Глава 6 ПЕРВАЯ БОЛЬШАЯ ПОБЕДА

Глава 6

ПЕРВАЯ БОЛЬШАЯ ПОБЕДА

4 февраля 1904 года японский флот открыл огонь по русской базе Порт-Артур. Официально же война была объявлена двумя днями позже[27].

Итак, война началась.

В начале апреля жители Имана и Никольска с удивлением прочитали выставленные в окнах магазинов Хираяма объявления: «Распродаю все свои товары по стоимости в четыре раза меньше обычной».

То, что Хираяма не смог продать, он роздал и через два дня с женой и с семью детьми, которых она подарила Японии, покинул Иман.

Военная форма изменила внешний вид Хираяма, но тем не менее он постоянно испытывал страх, что кто-нибудь из русских узнает его, когда он будет указывать дорогу к фортам, которые так тщательно строил капитан Григорьев, или выступать в роли переводчика русского языка, который он хорошо изучил в Имане.

Но никто его не узнал, и по окончании войны он вернулся в Иман и снова открыл свой магазин.

Хираяма оставался в Имане до 1921 года, пока не понял, что должен навсегда покинуть Сибирь. Но Рёхэй Утида еще нуждался в услугах торговца и послал его открыть другой магазин на Китайской восточной железной дороге в Маньчжурии.

Но Хираяма был серьезно болен. Он похудел, мускулы его дрябли и слабели, ему стала изменять сообразительность.

Через два года он обратился к Утида с просьбой об отставке. Разрешение было дано, и он вернулся на родину и поселился в деревне севернее озера Бива. Там он умер 10 декабря 1924 года.

Ему было пятьдесят пять лет. Двадцать семь из них он работал агентом. То, что он оставил, не обеспечивало его вдове сносного существования. Он шпионил, конечно, не из-за денег, а из глубокой веры в роль его народа как правителя мира, дарованную божеством.

* * *

Куда бы ни перемещались поля сражений, вместе с японскими войсками передвигались резиденты, подобные Хираяма, и рядовые шпионы. Они знали обходные пути и не указанные на картах дороги и тропы, форты и склады, наклонности жителей. Они были одеты в форму наступающей армии, служили переводчиками и проводниками и не терялись там, где любой другой пришел бы в замешательство. Но эти шпионы мирного времени не являлись единственными японскими агентами, доказавшими свою полезность.

К началу войны в японской армии создали специальные группы, которые должны были двигаться впереди войск и собирать необходимую информацию. Была разработана эффективная система передачи полученных от агентуры сведений заинтересованным в них офицерам.

На всех участках фронта были образованы разведывательные органы под командованием офицеров, которые руководили разведывательной деятельностью в своих секторах, анализировали поступавшую информацию и докладывали ее в генеральный штаб.

Непосредственно на русских линиях имелись тайные бюро, подчиненные войсковым разведывательным органам и руководимые агентами. Эти бюро насаждали агентов в районах сосредоточения русских войск и в их ближайшем тылу.

Каждый засланный в расположение русских войск отдельный шпион имел трех или четырех курьеров, с которыми отправлял в соответствующее бюро добытую им информацию. Так как глубина расположения русских войск обычно не превышала пятидесяти — шестидесяти километров, то шпион с помощью трех курьеров был в состоянии выполнить каждое новое задание в течение трех — четырех дней и мог обеспечить почти непрерывный поток разведывательной информации.

Курьерами, переносившими разведывательные сведения через русские линии, были китайские лоточники или бедные кули. Они по-настоящему не понимали, что делали. Они знали, что должны добраться до определенных японских офицеров в расположении японских войск, при этом не попасться русским и не потерять клочок рисовой бумаги, на котором написаны странные знаки. Вот и все. За каждое доставленное донесение они получали один доллар по современному курсу и считали, что риск, который они брали на себя, вполне оправдывается данной суммой.

Эта система обладала удивительной гибкостью, неожиданной для организации, где по образцу шпионской службы Штибера все было заранее расписано и строго регламентировано.

В то же время японским командирам на местах разрешалось проявлять инициативу в добывании сведений, необходимых для осуществления их собственных планов. Низовые командиры часто создавали свои шпионские группы для того, чтобы установить, каковы намерения противостоящего русского офицера. Одним из таких командиров был полковник Ямагути, в июне 1904 года комендант города Инкоу в Маньчжурии.

Инкоу являлся важным железнодорожным узлом и имел большое военное значение. Полковник Ямагути был уверен, что рано или поздно генерал Мищенко, командующий русскими войсками на этом участке фронта, атакует его.

— Инкоу слишком важен для русских, — заметил Ямагути как-то своему помощнику — майору. — Убежден, что Мищенко бросит в бой всех имеющихся в его распоряжении солдат. Я же уверен в своих солдатах и знаю, что любой из них будет сражаться не щадя жизни. Было бы непростительно, имея таких людей, дать себя победить. Чтобы свести на нет численное превосходство русских, я попытаюсь заранее выяснить намерения и замыслы Мищенко. А для этого я разработал небольшой план.

Полковник хлопнул в ладоши.

— Приведите Фана и Цина, — приказал он ординарцу, который явился на его вызов.

Фан и Цин вошли и поклонились. Это были люди невысокого роста (правда, чуть повыше полковника), с более узкими, чем у японцев, лицами и заметно выступающими скулами.

У Фана на груди висел лоток уличного торговца. Он держался на ремне, надетом на шею. На лотке находились небольшие разноцветные предметы. Одни из них были разложены в строгом порядке на одной стороне, другие в беспорядке лежали на другой.

— Ну, Цин, — сказал полковник, — что вы узнали от Фана сегодня утром?

Цин посмотрел на лоток:

— Генерал Мищенко вызвал из тыла два кавалерийских эскадрона и два пехотных полка. Он получил еще две артиллерийские батареи: одну тяжелую, другую легкую в дополнение к тем трем, которые у него были позавчера.

— Правильно, — подтвердил полковник и улыбнулся, увидев удивление на лице своего помощника.

— Как он это делает?! — воскликнул майор.

— Как он это делает? — повторил полковник. — Очень просто. Каждый моток зеленых лент означает кавалерийский эскадрон. Красные ленты — пехотные батальоны, а каждая вон из тех маленьких коробок — пехотный полк. Любой предмет на лотке Фана означает какую-то часть, подразделение, то или иное оружие и его количество. Расположение предметов на лотке в том или ином порядке говорит Цину о дате прибытия и убытия войск. Ну, Фан, каковы твои обязанности?

— Я должен продавать свои товары солдатам и офицерам из штаба генерала Мищенко, внимательно ко всему присматриваться и прислушиваться. Я должен завести друзей среди вольнонаемных служащих генерала. Это не составит большого труда: большинство из них мои земляки — глупцы, решившие идти вместе с русскими. Каждое утро за час до полудня я буду приходить к южному углу главной площади.

Полковник повернулся к Цину:

— А ты?

— Я буду приходить каждое утро к Фану, чтобы купить у него ленту или коробку. С донесением о том, что мне расскажут ленты, пошлю одного из своих курьеров.

— Отлично! — воскликнул полковник. — Теперь идите.

В течение следующих десяти дней курьер приходил в Инкоу ежедневно. Полковник Ямагути на основании полученных донесений определял силы противника и намечал со своим помощником план контрдействий на случай, если Мищенко атакует Инкоу.

Потом наступил день, когда были присланы спичечные коробки. Один коробок курьер доставил утром, другой — вечером.

Несмотря на внешнее спокойствие полковника, майор заметил, какое волнение испытывал его начальник, получив первый коробок.

— Он сделал это! — воскликнул Ямагути, и глаза его вспыхнули. — Вот не думал. Каким-то путем добился удачи.

— Что ему удалось? — нетерпеливо спросил майор, немного раздраженный недомолвками полковника.

— Когда у меня будет еще пять таких коробков, скажу, — ответил Ямагути и засмеялся, широко открыв рот. Майор впервые увидел, какие у него скверные зубы.

— Он как ребенок, играющий в глупую игру, — жаловался майор адъютанту полковника, брату своей жены.

— Когда ты будешь полковником, то тоже впадешь в детство, — ответил адъютант. — Так что, шурин, не гонись за чинами.

На следующий день прибыли еще три коробка. В ожидании шестого и седьмого майор едва сдерживал свое нетерпение.

В тот же день за обедом полковник объявил своим офицерам, чтобы они в любую минуту следующего дня были готовы явиться по первому вызову на совещание.

Офицеры переглянулись, все они были в полном неведении относительно причин такого приказания.

Назавтра их вызвали после полудня.

Собравшись в кабинете начальника, они увидели на его письменном столе шесть спичечных коробков.

Когда все расселись, полковник поднялся, взял один коробок и заговорил:

— Господа офицеры, генерал Мищенко намерен атаковать Инкоу и железную дорогу в шесть часов утра двадцать седьмого июня. Это ровно через две недели. Железная дорога будет атакована в следующих пунктах и следующими силами...

В течение получаса Ямагути с помощью спичечных коробков и записей, сделанных второпях на листе бумаги, изложил полный план Мищенко.

— Я еще не составил плана нашей обороны, но сделаю это сейчас же с вашей помощью, — сказал полковник в заключение.

Когда офицеры разошлись, помощник Ямагути внимательно осмотрел коробки. На каждом он увидел небольшие надписи, которые, однако, ничего не говорили ему.

— Неплохая идея, не правда ли? — спросил довольный полковник и добавил: — Фан умный человек. Каждый коробок в отдельности никому ничего не говорит. Но все шесть, сложенные вместе, раскрывают подробный план генерала Мищенко.

В шесть часов утра 27 июня генерал Мищенко атаковал Инкоу и железную дорогу. Велико же было удивление генерала, когда он убедился, что во всех атакованных пунктах японцы готовы к отражению нападения русских.

Утечки информации Мищенко не допускал. Подчиненным командирам он сообщил о своем плане только за два дня до начала операции. Если бы план и попал в руки японцев, то у них не хватило бы времени для проведения ответных мероприятий. Заранее же о нем, помимо Мищенко, знали только адъютант и писарь. Эти люди, по мнению генерала, заслуживали полного доверия. Но командующий, понятно, не знал о дружбе своего доверенного писаря с лоточником, продававшим много других интересных вещей, кроме лент и коробков[28].

Кроме описанных форм разведывательной деятельности, применяемых войсковыми разведывательными органами и отдельными армейскими командирами, были и другие.

Японцы создавали независимые друг от друга группы, состоявшие из трех — четырех шпионов и действовавшие с центральной базы. Им поручалась одна конкретная задача, например разведывание определенного участка расположения русской армии, наблюдение за передвижениями войск и т. п.

Группы эти обеспечивались материальными средствами, достаточными, чтобы открыть какое-нибудь заведение, куда люди охотно бы шли и где можно свободно посудачить. Чаше всего такую роль выполняла булочная. Армейские нормы всегда были недостаточными, а хлеб, основной продукт питания, стоил дешево, и солдаты всех родов войск частенько наведывались в булочную. Подготовленный агент из разговоров солдат, а также из ответов на свои осторожные вопросы мог почерпнуть очень ценные сведения.

Не следует, однако, думать, что русские не противодействовали активной шпионской деятельности японцев.

Вскоре после начала войны генералу Гартингу, начальнику политической полиции, поручили организацию борьбы с японским шпионажем в Маньчжурии.

Выделенные для этой цели средства были очень незначительны по сравнению с суммами, которые тратили на шпионаж японцы. Отсюда не весьма удовлетворительные результаты.

Русские войсковые командиры у себя в частях создавали контрразведывательную службу, и та оказалась настолько эффективной, что заставила японцев разработать новые способы передачи информации и хранения курьерами донесений. Курьеры прятали донесения в косы, в подошвы ботинок или зашивали в швы одежды. Эти способы применялись настолько широко и получили такую известность, что в наше время более не оправдывают себя.

От шпионов требовали, чтобы наиболее ценную информацию они заучивали и устно докладывали офицеру японской разведки. В связи с этим появилась необходимость использовать в качестве курьеров более развитых агентов.

Во время этой войны японцы ввели в тайную деятельность несколько новшеств.

Они были первыми, кто организованно использовал диверсантов в тылу противника. Небольшие группы из двух или трех агентов, хорошо обученных обращению с взрывчатыми веществами, посылались для взрыва участков железных дорог, электростанций и других сооружений военного значения. Но, видимо, самым удивительным нововведением было отношение японцев к шпионам и шпионажу.

На Западе вплоть до первой мировой войны так называемые «приличные люди» с презрением относились к шпионам.

Японцы же с момента зарождения в Японии шпионажа включили его в «бусидо»[29], свой строгий кодекс морали и поведения. Шпионаж, провозгласили они, осуществляемый в интересах родины, является как почетным, так и благородным делом. Разве не требует он смелости и отваги, тех двух достоинств, которые более всего ценятся самураями?

Свой кодекс они распространили и на врагов Японии. Молодой русский солдат, переодетый китайцем, был пойман, уличен в шпионаже и казнен. На японцев произвела сильное впечатление его храбрость и беспредельная преданность родине. После казни они послали в русский штаб письмо, в котором высоко оценили поведение солдата.

Русский патруль на Китайской Восточной железной дороге захватил двух японских офицеров, переодетых в маньчжурское национальное платье, в момент, когда они пытались взорвать железную дорогу. Военно-полевой суд в Харбине приговорил их к повешению. Но русский главнокомандующий генерал Куропаткин, узнав, что они офицеры, заменил казнь через повешение расстрелом.

Отношение японцев к шпионажу находилось в полном соответствии с их культом служения родине и идеалами патриотизма. Эти идеалы воодушевляли многих из тех, кто в минуту душевной слабости колебался принять на себя риск, вытекающий из шпионской деятельности. Бусидо делал японских шпионов вдвойне опасными. Одним из примеров бусидо в действии являются камикадзэ — летчики-смертники второй мировой войны.

Японский шпионаж был эффективен не только на поле боя, но и в других своих проявлениях.

В сентябре 1904 года, когда эскадра адмирала Рожественского готовилась к отплытию на Дальний Восток, Кэндзо Камакура и Сэйко Акиёси, служащие петербургской пароходной компании Потемкина, собирались на торжество. Несколько месяцев назад они оба приняли православную веру, а сегодня Кэндзо Камакура женился на русской девушке. Сэйко Акиёси был его шафером.

В то время как они, одеваясь, болтали и шутили, раздался стук в дверь.

— Это пришли с цветами, — сказал Камакура Сэйко, — открой, пожалуйста. Ты уже почти готов, а я, как видишь, даже без брюк. Сэйко пошел открыть дверь. Но вместо человека с цветами он увидел двух незнакомых мужчин.

— Кэндзо Камакура? — спросил один.

— Нет, я Сэйко Акиёси. Мой друг Камакура в соседней комнате. Вы хотите видеть его?

— Да. Камакура вышел на зов Акиёси.

— Вы ко мне, господа? Я очень спешу, через час я женюсь.

— Боюсь, вам придется отложить свадьбу, — сказал мужчина.

— Но это невозможно!

— Кэндзо Камакура и Сэйко Акиёси, мы агенты полиции и арестовываем вас по подозрению в шпионаже.

— На каком основании?

— Скоро узнаете, — последовал ответ.

В действительности полиция еще не располагала нужными доказательствами. Однако обыск, произведенный в комнатах Акиёси и Камакура, показал, что оба они снабжали японское посольство сведениями об эскадре адмирала Рожественского. Было также установлено, что они являются капитан-лейтенантами японского императорского военно-морского флота.

Японское посольство в Петербурге, получив информацию от этих шпионов, переслало ее в два адреса: в посольство в Берлине и в Токио. Посольство в Берлине в свою очередь переправило информацию японскому капитан-лейтенанту, совершающему поездку по Европе. В день, когда пришел пакет из Берлина, офицер находился в Скагене, самом северном пункте Дании. И после того как флот Рожественского прошел Скаген, датчане задержали туриста, который отправлял в японское посольство в Берлине закодированные письма. Власти, заподозрив японца в шпионаже, арестовали его.

Вдоль всего побережья Европы и Азии, во всех пунктах, куда корабли русского Балтийского флота заходили для пополнения запасов горючего и продовольствия, японцы имели своих шпионов. Эти люди немедленно сообщали в Токио о прибытии и убытии русских кораблей. Когда эскадра подходила к Японскому морю, японские рыбаки на более быстроходных судах, чем военные корабли, обогнали ее и предупредили японское командование о приближении русских.

Такова фантастическая цепь шпионажа, который велся твердо и уверенно и сыграл очень большую роль в обеспечении успешного исхода войны для Японии[30].