33

33

104, Ladybarn Road Manchester 14

2/XI-57

Дорогой Владимир Сергеевич

Опять я Вам целый век не писал, на Ваше последнее письмо вовремя не ответил! Там (Вы, вероятно, забыли) были рассуждения о Ремизове, с вопросом: почему Шекспира можно одобрять, при всех его выкрутасах, а Ремизова нельзя? Ну, на это надо бы ответить обстоятельно. Шекспиру за отдельные строки в «Гамлете» все навсегда простили (вроде «words, words, words» — которые, хотя по тексту являются издевательством Гамлета над Полонием, получили смысл и резонанс совсем другой), а Ремизов — дело другое. Я, в сущности, признаю все его достоинства, но мне казалось, что он «вне» Опытов, оттого я и разозлился. А кроме того, писал Иваску сразу после разговора с Г. Ивановым[232] (entre nous, он дурак, но этого никто не должен знать), который тоже что-то пролепетал в «Оп<ытах>» о Ремизове[233] и уверял меня, что это «единственный великий писатель современности». Ну, все это — древняя история, и конечно, я был не прав. Кстати, вышли ли эти «Опыты» наконец — или нет?

Меня слегка одолевает Ваш друг Яновский с просьбой (отчасти с требованием) написать о его «Челюсти», когда она выйдет[234]. Я обещал и напишу, но мне «Челюсть» эта совсем не нравится. Впрочем, я не всю ее еще прочел. Он ругается на Достоевского, а это, в сущности, разжиженный вариант «Записок из подполья». Вот Андреев — «Трудные дороги»[235] — мне очень нравятся. Есть страницы замечательные и тон совсем верный.

Сейчас я уже почти месяц как в чудном Манчестере. В Париже все те же мерзости запустения, оживляемые лишь Маковским, который в 80 лет стал кипучедеятелен и болтлив. Да, еще Померанцев[236], коего Вы возвели в восходящие звезды. Представьте себе, что мои кисловатые замечания о Фондаминском[237] вызвали общее удивление. Вишняк мне прислал письмо об этом, и в Париже тоже люди (по слухам) говорили, что «как можно!», «такой великий человек» и т. д. Вишняк уверяет, что его и Мережковские считали великим. А я хорошо помню, что они о нем говорили (она), а теперь мне Вера Ник<олаевна> рассказала, что о нем говорил Бунин. Конечно, они были не во всем правы, но «aux morts on ne doit que la verite»[238] (это слова Вольтера, в сущности верные, хотя и жестокие). До свидания, дорогой друг В<ладимир> Сергеевич. Где Кодрянские? Я хотел написать Нат<алье> Владимировне, но не знаю, в Нью-Йорке ли они.

Между прочим, моя анти-ремизовщина смягчается и умеряется ее pro-ремизовщиной. Но это — совсем другое дело, и, будучи сказочницей, нельзя больше всего любить серную кислоту, как я.

Буду ждать письмеца. Что Вы делаете, как живете, где работаете, т. е. зарабатываете на жизнь?

Ваш Г. А.