Юрий Карпов СТИХИ ИЗ «АФГАНСКОЙ ТЕТРАДИ»

Юрий Карпов

СТИХИ ИЗ «АФГАНСКОЙ ТЕТРАДИ»

Он пришел в редакцию с тоненькой тетрадкой стихов. Высокий, спортивного вида, был взволнован и удручен.

— Я написал об Афганистане так, как было на самом деле. Куда бы ни предлагал — нигде не печатают. Говорят, время не пришло. Так когда же оно наступит?..

Стихи его нам понравились. Мужественной суровостью и обнаженной правдой. Сказали, что напечатаем. Решили побеседовать о его судьбе.

Юрий Карпов родом из Челябинска. В двенадцать лет уехал в село Тарутино Чесменского района, воспитывался у тетки. В детстве и юности мечтал стать летчиком. И когда призвали в армию, он решил поступить в военное училище. Закончил Сызранское. Летал на вертолетах и транспортных, и боевых.

В январе 1980-го в числе первых советских воинов оказался в Афганистане. В раскаленном афганском небе капитан Юрий Карпов летал сначала летчиком-штурманом, потом командиром экипажа. Душманы сбили оба его вертолета. Все члены экипажей погибли на его глазах. Сам он был дважды ранен, чудом остался жив — спас гранитный выступ, за который его выбросило при взрыве машины.

Стал инвалидом, комиссовался. От всех афганских льгот наотрез отказался.

— Почему? — спрашиваю его.

— Мой отец — участник Великой Отечественной, брал рейхстаг. Он защищал наше Отечество. А мы что?.. — ответил Юрий. Затем, немного помолчав, достал из нагрудного кармана записную книжку, открыл ее и показал фотографию красивой русоволосой девушки в военной форме. — А вот она навсегда осталась там. Кто ее мне заменит? Скажите, кто?..

Спустя несколько дней Юрий вновь появился у нас в редакции.

— Не пишите обо мне. Если можете, напечатайте только стихи и мое предисловие к ним. Гонорар мне не нужен…

А потом он исчез и больше не появлялся.

Спустя месяц в издательство позвонили его друзья и с горечью сообщили, что Юрия уже нет в живых: он утонул в реке. Что это — трагическая оплошность или сознательный уход из жизни, которая стала для него невыносимой? Ответ на этот вопрос мы никогда не узнаем. Но остались стихи этого честного, бескомпромиссного парня. Стихи, написанные там, в Афгане, и после него, — крик расстрелянных дней и ночей.

Мы, как и обещали, публикуем эти стихи вместе с его предисловием.

Эти стихи я посвящаю тем, кто не вернулся с многострадальной земли и из огненного неба Афганистана. Всем тем, в чьи семьи пришло непоправимое горе утрат, которое раньше времени согнуло и состарило матерей погибших ребят. Всем тем, которые, роняя безутешные слезы свои, все ждут и ждут, хотя понимают, что ждать уже некого и нечего.

Думаю, стихи эти будут и немым укором тем, кто с больших трибун говорил пышные, увенчанные тирадами похвал речи и писал аршинные статьи о милосердии и сострадании к воинам-интернационалистам, а на деле это оказалось просто брошенными на ветер словами. Тем, кто клялся живым парням в верности, дружбе и боевом братстве, а к мертвым даже за много лет не соизволил ни разу приехать на могилу. Тем, кто говорил о чести и долге, а сам, растоптав эту честь, проходил с равнодушным видом мимо матерей и отцов погибших товарищей, сделав вид, что не замечает их.

Пусть эти строки обожгут сердца и души тех, кто, воровато озираясь по сторонам, тряс вещевые мешки убитых в бою товарищей. Тех, кто клятвенно обещал ждать и непременно дождаться, вроде бы искренне говорил о своей беззаветной женской любви, а потом, напрочь отказавшись от своих слов, а заодно и от любви, в ужасе шарахался в сторону при виде пустых рукавов и подобранных штанин, кто бежал сломя голову в нарсуды расторгать поспешно браки, оправдывая свои поступки дремучей философией: «А я тут при чем? Мне еще хочется красиво пожить!»

Гонорар за опубликованные стихи прошу редакцию перечислить в фонд помощи воинам-«афганцам», пострадавшим в этой чужой для нас войне.

Дорога на Баграм

Как пел свинец, тишь в клочья изодрало,

Моторов рев, по мертвым тут и там.

Пылали скалы и душа пылала —

Такой была дорога на Баграм.

Бил в люки чад, месили павших траки,

Снимала смерть свой страшный урожай.

В который раз, шальные от атаки,

В огне орали глотки: «Заряжай!»

И жизнь, одна другую обрывая,

По залпу залпом с ненавистью бьет.

Был день, как ночь, во взрывах завывая,

И каждый думал: он уж не придет.

Земля, дымясь, простреленною стала,

И нахлебался крови пулемет,

И, скрючась, сталь с бойцами догорала.

И тех и нас, не всех строй соберет.

Как пел свинец, тишь в клочья изодрало,

Моторов рев, по мертвым тут и там.

Пылали скалы и душа пылала —

Такой была дорога на Баграм.

Последний бой

(Стихи и патроны)

Посвящается поэту, воину-интернационалисту, погибшему у перевала Саланг

Одни в обороне,

Одни — своих нет.

Стихи и патроны,

И с ними поэт.

Да пули, что звонко

Поют, неся смерть,

И нет уж силенки

Кровь утереть.

И крикнуть бы впору,

Да горы глухи.

Осталось затвору

Дослать лишь стихи.

«И где вы, ребята?..

Прости меня, мать!»

Но пальцы гранату

Успели достать.

И все прекратилось,

Как будто был сон.

И только скатилась

Слеза на погон.

А бой за «зеленкой»,

Где скал грубых твердь,

В листке похоронки

Стал эхом греметь.

Афганские склоны

(15 февраля 1989 г.)

Сквозь зной запыленный,

             где ветры поют,

Землей опаленной

             колонны идут,

Землей опаленной

             колонны идут,

Да только до дома — такой у нас путь.

       Афганские склоны,

       Багровый их цвет,

       Стихи и патроны,

       Гранита завет,

       И юности грозы,

       Окопа приют,

       Прощания слезы,

       Бессмертья салют.

А письма, тревоги…

             не будет их, нет.

Вон там, у дороги,

             оставили след

       Афганские склоны,

       Багровый их цвет,

       Стихи и патроны,

       Гранита завет

       И юности грозы,

       Окопа приют,

       Прощания слезы,

       Бессмертья салют.

       Но сменится это

             на мир и уют.

       С брони разогретой

             за нами сойдут

       Афганские склоны,

       Багровый их цвет.

       Стихи и патроны,

       Гранита завет

       И юности грозы,

       Окопа приют,

       Прощания слезы,

       Бессмертья салют.

Сквозь зной запыленный,

             где ветры поют,

Землей опаленной

             колонны идут,

Землей опаленной

             колонны идут,

Да только до дома — такой у нас путь.

Для нас в Афгане тишина…

Для нас в Афгане тишина,

Никто не плачет и не стонет,

Никто не плачет и не стонет,

Для нас в Афгане тишина —

Солдат оттуда не хоронят.

Ушли все, кончена война.

И только ветер один тронет,

И только ветер один тронет

Надгробий скорбных имена.

И каждый спит, уверен в том —

Страх не заходит с почтальоном,

И что конверт, пришедший в дом,

И что конверт, пришедший в дом,

Не будет вестью к похоронам.

Ушли все, кончена война.

И только ветер один тронет,

И только ветер один тронет

Надгробий скорбных имена.

И все оплачено сполна

Так щедро пролитою кровью,

И чаша горечи полна,

И чаша горечи полна

Слезами, с долею в них вдовьей.

Ушли все, кончена война,

И только ветер один тронет,

И только ветер один тронет

Надгробий скорбных имена.

И не ударит пулемет,

Не срежут больше из засады.

А сына мать все так же ждет,

А сына мать все так же ждет

Из-за кладбищенской ограды.

Ушли все, кончена война.

И только ветер один тронет,

И только ветер один тронет

Надгробий скорбных имена.

Для нас в Афгане тишина,

Никто не плачет и не стонет,

Никто не плачет и не стонет.

Для нас в Афгане тишина —

Солдат оттуда не хоронят.

Для нас в Афгане тишина.

         Село Тарутино Челябинской области