25

Manchester

30/I-56

Дорогой Владимир Сергеевич

Получил сегодня Ваше письмо. А три дня назад получил и книгу, возмутившись, что она без подписи! Оказывается, с подписью еще придет.

Сейчас я пишу статейку о Блоке для Р. Гуля, у меня очень много работы в университете, пишу урывками, кончу на этой неделе — надеюсь, т. к. он торопит. Открыл Вашу книгу, стал читать, взволновался в «вихре мыслей» — и отложил ее, чтобы не мешать Блоку. Я — не из тех гениальных людей, которые умеют думать о двух предметах сразу и даже сразу писать две книги. Меня всякая тема «поглощает». Оттого я Вашу книгу и отложил. Напишу о ней — и пошлю в «Н<овое> р<усское> с<лово>» — приблизительно через неделю.

Первое впечатление — не от чтения, а от просмотра только. Сначала странное: справочник по истории младороссов и проч. Настоящее, Ваше — дальше, и оно-то меня и задело!

Очень хорош тон, сущность — благородно, анти-суетливо, достойно, человечно, все. Но с мыслями я не согласен «до мозга костей». Ваша книга в сущности — католическая, но стремление спасти все, и овец, и волков. Вы как будто считаете христианским все, что Вам по душе, а в особенности машины и прогресс. Чеховская фраза о «паре и электричестве»[186] — именно Чехова, и в его стиле не лишена пошлости, чего, к счастью, нет у Вас. Все это, голубчик, страшней, сложней, ужаснее, вопреки Вашему Бергсону. Кстати, и о Ницше — что Вы о нем написали!![187] Ницше, весь измученный, в сто раз больше может научить христианству, чем Бергсон со своими рассуждениями. И Маркион! У Вас знак равенства: декаденты из «Чисел» — Маркион. Но Маркион — в глубочайшей сущности Евангелия, которую церковь должна была отвергнуть, что бы она об нем ни думала. Не «Числа» с Маркионом, а русские сектанты с ним, которым было ясно, что если выбирать между Христом и прогрессом, колебаний быть не может. Помните ли Вы, что Шестов писал о маркионизме Толстого?[188] Кстати, как жаль, что единственная умная и хорошая книга о М<аркионе> — Гарнака[189] — не переведена на другие языки. По невежеству в немецком языке я читал ее урывками, с чужой помощью: да, это только гипотеза, но это и ключ к христианству, иначе не объяснимому.

Ну, assez[190]. Конечно, я всего этого в статье не напишу, а если напишу, то с почтительным восхищением, как спор с великим человеком. В книге основное — благородство и какое-то спокойствие в доброте устремлений (т. е. анти-леонтьевщина, анти-Ницше, если Ницше прочесть поверхностно) действительно замечательны. Но машины враждебны Евангелию не сами по себе, а, т<ак> сказать, «физиологически»: они рождают иной душевный состав, и насчет будущих атомных инженеров, помышляющих о Царствии Божием и спасении душ, у меня очень большие сомнения.

С удовольствием прочел о соловьевском «Антихристе»[191]. Более лубочной театральщины нет на свете, разве что письма Цветаевой к Штейгеру, Вас — увы! — восхитившие!

Написал бы я Вам еще много, да некогда. Кроме того, книгу я именно перелистал, а не прочел. Конечно, по суетности, прочел и все, меня лично касающееся — спасибо! А с особенным удовольствием прочел свою цитату — забыл ее, — о «добродетельной кашке» Фондаминского и Ко на лампадном масле. Совершенно верно, я бы и теперь то же написал[192].

До свидания. La main. Вы все-таки очень хороший и нужный писатель, вопреки моим возражениям и возмущениям.

Ваш Г. А.

P.S. И как это Вы, молодой человек, решились упрекать меня за снисхождение к Алданову? Вы о заведомых кретинах и болтунах пишете так почтительно, с такими реверансами, что я только ахал! Самые пустые статейки — у Вас сплошь «замечательные», даже такие, где кроме лжи, фраз, и то с чужих слов, нет ничего!