51

51

Адрес в Ницце:

4, avenue Emilia chez Madame Heyligers 06 — Nice 3 июля 1969

(отчего Вы никогда не ставите число на письме?)

Дорогой Владимир Сергеевич

Очень рад был получить Ваше письмо. Спасибо. Но могло оно и не дойти! Фамилия моей хозяйки уже больше 10 лет не Lesell, a Heyligers. Она мне переслала его из Ниццы, но сама удивляется, что почтальон догадался положить его в ее ящик. Я уезжаю в Ниццу, вероятно, 12-го. Пора! В Париже уже очень жарко.

Поэта Галича я не знаю, даже имени его не слышал. Окуджаву знаю. Когда-то Померанцев принес мне магнитофон с его записями и вертел это около часу. Он восхищался, а я не очень. Конечно, талантливо, но слушать эти песенки надо бы где-нибудь в кабачке, под утро и со слегка пьяной головой. А Евтушенко — настоящий поэт, но губит себя тем, что слишком много пишет, а в последнее время пишет «спустя рукава», кое-как. У меня о нем были долгие споры с Гингером, который считал, что я чуть ли не сошел с ума. А раз ночью позвонил мне и сказал: «Нет, Вы правы». Он прочел стихи, называющиеся «Заклинание», и пришел в восторг. И если бы Вы с Евтушенко поговорили, то почувствовали бы, что он талантлив в каждом слове, и не то что умен, а все понимает на лету. У Толстого где-то есть: «Он понимал это не умом, а всей жизнью»[306] (кажется, так). Вот это дано и Евтушенке.

Насчет Газданова я с Вами согласен «на все 100», говоря советским стилем. Мне жаль, что в пору нашего Монпарнаса он был в стороне и как-то не общался с нами[307]. Не знаю, почему это было так, м. б. из-за Мережковских, которых он терпеть не мог. А по поводу того, что он почти всех писателей считает дураками и бездарностями, я иногда его спрашиваю: «Когда же дело дойдет наконец до Шекспира или Гомера?» Но это — пустяки, а человек он редкий, во многих смыслах.

Вам, вероятно, известно, что месяца на 2–3 я прекращаю работу для Вашей станции. Это — не мое желание, а предложение Cody[308] из-за отсутствия кредитов. Червинская этим возмущена, а я отчасти (только отчасти) доволен из-за лени и возможности писать что-нибудь «для души». Мне теперь трудно писать 2 вещи сразу, даже думать трудно, но делать тут нечего. Хотя, с другой стороны, раньше, в молодости, пишешь быстрее, легче, но, по-моему, хуже. Я иногда перечитываю что-нибудь свое (в «Числах») и прихожу в ужас.

Ну, вот — простите за болтовню. Пожалуйста, приезжайте летом в Ниццу, хотя бы ненадолго! Вы спрашиваете о Михаиле Львовиче: он жив наполовину, хотя голова все еще ясная. Еще: за кого я голосовал? Будучи «метеком», ни за кого, но сочувствовал Поэру, а не ловкой лисе, его конкуренту[309]. До свидания, дорогой Владимир Сергеевич. Передайте самый сердечный привет Татьяне Георгиевне.

Ваш Г. Адамович