СВАТ ПРИХОДИТ В ОТРЯД

СВАТ ПРИХОДИТ В ОТРЯД

В штабе Морского разрабатывалась новая операция, когда вошел дежурный и доложил, что в районе южной заставы была перестрелка. Румыны гонялись за тремя парнями. Один убит, а двоих других наши отбили и привели в лагерь.

— Введите их, — сказал Морской, поднимая голову от карты.

Дежурный пропустил в комнату двоих оборванных мужчин. Тот, что постарше — рябой рыжебородый детина, — молча остановился у стены, угрюмо оглядывая присутствующих. Второй — молодой чернявый парень с быстрым, острым взглядом — суетливо поздоровался и тут же пустился в объяснения:

— Спасибо, братцы, выручили. Без вас нам был бы капут. И откуда они только взялись в этих местах? Вот гады...

— Стоп! Не так быстро, — остановил его Морской. — Давай по порядку. Кто такие? Как звать?

Чернявый парень, снова опережая товарища, торопливо ответил:

— Меня зовут Иваном, а его, — он показал на рябого, — Петькой. Сидели вместе в лагере. Дважды бежали и попадались, а на третий раз повезло... Месяц, считай, идем из Германии. В Словакии легче стало... Тут уж не так боялись... Вчера вечером недалеко отсюда... Село тут есть... Что-то на Булду или Буллу похоже название...

— Булы, — подсказал Бобров.

— А хрен его знает... Что-то в этом роде... Зашли мы в дом, а там такая девка! Господи, спаси меня и помилуй! Что лицо, что фигура!

— Ты нам не про девок, а о себе рассказывай, — перебил чернявого Олевский, внимательно наблюдавший за незнакомцами. Его глубоко запавшие глаза, всегда строго смотрящие на собеседника, сейчас будто старались заглянуть в души этих людей.

— Так вот, я и говорю, — ничуть не смущаясь, продолжал парень, назвавший себя Иваном. — Хотел я насовсем пристать к этой королеве, а тут чертяки румыны налетели на село... Она мне и говорит: «Тикай, миленький, они русских хватают и стреляют на месте». Мы с Петькой и драпанули, только пятки засверкали. А тут недалеко снова на них нарвались... Они палить начали, ну и мы тоже в долгу не остались... А того парня, что убили, мы часа два назад в лесу встретили... Говорил, что к партизанам идет, вроде бы знает, что где-то здесь отряд есть. Ну и мы за ним увязались. Думаем, пойдем к партизанам, будем гадов бить... Вот и пришли... Жаль парня, безоружный шел... Совсем было удрали, когда его куснула меж лопаток пуля...

— Все-то у тебя, Иван, как по-писаному получается... И где ты складно так брехать научился? — насмешливо сказал Морской.

— Я серьезно, командир... Разве что про девку зря сказал, так это ж без умыслов всяких. Уж больно хорошая девка и помогла нам. Я б ее с собой забрал, да куда... А так все обсказал как было... Товарищи, возьмите нас с Петькой к себе. Все будем выполнять, что прикажете... Солдаты мы оба... Я разведчиком в полку был, на баяне играл...

— Что-то ты хитришь, парень. По твоему виду не скажешь, что ты в концлагере кондер хлебал... Ряшка, как у откормленного бугая... — снова вступил в разговор Олевский.

— За месяц можно было на даровых харчах потолстеть. В Словакии я за неделю, наверно, на пуд поправился... Кормят бабы, сколь влезет... Аппетит, правда, у меня неважненький: только из-за стола вылезу, а уже опять жрать готов... Петька говорит, что это у меня переходящий момент от голода к сытости...

— Возьмите нас к себе, товарищи командиры, — пробасил рябой... — Я отсюда, как хотите, никуды больше не пойду... Ивана все к девкам тянет, а я воевать хочу, отомстить фрицам...

— Хорошо, — сказал Морской, вставая из-за стола. — Оставайтесь в лагере. Пойдете во взвод к Федотову. Он сам решит, оставить ли у вас оружие или поучить еще вас партизанской науке...

Закрылась за ушедшими дверь. Молча стоял возле окна Олевский, хмурился над картой Бобров. Насвистывая какую-то мелодию ходил по комнате Морской. Внезапно он остановился:

— Слышь, Костя, а музыкант не помешает нам в отряде, если он вправду умеет играть на баяне. Все веселее будет...

— Легкомысленный он какой-то, одни бабы на уме. Сказано, музыкант, — проворчал Бобров.

— Надо проверить этих людей, — отходя от окна, медленно проговорил Олевский.

— Эх вы, сухари-сухарики. Совсем завоевались... Можно подумать, что вас, окромя боев, ничего не интересует. Нет, друзья, негоже нам строить из себя железобетонных комиссаров. Музыка на войне тоже нужна.

— Удали в тебе, Миша, много. А бдительности не хватает. И все из-за твоего лихачества...

— Опять ты за свое, — поморщился Морской.

— Ты не обижайся, командир, но твоя атаманская удаль хороша была под Севастополем, в морской бригаде, когда немец только начинал воевать с нами... Сейчас же он, гад, ученый стал и с ним нужна умная, продуманная борьба. А мы иногда допускаем просчеты, неосторожность. В особенности это касается тебя, Миша.

Морской побледнел и хрипло проговорил:

— Чего ты все учишь меня, капитан? Чихал я на твою осторожность, понял?

— Зря горячишься, командир, — Бобров примирительно похлопал Морского по плечу. — Олевский во многом прав, ты подумай над этим хорошенько. А что касается наших новых знакомых, то проверить их, конечно, не помешает.

...В тот же день в резиденции Франка стало известно, что свой человек под кличкой Сват благополучно проник в отряд Морского.