1 января, 2009 года, четверг.
1 января, 2009 года, четверг.
В 10 часов газовую трубу на Украину все-таки отрубили. Это политика. Безвыходное положение, как мне кажется, и у Украины, которая требует оплату в 210 долларов, и у нас, которые вроде бы предлагали Украине вместо 418 долларов, как платит нам вся Европа, 250 долларов. Стать народами-врагами очень трудно, почти невозможно. Видимо, у Украины есть существенные запасы в подземных хранилищах. Сюда накладывается столько всего разного от политики до социальной психологии, что прогнозировать чрезвычайно трудно. Цель Ющенко– остаться еще на срок, для этого нужно все грехи списать на Россию; у России подо всем цели геополитические: в первую очередь Крым. Купить Крым за газ и нефть?
Президент наградил Даниила Александровича Гранина по случаю его девяностолетнего юбилея орденом Андрея Первозванного. Это хорошо, орден очень большой. Крупно прожитая жизнь, сумел в мире и взаимном уважении просуществовать со всеми властями. Была ли крупная литература? Такой, как у Шолохова и Солженицына – нет, даже такой, как у Распутина, Астафьева, Абрамова и Белова – рангом ниже. Но ордена писателям, видимо, дают за что-то другое, может быть, за молчаливую лояльность. Ну, во-первых, ленинградец, фронтовик, уже это немало, почти кумир интеллигенции, не трусил, кажется. Во-вторых, сразу примкнул к новому режиму. В связи с этим многие вспоминают удивительное награждение Татьяны Васильевны Дорониной орденом Почета вместо ожидаемого ордена «За заслуги перед отечеством» первой степени. Здесь мы имеем дело с кумиром на многие времена и с удивительным человеком, сохранившим свои убеждения. Кстати, и в театре она сделала великое, и не только как актриса – в годы, когда все распалось на коммерческие антрепризы, она сохранила репертуар русского театра.
Из событий, имеющих побочное значение, – из Палестины опять вывозят наших граждан, в основном гражданок, жен арабов, которые у нас учились. В Таиланде горит ночной клуб, нас порадовали: среди жертв пожара граждан России нет. У нас в Москве тоже горел ночной клуб, о жертвах пока не говорят. Занимался романом, читал «Петербургский лексикон» и книгу Соломона Волкова– и то и другое читаю с упоением.
2 января, пятница. Разговоры о газе не утихают, Украина, промахнувшись ранее, разделив транспортировку газа и его поставку Россией, теперь пытается что-то наверстать. Все доказывает, что может жить самостоятельно и существовать, как самостоятельное государство, а не под боком у Империи. Малороссия, Украина – названия неслучайные. Чем закончится этот украинский шантаж, неизвестно, я думаю, что «которые с краю» припасли что-то занятное и скандальное, посмотрим. Из вещей конкретных: Украина прямо призналась, что для технических нужд отбирает из газовой трубы, идущей на Запад, 2 млн. кубометров газа.
Почти каждый день понемножку разбираю скопившиеся за последние годы бумаги. Среди прочего нашел распечатку из Яндекса с такими двумя, мне показалось, любопытными высказываниями. Первое. «У бывшего ректора Литинститута любимое слово было «кать…». Это комментарии анонима от 27 мая 2008 года в журнале «grossfater». Как же я боюсь этого слова при публичных выступлениях, но привыкший говорить без бумаги и часто неуверенный, колеблющийся, высказывая только что родившуюся мысль, я часто пытаюсь смягчить «так сказать», а получается это бесконечное «кать…».
Второе высказывание связано с моей дружбой с Ливри. «Писательница из Сан-Франциско Маргарита Меклина считает, что Ливри – «это либо новый русский Ремизов, чье воображение полнится ажурным, резным туманом собственных сказок, либо новый Набоков». По мнению ректора Литературного института Сергея Есина, «просто фантастично, что автор такого словесного волшебства, хотя и родился у нас, с малолетства живет где-то за рубежом», а славист Сергей Карпухин всерьез утверждает, что «стиль Ливри несомненно превосходит набоковский».
Днем ездил в травмпункт писать заявление, что отказываюсь от дальнейших прививок, в заявлении указал, что собака жива. А так день в доме, хозяйство. Выяснил, что каракулевую шубу В. С. моль полностью сожрала. Сварил из остатков праздничного судака уху. Читал, восторгаясь, книгу Пирютко «Санкт-Петербургский лексикон». Прописал цитаты из Кюстина, которые я выписал накануне, и все это вставил в текст пятой главы.
Вечером – событие дня: звонок от А. Я. Эшпая. Говорил о моей литературе и о моих дневниках. Я посетовал, что он не пригласил меня на Литургическую симфонию.
3 января, суббота. Накануне довольно долго гладил белье, простыни и полотенца. А утром достал сверху из кофра Валины шубы и выбросил их на балкон. Каракулевую шубу окончательно изгрызла моль, крепко досталось и лисьему жакету. Как бы Валя расстроилась, если бы была жива. Что с этим имуществом делать, просто не знаю. На дачу не еду. В Москве холодно, ниже десяти градусов мороза. С упорством маньяка пытаюсь упростить и упорядочить свой быт, побольше из вещей – выбросить.
Заполнил места вокруг спечатанных ранее цитат в романе, но дальше дело почти не двигается. Применил давний и знакомый метод, поехал в баню и, как всегда, в трамвае написал конспект на два или три эпизода. Повторяю, это не письмо, а образный конспект под звук трамвайных колес, картины одна за другой быстро проносятся перед глазами, а потом все начинает гаснуть, как свет в кино. Лучше всего мне пишется не в одиночестве, а в шуме и гаме, и не за столом, а во время каких-то других обстоятельств и дел. «Соглядатая» я почти всего написал в бане, куда ездил, когда был молодым, по утрам по вторникам. Я совершенно верно ответил Юлиану Макарову в передаче на «Культуре»: «текст, когда он пишется на технике, не приживается». Когда вернулся, то пару часов опять посидел за компьютером, что-то забрезжило. Мне все-таки в литературе везет: две книги вовремя попали мне в руки: книга Пирютко и книга Волкова. Я ведь сейчас пишу Невский проспект. Собственно, все, что может дать мне толчок, на 154-й странице книги Волкова, а уж интонационно я обрамлю, главное фактура.
4 января, воскресенье. С утра продолжаю читать книгу Соломона Волкова об истории культуры Санкт-Петербурга и продолжаю восторгаться и радоваться, как точно и понятно для меня и моего мировоззрения все написано. На 135-й странице встретил такое высказывание: «Другое важное для Бенуа и его кружка свойство музыки Чайковского он окрестил словом «пассеизм». Термина этого я никогда не слышал, но его раскрытие мне чрезвычайно близко – «пристрастие к прошлому». Для меня и всего того, что я делаю, это совершенно справедливо и вполне соответствует тому, что я ощущаю, рассматривая любое время. А разве не об этом мой новый роман?
Второе, буквально оглушившее меня суждение, опять же взятое из книги Соломона Волкова – это некое суждение, связанное с размышлениями А. Блока на лекции 13 ноября 1908 года. Вот как все интерпретирует С. Волков:
«Он говорил монотонно, но завораживающе, как истинный поэт, о противостоянии народа и интеллигенции в России; о том, что «есть действительно не только два понятия, но две реальности: народ и интеллигенция; полтораста миллионов, с одной стороны, и несколько сот тысяч – с другой; люди, взаимно друг друга не понимающие в самом основном». Слушатели в зале зашептались: зачем же так пессимистично смотреть на современную ситуацию? разве не растут грамотность, культура народа? Но Блок продолжал, точно в сомнамбулическом сне: «Отчего нас посещают все чаще два чувства: самозабвение восторга и самозабвение тоски, отчаянья, безразличия? Скоро иным чувствам не будет места. Не оттого ли, что вокруг уже господствует тьма?» И такова была исходящая от поэта сила внушения, что публика заерзала, физически ощутив эту сгущающуюся вокруг тьму.
Но особенно резануло либеральную чувствительность аудитории произнесенное Блоком как факт, как приговор: «Бросаясь к народу, мы бросаемся прямо под ноги бешеной тройке, на верную гибель». Это мрачное предсказание вызвало в зале взрыв осуждения, но также и восторг многих, кому приелась либеральная ортодоксия» (стр. 158).
Это, по существу, очень верно и действует, наверное, как никогда сегодня. Только понятие народа заменено понятием современного мещанства, к которому, пожалуй, можно отнести и средний класс. Эта пропасть, рожденная временем и цивилизацией, сглаживалась в период советской власти, но надежда для русских опять пропала. Как иллюстрация – это то, что смотрит наш телезритель и читает наш массовый читатель, но одновременно существует и, скажем, канал «Культура», и выходят другие книги. Кстати, взято из того же источника, роман «Преступление и наказание» в годы его издания и первых публикаций распространялся не более чем 400 экземпляров за год.
Утром же решил посмотреть фильм Алексея Балабанова «Морфий» из той коллекции дисков, что подарили мне ребята на день рождения. Критики уже довольно кисло фильм оценили, но это особенность современной молодой критики – не делать усилий. Мне кажется, что фильм, сделанный по сценарию С. Бодрова-младшего, несколько лет назад погибшего на съемках, интереснее и глубже рассказа. Один из приемов фильма – это заглушенная речевая фонограмма, практически фильм идет под аккомпанемент романсов Вертинского, песен Вяльцевой и просто пластинок того времени. Здесь хорошо все – и актеры и время. Балабанов с предметами работает, как всегда, тщательно, я помню приборы из музея звукозаписи Ленинграда в фильме по Кафке. Самое поразительное в фильме – это невольное, зрительское сравнение медицины того, революционного времени и сегодняшней, разжиревшей и комфортной, уже совершенно не ощущающей своего долга перед народом. Здесь можно говорить о многом. Здорово.
5 января, понедельник. Собственно, день провел за компьютером, но выходил часа на два гулять, пытаюсь все же расходиться. Одному все-таки очень трудно, почти постоянно думаю о Вале. Не устаю утром и вечером читать Сол. Волкова и Ю. Пирютко – оба какие-то неистощимые.
Утром у С. Волкова на стр. 185 нашел любопытное суждение. Собственно, самое начало даю, чтобы ввести в курс дела, главное здесь, конечно, слова Ахматовой. Они близки мне, потому что и я без группы сотоварищей, но почти в таком же положении. Одно по-другому: не дружу я ни с правыми, ни с левыми.
«Ядро акмеистической группы составляли всего лишь полдюжины молодых поэтов, но их яркая талантливость и обещание были несомненны, так что символисты встречали их в штыки. Ахматова как-то жаловалась мне, что у акмеистов не было ни денег, ни меценатов-миллионеров, а имевшие и то и другое символисты заняли все важные позиции и старались не пропускать произведений акмеистов в журналы: «Акмеизм ругали все – и правые и левые».
6 января, вторник. Утром ходил в магазин на проспекте Вернадского заказывать икону для Лены Богородицкой. Пока не получилось, хозяйки нет, а сиделица ни в чем не заинтересована.
Мое внимание занято двумя вещами: романом, который все же потихонечку движется, и газовым конфликтом с Украиной.
Продолжаю читать и книги, о которых написал. Как я понял, Соломон Волков – по профессии музыкант и довольно много в качестве примера оперирует музыкальными историями или просто размышляет по поводу музыки. И вот одно, настолько оно созвучно с моим пониманием того, чем я постоянно занимаюсь, что у меня возникла мысль, не читаем ли мы для того, чтобы найти подтверждение своим собственным размышлениям? А может быть и по-другому: подходы и принципы во всех искусствах одинаковы. Мне это тоже чрезвычайно близко.
Идет разговор о том, что симфоническую технику Чайковского во время учебы в консерватории подхватил через Римского-Корсакова именно Шостакович.
»…Шостакович накрепко усвоил отношение Римского-Корсакова к оркестровке как к качеству музыкального мышления, а не чему-то внешнему, надевающемуся на сочинение, как платье на вешалку. Римский-Корсаков так комментировал свое знаменитое «Испанское каприччио»: «Сложившееся у критиков и публики мнение, что «Каприччио» есть превосходно оркестрованная пьеса, неверно. «Каприччио» – это блестящее сочинение для оркестра». То есть оркестровка рождается одновременно с сочиняемой музыкой, составляя ее неотъемлемую характеристику, а не «добавляется» позднее».
Для меня это тем более важно, потому что я все время слышу разные разговоры о языке произведения, который якобы у писателя существует как бы отдельно от содержания, по крайней мере, наши языковеды умудряются «снимать» его, как мерлушковую шкурку с ягненка.
10 января, суббота. Все эти дни занимался двумя вещами: все время был в поле романа, уже двадцать страниц готово, и методически приводил в порядок свое хозяйство. В частности, выбросил шубы на балкон, на мороз, который в Москве достиг «небывалых» по нынешним временам величин– минус пятнадцать градусов. Как я и предполагал, шубы сильно поедены молью, а может быть, и тараканами, молчаливое и тайное гнездо которых я нашел под полкой. Моль по квартире летала давно, и я прекрасно знал, откуда она берется, но заставить себя открыть сундук с меховыми вещами не мог – это была какая-то непонятная моя жертва: если ее нет, пусть жрут. Каракулевая – целиком в лоскуты, мех осыпается. Правда, по радио «Эхо Москвы», где есть передачи и для небедных кавалеров – им про автомобили, и дам – этим же про шубы. В передаче названы сроки, когда следует менять шубки,
т. е. сроки носки, и, судя по этим срокам, шубы свой век отслужили. У жакета из черно-бурой лисы отъеден, включая подкладку, по куску рукав. А шубка из норки, ту, которую мы купили лет двадцать назад с моего какого-то внезапного гонорара за книжку в «Современнике» – тогда за книжку писатель мог жене купить шубу, и еще изрядно оставалось, – просто расползлась сама по себе. Жалко ли, что кому-то не отдал, что пропало? Не знаю. Все живут, ходят по снегу, а ее нет. Такая космическая пустота без тебя, Валя. Впервые я серьезно подумал, чтобы все это прекратить.
Кстати, по тому же вопросу. Вчера звонила моя старая знакомая Наташа Дыченко, раньше у нее была другая фамилия. Наташа разыскала и на себя поставила моноспектакль по моей старой повести из «Дружбы народов» – «В редкие месяцы на берегу». Мы с ней как-то встретились в опере Бертмана, и она попросила меня что-либо поискать для нее. Я смутно ей пообещал, имея в виду в первую очередь «Твербуль». А вот вчера как раз и подумал, как бы было интересно опять инсценировать Валину «Болезнь». Сейчас есть и продолжение – куски из моих Дневников. Это тоже не моя вроде бы идея, это Вера Константиновна Харченко обратила мое внимание на соответствующие фрагменты.
Что касается газа, то у меня ощущение, что во всей этой истории и та, и другая сторона чего-то недоговаривает. Украину очень смущает некая организация «Укрсоюзгаз», которая занимается лишь урегулированием правовых и денежных отношений между Москвой и Украиной. Так как слушаю я в основном хорошо осведомленное «Эхо Москвы», то я смог заметить, что постепенно, по мере продвижения собственного расследования, радиостанция начала менять свою позицию. Вначале была безусловная поддержка нашей точки зрения. Но потом появились сведения о том, что практически эта организация принадлежит Газпрому, чуть попозже всплыла и какая-то фамилия владельца. Вопросы все тонкие, я оперирую только обрывками сведений и интуицией человека давно и внимательно наблюдающего за прессой, но я не удивлюсь, если окажется, что основной доход, прибыль и маржу с продаж, которые возникают от деятельности этого урегулирования, получает кто-нибудь из наших российских чиновников самого высшего разряда. Интересно было бы, если бы этой организацией владели на паях еще и кто-нибудь из чиновников самого высшего разряда Украины. Слишком уж сильна здесь драка. Как президент Украины и премьер-министр защищают свои позиции! А деньги, Зин?
Пока речь идет о подписании протокола, позволяющем международным наблюдателям выяснить, кто кого дурачит. Сегодня вроде бы этот договор подписан.
Вечером вместе с С. П. поехали на премьеру в театр Дорониной. По замене играли пьесу Алексея Яковлева «Уличный охотник». Этот охотник – некий миллионер, который охотится на улице за девушками, и в конце спектакля, когда он появляется, ему многое будет сказано и острого, и политического. Тут начнет казаться, и справедливо, что это просто политический фарс. Но ты долго сидишь и недоумеваешь, как все это соединяется, не слишком ли много почти трагических историй, очень слабо слепленных между собой? Сюжет в пьесе чрезвычайно простенький и отчасти вторичный. Пьяный моряк и некая домохозяйка живут в доме, который должны расселить и который покупает олигарх. Я поначалу даже недоумевал: неужели Доронина, взявшись за постановку, всего этого не видела? Сразу, не успел занавес раздвинуться, зазвучали аплодисменты. Я вообще люблю работу Серебровского, а здесь была декорация коммунальной квартиры, которую можно было изучать, невероятной точности детали, вплоть до повешенного над дверью велосипедного с «восьмеркой» колеса. Но как-то неестественно и не вполне оправданно по жизни шло действие. Причем сразу было видно, что замечательно и густо работает Валентин Клементьев, виртуозно, но как-то в собственном ключе Лида Матасова, а потом возникает и, как всегда, точен М. Дохненко. Где-то в конце первого действия я понял, что это почти черная комедия.
В самом конце, когда задвинулся занавес и актеры вышли кланяться, и зал десять минут стоя аплодировал и кричал «браво», вышла и Доронина, в новом синем платье с треном и в белой меховой накидке. И вот она, сложно и артистично манипулируя подаренными ей цветами, обнеся ими и своего любимого Дохненко и охранников, как бы разделяя всех на две категории – своих и чужих, все поставила на место. Все так и было задумано: и комедия, как черный юмор, и пьеса-памфлет, и дележка на «своих» и «наших». Доронина так видит нашу жизнь и наше несправедливое государство. И, как при газовом конфликте, надо иметь в виду оскорбление, нанесенное всем русским уходом от них Крыма, здесь надо не забывать о том оскорблении, которое было только что нанесено Дорониной, когда ее наградили орденом Почета. Дареному коню в наше время смотрят в зубы.
11 января, воскресенье. Был в институте, БНТ взял отпуск и находится в санатории, отправил посылку для администратора в гостинице «Ленинград». Эта женщина меня удивила: сидела за конторкой и учила английский язык по звуковому учебнику Илоны Давыдовой, но пленки были уже старые, рвались. У меня дома был лишний экземпляр – послал. Отослал также ксерокс статьи В.К. Харченко, которую она написала обо мне для журнала в Атланте. В журнале замечательно и тактично все это дали, присовокупив, вернее, сделав это информационным поводом, сообщение о вручении мне премии Ивана Бунина. Материал Веры Константиновны и на этот раз очень конструктивный и содержательный, она выделила в том, что я пишу, элементы профессионализма. Перед тем как отослать этот материал, я звонил Вере Константиновне в Воронеж узнавать адрес. Опять известие: на каком-то конкурсе научных монографий в Сочи последняя монография Харченко о С. Н. взяла первое место. Пообедал у Альберта с Мишей Стояновским и вернулся домой. Во время обеда говорили о сессии, об одном из семинаров, который разваливается. Фурсенко уже сказал, что вместо трех миллионов студентов надо бы оставить один. Значит, неизбежно пойдут сокращения, в том числе и у нас, на нашей кафедре. Когда заговорили о студентах, которые плоховато сдают, а иногда и не сдают сессию, я рассказал о том выпуске балетного училища в Санкт-Петербурге, где выпускался Вацлав Нижинский. Все сдавали общеобразовательные экзамены, кроме Вацы. Его от этих экзаменов освободили – он бы их все равно не сдал.
Уже попозже приезжал Вася Буйлов, мой ученик. По профессии он и столяр, и музыкант, и настройщик. Смотрел пианино
В. С., которое я хотел, наконец-то, настроить и отвезти на дачу в Сопово. Вася очень интересно рассказывал о жизни и устройстве этого инструмента. Валя за него не садилась по крайней мере лет 45, с того времени, как мы поженились. Так и возили инструмент с одной квартиры на другую. Он в основном служит нарядной лакированной полкой, на которой расставлены многочисленные безделушки – их В. С. привозила из разных стран мира. Вася произнес серьезный приговор: инструмент – это «Красный Октябрь» – окончательно и намертво убит и восстановлению не подлежит. Интересно рассказывал о «кладбище» инструментов, пианино и роялей. У инструментов есть свои сроки, пики жизненной активности и умирания. Если он напишет обо всем этом, может получиться очень хороший рассказ или повесть. Приговор произнесен, дал телефон, как я выразился, «могильщиков». Я тут же вспомнил, как я уходил, когда должны были приехать из ветлечебницы усыпить мою собаку Долли.
Когда я кормил Васю обедом, он много и интересно рассказывал о своей семье, об отце – тигролове и писателе. Книжка отца стоит у меня на полках. Сам Вася сначала учился в Красноярске (или в Иркутске?) в привилегированной гимназии, из которой его позже вытурили и отправили в школу для трудных и отсталых подростков. Интересные сведения, так напомнившие мне мои собственные истории. Потом из его класса этих самых отсталых подростков двое ребят стали в Чечне Героями России, кто-то крупным директором. Припомнил тут я, что и сам был хроническим троечником в средней школе.
12 января, понедельник. Мои соображения о том, что в моей машине в бензобаке оказался конденсат и поэтому она не едет, несостоятельны. Александр Яковлевич все необходимые манипуляции проделал, конденсата в баке не обнаружил, а машина тем не менее – не тянет. Это расстройство хуже, чем когда болеешь сам. Ездил в институт, отослал книги Ю. М. Пирютко, переговорил с Оксаной. У нас в этом году при приеме будет три единых экзамена: литература, русский язык, история. Министерство требует, чтобы мы за экзамен засчитывали и процедуру конкурсного отбора и выставляли соответствующие оценки. Это довольно сложно, потому что мы в первую очередь не знаем, сам ли студент написал присланный текст. Это выясняется постепенно из анализа его знаний, из качества и содержания его этюда и его поведения и ответов на собеседовании. Мы можем получить много блестящих самозванцев. Оксана жалуется на ректорат, на его упрямство и неадекватное понимание некоторых ситуаций. Детали и конкретику жалоб я опускаю. Я напомнил Оксане эпизод с ее истерикой во дворе, когда перед выбором ректора я ей дал некоторые советы. Кстати, сегодня ровно три года, как мы выбрали БНТ.
Обедали вместе с М. Ю. Он рассказывал о разговорах у касс метро, когда после праздников люди пришли и обнаружили, что билеты на метро стоят уже не 18 рублей, а 22. Потом пришли угольщики – арендаторы из особняка – и стали говорить о ценах, кризисе и инфляции. Потом разговор зашел о последней осетино-грузинской войне, и здесь мои очень осведомленные собеседники поведали мне много интересного. Об опоздании наших войск, потому что машины не были снабжены приборами ночного видения, или о том, что грузинами был сбит самолет стратегической авиации, которому вообще нечего было делать в этом районе. Самолет летел на высоте в восемь тысяч метров, на которой подобные самолеты не летают, и был использован как самолет-разведчик. Сбит он был украинскими ракетами. Но кроме того, было сбито еще три наших самолета и тоже украинским оружием.
Я обязательно использую эти все сведения в самом конце своего романа, когда снова соберу компанию властелинов в том же месте.
13 января, вторник. Утром сосед довез меня до Рижского вокзала. Я все же созвонился и решил доехать до издательства: отвез традиционные новогодние подарки. На обратном пути на углу Ленинского и Университетского сделал в аптеке лекарственный запас. Купил «Бенакорт», «Энап» и чуть позже дошел до аптеки на улице Крупской – там всегда есть или его заказывают «Оксис» – это все для поездки. Тут же, почти рядом, уже на Вернадского, в «Автозапчастях», за три тысячи рублей купил в сборе бензонасос. Потом читал дневники за 2006-й год, убирал в квартире, что-то купил из продуктов к вечеру – Старый Новый год, придет С. П. Есть бутылка шампанского, бутылка дорогого коньяка, курица и салат, все остальное он принесет с собою.
Вчера, наконец-то, впервые в этом году пришла «Российская газета». В первую очередь схватился за материал о крушении вертолета Ми-171. Возможно, для нас всех это была бы рядовая катастрофа, но в ней погибло несколько высокопоставленных людей. В своем переложении я обостряю спокойный тон газеты. Среди «персон» – полномочный представитель президента в Госдуме Александр Косопкин и «сопровождающие» лица, все тоже во властных чинах – всего с экипажем 11 человек. Авария произошла еще 9-го января, три дня искали. Среди оставшихся после аварии полномочный представитель республики Алтай в Москве Анатолий Банных, второй пилот, 23-летний Максим Колбин, Николай Капранов, сотрудник Госдумы и Борис Белинский, предприниматель из Москвы. В числе погибших: Виктор Каймин – охотовед, председатель комитета по охране, использованию и воспроизводству объектов животного мира, пилоты и артист, руководитель ансамбля «Яманка» Василий Вялков. Летели из Бийска на границу, самолет упал в 10 км от нашей границы с Монголией. Большая компания летела: охота – это спорт мужественных мужчин. Нашли только потому, что 23-летний пилот решил сам добираться до погранзаставы. Его-то и заметили и по следу нашли остальных. Федеральные и региональные чиновники сообща выехали поразвлечься. В газете есть сообщение, что все разрешительные документы у них были. Да как и не быть при таком раскладе, кто запретит?
14 января, среда. Утром около одиннадцати приехали рабочие забирать пианино. Нашел я эту бригаду по наводке Васи Буйлова. Все у них приспособлено, есть даже небольшая тележка, на которой они очень тяжелый инструмент легко катят, и традиционные ремни через плечо и шею. Все мероприятие заняло десять или пятнадцать минут. На освободившееся место я поставил одно из зеленых кресел. Потом с балкона посмотрел: с веселым гиком ребята подняли пианино и поставили его в белую машину-фургончик. Один из этих ухватистых парней ответил мне на вопрос о судьбе этих «мертвых» инструментов: «Разбивать трудно, но горит это дерево хорошо, топлю дачу». За все старанья этих музыкальных могильщиков я заплатил 2500 рублей. Комната опустела. Я расценил все это, как мое предательство памяти В. С.
Сегодня в газете продолжение истории с охотниками. Вот цитата: «Выжить на 30-градусном морозе пострадавшим в авиакатастрофе помог солидный запас продовольствия и горячительных напитков, а также большое количество теплой одежды, которую охотники брали с собой в надежде на несколько дней экспедиции». Надо здесь сказать, что первый рабочий день в государстве – это 11 января. К этому времени московским охотникам, наверное, надо было бы добраться до Москвы.
Комментировать здесь нечего – вся эта VIP-экспедиция так напомнила мне великосветские охоты в советское время. Здесь много вопросов: кто, например, платил за аренду вертолета, который только в одну сторону летел 4 часа? Много бы я отдал и за то, чтобы посмотреть бутылки из-под «горячительных напитков».
Сегодня же по радио передали, что некие экологи обнаружили на снимках с катастрофы тушу горного козла. Экологи утверждают, что охота на этих животных запрещена. Судя по всему, наши охотники по пути к монгольской границе где-то садились. А может быть, и с воздуха пальнули? Была такая популярная обкомовская игра.
В газете огромное интервью Мелихова, которое он взял у Гранина. Мелихов, немного забыв, что это интервью юбилейное, по случаю 90-летия писателя слишком много умничает. Вот пример, мне не близкий, из интервьюера: «Я могу лишь вернуться к своей излюбленной идее. Главную ценность всякой нации составляют аристократы духа». А вот сам Гранин: «Сейчас я не могу стать олигархом ни при каких обстоятельствах. Даже если бы я готов был продать свою душу дьяволу… Иногда кажется, что наше телевидение – это заговор, заговор, чтобы превратить народ в зомбированную массу». А я-то переживаю, написав и опубликовав последнюю главу романа о телевидении. Все раздумываю: не жестко ли?
Два последних дня продолжается газовая война с очень хитрой Украиной. Половина Европы сидит без газа. В этой войне, за которой стоит собственник, объективно теряют деньги обе стороны.
15 января, четверг. Был в институте, забирал дипломную работу Михалевского, в здании все по-предканикулярному спокойно, на лестнице сидят еще не сдавшие экзамен А. Лилеевой и грустят. Обедал с М. Ю., виделся с БНТ, который числится в отпуске, но приехал в институт. Судя по всему, БНТ как человек, разбирающийся в жизни, отдыхает в каком-то неплохом санатории, полон сведений, которыми лучше всего насыщаться за обеденным столом. Разговорились о гибели вертолета, БНТ знает подробности. Спаслись те, кто стояли у открытой двери и стреляли по животным. Они просто вывалились. Вертолет спустился на недозволенную высоту, хвостом задел за скалы, охотники, стоявшие у открытой двери, вывалились, а машина с остальными пассажирами и «запасом теплой одежды и горячительных напитков» рухнула в ущелье. Моя первоначальная версия о браконьерской охоте, несмотря на все лицензии, подтвердилась.
Еще до того, как я ушел в институт, по радио передали об освобождении Буданова из заключения. Он просидел, кажется, восемь с половиной лет, а суд ему определил десять. Сразу же поднялся мстительный шум: не досидел! Досрочно освободили, а вот Ходорковского не освобождают! Мало людям своих страданий, надо, чтобы еще пострадал и кто-нибудь из близких. И Ходорковского тоже пора освободить.
Вечером по «Эху Москвы» довольно подробно говорила о кризисе, который широко зашагал и по нашей стране, Оксана Дмитриева, она заседает в комитете Думы по бюджету. Доллар уже стоит больше 30 рублей, это означает, что рубль стремительно падает. В рассказе Дмитриевой возникла картина спасения правительством в первую очередь наших банков. Банкам перевели огромные деньги для поддержки бизнеса. Банки их обналичили и перевели деньги за рубеж. Говорила о законе о господдержке, который инициировал депутат Резник. По нему деньги переводились правительством не поименно, а списком. Вопрос, а почему то или иное предприятие, не имеющее оборонного или государственного значения, не должно перейти к иному собственнику, даже если он иностранный? Рабочие места остаются, металлургический завод не вывезешь. По этому «списочному» закону были сделаны отдельным «собственникам» совершенно невероятные по объему транши. Волнуемся за собственника.
В Махачкале при посадке столкнулись два транспортных военных самолета, был пожар, есть жертвы. Жертвы всегда жертвы, здесь не скажешь, что погибло 5 или 6 человек, погиб целый человеческий космос. За что? Из-за ветра при посадке? Или из-за того, что политики потащили молодых и здоровых ребят в Дагестан? Если Господь будет искать виноватого, то Он его найдет, и это будет не ветер и не стихия. Не вмешивайте стихию в нашу жизнь.
Все время упорно читаю свои дневники за 2006-й год. Куски есть очень неровные, будто написанные разными людьми. Найти бы какого-нибудь опытного сокращальщика, но на это способны лишь бестрепетные женщины типа Маргариты Тимофеевой и Оли Труновой. Сейчас отдал уже прочитанную часть их на предмет грамматики замечательному правщику Юре Апенченко. Но здесь есть и еще одна цель. Работа Сони Луганской, которая должна защищать у меня магистратуру, называется «Педагогическая компонента в Дневниках С. Н. Есина». Занимается этой работой Ю. С., а в Дневниках за 06 год масса точных суждений по этому вопросу – это был год, когда я набирал свой новый семинар.
16 января, пятница. У Игоря Пустовалова, который сейчас работает в театре Спесивцева, сегодня премьера в театре – «Матёра» по повести В. Г. Распутина. Я, естественно, спросил: звонили ли автору? Нет, не звонили. Ну, сам я и позвонил, потому что это и предлог позвать его в институт на семинар. В. Г. уже был у нас в институте несколько раз прежде. Сегодня В. Г. в театр поехать не сможет, но огорчился, почему его не предупредили заранее. А что касается института, то В. Г. прямо сказал, что уже почти не способен выдержать длинной и напряженной беседы. У него, дескать, что-то с памятью. Это совершенно понятно, потому что нечто подобное чувствую и я – это возраст. Но еще больше это профессия, которая заставляет держать в сознании только то, что совершенно необходимо для основной работы и, защищая организм, выбрасывает все несущественное, т. е. бытовое. Напомнил В. Г. знаменитое высказывание Фаулза (мое, впрочем, любимое) о том, что из людей с профессорской памятью никогда не получаются крупные писатели.
Уже в час ночи врубился по телевизору в один из самых любимых моих фильмов по «Опасным связям». Я, кажется, смотрел его уже раза четыре и вот опять увидел новые и значительные подробности. Хорошее кино, почти как литературу, надо смотреть по нескольку раз – углубляешься в суть, и вскрываются редчайшие подробности. Тут же несколько слов отчасти о российском кино и о «детях кино».
Несколько дней назад передали, что на новогодние праздники сын знаменитейшего нашего актера Василия Ливанова, названный, видимо, в честь великого деда Борисом, пырнул в какой-то компании, в не очень трезвом виде кого-то, парня или мужчину, ножом. А сегодня известия о другом сыне и о другом внуке. Внук знаменитейшего актера и режиссера Сергея Бондарчука, сын известного актера, режиссера, телевизионщика и известного тусовщика Федора Бондарчука, тоже, кажется, названного в честь деда Сергеем, перед новогодними праздниками в клубе участвовал в избиении Марата Сафина, теннисиста и мировой знаменитости. Не очень трезвый Сафин в ночном клубе, пробираясь к танцполу, задел плечом внука классика кино. Товарищи внука, несколько человек, держали теннисиста и методично его избивали. Сафин заявление в милицию писать не стал. По-мужски.
В Эстонии антиправительственные волнения, связанные с резким ухудшением уровня жизни.
17 января, суббота. Наконец-то приехал долгожданный Витя, и жизнь сразу побежала. Сначала он съездил в гараж и забрал оттуда машину. Потом съездил, купил и занес на пятый этаж еще один книжный шкаф, потом мы съездили с ним на рынок и затоварились, имея в виду кризис, под самую завязку. Мясо и овощи на Теплостанском рынке чуть ли не вдвое дешевле. Всего продуктов привезли килограммов семьдесят, включая и двенадцать бутылок подсолнечного масла. Когда покупали бакалею, то продавец говорил, что уже с понедельника опять цены поднимутся, а три дня назад на 5 рублей повысили цены на сахар.
Пообедали вареной картошкой и копченой скумбрией, и сейчас он собирает книжный шкаф, а я сижу над компьютером. Неразговорчивый Витя, тем не менее, полон рассказов и про дорогу, и про попутчиков. Но главный и обративший мое внимание рассказ – это про его односельчан. Деревня его довольно близко от Перми, и много ребят и девушек работали в городе. Теперь почти все вернулись, им сначала сократили оплату, а потом всех отправили в долгосрочный неоплачиваемый отпуск.
Утром дочитал книгу Соломона Волкова, оценка моя осталась прежней, но последняя часть, где писалось, так сказать, по пережитому, по горячим событиям, ввергла меня в некоторое недоумение. Здесь вдруг резко полезла национальная принадлежность, хотя и на прежних страницах Волков несколько раз, как бы объективно, но настойчиво подчеркивал, когда говорил о людях известных – «из еврейской семьи», «еврейский юноша» и все в том же роде. В принципе, это понятно. Но, читая книгу, я вдруг почувствовал в ней некоторый недостаток русского воздуха. Единожды Михайло Ломоносов упомянут вкупе с Василием Тредиаковским и Александром Сумароковым, как поэт в описании Петербурга. Автору «бросается в глаза склонность… к параллелям с античными богами и героями». И абзацем выше: «Эти писатели идентифицируются с Петербургом, растворяются в нем. Если они и закуплены на корню, то сами так не думают». Второй раз великий русский соотечественник упоминается как один из зачинателей «имперской темы» в русской традиции. Меня удивило, что ни одного слова я не услышал, когда рассказ дошел до нашего времени, скажем, о Федоре Абрамове.
Уделяя огромное внимание року и модернизму в последние годы советской эпохи, тасуя привычные имена, уже вскользь, брезгливо, С. Волков отдает дань иным видениям мира. «Но среди ленинградской богемы существовало и другое, «русофильское» направление, исходившее в основном из эстетики и идеологии русского футуризма, в частности раннего Маяковского, Хлебникова и Алексея Крученых… Последователи этого направления в современном Ленинграде начали со «славянофильских» демонстраций: разодетые в подпоясанные шнурками косоворотки и смазные сапоги, они в общественных местах демонстративно хлебали из общей миски деревянными ложками квас с накрошенными в него хлебом и луком, распевая при этом «панславянские» стихи Хлебникова». Да уж не пародия ли это?
Второй, отчасти расстроивший меня момент – это форсированное неприятие чего бы то ни было советского. Здесь Волков, серьезный и эрудированный исследователь, прекрасный писатель, опускается вслед за Анатолием Собчаком до весьма сомнительных анекдотов.
«В Ленинграде одним из последних партийных руководителей длившейся с 1964 до 1982 года брежневской, как ее теперь стали официально именовать, «эпохи застоя» был находившийся на этом посту 13 лет догматичный и невежественный аппаратчик Григорий Романов, чья фамилия давала повод к многочисленным саркастическим параллелям с правившей Россией более 300 лет династией Романовых. По Ленинграду широко ходила следующая шутка. Рабочий в продовольственном магазине, глядя на абсолютно пустые полки, начинает ругать вовсю Романова. Его немедленно арестовывают и требуют ответа: почему он порочит товарища Романова? «Да потому, – отвечает рабочий, – что Романовы Россией триста лет распоряжались, а продуктов не напасли на семьдесят».
Анекдот вполне в одесском духе и в духе современной элиты. А наша элита, как известно, готова на все. Не побрезговав вслед за А. Собчаком привести этот горький анекдот, – я почти уверен, что экономический, в частности продуктовый коллапс, постигший страну во время перестройки и спровоцировавший политическое изменение режима, точно так же, как и «голод» в Петрограде в 1917-м, был «организован» заинтересованными силами – Соломон Волков в качестве идеологической дефиниции приводит и эту грязь.
«Эту шутку вполне серьезно прокомментировал в своем жестком анализе истории советского правления бывший профессор экономического права и амбициозный политик Анатолий Собчак, выдвинувшийся в годы перестройки и гласности и ставший в 1990 году председателем городского Совета, а вскоре и мэром Ленинграда: «Семь десятилетий мы жили за счет эксплуатации того, что было накоплено народом и самой природой, и в коммунистическое будущее мы хотели въехать за счет инерции прошлого развития. Мы последовательно промотали людские, социальные, природные и нравственные ресурсы нации. И все без исключения «успехи» коммунистической доктрины – от победы над Гитлером до космических полетов, от балета до литературы – все это взято из кармана прошлой российской истории».
Совершенно не умаляя многие достоинства книги, я все же думаю, что почти любой эмигрант, не по политической репрессии уехавший из страны, как, скажем, Солженицын, всегда понимает, что это почти акт предательства по отношению к родине, и в силу этого всегда стремится приписать «милой родине» еще и те страшные черты, которыми она, возможно, и не обладает. А спрашивается, где получил А. Собчак свою докторскую мантию и профессорскую шапочку?
Теперь волнения идут в Латвии. В Москве Медведев с Путиным созвали саммит заинтересованных государств, который вроде бы должен определить правила и условия газового транзита.
18 января, воскресенье. Довольно успешно доехали до аэропорта и без всяких происшествий долетели до Хургады. Я так благодарен С. П., что он меня вытаскивает из дома, планирует, заставляет, как он говорит, «отдыхать». Но для меня «отдых» – это еще и спокойная интенсивная работа. За десять дней в Хургаде мне надо закончить пятую главу, прочесть диплом Михалевского и дочитать рукопись Дневников за 2006-й год. Но, наверное, главное – это «продышаться», чуть-чуть привести себя в порядок.
Всю дорогу в самолете читал Дневники. Блок 2006-го года стоит у меня в Интернете, и я расстроен, потому что при чтении нашел много ошибок и довольно много различных острых выражений.
В Хургаде все привычно, только жилые кварталы приблизились к аэропорту. Когда мы приезжали сюда впервые, жилые дома были совсем далеко. По дороге из аэропорта гид рассказывал пассажирам об отелях, куда мы все ехали. Назвал два средних отеля и пошутил на свой манер: они, дескать, находятся в Египте. А вот пятизвездочный «Хилтон», куда мы ехали, «находится в Америке». Все тот же привычный, где известен каждый закоулок, отель, и здесь ничего нового, только чуть разрослась зелень на территории, и первый же попавшийся нам парень, который подносил вещи до номера, сказал: «В этом году мало русских». Русских в отеле достаточно, но «проплешины» ощущаются, отель заселен процентов на 70. Вечером довольно много окон на фасаде не освещены. Кризис чувствуется и в каком-то упадке уровня некоего общего веселья, все грустно.
Из впечатлений этого дня – битва, которую С. П. блестяще выдержал, когда нам хотели дать не тот номер. И сначала дали точно такой, в котором мы бывали раньше. Но не тут-то было,
С. П., который неутомим в отстаивании наших интересов, добился – перевели в полулюкс на четвертом этаже – большая ванная комната, огромная терраса и просторная прихожая.
В номере телевизор с постоянным русским каналом: естественно, газ на Украину не пошел, но приехала Тимошенко, и они вроде договаривались с Путиным. Естественно, Украина получила свои скидки. Завтра вроде бы подписание договоров о поставках и транзите и тогда… Естественно, выяснилось, что эта украинская забастовка давно готовилась – Украина заполнила свои хранилища, находящиеся в Карпатах, и во время «газового кризиса» по своим газопроводам погнала газ с запада на восток. Я думаю, что здесь объективно выиграла Украина. Добилась скидок и, кажется, определенных выгод при транзите. Определили на большой срок постоянную стоимость транспортировки газа. Это при том, что эта транспортировка будет постоянной, в том числе и в цене, а цены на газ, в связи с уменьшением цен на нефть, будут постоянно уменьшаться.
19 января, понедельник. Распорядок един, как в армии. Завтрак, море, где на пляже вапоем читаем. У меня с собой три компьютера. На самом маленьком я что-то делаю для пятой главы, а потом переношу все это в основной текст. Вечером еще до информационной программы решили обязательно что-нибудь смотреть из привезенных с собой дисков. Кажется, пошла неделя фильмов
А. Хичкока. Заканчиваем фильм обычно после программы «Время» и ужина.
По «Времени» сегодня сказали, что днем в Москве, на Кропоткинской, убит адвокат Маркелов и корреспондент «Новой газеты», совсем еще девочка Анастасия Бабурова. Это тот самый адвокат, который утром же, когда по «Эху Москвы» передали о досрочном освобождении Буданова, комментировал это событие. Он говорил о том, что это незаконно и что он написал какую-то соответствующую бумагу. Тогда же я подумал, что все-таки Буданов отсидел уже 8 с половиной лет. Я вспомнил не о мстительности, а о милосердии. Жалко и эту девочку-чеченку, но ведь уже никого не воскресишь.
Сегодня мы смотрим «Птицы». В просмотрах подобных чрезвычайно известных фильмов я всегда анализирую сначала факт сценария, т. е. построения произведения. А во-вторых, меня интересуют те составляющие, которые организуют коммерческий успех. Вот одно из соображений: сюжет с самого начала должен захватить, а потом, кроме его перипетий, зритель должен все время работать, стараться отгадать, что случится дальше. Отгадка должна лежать на поверхности, зритель должен испытывать самодовольство, но все же каждый раз ошибаться. В сюжете «Птиц» есть какая-то не объяснимая правдоподобием мистика. Составным успеха должна быть и некоторая необычность этнографии.
20 января, вторник. По телику показали инаугурацию Обамы – это 44-й президент Соединенных Штатов. Как было сказано, присутствовало беспрецедентное количество народа. Это и понятно: он сравнительно молод, и он – это впервые – афроамериканец. Для его цветных соотечественников это знаковый момент. Радость неимоверная, с этой радостью соединяется и надежда, что новым президентом может быть что-то сделано в борьбе с кризисом. Вот в этом-то я совсем не уверен. Экономику развернуть очень сложно. А в Америке она построена по принципу – жить в долг. Вообще, весь этот кризис, который нас еще коснулся не полностью, показал, что «интеграция в мировое сообщество» – с чувством глубокого удовлетворения беру эти слова в кавычки – нам обойдется недешево.
Газ наконец-то пошел в Европу. Я представляю те огромные убытки, которые понесла Россия. Я не думаю, что это лишь вина Украины, мы тоже достаточно нерасторопны. Очень смешно Миллер под объективами телекамер отдавал указания открыть газ. Наши политики постепенно стали киноактерами.
Два дня работаю над пятой главой. Потихонечку мучительно вырисовывается «Эрмитаж». Не пишется, это когда плохо с психикой или когда еще не «выходил» содержание. Все время читаю и подворовываю факты из книг Ю. М. Пирютко. Какой прекрасный и эрудированный историк, какая умница и какой емкий стиль!