от неординарных поступков. Мы растим поколение говорящих „да“. Поскольку все, что мы пишем в Интернете, может быть обращено против нас, мы скоро не будем позволять себе высказывать наше настоящее мнение», — пугает Кайнц. Его коллега по Quintessenz Кристиан Ейтлер описывает это социальное давление так: «Facebook достиг маркетинговой власти, которая усложняет для середнячка возможность ей противостоять. Например, одна из ваших подруг уехала учиться за границу, и целый год ее жизни отразился на странице ее Facebook-профиля. Поиск квартиры, новых знакомых, коллективная работа — ничего теперь не происходит без Facebook. У нее просто не было выбора — ей приходилось фиксировать свою жизнь в Facebook и осваиваться на новом месте с его помощью».

Возвращение к деревенскому устройству общества соотносится с представлениями о «глобальной деревне», которые в 1962 году в своей работе «Галактика Гутенберга: становление человека печатающего» выразил канадский философ и ученый Маршалл Маклюэн. Электронные медиа снова заставили мир сжаться, и это имеет далеко идущие последствия для частной сферы. «То, что сегодня мы понимаем под частной жизнью, существует в течение очень небольшого исторического этапа. Я вырос на ферме в Нью-Мексико, и там границы между профессиональной и частной сферами жизни были гораздо более размытыми, чем у фабричного рабочего из крупного города. Выросло всего два поколения людей, живших в условиях строгого разделения работы и свободного времени. С новыми технологиями эта граница снова стирается, и мы словно переносимся назад, в доиндустриальную эпоху», — объяснил мне профессор Томас В. Малоне из прославленного Массачусетского технологического института Кембриджа. Подобное стирание границ особенно заметно в Facebook: нет четкого разграничения частного и публичного, и самая сокровенная информация по воле ошибочного клика может стать открытой для всего мира. «Сегодня существует тренд — как правило, молодые люди меньше всего нуждаются в частной сфере. Так и будет продолжаться, — считает Малоне. — Но недостаток частной сферы приведет к проблеме: ведь если я знаю, что все, что я скажу, может узнать каждый, появится много вещей, которые я не скажу никогда».