V

V

От Дмитрия Яковлевича Алферова я слыхал, что был обыск или арест у какого-то Ник. Ник. Щукина или Щепкина и что документ – выданный бланк из штаба 35-го полка (без подписей) на имя Михайлова[285] Алферову – попал в Чрезвычайную комиссию; именно лицо, имевшее этот документ, находилось в гостях у Ник. Ник. В это время пришли с обыском, Михайлов бросился бежать через забор, выронил документы и успел скрыться, несмотря на стрельбу.

Алферов говорил, что Михайлов – настоящая фамилия этого лица. В данное время он побрился и живет под другой фамилией.

Бочаров (комиссар полка) никакого отношения к организации не имеет и не знает о ее существовании.

В организацию я вошел в середине июля через Зыкова (имя не помню), служит районным инструктором по мотоциклетной части автосекции Все [российского] военведомства. Несколько раз мы видались в условных местах, затем с одним мальчиком, лет 19–20, которого он привел на одно из свиданий, послал меня к Сергею Ивановичу Талыпину на Дмитровке, вызвал его, познакомил, сказал, что от Зыкова, пошли на бульварчик – на Садовую-Каретную. Талыпин предложил что-нибудь сорганизовать или в полку, или на стороне. Предлагал сказать трем-четырем лицам, которые должны в свою очередь завербовать трех-четырех и т. д. Я предложил начать работу в направлении подготовки к охране вокзала при всяких обстоятельствах.

Мое участие в организации объяснялось нервностью вследствие сведений и слухов о поголовном расстреле Деникиным командного состава Красной Армии, в особенности лиц, принимавших активное участие в работе в пользу Советской власти и Октябрьской революции, а я был караульный начальник в Государственном банке в октябре 1917 года в г. Москве. Причем мною были обезоружены 50 юнкеров, охранявших Государственный банк. Нес охрану до 6 ноября, когда меня сменили из нашего полка. Был избран ротным командиром 2-й роты. По приказу Берзина 9—10 ноября 1917 года занял караулы Кремля. Солдаты стали грабить винные склады, я с разрешения Берзина разбил все вино и вылил.

После двух свиданий с Талыпиным последний прислал ко мне Дмитрия Яковлевича Алферова в полк за получением упомянутого документа на имя Михайлова. Алферов записал мой телефон для связи. С Алферовым встречался довольно часто. Алферов познакомил меня с начальником штаба (Всеволодом Антоновичем), предъявленная карточка Ступина похожа, но усы прямые и светлые.

Начальник штаба говорил, что подробное задание я получу за неделю до выступления.

Талыпин говорил, что выступление предполагается самое позднее 20 октября. Алферов 12 или 11 сентября предупредил меня лично (на Б. Бронной) на улице, чтобы я явился к нему на М. Дмитровку 12 числа сентября к 6,5 часам вечера (о здании см. предыдущий протокол). В дополнение показываю: на этом заседании Миллер получил приказание относительно общего плана действий его района и карту. В связи с этим Миллер приказал явиться мне и молодому блондину в субботу, 13 сентября, к 5 часам. Однако я не мог явиться к Миллеру в этот день, так как был занят по службе. Явился же к нему в 13 часов 14 сентября. Здесь объяснил, что перехожу на Александровскую ж. д. и, следовательно, задач выполнить не могу. Миллер спросил: «Вас считать или нет?» Я сказал: «Обождите, на этой неделе я дам ответ». В пятницу я принял дорогу и был арестован.

Часть полка, на которую я предполагаю, что мог бы рассчитывать: 1) 9-я рота (стоит в Москве штаб) вошла как 3-я рота (или 1-я) в 5-й батальон. Командир был Сытников, до этого был Фреймам (заболел), теперь вновь назначен из Лихославля тов. Бармак; помощник Столяров Василий Петрович, взводные: Алексеев, Левинский. 2) Полковая школа (ушла на Александровскую дорогу, как 1-я рота), командир роты Маслов, помощник Николаев, взводные: Кулаков, Филиппов, Кузнецов, Страхов.

На эти части мог бы рассчитывать потому, что они стоят в Москве и имеют небольшие резервы. Однако школа и роты усмиряли Юрьев-Польское восстание,[286] два раза отправлялись на фронт (Раненбург).

Чабров поступил приблизительно в июне месяце в полк из штаба жел. – дорожн. обороны республики.

Зыков работал по связи, причем у тех лиц, с которыми я через него познакомился; его не встречал.

С Бочаровым я знаком давно, со студенческих времен, встречались у Маковского, студента, и Севастьянова, студента. Это в 1915–1916 годах. Я имел в виду в начале сентября рекомендовать в организацию Петра Антоновича Жигалова в связи с разговорами о предполагаемой посылке к Мамонтову, однако Жигалов отказался. Жигалов служил в уголовном розыске на Николаевской дороге, теперь уехал в Уфимскую губернию за покупкой ненормированных продуктов. Жигалов, энергичный молодой человек, был со мною в командировке как представитель уголовного розыска Николаевской жел. дор. в Полтавскую губ. для закупки ненормированных продуктов. В Кременчуге Жигалов попал к Григорьеву,[287] скрывался и продал продукты сахарному заводу, чем избег григорьевской реквизиции полковых продуктов. Поездка была с марта по июнь. Дважды ездил в Москву. Мне известно от Алферова, что штаб послал кого-то к Мамонтову, человек вернулся и привез сообщение, что Мамонтов отступает к Воронежу и на Москву не пойдет. Алферов просил меня найти человека для новой отправки.

От Алферова слышал, что посылали в Волоколамский уезд для связи с зелеными, но связаться, по словам Миллера, не удалось. Это было месяца полтора назад.

Слышал от Алферова, что когда был арестован Щепкин, то у него нашли 700 000 рублей.

Миллер хвастался несколькими инструкторскими школами и орудиями.

Н. Лейе