2

Олег Муравин попал на первый же поезд в Москву, и в вагоне у него произошла удивительная встреча.

Он сидел на задней скамье один под впечатлением утреннего телефонного разговора с Ириной Шестопал и утешал себя тем, что все слова, которые она ему сказала и которые еще скажет, меркнут перед возможной встречей, предстоящей через несколько часов, после стольких месяцев отчужденности, но содержание и интонация каждой фразы, которую он вспоминал, не подкрепляли его надежд.

Звоня Ирине перед отъездом, он не надеялся застать ее либо ее дочь Марину. Просто на авось заказал номер Шестопалов. Сколько дней пробежало меж ним и Ириной – летних, солнечных, дождливо-цепенящих. Уже осень.

Его соединили. «В чистом поле огоньки… дальняя дорога, – почему-то застучало в голове, – повремени, повремени…»

– Слушаю, – глухо отозвались на другом конце провода.

Незнакомый, надтреснутый голос.

– Ирина Васильевна? Это Муравин… Я вас разбудил? Разбудил?.. Скоро буду в Москве.

– Надолго? – почему-то спросила она.

Он усмехнулся.

– Нет, дня на два. Транзитом. – В трубке затрещало. – Забегу поглядеть на вас, – заторопился он. – Еще сегодня или завтра! Вы меня слышите? Слышите? – закричал он отчаянно.

– Не слышу, – сказала она и повесила трубку.

После переговорной он зашел с собакой в лес. Стоило подбить кое-какие итоги.

Уже рассвело. Поднялся сильный ветер. Оранжевые листья кружились в последнем вздохе осени. Сквозь полуобнаженные деревья, как сквозь стропила недостроенного дома, пробилось солнце. Оно было теплое, спокойное. Он подошел к муравейнику. Рыжие повалили последнюю из одиннадцати спичек, воткнутых накануне в купол их башни, и тянули вниз. Несомненно, у рыжих есть чувство пространства. Они избавлялись от спичек в точно обозначенном порядке. Удача.

Он еще раз огляделся в излюбленном месте опушки и подумал, что вот эти минуты до поезда, здесь, среди золота поздней осени, может быть, последние тихие минуты в его жизни, а вечером… Но он не стал додумывать, что предстоит ему вечером.

Он посмотрел на небо. Ни намека на просвет. Того и гляди, пойдет снег. Вот и прекрасно. А грянет морозец – можно будет начать эксперимент с изотопами. Изотопы, о которых он мечтал второй год, помогут ему раскрыть тайну муравьиной зимовки. Почему не берет насекомых мороз и они, голые, без особого покрова, перезимовывают в этих некомфортабельных условиях, при сорока градусах мороза и больше, а мы, люди-человеки, погибаем при минус двух?..

Вернувшись в дом, Олег выбрился тщательно, как будто дорога дальняя. Мыслями он все возвращался к телефонному разговору с Ириной, не думая о причине, заставившей Родьку вызвать его в город и тем самым отменить свое прежнее намерение самому приехать в деревню. В самой телеграмме Родиона было что-то неприятное, быть может повелительность интонации или другое, что не водилось меж ними. Но, недовольствуя или осуждая, Олег ни минуты не колебался, ехать ли ему. Лезвие бритвы было заграничное, типа «жиллетт», и обещало трехмесячную полировку физиономии до лакового блеска. Шла третья неделя, полировка достигалась, но уже с некоторым насилием над личностью. В последний раз для порядка он поскреб щеки, подбородок. На прощание внимательно оглядел себя в зеркале и с неприязнью отвернулся. «Заехать в клинику, – пробовал он хитрить с собой, – на кафедру заглянуть, завтра Юра Мышкин защищается, а потом уж на Колокольников».

В поезде, глядя на свое тощее лицо, отражавшееся в окне, иссеченное прочными морщинами вдоль лба и вокруг губ, он представлял себе этот переулок с веселым названием, зеленую комнату с низким диваном, с нависающей зеленой лампой, телефоном с длинным шнуром, который Ирина Васильевна тянула из коридора, и мрачнел.

Как многие люди, решительные в сложнейших делах своих профессий, Олег был крайне беспомощен и неумел в делах сугубо личных. Здесь для него была нарушена прямая связь опыта и вывода, причины и следствия. Поступки и обстоятельства возникали, казалось, ничем не обусловленные, и он пасовал перед их неразгаданностью, бросаясь в реальность, как в омут, из которого не знаешь, вынырнешь ли.

Вот и сейчас ему казалось бесполезным гадать о процессе, где она свидетельницей, и о том, как встретит его Ирина Васильевна после перенесенного прошлой весной нервного потрясения, уложившего ее на два месяца в больницу. Он хотел не думать обо всем этом, но почти осязаемый облик Ирины, возникший из глухого голоса в трубке, будоражил его, поднимая ненужные вопросы: о ее быте, здоровье, о том, продолжает ли она вести уроки музыки и как они ладят с дочерью.

Он никак не мог отключиться от всего этого, когда в вагон на остановке вошел парень. На вид лет двадцати восьми. Погруженному в свое Олегу смутно почудилось что-то знакомое в развороте плеч, в развалочке походки. Парень уселся напротив Олега, хотя кругом было полно мест. И Олег узнал его. Саша Мазурин. Гонщик… Лет десять назад он числился в их компании, когда затеял Родька купить в складчину развалюху автомобиль. Через полгода на Прибалтийской кольцевой трассе в Бикерниеке все оборвалось и распалась компания. Десять лет прошло. Боже, века – с тех рижских каникул, когда они с Родькой были так прекрасно молоды и самоуверенны. В одно мгновение вспомнились Олегу те гонки, завоеванное Сашей Мазуриным серебро и как все перевернулось в тот вечер, в то жаркое лето. Со смешанным чувством интереса и неприязни смотрел он сейчас на человека, который нанес удар по первой любви Родьки, увел его Валду. Кто знает теперь, может, это и не он, а вольный ветер моря увел Валду от московской Родькиной жизни?

Мысли эти в какие-то секунды пронеслись в голове Олега, и ему стало жаль того времени надежд и дерзаний, когда они кончали институты и все еще было впереди, и он подумал, что ничего уже не осталось от их юности, ничего и никогда не вернется.

– Еще ходите под номером шестьдесят? – сказал Олег, глядя в упор на Мазурина, ничуть не преображенного годами, лишь немного отяжелевшего.

– Ходил. – Саша улыбнулся, и снова, как в давние времена, сквозь простодушность и ленцу проступила застенчивость, которая так притягивала к нему людей.

– В мастерах? – спросил Олег, с удивлением обнаруживая, что у него нет вражды к этому человеку. Неуклюжая сила, исходившая от него, была чем-то мила, подчиняя, не навязывая себя. – Помните, когда встречались? – добавил Олег.

– Я вас сразу узнал.

Спокойное, бесстрастное лицо. Невозможно понять, рад он или нет.

– Откуда? – поинтересовался Олег.

– Так, выезжал на базу. – Саша помолчал. – Надо бы задержаться там, да вот на суд вызвали. – Он поморщился. – Грязное дельце.

– А вы-то в каком качестве?

– Я? – не удивился он. – В качестве эксперта, машину угнали… Я ведь теперь в Автодорожном НИИ работаю. – Он вздохнул. – Собственно, заключение я написал уже. Да вот потребовалось ответить на вопросы на месте.

– Ах вон оно что! В гонках по-прежнему участвуете?

– Еще участвую, – кивнул Саша, – но, думаю, последний год. Пора завязывать.

– А потом?

– Останусь в НИИ. Новых надо растить.

Он отвернулся, словно исчерпав тему.

Олег решил, что действительно не стоит ворошить старое. Он вынул из кармана газету и начал читать.

Неожиданно пошел снег. Первый в этом году. Он косил, как дождь, заполняя все пространство окна, и Олега охватило необъяснимо радостное чувство ожидания чего-то неповторимо важного, светлого, что сулит ему новая зима. Теперь уже без страха он подумал, что, позвонив Ирине из города, сразу же найдет какие-то веские аргументы для их встречи, которые до сих пор не находил. «Может, ничего не улетучивается в жизни, – подумалось вдруг, – а все пережитое сидит в тебе, и нужна только искра встречи, чтобы соединить два электрода?»

– Так что же это за дело с угоном машины? У кого угнали-то? – возобновил разговор Олег.

– У кого угнали, того чуть не убили, – сказал Саша.

– Вот как? Постойте, а это не с музыкальной фамилией парень? Чуть ли не Рапсодиев или Рахманинов? А?

– Да, Рахманинов, – подтвердил Саша.

– Вот так совпадение… – пробурчал Олег.

Саша не отреагировал. Как будто так и надо, что первый встреченный человек знает фамилию предполагаемого преступника.

– Когда суд? – поинтересовался Олег.

– Кажется, завтра.

– М-м-да… – Олег представил себе встречу в суде Родиона и Мазурина. – Из рижской компании кого-нибудь видите? – бросил, думая о Валде и той истории с Родионом.

– Нет, – протянул Саша, и в голосе его послышалось явное сожаление. – А вы?

Олег отрицательно помотал головой. Подъезжали.

На платформе Олег обернулся:

– Может, увидимся? На этом процессе?

Саша кивнул на ходу. В конце платформы его встречали трое ребят спортивного вида. Потискав Сашу, они все вместе разом нырнули в черный с желтой полосой спортивный «москвич», на дверце которого крупно маячил номер 73.