Сталинградская битва

12 июля 1942 года решением Ставки Верховного Главнокомандования был сформирован Сталинградский фронт под командованием маршала С. К. Тимошенко, перед которым была поставлена задача не допустить прорыва немцев к Волге и нефтеносному Кавказу.

И эта угроза оказалась впоследствии настолько серьезной, что задачей Сталинградского фронта было не допустить этого прорыва. Нарком промышленности и уполномоченный ГКО по обеспечению фронта горючим Н. К. Байбаков был вызван в Кремль и получил от Сталина приказ отправиться на Кавказ и позаботиться, чтобы немцам не досталась нефть. Слова советского вождя вошли в историю: «Имейте в виду, товарищ Байбаков, если вы хоть одну тонну нефти оставите немцам, мы вас расстреляем. Но если вы уничтожите промыслы, а противник не сумеет захватить эту территорию и мы останемся без нефти, мы вас тоже расстреляем».

18 июля 1942 года полковник Я. П. Тетушкин, командир 141-й стрелковой дивизии, занимавшей важный оборонительный рубеж в районе Воронежа, написал письмо в ЦК ВКП(б), адресовав его Г. М. Маленкову. Тетушкин, боевой офицер, прошедший еще школу Первой мировой войны, поневоле ставший свидетелем июльского беспорядочного отступления Красной армии, рискуя быть обвиненным в паникерстве и пораженчестве, писал следующее: «Ни одной организованно отступающей части я не видел на фронте от Воронежа на юг до г. Коротояк. Это были отдельные группки бойцов всех родов оружия, следовавшие, как правило, без оружия, часто даже без обуви, имея при себе вещевые мешки и котелок… У нас не хватает жесткой дисциплины, чтобы наверняка обеспечить успех в бою, чтобы никто не смел бросить свое место в окопе в любой обстановке. Умри, а держись».

19 июля 1942 года в газете «Красная звезда» (получаемой всеми подразделениями Красной армии и являвшейся одним из основных источников для проведения политбесед с бойцами) было напечатано стихотворение К. Симонова «Убей его», отражавшее эмоциональный настрой советских людей в этот период смертельной схватки, в которой нельзя было быть милосердным: «Если дорог тебе твой дом, Где ты русским выкормлен был… Если ты не хочешь, чтоб пол В твоем доме фашист топтал… Так убей фашиста, чтоб он, А не ты на земле лежал…» С этим эмоциональным текстом соседствовали гневные материалы, разоблачавшие отсутствие должной дисциплины (особенно на уровне взвода и роты), недостаточный контроль бойцов за личным снаряжением и оружием – во время отступления многие красноармейцы бросали винтовки и боеприпасы, противогазы, саперные лопатки.

24 июля 1942 года в «Красной звезде» появилась небольшая, но красноречивая статья одного из самых популярных советских писателей и журналистов – И. Эренбурга. Статья-лозунг называлась емко и жестко: «Убей!» Эренбург прямо называет смертельных врагов советских людей: «Мы поняли: немцы не люди. Отныне слово «немец» для нас самое страшное проклятие… Убей немца! – Это просит старуха мать. Убей немца! – Это молит тебя дитя. Убей немца! – Это кричит родная земля. Не промахнись! Не пропусти. Убей!» Это эмоциональное произведение лишь на несколько дней опередило знаменитый приказ № 227. Сталин всегда с должным вниманием относился к литературе как средству воспитания масс. Вождь читал «Красную звезду», и вряд ли подобные тексты, выражавшие мнение не только руководства страны, но и настроения общества, могли быть опубликованы без его негласного одобрения…

28 июля Сталин как народный комиссар обороны СССР подписал лично им написанный приказ № 227 «Ни шагу назад!».

Приказ просто потряс армию – впервые руководство страны в лице Сталина не просто обратилось к народу, но подчеркнуло трагичность момента и важность всеобщих усилий для разгрома врага. Текст приказа поразил своей искренностью и прямотой.

П. Д. Бараболя, боевой офицер, командир взвода в штрафбате, так оценивал этот приказ: «Все мы, от «простого матроса» до командующего фронтом, жили тогда приказом № 227 народного комиссара обороны И. В. Сталина. Он теперь широко и хорошо известен как исторический документ, который своими жесткими требованиями спаял волю и мастерство защитников города на Волге в единую необоримую силу. В твердых, непререкаемых параграфах приказа заключалось короткое, как выстрел, и емкое повеление: «Ни шагу назад!» В войсках оно мгновенно обрело живой, конкретный и беспощадный смысл: «За Волгой для нас земли нет!»… Приходят на память слова из «Разных дней войны» К. Симонова, очень точно определившие самую суть единственного в своем роде приказа Сталина: «По-моему, главное в том, что людям, народу (приказ зачитывался всем войскам) мужественно сказали прямо в глаза всю страшную и горькую правду о той пропасти, на грань которой мы тогда докатились».

В книге «Семь вождей» известный историк Д. А. Волкогонов писал: «Хотим мы этого или не хотим, но в трагические месяцы начала войны беспощадная страшная воля Сталина смогла заставить многих людей «упереться», призвать все свое личное мужество на помощь, одолеть свое малодушие под страхом смертельной кары».

Именно суровые сталинские приказы № 270 (о трусах и паникерах, сдающихся в плен) и № 227 («Ни шагу назад!») способствовали нормализации обстановки в Красной армии в тяжелом и решающем 1942 году.

Маршал А. М. Василевский в своих воспоминаниях оценивает приказ как «один из самых сильных документов военных лет по глубине патриотического содержания, по степени эмоциональной напряженности».

К сожалению, многочисленные факты трусости и паникерства среди бойцов и командиров часто встречались перед опубликованием приказа № 227. Об этом свидетельствуют документы «Сталинградской эпопеи. Материалы НКВД СССР и военной цензуры из Центрального архива ФСБ РФ», содержащие прежде недоступные широкому кругу читателей (из-за режима секретности) донесения особого отдела НКВД Сталинградского фронта: «Немецкая армия культурнее и сильнее нашей армии, – говорил своим сослуживцам по 538-му легкому авиационному полку Резерва Верховного Главнокомандования красноармеец Колесников. – Нам немцев не победить. Смотрите, какая у немцев техника, а у нас что за самолеты, какие-то кукурузники…»

«Нас предали. Пять армий бросили немцу на съедение. Кто-то выслуживается перед Гитлером. Фронт открыт, и положение безнадежное, а нас здесь с 6 июля маринуют и никак не определят», – такова была точка зрения начальника штаба артиллерии 76-й стрелковой дивизии капитана Свечкора перед тем, как им занялись особисты.

Попало и тем военнослужащим, кто высказывал в своих фронтовых письмах пораженческие настроения – бдительная военная цензура отслеживала все, и авторы таких писем попадали в разработку: «Положение у нас крайне тяжелое, почти безвыходное… Так мы довоюемся, что и на Урале не удержимся» (начальник отдела укомплектования штаба фронта майор Антонов).

«Если на Дону не удержимся, то дела будут очень плохие, придется отступать до Урала. Если союзники нам не помогут, то сами мы не справимся с разгромом гитлеровцев» (техник Автобронетанкового управления капитан Погорелый).

«Немцы сейчас вырвали инициативу из наших рук, и, если [мы] не сумели удержаться на Дону, не удержимся и на Волге. Придется отходить до Урала» (интендант 2-го ранга Фей).

Подобного рода «пораженческие», по терминологии тех дней, мысли и высказывания были не редкостью. Их нарастание отметил и такой чуткий к фронтовым настроениям писатель, как В. Гроссман, автор одного из лучших романов о Сталинградской битве «Жизнь и судьба». Один из его героев романа, подполковник Даренский, был командирован на левый фланг фронта с проверкой войск, «затерявшихся в песке между каспийским побережьем и калмыцкой степью». Проехав сотни километров, офицер обратил внимание, что встреченные им люди и не помышляли о какой-либо перемене к лучшему, будучи психологически подавленными мощным натиском военной машины фашистской Германии, «настолько безысходным казалось им положение войск, загнанных немцами на край света». «Даренский, – читаем мы в романе, – постепенно подчинился монотонной тоске этих мест. Вот, думал он, дошла Россия до верблюжьих степей, до барханных песчаных холмов и легла, обессиленная, на недобрую землю, и уже не встать, не подняться ей».

Другой яркий пример «пораженческих» мыслей можно наблюдать в произведении В. Некрасова «В окопах Сталинграда». Стойкий офицер, командир батальона Ширяев, признается в разговоре с главным героем лейтенантом Керженцевым: «А скажи, инженер, было у тебя такое во время отступления? Мол, конец уже… Рассыпалось… Ничего уже нет. Было? У меня один раз было. Когда через Дон переправлялись. Знаешь, что там творилось? По головам ходили…»

Порой «пораженческие» размышления соответствовали реальному положению дел, отражая, например, слабое и неумелое, зачастую несогласованное руководство войсками, недостатки боевой техники. Но при всем при этом в конкретной обстановке лета – осени 1942 года такие настроения выдавали слабый психологический настрой многих военнослужащих, неверие в победу, упадок духа и внутреннюю готовность к дальнейшему отступлению.

Именно в этот момент и был обнародован приказ № 227. Впервые после начала войны власть решилась сказать всю правду о реальном положении на фронтах. Дальнейшее отступление Красной армии грозило Советскому Союзу утратой национальной независимости и государственного суверенитета.

А. Рыбаков в романе «Прах и пепел» так описывал ситуацию после выхода приказа № 227: «Этот приказ сковал инициативу командиров, парализовал возможность маневра, увеличил бессмысленные потери. Выполнять его означало обречь армию на поражение. Немцы все равно продвигались вперед, захватили Майкоп, Краснодар, Моздок, вышли на Терек, овладели почти всеми горными перевалами, открывающими путь в Закавказье. Но пленные и трофеи им уже не доставались. Вопреки приказу Сталина советские войска вели маневренную войну, не допускали окружения, умело отводили свои части. Лишь на узком участке фронта войска армии Паулюса сумели 23 августа выйти к западной окраине Сталинграда.

Сталин все отлично понимал: страна разрезается надвое. Гитлер овладевает всем югом, Украиной, Кавказом, Закавказьем. Но главное – Сталинград! Немцы взяли город в клещи, прижав наши войска к Волге. Если Сталинград падет, у немцев в руках окажется главная водная артерия европейской части Союза. От Сталинграда они повернут на север, зайдут в тыл Москве, и тогда основные силы Красной армии окажутся в мешке».

Судьба нашей страны и исход войны решались в 1942 году в приволжских степях.

30 июля по решению командования вермахта сталинградское направление стало приоритетным (ранее, 23 июля, согласно Директиве № 45, подписанной А. Гитлером, группа армий «А» должна была наступать на Кавказ, а вспомогательную задачу – овладеть Сталинградом силами 6-й армии под командованием генерал-полковника Ф. фон Паулюса – поставили перед группой армий «Б»). К тому времени на помощь немецким войскам дуче Муссолини отправил еще шесть дивизий. Достигшая численности 300 тысяч человек, итальянская экспедиционная армия двигалась к Сталинграду.

В это время советским командованием была организована Ржевско-Сычевская операция, которая, казалось, не принесла ощутимого успеха, но на самом деле сковала на севере значительные силы группы армий «Центр». Немцы были вынуждены даже перебросить к Ржеву двенадцать дивизий, уже подготовленных к отправке под Сталинград, что значительно ослабило натиск противника в Поволжье и позволило Ставке ГКО собрать там силы для ответного наступления.

23 августа 1942 года немецкие войска под командованием Паулюса смогли выйти к западной окраине Сталинграда. Но, тем не менее, первоначальный план быстрого выхода к Волге и захвата города уже был сорван яростной обороной советских войск на подступах к Сталинграду и недостатком сил, застрявших возле Ржева.

Руководил Ржевско-Сычевской операцией Жуков, однако в ходе ее Сталин позвонил ему и приказал срочно возвращаться в Москву. «Сталин не сказал о назначении меня заместителем Верховного Главнокомандующего, – вспоминал Жуков. – Видимо, об этом он хотел объявить при личной встрече. Вообще, Верховный по телефону говорил только то, что было крайне необходимо сказать в данный момент. От нас он требовал быть крайне осторожными во время телефонных разговоров, особенно в зоне действующих войск, где не было стационарных средств засекречивания переговоров. Верховный сказал, что у нас плохо идут дела на юге и может случиться, что немцы возьмут Сталинград… объявил, что ГКО решил назначить меня заместителем Верховного Главнокомандующего и послать в район Сталинграда».

Сталин, спохватившись, что военачальник только с фронта и не успел перекусить, распорядился принести чай с бутербродами. И за едой рассказал о ситуации подробнее. Было ясно, что положение под Сталинградом отчаянное. Наверное, в этот момент Иосиф Виссарионович вспоминал, как командовал обороной этого же города, тогда Царицына, во время гражданской войны…

Вождь рейха, решивший захватить одновременно нефтеносный Кавказ и Сталинград, издал роковую Директиву № 45, ни одна из стратегических целей которой так и не была достигнута. Начальник германского генерального штаба Ф. Гальдер, тщетно пытавшийся объяснить фюреру, что у вермахта недостаточно сил для проведения двух крупных наступательных операций на двух различных направлениях, писал в своем дневнике: «Всегда наблюдавшаяся недооценка возможностей противника принимает постепенно гротесковые формы, становится опасной. Все это выше человеческих сил. О серьезной работе теперь не может быть и речи. Болезненная реакция на различные случайные впечатления и полное нежелание правильно оценить работу руководящего аппарата – вот что характерно для нынешнего так называемого руководства… Решения Гитлера перестали иметь что-либо общее с принципами стратегии и тактики, как их понимали прошлые поколения. Эти решения являлись продуктом мышления натуры неистовой, возникали под воздействием импульсов и не признавали никаких пределов невозможного; эти решения принимались на основе желаемого и без учета возможностей их реализации… Однажды, когда Гитлеру зачитывали совершенно объективный доклад, из которого явствовало, что в 1942 году Сталин все же будет в состоянии собрать от одного миллиона до миллиона с четвертью свежих войск в районе севернее Сталинграда и западнее Волги, не говоря уже о полумиллионном войске на Кавказе, и что, по надежным источникам, выпуск русскими боевых танков достигает 1200 единиц в месяц, Гитлер, сжав кулаки, с пеной в уголках рта, бесился на человека, зачитывавшего доклад, и запретил ему читать дальше такую чушь… Не надо обладать особым даром, чтобы сказать, что произойдет, когда Сталин направит по полтора миллиона войск против Сталинградского и Донского флангов. Я откровенно указал на это Гитлеру. Результатом явилось отстранение с поста начальника генерального штаба сухопутных войск».

22 августа 1942 года в бой на Сталинградском фронте вступили подразделения немецких штрафников. Они формировались в полевых условиях из командиров и офицеров частей вермахта, нарушивших приказ фюрера и допустивших отход солдат с боевых позиций. Проштрафившиеся командиры приказом вышестоящего начальства лишались званий и наград и отправлялись искупать свои ошибки кровью в штрафных частях. Так, в 51-й дивизии рейха были собраны вместе все офицеры (их было пятьдесят восемь человек), ранее вышедшие из окружения, но оставившие ради этого боевые позиции, и отправлены без суда и следствия в штрафные части. Спустя два месяца в штабе армии выяснилось, что произошла ошибка, и поэтому было принято решение вернуть этих офицеров, возвратив им прежние воинские звания, но большинство из них к тому времени погибли в боях.

29 августа 1942 года штрафная рота 51-й армии (входившей в состав Сталинградского фронта), приданная 91-й стрелковой дивизии, в оборонительном бою отбила атаку противника, поддерживаемую десятью танками. Рота, будучи отрезанной от своих войск, с боями вышла из окружения. 1 сентября участвовала уже в наступательном бою и только по приказу отошла на исходные позиции. Бойцы и начальствующий состав роты 60 километров несли на себе раненых. Приказом военного совета 51-й армии звание штрафной с роты было снято. Во время решающих боев, сражений, проходивших под неусыпным контролем Ставки, наград не жалели, и тогда награждения воинов-героев принимали массовый характер. Но надо добавить – заслуженно. К примеру, в период боев под Сталинградом в штрафных частях 64-й армии 1023 человека за мужество были освобождены от наказания. Из них награждены: орденом Ленина – 1, Отечественной войны II степени – 1, Красной Звезды – 17, медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги» – 134.

2 сентября

Жуков – Сталину

1-я гвардейская армия 2 сентября перейти в наступление не смогла, так как ее части не сумели выйти в исходное положение, подвезти боеприпасы, горючее и организовать бой. Чтобы не допустить неорганизованного ввода войск в бой и не понести от этого напрасных потерь, после личной проверки на месте перенес наступление на 5 часов 3 сентября.

Наступление 24-й и 66-й армий назначаю на 5–6 сентября. Сейчас идет детальная отработка задач всем командным составом, а также принимаем меры материального обеспечения операции.

3 сентября

Сталин – Жукову

Положение под Сталинградом ухудшается. Противник находится в трех верстах от Сталинграда. Сталинград могут взять сегодня или завтра, если северная группа войск не окажет немедленную помощь. Потребуйте от командующих войсками, стоящих к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь к сталинградцам.

Недопустимо никакое промедление. Промедление теперь равносильно преступлению. Всю авиацию бросьте на помощь Сталинграду. В самом Сталинграде авиации осталось очень мало.

7 сентября

Жуков – Сталину

Для разгрома противника под Сталинградом тех сил, которые имеются здесь, явно не хватит. Необходимо сосредоточить дополнительную группу войск с тем, чтобы в кратчайший срок нанести более сильный удар противнику…

В ответ на сообщение от 10 сентября Сталин вызвал Жукова в Москву. Там Георгий Константинович вновь доложил о ситуации и сказал, что нужны значительные подкрепления. Он отметил, что в окрестностях Сталинграда местность плохо пригодна для наступления – в ровной степи нет укрытий от артиллерийского огня противника, который, напротив, имеет возможность держать оборону, засев в многочисленных узких и глубоких оврагах. А поскольку при этом в распоряжении немцев находятся господствующие над местностью высоты, то при нынешнем раскладе сил прорвать немецкий фронт невозможно.

Сталин выслушал все это и спросил:

– Что нужно Сталинградскому фронту, чтобы ликвидировать коридор противника и соединиться с Юго-Восточным фронтом?

– Минимум еще одна полнокровная общевойсковая армия, танковый корпус, три танковые бригады и не менее 400 орудий гаубичной артиллерии, – ответил Жуков. – Кроме того, на время операции необходимо дополнительно сосредоточить не менее одной воздушной армии.

Василевский, который перед тем докладывал Сталину обстановку на Кавказе, полностью согласился с Жуковым.

«Верховный достал свою карту с расположением резервов Ставки, долго и пристально ее рассматривал. Мы с Александром Михайловичем отошли подальше от стола в сторону и очень тихо говорили о том, что, видимо, надо искать какое-то иное решение.

– А какое «иное» решение? – вдруг подняв голову, спросил И. В. Сталин.

Я никогда не думал, что у И. В. Сталина такой острый слух. Мы подошли к столу.

– Вот что, – продолжал он, – поезжайте в генштаб и подумайте хорошенько, что надо предпринять в районе Сталинграда. Откуда и какие войска можно перебросить для усиления сталинградской группировки, а заодно подумайте и о Кавказском фронте. Завтра в 9 часов вечера снова соберемся здесь».

Жуков предположил, что надо направить основные удары на фланги сталинградской группировки противника, где находились румынские и итальянские войска: «Войска сателлитов по сравнению с немецкими были хуже вооружены, менее опытны, недостаточно боеспособны даже в обороне. И самое главное – их солдаты, да и многие офицеры не хотели умирать за чуждые им интересы на далеких полях России…»

28 сентября 1942 года первым заместителем народного комиссара обороны СССР генералом армии Г. К. Жуковым и заместителем наркома армейским комиссаром 1-го ранга Е. А. Щаденко были утверждены Приказ (№ 298) и Положения о штрафных батальонах и ротах и их штаты: «Лица среднего и старшего командного, политического и начальствующего состава направляются в штрафные батальоны… от одного до трех месяцев». На основании решения соответствующего командира, командующего офицеры (термин «офицеры» появился в Красной армии в начале 1943 года и поэтому в более ранних приказах не фигурировал), принадлежавшие к среднему и старшему командному, политическому и начальствующему составу и провинившиеся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, направлялись в штрафные батальоны. Власть командиров дивизий и отдельных бригад не распространялась лишь на командиров и комиссаров батальонов и полков, которых могли направить в штрафбат лишь по приговору военного трибунала фронта.

К осени 1942 года, после тяжелых и кровопролитных боев с лучшими частями вермахта, в Красной армии преобладали необученные новобранцы, которые часто робели подниматься в атаку, особенно под шквальным огнем противника. Поэтому командующие фронтами были вынуждены добиваться неуклонного исполнения приказа № 227, предусматривающего активное действие заградотрядов. На одном из самых стратегически важных фронтов, Донском, заградотряды действовали не жалея сил, наводя порядок.

С существованием этих подразделений связано множество слухов, всевозможных историй, написанных различными «очевидцами» и теми, «кто видел этих очевидцев». Заградотрядам приписывались в основном расстрельные функции{В двухтомнике В. В. Белоцерковского «Путешествие в будущее и обратно» приводится малореальная цифра в один миллион (!!!) человек, уничтоженных в годы Великой Отечественной войны заградотрядами и сотрудниками отделов контрразведки «Смерш».} и карательный энтузиазм. Считалось, что они состоят исключительно из кадровых работников НКВД.

Являлся ли заградотряд одной из разновидностей сталинских спецслужб? В официальных послевоенных документах читаем: «Заградительный отряд (заградотряд) – это постоянное или временное воинское формирование, создаваемое для выполнения боевой или специальной задачи. Ведомственная принадлежность, состав и функции заградотрядов в ходе войны неоднократно изменялись».

Заградительные отряды задерживали и энквэдэшников. В издании «Сталинградская эпопея. Материалы НКВД СССР и военной цензуры из Центрального архива ФСБ РФ» приводится неопровержимый документ – фрагмент донесения начальника ОО НКВД Сталинградского фронта старшего майора госбезопасности Н. Н. Селивановского в НКВД СССР от 16 сентября 1942 года: «Заградительным отрядом особого отдела 62-й армии с 13 по 15 [сентября] задержано 1218 человек военнослужащих; из них расстреляно – 21, арестовано – 10, остальные направлены в свои части. Большинство задержанных относятся к войскам 10-й дивизии НКВД и связному полку 399-й стрелковой дивизии, который был брошен на поле боя командиром и комиссаром полка».

В газете «Красная звезда» (от 15 июня 2006 года) была опубликована статья полковника юстиции Андрея Мороза «Искупление кровью. Как 8-й отдельный штрафной батальон прошел с боями от Волги до Одера», в которой рассказывалось и о действиях заградотрядов: «Только за десять дней августа 1941 года заградотряды, сформированные военными советами армий, сражавшихся в составе Сталинградского фронта, задержали более 9 тысяч человек, самовольно покинувших поле боя. Для части из них направление в штрафные роты и батальоны стало спасением».

Огня по своим заградотряды никогда не открывали. Чаще всего они вносили перелом в боевые действия дрогнувших войск как подобранное из проверенных и стойких людей, хорошо вооруженное (пулеметный взвод) подкрепление. Такого рода формирования были во всех армиях, участвовавших во Второй мировой войне. К. К. Рокоссовский, которого справедливо считают одним из самых гуманных командующих, в своих мемуарах «Солдатский долг» писал: «Интересы Родины превыше всего, и во имя их требовалось применение самых суровых мер, а всякое послабление шкурникам становилось не только излишним, но и вредным…»

Новая операция получила кодовое название «Уран». По ходу ее подготовки был создан новый Юго-Западный фронт под командованием генерала Н. Ф. Ватутина. Сталинградский фронт стал Донским и командовал им генерал К. К. Рокоссовский, а прежний Юго-Восточный фронт – Сталинградским под командованием генерала А. И. Еременко.

«Уран» готовился в глубокой тайне. Даже командующие фронтами почти до самого последнего момента не знали подробностей. В большинстве донесений наступление именовалось «переселением», а командующие значились под псевдонимами – Васильев (Сталин), Константинов (Жуков), Михайлов (Василевский) …

В боях за Сталинград отличились многие советские воины. Можно вспомнить ставшего живой легендой сержанта Якова Павлова, защищавшего дом, вошедший в историю как «Дом Павлова»; командира пулеметной роты, капитана Рубена Руиса Ибаррури (сына лидера Коммунистической партии Испании Долорес Ибаррури); Василия Зайцева, снайпера 62-й армии; Александра Кузнецова, командира стрелкового батальона; летчика Гавриила Игнашкина; капитана Сергея Павлова, командира танковой роты; старшего сержанта Георгия Хачина, наводчика отдельной артиллерийской бригады; лейтенанта Эдуарда Утукина, командира стрелкового взвода…

11 ноября

Жуков – Сталину

В течение двух дней работал у Еременко. Лично осмотрел позиции противника перед 51-й и 57-й армиями. Подробно проработал с командирами дивизий, корпусов и командармами предстоящие задачи по „Урану“. Проверка показала: лучше идет подготовка к „Урану“ у Толбухина… Мною приказано провести боевую разведку и на основе добытых сведений уточнить план боя и решение командарма…

Две стрелковые дивизии, данные Ставкой (87-я и 315-я) в адрес Еременко, еще не грузились, так как до сих пор не получили транспорта и конского состава.

Из мехбригад пока прибыла только одна.

Плохо идет дело со снабжением и с подвозом боеприпасов. В войсках снарядов для „Урана“ очень мало.

К установленному сроку операция подготовлена не будет. Приказал готовить на 15.11.1942 г.

Необходимо немедленно подбросить Еременко 100 тонн антифриза, без чего невозможно будет бросить мехчасти вперед; быстрее отправить 87-ю и 315-ю стрелковые дивизии; срочно доставить 51-й и 57-й армиям теплое обмундирование и боеприпасы с прибытием в войска не позже 14.11.1942 г.

12 ноября

Сталин – Жукову

Если авиаподготовка операции неудовлетворительна у Еременко и Ватутина, то операция кончится провалом. Опыт войны с немцами показывает, что операцию против немцев можно выиграть лишь в том случае, если имеем превосходство в воздухе. В этом случае наша авиация должна выполнить три задачи.

Первое – сосредоточить действия нашей авиации в районе наступления наших ударных частей, подавить авиацию немцев и прочно прикрыть наши войска.

Второе – пробить дорогу нашим наступающим частям путем систематической бомбежки стоящих против них немецких войск.

Третье – преследовать отступающие войска противника путем систематической бомбежки и штурмовых действий, чтобы окончательно расстроить их и не дать им закрепиться на ближайших рубежах обороны.

Если Новиков думает, что наша авиация сейчас не в состоянии выполнить эти задачи, то лучше отложить операцию на некоторое время и накопить побольше авиации.

Поговорите с Новиковым и Ворожейкиным, растолкуйте им это дело и сообщите мне Ваше общее мнение.

14 ноября

Жуков – Сталину

«1. За последние дни на участках Иванова{Сталинградский фронт.} и Федорова{Юго-Западный фронт.} подхода новых резервов противника не установлено, обнаружены лишь внутренние перегруппировки и подтягивание ближе к переднему краю армейских резервов, в частности румынской танковой дивизии на участке Романенко. В 5–6 километрах от переднего края обороны установлены мелкие группы танков, видимо, этими группами танков противник усиливает оборону своего переднего края. Противником на переднем крае устанавливается проволока, создаются минные поля.

До сих пор не подвезен антифриз, все машины заправляются водкой. Зимних масел и смазки также нет. Многие части, особенно артиллерия усиления, не получили теплого обмундирования.

2. На сегодняшний день все части Федорова вышли в исходные районы и прорабатывают свои задачи. Сейчас все работают над устройством тыла, форсируют подвоз боеприпасов, горючего и продовольствия.

В период с 9 по 12.11 авиация противника систематически наносила удары по районам сосредоточения частей Федорова. С 12.11 активность авиации резко ослабла. Из опроса пленных, захваченных на различных участках фронта Федорова, установлено, что разговоров в войсках противника о готовящемся нашем переселении нет, видимо, противник не раскрыл нашей группировки и наших намерений.

3. По состоянию частей и ходу подготовки у Иванова и Федорова срок переселения можно назначить 18 или 19 ноября. Дальше откладывать считаю нецелесообразным. О вашем решении и сроке переселения прошу меня известить.

4. 14 и 15.11 буду у Чистякова и Батова проверять ход подготовки. Вечером 16 предполагаю быть в Москве. Михайлов от Иванова прибудет к Федорову 16.11 к 12 часам.

15 ноября

Сталин – Жукову

День переселения Федорова и Иванова можете назначить по вашему усмотрению, а потом доложите мне об этом по приезде в Москву. Если у вас возникает мысль о том, чтобы кто-нибудь из них начал переселение раньше или позже на один или два дня, то уполномочиваю вас решить и этот вопрос по вашему усмотрению…

17 ноября Верховный вызвал Жукова в Ставку и приказал заняться организацией отвлекающей операции на московском направлении силами Калининского и Западного фронтов.

На рассвете 19 ноября артиллерия Юго-Западного фронта нанесла мощный удар по позициям 3-й румынской армии.

Ставка сознательно жертвовала оперативным успехом на западе ради стратегического успеха на юге. В результате столь масштабное стратегическое наступление советских войск под Сталинградом оказалось для вермахта совершенно неожиданным: эффект внезапности был достигнут. «Мы абсолютно не имели представления о силе русских войск в этом районе, – писал генерал А. Йодль{Начальник штаба оперативного руководства верховного командования вермахта; 7 мая 1945 года подписал акт капитуляции Германии. По решению Нюрнбергского трибунала был повешен.}. – Раньше здесь ничего не было, и внезапно был нанесен удар большой силы, имеющий решающее значение».

16 декабря войска правого крыла Юго-Западного фронта начали наступление в районе Среднего Дона в рамках операции «Малый Сатурн». Оборона итальянских частей была прорвана. 8 января войскам Паулюса был направлен ультиматум. Немцы его отвергли, и тогда войска Донского фронта снова двинулись в наступление. 31 января остатки южной группировки во главе с Паулюсом сдались. 2 февраля капитулировали и те, кто еще уцелел в северной группировке.

Журналист А. Верт, посетивший Сталинград через несколько дней после окончания боев, описывал в своих материалах и последующей книге невероятный холод (свыше сорока градусов мороза) и чудовищные разрушения. И не скрывал злорадства, говоря о трупах немцев, умерших от голода и холода.

До наших дней дошли слова фюрера, сказанные на совещании верховного командования вермахта 1 февраля 1943 года: «Они сдались там по всем правилам. Можно было бы поступить иначе: сплотиться, образовать круговую оборону, оставив последний патрон для себя… Если отказывают нервы… не остается ничего другого, как застрелиться… можно было бы сказать: человек вынужден застрелиться, подобно тому как раньше полководцы бросались на меч, если они видели, что сражение проиграно… Даже Варс приказал своему рабу: теперь убей меня… Представьте себе: он{Паулюс.} прибудет в Москву, и вообразите себе эту «крысоловку»! Там он подпишет все. Он будет делать признания и составит воззвания. Вот увидите: теперь они пойдут по пути бесхарактерности до предела, докатятся до глубочайшего падения… Он в ближайшее время выступит по радио, вот увидите. Зейдлиц и Шмидт будут говорить по радио. Они запрут их в крысином подвале на Лубянке, и через два дня они будут настолько измучены, что немедленно заговорят… Как они могли поступить так трусливо? Я не понимаю этого… Что такое «жизнь»? Жизнь… Отдельная личность должна умереть. Что остается от отдельного человека? Это народ. Но как может человек испытывать страх перед той секундой, когда он может освободиться от земных тягот, если долг не удержит его в юдоли печали… Мне это потому так досадно, что из-за одного-единственного слабовольного, бесхарактерного человека перечеркнуто мужество столь многих солдат и теперь этот человек сделает это…»

Гитлер правильно оценил пропагандистское значение капитуляции Паулюса – к июлю 1943 года бывший фельдмаршал и его боевой сподвижник Зейдлиц, ставшие в советском плену руководителями сформированного по приказу Сталина национального комитета «Свободная Германия», обратились по советскому радио с призывом освободить Германию от тирании Гитлера…

Одной из важнейших задач был прорыв блокады Ленинграда – операция «Искра». Незадолго до ее начала Сталин отправил туда Жукова – на месте разобраться, все ли готово для удара. Предчувствие не обмануло Сталина. Едва прибыв на Волховский фронт, Жуков принялся изучать обстановку и нашел изрядное количество недочетов, о чем и доложил в Москву «товарищу Васильеву». И принял меры к исправлению ситуации.

18 января войска Волховского и Ленинградского фронтов прорвали кольцо блокады и встретились. 5 февраля 1943 года начала действовать Дорога победы – временная железнодорожная ветка Поляны – Шлиссельбург (33 километра), экстренно проложенная на только освобожденном советскими войсками южном берегу Ладожского озера и левом берегу Невы. Сразу после операции «Искра» решением Государственного комитета обороны было принято решение немедленно построить на отбитой у немцев полоске твердой земли железную дорогу для снабжения Ленинграда.

На ее строительство отводилось двадцать суток. За это время помимо прокладки пути было построено три моста, в том числе низководный мост через Неву длиной 1300 метров, выгнутый дугой навстречу быстрому течению. Территория, где строилась и потом действовала дорога, постоянно обстреливалась вражеской артиллерией. Но, несмотря на это, строительство было завершено на три дня раньше срока. Для увеличения пропускной способности поезда в одну ночь шли только в Ленинград, в другую – обратно, так в сутки проходило до 25 составов.