К. Биндер, прокурор следственного Управления Прокуратуры Казахской ССР. Прочитайте и распишитесь

К. Биндер, прокурор следственного Управления Прокуратуры Казахской ССР.

Прочитайте и распишитесь

В Гродное Аккулин приехал под вечер.

Хотя до местной гостиницы тут было и не близко, все же он отказался от попутной машины и пошел пешком. Прямые улицы села были обсажены редкими деревьями. Над печными трубами вился прозрачный дымок, и, пока Аккулин шел, в сгустившихся сумерках одно за другим ярко вспыхивали окна.

Макаш Акимович Аккулин уже несколько лет работал следователем межрайонной прокуратуры, и в нечастые свои наезды в Гродное всегда отмечал про себя, что село обрастает новыми домами, люди лучше одеваются, и все больше мотоциклов можно встретить на улицах. Вот и сейчас он проходил мимо высокого, под красной крышей, чисто выбеленного дома с ярко-голубыми наличниками на окнах. Он знал большую и дружную семью, которая жила здесь.

Как бы в подтверждение своим мыслям о непрерывно меняющемся укладе сельской жизни Аккулин заметил на противоположной стороне улицы новенький «москвич». На него падал свет из окон добротного кирпичного дома, и машина поблескивала темно-зеленым лаком. Дом показался Аккулину знакомым, и он вспомнил, что тут живет Юсуп Моминов, заведующий магазином сельпо.

Вспомнил и свой приезд двухмесячной давности. Тогда он выступал перед жителями села в их клубе — выступал с сообщением о хулиганских действиях шофера Сидорчука. Внезапно в открытые окна ворвались отрывистые звуки дутара.

— Это у Моминова… — как-то осуждающе сказал один из рабочих совхоза. — Обрезание сыну сделал, и теперь той у него. Музыкантов привез из Ташкента. Всех своих дружков позвал…

Позднее, проходя мимо дома Моминова, где шумное веселье было в самом разгаре, Аккулин увидел и хозяина дома. Юсуп Моминов — смуглый, коренастый молодой человек — стоял на пороге в темном костюме. Приветливо улыбнувшись, сияя золотыми зубами, Юсуп пригласил зайти в дом.

Сославшись на позднее время, Аккулин отказался. Но потом иногда вспоминал об этом человеке, оставившем неприятный осадок своим самодовольством. И сейчас, проходя мимо, он припомнил резкие звуки дутара.

Но сейчас в доме было тихо. Аккулин пошел дальше, и уже почти возле гостиницы его громко окликнули:

— Товарищ Аккулин! Здравствуйте! Значит, все же пожаловали в наши края?

Он обернулся и узнал Лебедовского, бухгалтера сельпо. Тот был пьян. Подойдя поближе к следователю, он доверительно сообщил:

— Только зря время теряете… Кроме обычной халатности, ничего у нас не найдете.

Помолчал, покачиваясь, и заковылял дальше на своем протезе. Его слова заставили Аккулина насторожиться. «Почему он так сказал? Значит знал, что я приеду? Кто-то постарался предупредить?! Возможно, они даже успели предпринять кое-какие меры. Надо торопиться».

* * *

Проверка финансовой и хозяйственной деятельности Гродновского сельпо, которую не так давно проводил ревизор райпотребсоюза, шла медленно. Уже несколько раз прокурор района интересовался ее ходом, но результаты, даже предварительные, не давали оснований для беспокойства; ничего серьезного не выявлялось. Наконец ревизор Шубин принес акт в прокуратуру и в разговоре пояснил, что в сельпо по документам установлен перерасход на строительстве чайной примерно на двадцать тысяч рублей.

Прощаясь, Шубин добавил: «Голая цифра. Неизвестно, за счет чего она образовалась, думаю, это результат халатности прораба».

С этим актом и приехал Аккулин в Гродное.

Переночевав в гостинице, он рано пришел в контору сельпо. В бухгалтерии никого еще не было. Пожилая женщина-сторож (она же и уборщица) встретила его приветливо и, домывая крыльцо, без умолку рассказывала:

— Сам-то председатель сейчас в отъезде, а то завсегда раньше других приходит, а вот Сергей Петрович, — она глубоко вздохнула, — последнее время пьет много, на работу запаздывает. Жаль его, беднягу, инвалид ведь… Еще вот недавно девчонку на работу взяли. Назибаева по фамилии, бухгалтерские курсы окончила, уж до чего старательная, аккуратная…

«Сергей Петрович, — понял Аккулин, — это и есть Лебедовский».

К конторе подходила стройная миловидная девушка — Назибаева.

Еще накануне, ворочаясь на жесткой гостиничной койке, Аккулин решил, что начинать нужно с бухгалтерских документов.

Два дня у него ушло на это. Он листал толстые бухгалтерские папки, отыскивал и сличал накладные, счета, фактуры.

Да, все правильно, он не ошибся. Но как это может быть? Вот документ о списании двухсот килограммов кровельного железа и двухсот килограммов олифы. А через три дня списано такое же количество, да еще триста килограммов краски, затем еще и еще…

Цифры удивляли. Объект не столь уж значительный. Могло ли быть израсходовано такое количество стройматериалов?

А вот документы о продаже кровельного железа литейно-механическому заводу. Откуда столько железа в сельпо?

Разговор по телефону с главным бухгалтером райпотребсоюза подтвердил мелькнувшее подозрение. Оказывается, весь райпотребсоюз за год не получал такого количества железа, какое тут, в Гродном, списали на строительство одной только чайной. Это товар дефицитный. Строительных объектов много, откуда же взялись излишки, чтобы можно было уступить их посторонней организации? «Голая» цифра перерасхода по строительству чайной, о котором толковал ревизор Шубин, все больше и больше напоминала хищение. Но все это еще предстояло выяснить.

Рабочий день подходил к концу, работники бухгалтерии поспешно складывали дела. Собиралась и Назибаева.

— Равиля, прошу вас задержаться. Помогите мне подсчитать некоторые суммы, — обратился к девушке Аккулин.

Та согласилась.

Когда же они остались в конторе вдвоем, следователь показал ей постановление об изъятии некоторых бухгалтерских документов, взамен которых временно вкладывались их копии.

— Я доверяю вам, Равиля, и прошу об этом пока никому не говорить.

Равиля все поняла. Документов было много, работали они до полуночи, а утром Аккулин срочно уехал в город.

Была пятница, а ему хотелось, не откладывая, доложить свои соображения прокурору, посоветоваться с товарищами и главное — показать документы ревизорам облпотребсоюза и получить у них консультацию. Ведь как бы ни был подготовлен следователь, специалисты в той или иной области подскажут ему такие детали, о которых он может и не знать.

Все свои дела он успел сделать в один день и даже договорился с руководством облпотребсоюза о проведении глубокой, квалифицированной ревизии сельпо.

«В Гродное выеду в понедельник, вместе с ревизорами, и сразу же приступлю к допросам», — так решил Аккулин. Но события заставили его изменить планы.

* * *

В субботний вечер после кино в клубе были танцы. Расходились поздно. Проводить Насибу и Зину, работниц столовой, пошли большой компанией. По дороге пели песни. Ребята затевали возню, смех не умолкал на ночных улицах села.

Зина первой заметила неладное: в окнах конторы сельпо вспыхивали огоньки, мелькали тени. Вначале появилась мысль: «Воры!» Задержать, однако, никого не успели. Пока бежали к конторе, двое выпрыгнули из окна и скрылись. А, кроме них, там никого не оказалось.

Оставив для охраны четырех человек, остальные побежали на квартиру участкового. Запыхавшись, перебивая друг друга, они возбужденно рассказывали о случившемся.

Во втором часу ночи Аккулина разбудил настойчивый телефонный звонок.

— Докладывает старший оперуполномоченный райотдела милиции, — услышал он знакомый голос. — В Гродном обокрали кассу сельпо. Через десять минут заедем за вами.

Выпрыгнувшая из машины служебно-розыскная собака быстро веяла след, повела за собой проводника.

Тем временем Аккулин попросил участкового пригласить тех ребят и девушек, которые первыми прибежали к конторе, вызвать кассира и потом вместе с работником уголовного розыска приступил к осмотру места происшествия. Касса, где хранились деньги, оказалась цела. При самом скрупулезном осмотре с применением научно-технических средств никаких следов взлома обнаружено не было. Кассир Ладова заявила, что денег у нее в кассе почти не оставалось: в пятницу она большую сумму отдала заготовителю Ишимбаеву.

В присутствии понятых она легко открыла сейф ключом. Деньги были на месте.

Значит, попытка ограбления исключается. Значит, документы… искали документы! Едва заметная улыбка промелькнула на лице следователя.

Осмотр продолжался. В протоколе пришлось отметить, что все документы находились в беспорядке: на столах, на полу и даже на улице у входа валялись раскрытые папки.

Не было лишь указано в протоколе, что многие папки оказались открытыми именно там, где взамен подлинных документов находились копии. Знал об этом один человек — следователь Аккулин. И он понял, что кое в чем успел опередить преступников. Теперь уже вряд ли что они смогут сделать, чтобы замести следы. Однако одной этой уверенности еще было не достаточно. Ведь он пока не мог ответить на вопрос, кто же побывал ночью в конторе сельпо.

Беседа с теми, кто заметил неясные тени, ясности в дело не внесла: разглядеть ночных гостей не успели. Правда, молодой паренек, рабочий совхоза, как-то не очень уверенно высказал мысль: один из убегавших был похож на его соседа, бухгалтера сельпо Валетова. Но тут же поправился, что мог и ошибиться.

Ничего не дало и применение служебно-розыскной собаки. Пробежав около трех километров, она потеряла след.

Кто был ночью в конторе? Кто именно заинтересован в уничтожении документов? Что смогли унести? Эти мысли не оставляли Аккулина.

Он снова поехал в село, вместе с ревизорами из облпотребсоюза и инженером-строителем. Им поручено проверить все бухгалтерские операции по списанию материалов на строительство чайной, а заодно и операции по продаже железа заводу. Так ведь и непонятно пока, откуда в сельпо оказались излишки дефицитного в сельской местности листового железа?

А пока Аккулин ближе знакомился с работниками сельпо.

* * *

В дверь кабинета негромко постучали. Вошел высокий, средних лет мужчина с темным, испитым лицом.

— Прораб Ясков по вашему вызову явился.

Аккулин знал про него, что Ясков с женой и маленьким сыном сравнительно недавно приехал в Гродное, назвался строителем, снял небольшую квартиру и попросил работу.

В сельпо его приняли охотно. Несколько месяцев назад здесь утвердили смету, а руководить строительством чайной было некому. Правда, в трудовой книжке содержались не весьма лестные записи о причинах его увольнения с предыдущих мест работы. Но к этому придираться не стали. Нужен прораб, а где его найдешь? Пусть работает, а там посмотрим. На частые шумные пьянки Яскова и даже на то, что пьяным он бывал и на работе, внимания не обращали. Работа кипела, сновали машины, возили строительные материалы, а что скрывалось за всем этим — никого не интересовало.

— Садитесь, Григорий Тимофеевич, — пригласил его Аккулин, — разговор у нас с вами будет долгий. На днях вы подписали акт о том, что контрольный обмер материалов, израсходованных на строительство чайной, инженер произвел при вашем участии. А сейчас познакомьтесь с заключением ревизоров. Материалов израсходовано в несколько раз меньше, чем отпущено из магазина сельпо и списано бухгалтерией по вашим отчета. Где же остальные стройматериалы на двадцать тысяч рублей

Ничто в лице Яскова не выдавало волнения. Помедлив немного, он ответил:

— А я никуда его и не девал. Растащили скорее всего. Ведь на строительные материалы все зарятся, а охраны не было.

— Почему же вы включили эти материалы в отчет, как израсходованные на объект?

— Ну, что же, в этом я виноват, халатность моя, за нее придется отвечать.

Опять эта настойчивая «халатность». Следователю вспомнилась встреча с Лебедовским.

Аккулин все больше и больше убеждался, что перед ним организованная группа жуликов. Ясно было и другое: так просто они не сдадутся, хотя неудавшаяся попытка уничтожить изобличавшие их документы несколько охладила пыл мошенников.

И все же Ясков долго и настойчиво старался убедить следователя в том, что к работе он относился честно, старался изо всех сил, а если пил, то нечасто и немного, и только на заработанные деньги.

Аккулин его прервал:

— Вы утверждаете, что все материалы по фактурам магазина, в которых имеется ваша роспись, вы действительно получили?

— Да, получил. Все подписи в фактурах мои, подлинные. Чего ж тут отрицать! Получил все сполна. Да вот растащили…

— Вы, Григорий Тимофеевич, зря обижаете людей. Вот взгляните на акт бухгалтерской ревизии, полистайте документы: на шестой странице есть сличительная таблица. Прочитали? Там ведь ясно сказано, что такого количества железа, которое значится отпущенным на строительство чайной, в магазин вообще не поступало. О какой уж «честности» тут можно речь вести? Ведь фактуры-то вы подписывали бестоварные, не получили вы столько железа я других стройматериалов, а значит, воровать-то у вас было нечего… Вот так-то. И ознакомьтесь с постановлением об аресте.

Ясков вздрогнул, он не ожидал такого. Долго и внимательно читал постановление, а затем быстро поставил на нем свою размашистую роспись. В кабинет вошел молодой человек в милицейской форме. Это был участковый уполномоченный, тот самый, которому ночью сообщили о «ворах» в конторе сельпо.

— Ваше указание исполнено, — обратился он к Аккулину, — Моминов арестован.

— Как он?

— Ругался отчаянно, угрожал, — возбужденно говорил Хаким Назиров. Кричал, мол, вы и прокурор, санкционировавший его арест, будете отвечать. Жена его, Камиля, плакала…

— Да, жаль Камилю, хорошего ничего она не видела. Говорят, как прислуга при нем была… Завтра к полудню доставишь Моминова на допрос. А сейчас, Аккулин взглянул на часы, — сейчас прибудет грузовая машина: председатель райпотребсоюза направил. Возьми своих ребят — дружинников, которые покрепче да посильнее, пригласи понятых и отправляйся на обыск к Моминову и Яскову. Вот санкция прокурора. Все ценное имущество изымите, погрузите и сдайте на склад райпотребсоюза. Смотрите повнимательнее, чтобы не обвели вас вокруг пальца.

Продолжительно зазвонил телефон. Аккулин снял трубку и услышал голос прокурора области:

— Здравствуй, Макаш Акимович. Есть новость. Сегодня мне звонил прокурор города. Поручение о проверке движения листового железа на литейно-механическом заводе выполнено; там оказалось все в порядке: ни недостачи, ни излишков. На днях заканчивает работу технологическая экспертиза. Ты оказался прав: выявляются нарушения и самого процесса, и норм расходования железа на заводе. А это создавало неучтенные излишки на складе. Заведующего складом завода пока допрашивать не стали. Лучше будет, если ты сделаешь это сам. Приезжай послезавтра, кстати, и выходной день проведешь дома. К тому времени и акт экспертизы будет готов.

Разговор с прокурором области обрадовал Аккулина: значит, все подтверждается, следствие на правильном пути. Фактуры Моминова об отпуске железа заводу тоже фиктивные, или, по-бухгалтерски говоря, бестоварные. Да, но как же тогда деньги? Ведь завод перечислял магазину большие суммы за железо, которое фактически не получалось. Куда же делись эти деньги? Конечно, при суммарном учете, какой велся Моминовым, деньги свободно можно было изъять из выручки и покрыть недостачу бестоварными фактурами. Без участия работников бухгалтерии сельпо, однако, он делать этого не мог. Тогда с кем же? Кто же с ним вместе присваивал похищенные деньги?

Без стука, бесшумной походкой в кабинет вошел бухгалтер сельпо Валетов. Он опустился в кресло, откашлялся, вытер платком лицо и торопливо, отрывисто заговорил:

— Я все уже знаю. Арестовали Моминова и Яскова. Это конец. Я знаю, я видел, как вели Моминова, он даже не кивнул мне, а ведь мы так ему верили, он говорил, что деньги — это сила, а денег у него было много. Он и Лебедовский заставляли меня скрывать их грехи, а за это платили, правда, немного… Я проклинаю себя, что смалодушничал, что не нашел в себе силы противостоять этим живоглотам, ведь я все знал, мог давно уличить их, но теперь я расскажу все. Если разрешите, я сам напишу свои показания…

Писал он долго, часто останавливаясь и вытирая слезившиеся глаза.

— Вот, все, — сказал Валетов, подавая написанные мелким почерком листы бумаги.

— А все ли, Валетов? Почему вы ничего не написали о посещении конторы, когда ночью пытались отыскать и уничтожить изобличавшие вас документы?

— Да, был я там, искал документы. Но не по своей воле: Моминов и Лебедовский мне угрожали. Лебедовский сам не мог: он инвалид. Помогал мне Ясков. Теперь вы знаете все, делайте со мной, что хотите.

— Что хочу — это не в моих силах. Это решит суд. А пока можете идти домой.

Валетов вздрогнул, неловко поднялся и вышел из кабинета.

Утром следующего дня, едва Аккулин успел войти в кабинет, позвонил дежурный отделения милиции и сообщил, что арестованный Ясков просит вызвать его на допрос.

— Решил рассказать правду, — сказал он, — понял, что и без меня вы все узнаете, на то ведь и следователь. Началось все вскоре после того, как я стал прорабом в сельпо. И раньше я любил выпить, погулять в веселой компании. Вот и поймал меня на этом Моминов. Все в гости приглашал, поил, кормил. Народу у него всегда много бывало. Кстати, помните, когда Моминов приглашал вас зайти в дом, тогда у него той был. У него в гостях приятель сидел, завскладом, на литейно-механическом заводе работает. Садыков его фамилия. Вместе они железо-то воровали, а деньги присваивали. Смеялся он потом: хотел, мол, следователя за один стол с вором посадить. Да вот не вышло.

Он немного помолчал, потом продолжал:

— Недолго угощал меня Моминов. Однажды, когда выпивали мы втроем, с ним и с Лебедовским, предложили они мне подзаработать. Лебедовский убеждал: «Твое дело только подписывать фактуры на отпуск строительных материалов, а затем включать в отчет. Вроде ты израсходовал на стройке. Я с тебя спишу их. Денежки же за эти материалы возьмем из магазина и разделим поровну». Долго они меня убеждали, говорили, что учет в магазине суммарный, а сколько фактически израсходовано на стройку — все равно неизвестно, так что и комар носу не подточит.

И дальше стал рассказывать о том, как он согласился. А сколько списали материалов, он и сам не знает. Деньги ему давали, а он пропивал. Знал, что с Садыковым они воруют железо, вернее, деньги за железо. Там на заводе были какие-то излишки. Так они через Садыкова договорились с Моминовым, чтобы он выписал несколько бестоварных фактур, якобы завод это железо купил в сельпо, а стоимость перечисляли магазину. Моминов эти деньги брал из выручки, оставлял долю себе и Лебедовскому, а остальные отдавал Садыкову. Яскову от этой операции ничего не доставалось, но он молчал.

— Если не верите, дайте очную ставку с Моминовым и Лебедовским, закончил он. — Я им все в глаза выскажу.

— Нет, Ясков, сейчас я вам верю, — возразил Аккулин, — очная ставка пока не нужна. Вот скоро доставят Моминова, посмотрим, что он скажет.

…Моминов вошел в кабинет с высоко поднятой головой и сразу же спросил о причине его ареста. Он заявил, что виновным себя не считает и требует немедленного освобождения.

— Скажите, Моминов, на какие средства вы, глава большого семейства, приобрели два дорогостоящих дома, автомашину, мотоцикл с коляской?

— У меня только один дом, а больше я и по закону не могу иметь.

— Вот в отношении закона вы правильно сказали. Только сумели вы его обойти. Предъявляю вам протокол описи вашего дома под номером 111 по улице Садовской в Джамбуле, который вы оформили на имя отца-пенсионера.

— Это дом моего отца.

— Тогда ознакомьтесь с показаниями вашей жены, отца и других родственников. Они утверждают, что дом этот купили вы, только оформили на имя отца. В этом же протоколе описи имущества значится мотоцикл с коляской. Вы поставили его во дворе отцовского дома после того, как приобрели машину. Так на какие же средства вы все это купили? А какие у вас отношения с Садыковым?

— Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы и прошу увести меня.

— Тем хуже. Вот постановление о предъявлении вам обвинения в хищении государственных средств. Прочитайте и распишитесь. А все описанное у вас имущество пойдет в возмещение ущерба, причиненного вами и вашими сообщниками государству.

С Лебедовским, который незамедлительно явился по вызову следователя, разговор был коротким. На вопрос: «Ну, как, Сергей Петрович, будем начинать разговор о «халатности» или сразу перейдем к организованному хищению государственных средств?», он так же спокойно ответил: «Да что уж там, ваша взяла, не думал, что вы быстро разберетесь. Ведь и ревизоры были, и начальство, а все с рук сходило. Признаю себя виновным».

* * *

Выслушав подробный доклад Аккулина о результатах расследования дела, прокурор области Барьянов остался доволен.

— Молодец, — сказал он. — Все проделано оперативно. Расследованием на литейно-механическом заводе теперь займется другой следователь. А у тебя, Макаш Акимович, другая задача. Надо подробно выяснить причины, в силу которых стало возможным это преступление. Принять меры к разгильдяям, не вскрывшим своевременное хищение в сельпо. Представление о наказании ревизоров райпотребсоюза я уже подписал.