В фатерланде

На западе ситуация складывалась точно так же. Три большие группы армий — 21 группа Монтгомери на севере, 12 группа Брэдли в центре и 6 группа Деверса на юге — двигались вперед. Танки шли в авангарде наступления. Например, 3 Армия Паттона к началу апреля находилась в 60 милях восточнее Рейна. Ее передовые части встречали только слабое сопротивление разрозненных немецких отрядов. 21 апреля направление ее наступления было изменено. Армия начала форсировать Дунай и вступила в Чехословакию и Австрию. Немецкие дивизии начали массовую сдачу в плен. В первые 8 дней мая произошел окончательный крах немецкой военной машины. 3 Армия расколола рейх надвое и лишила Гитлера даже тени шанса на последнее «славное» сопротивление. Всего за 281 день боев солдаты Паттона освободили 1200 населенных пунктов с населением более 50000 человек. Они уничтожили 144500 вражеских солдат, ранили 386200 и захватили в плен 1280688 человек. Эта армия прошла самый длинный путь и сделал это быстрее других армий. Несомненно, что во многом она обязана этим одному человеку, своему жесткому командиру, генералу Джорджу Смиту Паттону. Он не прожил достаточно долго, чтобы насладиться заслуженной славой. 12 декабря 1945 Паттон скончался от ранений, полученных 9 декабря, когда его штабная машина столкнулась на дороге Франкфурт — Мангейм с тяжелым грузовиком. Паттон всегда говорил, что мечтает умереть от «последней пули в последней битве». По его мнению, это была единственная достойная для солдата смерть. Газета «Нью-Йорк Таймс» писала:

История протянула руки и обняла Джорджа Паттона. Он завоевал свое место. Его следует поставить в первую шеренгу американских военных лидеров… Задолго до конца войны Паттон стал легендой. Развязный позер, обвешанный пистолетами, глубоко религиозный и злостный богохульник, легко впадающий в гнев, он прежде всего был бойцом, хотя легко мог заплакать, так как под маской дурно воспитанного грубияна скрывалось доброе сердце… Горячий и безжалостный в бою, он шел к цели с ледяной непоколебимостью. Он больше не был безоглядным рубакой, а трезвым и мыслящим знатоком военного дела. Он не был человеком мира. Возможно, он предпочел бы погибнуть в расцвете славы, когда его солдаты, которых он любил, верно следовали за ним. И вся нация будет столь же верно хранить память о нем.