Дорога в бессмертие
Дорога в бессмертие
На подступах к высоте 171 расположились на влажной каменистой почве Вилков, Ильичев, Додух и другие десантники. К ним подполз замполит старший лейтенант Кот, который решил воспользоваться паузой, чтобы рассказать бойцам о положении дел на Дальневосточном фронте, поведать о подвигах десантников, отличившихся в боях за Шумшу, напомнить о необходимости быть всегда начеку, ибо японцы в любой момент могут контратаковать танками.
Слушали его внимательно. Особенно интересовало воинов, как идут дела на других участках фронта.
— Выходит, хваленой Квантунской армии скоро крышка, — обрадовался Додух.
— Для этого нашему командованию пришлось, видимо, собрать в кулак солидные силы, — задумчиво произнес Вилков.
— Верно старшина говорит, — согласился старший лейтенант. — На Дальнем Востоке в боях против самураев мы используем опыт, накопленный в сражениях против гитлеровских захватчиков. А наша с вами задача — поскорее очистить от японцев остров. Надеюсь, мы с честью справимся с ней.
Тут же Кот провел пятиминутный инструктаж агитаторов. Раздал им листовки, выпущенные политотделом и напутствовал:
— Будете пользоваться ими во время своих бесед с матросами.
Едва он скрылся за покатым валуном, как снова начался вражеский обстрел. Один за другим с пронзительным воем пролетело сразу несколько снарядов, раздались взрывы, и опять все затихло, словно ничего и не было.
— Пронесло вроде, — вздохнул Додух.
Положив голову на ложе автомата, Вилков размышлял о хлопотливых обязанностях политработников. Вот сейчас все бойцы в относительной безопасности: кто за камешком схоронился, кто окопчик себе выдолбил — ждут приказа наступать. Только замполит не сидит на месте: где перебежками, где по-пластунски, передвигается от одной группы десантников к другой, помогая бойцам обрести духовные силы, столь необходимые в бою. «Это ж надо уметь найти такие слова, чтобы каждого за душу взяли», — думал Николай.
Он знал, что здесь, на Шумшу, многие политработники не раз проявляли и стойкость, и мужество, и высокое воинское мастерство.
Когда десантные суда подошли к острову, первыми бросились в воду, увлекая за собой остальных десантников, специально выделенные пятерки, которые состояли из коммунистов и комсомольцев. Кстати, в одну из таких пятерок входил и сам Николай Вилков.
О действиях одной такой пятерки старшина узнал потом из выпущенной в ходе боя листовки-молнии. Коммунисты Григорий Кулемин и Григорий Панкратов, комсомольские активисты Иван Гуло и Михаил Нестеров во главе с Беловым выдвинулись в глубь острова к господствовавшим высотам 165, 168, 171 и стремительным штыковым ударом потеснили японцев. За группой храбрецов последовали все наши бойцы.
Постоянно находились в боевых порядках десантных подразделений политработники Крившенко, Стрельцов, Тарасов. Они и беседы проводили, и боевые листки помогали выпускать, и первые в атаку поднимались. Заместитель командира батальона морской пехоты по политчасти майор Аполлон Павлович Перм в бою все время находился на левом фланге, где была самая напряженная обстановка. Он несколько раз поднимал матросскую цепь в атаку. Даже получив ранение, продолжал оставаться в боевых порядках десантников…
Из задумчивости Вилкова вывел голос молодого матроса Ильичева.
— Уснули, товарищ старшина?
Николай усмехнулся:
— Разве на такой перине заснешь? — Он похлопал широкой ладонью по каменистой земле. — Вот где вспомнишь свою корабельную койку!
— Тоскуете по кораблю, товарищ старшина? — Это вступил в разговор земляк Ильичева и ровесник его Додух.
— Корабль не невеста, — пряча улыбку за надвинутой на лицо мичманкой, сказал Вилков, — что о нем тосковать? А вот помнить о нем, дорожить честью его флага — это необходимо.
Он загляделся на низкое, словно затянутое серой влажной тряпкой небо, вспоминая недавний бой.
Не верилось, что несколько часов назад здесь было жаркое сражение. Сколько раз пришлось менять диски автоматов! А сейчас — тишина…
— Затишье перед бурей, — пробормотал Николай и вытер ладонью пот с лица.
Из одиночного окопчика, замаскированного в кустарнике, неожиданно высунулся японский солдат и прицелился в командира группы передового отряда десанта. В тот же миг атлетического сложения моряк, любимец роты, весельчак и балагур матрос Тюриков бросился вперед и заслонил собой майора Шутова. Грянул выстрел. Тюриков, сжимая рукой простреленное плечо, опустился сначала на колени, а затем медленно повалился на бок.
Почти не целясь, Николай дал длинную, вполдиска, очередь, и самурай ткнулся лицом в бруствер окопа.
— За такого парня тебе одной смерти мало! — чуть не плача, крикнул Вилков. Подойти к Тюрикову, возле которого уже суетились санитары, он не имел возможности. Рота из последних сил продвигалась к вершине высоты.
На каждом шагу — воронки. Мелкие бесформенные — от мин и глубокие аккуратные — от снарядов. Молодые матросы всякий раз, когда над ними шурша проносились снаряды, инстинктивно втягивали головы в плечи. Командир успокоил их:
— Это наши.
И хотя рвануло где-то недалеко, командирская реплика подействовала ободряюще, хотелось верить, что вправду стреляют свои. Но вот бабахнуло под самым носом. Наверняка не наши…
В следующее же мгновение в сторону неприятеля будто тяжелые металлические шары покатили по деревянному настилу. И где-то далеко треснуло…
— Самураям гостинец! — ликовали матросы.
И все-таки атака захлебнулась. Морские пехотинцы залегли в десятках метрах от японского двухамбразурного дота и многочисленных траншей. Становилось ясно, что за несколько минут, пока будет вызван огонь с наших кораблей, атака может совсем сорваться.
А дот, будто вросший в гранит сопки и почти невидимый на ее сером, пятнистом скате, вел кинжальный огонь.
Бойцы наблюдали, как командир роты отдавал взводным какие-то распоряжения, как Вилков строго по-уставному приложив к каске ладонь, направился к окопавшемуся взводу. «Видно, скоро начнется последний штурм высоты», — поняли они.
А Вилков побежал в свой взвод.
— Ну, как, Ильичев, принял боевое крещение? — спросил на ходу.
Тот усмехнулся.
— Как же.
— В атаку! — раздался голос Кащея.
Десантники поднялись, пригибаясь, двинулись вперед. Однако сильный пулеметный и ружейный огонь заставил их снова залечь. Самураи неистовствовали: на высоте ярко сверкало пламя пулеметов.
Несколько наших смельчаков, вырвавшихся вперед, скосило вражескими пулями.
В третий раз в этом бою Вилков вынул из сумки противотанковые гранаты. Тогда ему не довелось пустить их в ход. А сейчас он чувствовал — без гранат не обойтись. Так что поудобней заложил их за ремень.
Пулеметы продолжали строчить. Николай осмотрелся по сторонам, привычно щелкнул диском автомата, поправил сумку с гранатами и пополз прямо к доту.
За ним последовал Ильичев.
Одно желание безраздельно владело ими обоими — любой ценой заставить замолчать вражеские пулеметы…
Они ползли, почти механически повторяя заученные на тренировках движения. Николаю, который потерял счет времени, казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как покинул он свой окопчик. Между тем позади осталось всего два десятка метров. В глубине его сознания промелькнули смутные воспоминания детства. Промелькнули и пропали, как оборвавшаяся песня. Все затопила ярость, горячая, клокотавшая в груди.
Все меньше и меньше становилось расстояние, отделяющее старшину от источника смерти. Плотно прижимаясь к земле, он не мог оторвать глаз от темного квадрата амбразуры, откуда вырывались судорожные вспышки пулеметных очередей.
Николай Вилков знал — боевые друзья тревожно следят за ним.
Когда он швырнул в дот гранаты, огонь на короткое время прекратился, а десантники сорвались с места и стремительно бросились вперед. Но внезапно оба пулемета застрекотали с новой силой.
Вилков оглянулся. Там, внизу, прижавшись к земле, лежала вся рота. Но израсходована последняя граната. Что делать?
С горькой отрешенностью Николай подумал, что на этом гладком, как стол, каменном плато он лежит беспомощный на виду у врагов. И самураям ничего не стоит прошить его пулеметной очередью…
В нескольких метрах от него — Ильичев. Тот понял: у старшины кончились гранаты. Но что это?.. Вилков привстал, оглянулся на лежащих позади товарищей, и… одним рывком закрыл амбразуру своей грудью.
Пулемет захлебнулся.
А рота неудержимо ринулась на врага.
…Он упал за пять минут до победы. За пять коротких минут до того, как алый стяг нашей Родины победно взвился над вражеской высотой.
А через несколько дней моряки-тихоокеанцы вместе со всей страной слушали голос родной Москвы: Совинформбюро сообщало о занятии нашими войсками и кораблями острова Шумшу и об освобождении от японского ига всех Курильских островов. Наша Родина вновь обрела исконно русские земли, которые отныне служат надежным форпостом ее дальневосточных границ на Тихом океане.
В Петропавловске-Камчатском воздвигнут величественный памятник, одна из надписей которого гласит: «Вечная слава героям, павшим в боях за честь и свободу нашей Родины. Память о вас, вернувших Родине Курильские острова, переживет века».