11.

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

11.

[Недовольные петроградским градоначальником кн. Оболенским Вырубова, Воейков и Распутин выдвигают кандидатуру Спиридовича. Соглашение с кн. Оболенским. Выдача Спиридовичу из секретного фонда 10 тыс. руб. на издание книги о революционном движении в России. Сближение Белецкого со Спиридовичем и содействие знакомству Спиридовича с Протопоповым. Примирение Распутина с кн. Оболенским. Окончательный уход кн. Оболенского.]

Теми же побуждениями личного характера следует объяснить отношение к петроградскому градоначальнику кн. Оболенскому. С первых же дней нашего вступления в должность А. А. Вырубова начала разговоры о кн. Оболенском. Вначале она жаловалась на супругу кн. Оболенского, круг знакомых которой ограничивался сферой малосветских гостиных, будирующих против государыни и А. А. Вырубовой из-за их отношения к Распутину; я думал, что эти данные и не обходили А. А. Вырубовой, почему я передал ей некоторые сведения, имевшиеся у меня по этому вопросу.

Но затем я увидел из дальнейших разговоров с Вырубовой, что она настроена неблагоприятно вообще против четы Оболенских и лично самого кн. Оболенского считает также не сторонником императрицы, так как он — преображенец, друг и ставленник Джунковского, передает о Распутине и о лицах, ему покровительствующих, в преувеличенном виде сведения в полк, к Распутину относится отрицательно, что отражается и на отношении к Распутину чинов полиции, держащих кн. Оболенского в курсе всей жизни Распутина; что в интересах двора и охраны Распутина следует кн. Оболенского заменить своим человеком и что это соображение разделяет и дворцовый комендант ген. Воейков, который также имеет намерение с нами по этому поводу серьезно переговорить. Действительно, ген. Воейков, при первом же свидании, подтвердил мне мнение А. А. Вырубовой о необходимости как в интересах охраны высочайших особ при приездах в Петроград, так и для затушевывания поведения Распутина, иметь в Петрограде на должности градоначальника своего верного человека и указал, что в лице кн. Оболенского он не видит администратора, идущего навстречу его, Воейкова, пожеланиям. При этом ген. Воейков выставил кандидатуру ген. Спиридовича, который, хорошо зная условия жизни и охраны высочайших особ, а также и требования, предъявляемые А. А. Вырубовой в отношении Распутина, сумеет во всех отношениях оправдать и его, и наше доверие, и просил меня передать его мнение по этому поводу А. Н. Хвостову, но добавил, что он отнюдь нас не ограничивает этим в выборе более достойного лица, так как, если и выставляет кандидатуру ген. Спиридовича, то только в интересах обоюдной служебной выгоды, ибо ему будет трудно обойтись без Спиридовича, как своего ближайшего и ценного в деле охраны сотрудника. Я обещал Воейкову переговорить по этому поводу с А. Н. Хвостовым и затем дать ему наш ответ. Относительно Спиридовича заговорил и кн. Андроников, после того как у него побывал Спиридович, а затем и Распутин, указавший, что он, лично зная ген. Спиридовича и ценя в нем глубокую преданность интересам царской семьи, считает ген. Спиридовича самым подходящим лицом для замещения должности градоначальника в Петрограде; при этом Распутин добавил, что он сам будет тогда спокоен и за себя, так как при Спиридовиче не будет за ним «соглядатайства». О ген. Спиридовиче говорил мне и Мануйлов, с которым Спиридович поддерживал хорошие отношения, пользуясь получаемыми от него сведениями для доклада дворцовому коменданту и прибегая к его содействию в случаях помещения в «Новом Времени» и «Вечернем Времени» тех или других, необходимых дворцовому коменданту, сведений. Но когда я и А. Н. Хвостов начали обсуждать вопрос о кандидатуре Спиридовича, то пришли к тому заключению, что, какого бы мнения мы ни держались о служебных качествах кн. Оболенского, тем не менее, замещение его ген. Спиридовичем, имя которого связано с Курловым по делу убийства в Киеве П. А. Столыпина сотрудником родственника ген. Спиридовича начальника киевского охранного отделения полк. Кулябко, произведет на общество и на Государственную Думу неблагоприятное впечатление, так как в Петрограде положение градоначальника исключительное, и его служебные действия более, чем где-либо, служат темой для постоянной общественной критики и контроля. В эту пору процесс о ген. Курлове был ликвидирован в путях монаршего милосердия, но, в виду косвенной прикосновенности к этому делу ген. Спиридовича, последний, хотя и был оставлен в занимаемой им должности, тем не менее, доминирующей роли, как это раньше было во время высочайших проездов, не играл; порядок охраны был видоизменен в том смысле, что центральным лицом в подготовительных по охране распоряжениях являлся губернатор или градоначальник, в распоряжение коего и прикомандировывался от дворцового коменданта ген. Спиридовича, и, таким образом, роль его была зашифрирована. Личные мои отношения в ту пору с ген. Спиридовичем были только официальные, и он, как и ген. Курлов, были недовольны мною и Виссарионовым за наши показания сенатору Кузьмину[*]; но так как в служебной сфере нам постоянно приходилось иметь взаимное общение с ним, как связующим департамент полиции с дворцовым комендантским управлением лицом, пользовавшимся при ген. Дедюлине большим влиянием и значением, то, во время моего директорства, я старался установить со Спиридовичем, на почве исполнения тех или других его пожеланий, добрососедские отношения, ценя в нем деловитость и выдержанность.

При назначении Воейкова на пост дворцового коменданта, при первых его опросах меня о Спиридовиче, я ему откровенно высказал свой на последнего взгляд, а, со слов Воейкова, я понял, что при нем Спиридович не будет иметь того положения, которое он занимал при ген. Дедюлине. Действительно, дальнейшие мои наблюдения подтвердили этот вывод и показали, что Воейков, в силу особенностей своего характера, поставил Спиридовича в рамки чисто служебных взаимоотношений; но, тем не менее, ценя так же, как и я, служебные качества Спиридовича, Воейков оставил его при себе, стараясь в то же время самому войти в детали сложного охранного механизма и, присматриваясь к ближайшим помощникам Спиридовича, особенно остановив свое внимание на подполковнике Невдахове. Из всего этого я понял, что Воейков имел в виду в будущем, найдя отвечающего его требованиям заместителя Спиридовича, путем приличного служебного и не без выгод для себя устройства Спиридовича, отказаться от его ближайшего сотрудничества. Вместе с тем и Спиридович, как искушенный опытом жизни, много видевший и отдающий себе ясно отчет во всем том, что к нему относилось, также понял хорошо планы относительно себя Воейкова и, не желая лишаться, в интересах будущего, его поддержки, хотел пойти навстречу в этом отношении желаниям Воейкова, с одной стороны, а с другой — стряхнуть с себя дело Столыпина путем занятия такого официального положения, где он мог бы показать свою деловитость и заставить говорить о себе с этой точки зрения, имея пример в лице ген. Климовича, положение которого, после ревизии сенатора Гарина, было им несколько затушевано умелым поведением в роли Керчь-Еникальского, а затем ростовского на Дону градоначальника[*]. Но так как условия окружающей обстановки для ген. Спиридовича складывались благоприятно, то он и пожелал со свойственной ему настойчивостью и умением использовать их в сторону, наиболее для себя выгодную, так как, оставаясь в Петрограде и будучи полезным всем лицам, ему покровительствующим, он мог рассчитывать на дальнейшее служебное свое движение.

Учитывая все эти обстоятельства, мы понимали одно, что надо найти какой-нибудь выход, который мог бы удовлетворить Воейкова, А. А. Вырубову и Распутина и тем ослабить силу давления на них ген. Спиридовича, но, вместе с тем, избежать и назначения его в Петроград. Поэтому я предложил А. Н. Хвостову, пользуясь примером П. А. Столыпина в отношении Климовича, устроить Спиридовича на тот же пост градоначальника в провинцию и этим путем, оказав внимание всем лицам, за него ходатайствующим, удалить его из Петрограда; генерала же Воейкова убедить в том, что назначение ген. Спиридовича в Петроград даст повод Государственной Думе, при удобном случае, поднять вопрос о деле убийства Столыпина, о роли в нем Спиридовича и о том, почему он был оставлен в том же служебном, близком к охране государя, положении и при нем, Воейкове, что совершенно не отвечало ни тому положению, которое мы наметили занять в отношении Государственной Думы, ни его и ни нашим личным интересам. Затем А. А. Вырубовой и Распутину мы решили постепенно внушить, что Спиридович смотрит на Распутина, как на неизбежное зло, с которым надо считаться, и отнюдь не является лицом, желающим ему добра, в силу эгоистичности и черствости своей натуры, и что гораздо лучше удалить Спиридовича от двора, не задевая его самолюбия, чтобы в дальнейшем не давать ему возможности быть в курсе интимной жизни двора и обещать им принятие нами всех мер к тому, чтобы градоначальник и чины столичной полиции переменили свои отношения к Распутину. По одобрении А. Н. Хвостовым этого плана, мы начали осуществление его с А. А. Вырубовой и Распутина и через некоторое время добились того, что они согласились на устройство Спиридовича, с служебным повышением, вне Петрограда и на оставление кн. Оболенского, если только последний переменит свое отношение к Распутину. После этого мы отправились вдвоем с А. Н. Хвостовым к Воейкову и изложили ему вышеприведенные мною соображения относительно Спиридовича. Сначала Воейков как бы обиделся на нас за наше нежелание оставить Спиридовича в Петрограде, но затем, видя нашу настойчивость, согласился и просил нас, при высочайших проездах, всегда посылать ген. Вендорфа, так как с ним ему удобнее говорить по делам охраны, чем с градоначальником, всегда нервирующим его при служебных с ним объяснениях, что мы и обещали. После этого я попросил к себе кн. Оболенского и откровенно ему рассказал о тех усилиях наших, какие нам удалось проявить в деле отстаивания его и попросил его как лично, так и разрешить мне через ген. Вендорфа соответствующим образом инструктировать полицию, дабы она, не столько в интересах Распутина, сколько в интересах более высшего порядка, принимала все меры к избежанию огласки поведения Распутина. Вместе с тем я условился с кн. Оболенским, чтобы избавить его от посещения Распутина, что, в случаях каких-либо просьб Распутина по градоначальству, я буду, по мере возможности их исполнения, обращаться лично к нему. Установив такой контакт с кн. Оболенским и переговорив с ген. Вендорфом, к которому Распутин относился с уважением, я передал об этом А. Вырубовой и успокоил Распутина.

С этого времени и по исполнении градоначальником некоторых просьб Распутина, отношения к местной администрации у Распутина наладились, и до моего ухода вопрос об уходе кн. Оболенского не подымался. После моего ухода кн. Оболенского все время поддерживал Штюрмер, который был с ним и ранее в хороших отношениях. Что же касается Спиридовича, то он, после сделанных ему Воейковым указаний, выразил и ему, и мне, и А. А. Вырубовой просьбу о желании его перейти в Москву, что также, по указанным выше соображениям, нас не устраивало; кроме того, в Москве в ту пору занимал должность градоначальника ген. Климович, которого я еще знал с Вильны и который понравился и А. Н. Хвостову, как своими докладами при служебных вызовах его по разного рода делам в Петрограде, так и при деловых поездках А. Н. Хвостова в Москву. В виду этого и так как смена кн. Оболенского не входила в нашу задачу, а всякое другое градоначальство было бы для ген. Климовича в служебном отношении знаком недовольства его деятельностью, то мы как ген. Воейкову, так и А. А. Вырубовой высказали, что назначение ген. Спиридовича в Москву будет итти вразрез с принятой и одобренной государем точкой зрения министерства внутренних дел в последнее время — избегать назначения на высшие административные должности в те районы, где есть родственные, имущественные или другие связи у данного лица, а так как супруга ген. Спиридовича имела таковые связи с Москвою, то, поэтому, мы находим назначение его в Москву неудобным. В силу этого А. Н. Хвостов предложил ген. Спиридовичу Одессу, имея в виду пригласить одесского градоначальника Сосновского на одну из открывавшихся должностей директоров департамента министерства внутренних дел. Но затем, когда осуществление этого намерения затягивалось, я посоветовал А. Н. Хвостову воспользоваться всеми материалами, которые имелись в министерстве по поводу учреждения в Киеве градоначальства и провести открытие в этом городе градоначальства в порядке военного законодательства, так как Киев в эту пору являлся центральным большим военно-административным пунктом в районе армий юго-западного фронта, и первым градоначальником назначить туда Спиридовича. На это было получено согласие Воейкова, с обещанием ускорить движение этого дела в ставке, причем Воейков обратился с просьбой провести в наградном порядке помощника Спиридовича в полковники для дальнейшего возложения на него должности охранной команды по уходе ген. Спиридовича, что и было мною исполнено.

После того, как ген. Спиридович принял это предложение, мы вошли с соответствующими сношениями как с ген. Ивановым, разделившим наши соображения по поводу учреждения этого градоначальства, так и с ген. Алексеевым и думали, что вопрос об устройстве Спиридовича ликвидирован. Но оказалось, что последний сумел снова привлечь на свою сторону ген. Воейкова, который, при одном из наших свиданий, заявил мне, что он не видит веских доводов против назначения Спиридовича в Москву, где его пребывание на посту градоначальника он находит особо желательным в интересах дворцового управления, в виду будирующего настроения этой столицы, и что если это не входит в наши планы, то он оставляет ген. Спиридовича при себе. Несмотря на это, мы все-таки не соглашались на перевод Спиридовича в Москву, а для того, чтобы чем-либо успокоить последнего, я выдал ему 10 тысяч рублей из секретного фонда на издание и распространение его книги о революционных движениях партийных организаций в России, сделал прибавки к личному содержанию состава дворцового по охране управления, выдал наградные как ему, так и его помощникам и т. п. Хотя это не прервало моих отношений со Спиридовичем и Воейковым, но все-таки оно несколько охладило Воейкова ко мне и дало основание Спиридовичу считать меня причиной всех его неудач в его домогательствах должности московского градоначальника, что он мне и высказал впоследствии, когда я ушел из министерства внутренних дел. Должность ялтинского градоначальника ген. Спиридович получил после смерти ген. Думбадзе.

Так как и после ухода Климовича из Москвы в департамент полиции ген. Спирвдович назначения в Москву все-таки не получил, а в лице ген. Климовича приобрел отнюдь не своего сторонника, то он, поняв значение общих причин, противодействовавших его стремлениям в Москву, и учитывая полезность сближения со мною, как с лицом, которое может быть всегда ему пригодным при тех влияниях и знакомствах, которые у меня были, постарался рассеять все недоразумения, которые между нами были, и вошел со мною в более доверчивые отношения. С своей стороны, я также пошел на дальнейшее с ним сближение, познакомившись поближе в частной жизни и той новой обстановке семейного его обихода, которая у него установилась после его женитьбы, где мне представился случай поближе сойтись с некоторыми лицами, знакомством с которыми я дорожил. Этот период как раз совпал с назначением Протопопова, и я, по просьбе ген. Спиридовича, передал Протопопову, который еще не переезжал из своей квартиры на Кирочной улице в министерскую, ряд служебных и личных просьб ген. Спиридовича по ялтинскому градоначальству, которые Протопопов обещал исполнить, и пожелал с ним свидеться. Моя просьба за Спиридовича имела характер внимания к Спиридовичу, как доказательство доброжелательного моего к нему отношения, так как я, зная о дружбе Протопопова с ген. Курловым, не сомневался в том, что отношение Протопопова, за время его управления министерством внутренних дел к ген. Спиридовичу будет вполне благожелательным. В это время Протопопов еще хранил в тайне свои намерения относительно будущей роли при нем ген. Курлова.

При одном из последовавших, затем, моих свиданий на той же квартире с Протопоповым, когда официально состоялось его назначение и когда прибыл к нему представиться градоначальник кн. Оболенский, он просил меня присутствовать при этом. Из первых же реплик Протопова на доклад градоначальника о положении в столице продовольственного вопроса я понял, что снова сгущаются тучи около кн. Оболенского; после ухода кн. Оболенского Протопопов, давая мне отчет в том впечатлении, какое он вынес от доклада кн. Оболенского, добавил, что он имеет в виду совершить ряд перемен в личном составе губернаторов и градоначальников и назначить в Петрограде более энергичного и деятельного градоначальника, который бы шел навстречу его директивам, при этом, указал мне на ген. Спиридовича. Тогда я понял, что в данном случае ген. Спиридович, кроме Распутина использовал также и влияние на Протопопова ген. Курлова, имевшего свои виды на ген. Спиридовича, так как иначе Курлов мог бы повлиять на Протопопова в смысле назначения Спиридовича, согласно желанию его жены, в Москву.

Желая предохранить Протопопова от возможных осложнений для него в будущем при этом назначении, я ему передал о тех соображениях, коими мы в свое время руководствовались, противодействуя назначению ген. Спиридовича в Петроград и подчеркнул ему наши опасения относительно возможного запроса по этому поводу в Государственной Думе. Но Протопопов мне на это ответил, что это его мало беспокоит, так как он сумеет этого избежать, а зато в лице ген. Спиридовича он приобретает верного ему человека и просил меня передать ген. Спиридовичу настоящее его предположение и просьбу его прийти к нему для дальнейших переговоров. После переговоров Спиридовича с Протопоповым Спиридович передал мне, что он это предложение принял и, дабы избежать разговоров на эту тему в Петрограде, решил уехать в Москву, а затем в Ялту и просил, если последует какое-либо изменение, ему или его жене об этом сообщить. Я ему посоветовал все-таки доложить об этом ген. Воейкову, он, по его словам, это сделал и, кроме того, побывал у Распутина.

Из слов Спиридовича и близких к Распутину лиц я узнал, что разговоры о кн. Оболенском возобновились со времен назначения министром внутренних дел министра юстиции А. А. Хвостова, при котором кн. Оболенский снова переменил свое отношение к Распутину и, незадолго перед назначением Протопопова, подверг суровому административному взысканию несколько первоклассных ресторанов, оркестры и хоры коих пользовались симпатиями Распутина; когда же последний обратился к нему с просьбой снять эти взыскания, то градоначальник ему в этом отказал. То же самое мне подтвердил и Распутин, когда, в ближайшее воскресенье, я к нему зашел после приезда с Кавказа. Посоветовав находившемуся здесь одному из близких к Распутину лиц уговорить Распутина помириться с кн. Оболенским и посодействовать доведению до сведения кн. Оболенского причин, вызвавших снова разговоры об его уходе, я узнал впоследствии от Распутина, что он с кн. Оболенским примирился, был у него, пил у него чай и что тот исполнил его просьбы. Действительно, после этого кн. Оболенский остался, был у А. А. Вырубовой в числе немногих приглашенных А. А. Вырубовой (я не был приглашен) на закладке нового здания лазарета, где и удостоился особо милостивого представления императрице. На этой закладке присутствовали владыка и Протопопов.

Уход кн. Оболенского состоялся уже в то время, когда я 1? месяца был в командировке по делам комитета вел. кн. Марии Павловны и в Ростове на Дону от градоначальника Мейера узнал о назначении Балка, о котором меня Протопопов спрашивал, желая его назначить в Москву. Когда я, по приезде, спросил у Распутина, как это случилось, что после налаженных с кн. Оболенским отношений все-таки состоялся его уход, то он мне ответил, что на этом настояли ген. Воейков и ген. Курлов, но что кн. Оболенского не обидят и дадут ему свитские аксельбанты; при этом Распутин добавил, что тот же Воейков не согласился на перевод Спиридовича в Петроград. Относительно Балка Распутин сказал, что новый градоначальник был у него, что он человек хороший и что за него ручался Курлов.