Ю. КАЗАРОВ КОНЕЦ ЧЕРВОННОГО ТУЗА
Ю. КАЗАРОВ
КОНЕЦ ЧЕРВОННОГО ТУЗА
Неподалеку от Ростова, на хуторе Средние Чубурки, жила семья Колобовых. Глава семьи — строгий, прижимистый мужик Ксенофонт Пантелеевич — занимался хлебопашеством, держал батраков. В полном достатке росли дети — Костя и Женя. Еще мальцами отвез их отец в губернский город, где они получили гимназическое образование, чем старый Колобов был очень горд.
Умер Ксенофонт Пантелеевич неожиданно, перед самой революцией, оставив детям крепкое хозяйство. А тут и гроза народная грянула. Сдвинула она с привычной колеи хуторскую жизнь, круто изменила плавное течение будней и закружила людей в жарком водовороте событий.
Опустели Средние Чубурки. Ушли казаки — кто с красными, кто к деникинцам подался, а кто и вовсе без вести пропал.
Всякие вести приходили со стороны. Отец и сын Семенцовы храбро сражаются у Буденного. Погиб в одном из боев с белыми Петро Поддубный — хуторской кузнец, первый на селе парень. Не вернется домой друг детства Кости Колобова — Артем Иванченко, сразила его белоказачья пуля, когда защищал Подтелкова и Кривошлыкова.
Долго не слышно было ничего о Колобовых. А потом, вскоре после установления Советской власти, объявился на хуторе живым и невредимым Костя. Грамотных на селе — по пальцам сосчитать. А он показал себя вполне лояльным к Советской власти. Пристроили его к делу. Расторопный, толковый. И пошел Константин вверх.
Когда организовалась на Дону милиция, Константина Колобова назначили помощником начальника Ростовской окружной милиции.
Трудное то было время. Базары кишели спекулянтами, нэпманами, в городах орудовали многочисленные воровские шайки, а на дорогах — вооруженные банды.
Может, не ладилось у Константина с делом, может, что другое помешало, только неожиданно отстранили его от работы. Всякое говорили по этому поводу: одни о том, что, будто бы, с начальством не ужился, другие — не справился, третьи о каких-то махинациях упоминали.
А тут новые события отвлекли внимание обывателей: объявилась в округе банда «Червонный туз».
Дерзкие ее налеты на хутора и хуторские окраины, вооруженные ограбления и убийства наводили панический ужас на население, заставляли сбиваться с ног работников милиции. Бандиты похищали лошадей и оружие. Они имели с полсотни верховых, хорошо вооруженных людей.
Бандиты убивали советских активистов, продотрядовцев, громили комсомольские ячейки. Главарь банды был человеком жестоким и до крайности осторожным. Время шло, а напасть на его след никак не удавалось.
Тревожные сообщения продолжали поступать почти ежедневно:
«На железнодорожном перегоне Степная — Кущевка совершено вооруженное ограбление пассажирского поезда. Имеются человеческие жертвы».
«В хуторе Кутовом обстрелян продотряд. Четверо красноармейцев убиты, один тяжело ранен».
«Из коммуны «Свет Октября» угнан большой табун лошадей».
«В Азове убит секретарь хуторской комсомольской ячейки...»
Сколько еще человеческих жизней находилось под угрозой? Требовались срочные меры для обезвреживания банды.
* * *
Начальник Ростовского областного угрозыска Иван Никитович Художников был краток:
— Банда «Червонный туз». Слыхал?.. Займись срочно, Павел Феофанович!
Рыженко в раздумье листал тоненькую папку нового «дела»... Кроме двух рапортов да нескольких скудных показаний очевидцев, — ничего, что подсказало бы пути следствию. Разве что это вот... Павел перечитал наспех исписанный листок. Запись одного из свидетелей — пожилого крестьянина Свиридова. Разговор запомнился до деталей.
«...Мужик он из себя видный, крупный (это о главаре). Говорил мало. Больше плеткой указывал своим варнакам, что делать надобно. А так, вообще, по разговору видать, из образованных. Не кричал на нас. Не то, что его бандюги. Мы даже подумали, может, обойдется, может, ничего худого не сделают... А тут один из наших местных подкулачников шепнул ему что-то. Атаман аж в лице переменился. В мою сторону посмотрел и спрашивает так спокойно:
— А что, верно говорят, сын у тебя в продотрядовцах?
— А кто его знает, — говорю. — Разве нынче сыновья сказывают, куда они уходят?.. Не видали мы с матерью сына поди уже с полгода...
— Ишь, так и не видались? Ну, что ж, Сема, поучи его уму-разуму. Пусть знает, как детей воспитывать.
Подходит ко мне детина бородатый.
— Вставай, — говорит, — батя, лекарство примем. — И хохочет. — От насморку!
А в руках плеть. Всю спину, сучий сын, исполосовал. Мои ревут все, просят пощадить старика. А тот, «культурный», стоит и так ему вежливо:
— Ты, Сема, не увлекайся, конечно. Не до смерти, а так, для науки. Чтоб сам помнил нас да сыну заказал по чужим амбарам шастать!
Потом достал из кармана бумажку какую-то.
— Так, кто у нас тут еще проштрафился? Евдокимовы... Это, что в той крайней хате? Старшему плетьми можно, а сыновей — к стеночке. Заслужили, голубчики, — станичные комитетчики. А ну, ребятки, — говорит, — давай за ними!.. А потом вот этих, Сема...
И началось!.. Семерых мужиков хоронили мы к вечеру, когда ушла банда. Рев бабий стоял над хутором».
А вот протокол с показаниями телеграфиста станции Степная — Семенова:
«Ворвались под вечер. Начальник наш ругать их было начал, его сразу убили. Остальных — лицом к стенке.
Денег немного было в кассе — взяли. Телефонный аппарат разбили, провода перерезали. Но, видно, не за этим приходили. Нужен им был кто-то, а его среди нас не оказалось. Полагаю, что хотели разделаться с секретарем комячейки нашей, а он часом раньше в Ростов выехал...
Как атаман выглядел? Точно не опишу. Видел его лишь краем глаза, да и то — отражение в оконном стекле. Высокий. Бекеша на нем широким ремнем подпоясана. Маузер на боку в деревянной кобуре. На голове — кубанка, кажется... Лицо толком не разглядел, но голос уж очень знаком. Сам я родом из хутора Дубовского. Рядом — Озерный, Калиновка да Средняя Чубурка... Вот, по-моему, в одном из них, я когда-то раньше и встречал...»
...С утра в окружное отделение поступили любопытные сведения. Иван Никитович ознакомил с ними Рыженко. Уполномоченный степнянского оперучастка Сахненко Михаил сообщал, что у гражданина Колобова вдруг объявилась пара лошадей. Надо сказать, что в связи с действиями «Червонного туза» конокрадство для молодых коллективных хозяйств стало настоящим бичом. Потому в окружном управлении всерьез заинтересовались сообщением участкового.
Работники милиции, выехавшие в тот же день на место, сразу же обнаружили в просторном колобовском сарае пару лошадей. Проверили учетные карточки на них. Вроде бы в порядке. Но когда попытались выяснить, у кого приобретены лошади, Колобов явно стал изворачиваться: дескать, на рынке купил гнедых.
— Купил на базаре... У мужика одного... А кто он — откуда мне знать. Может, и в самом деле ворованные. Только мне до этого дела нет. Мне лошади нужны были. За них деньги плачены...
Лошадей у Колобова все-таки забрали до выяснения дела. Да и самого Колобова в сопровождении милиционера Кравцова в Ростов направили.
* * *
Гул голосов роился над базарной площадью. Звенела под ногами промерзшая земля. Люди, закутанные, замотанные по глаза, пританцовывающие на ледяном ветру, толкались, торговались, покупали, перепродавали. Чем здесь только не промышляли!
Молодой работник Азовского отделения милиции Сергей Кравцов протискивался сквозь суматошную, гудящую, что-то бормочущую толпу.
— Ну, ты долго еще тут блукать будешь? — недовольно бросил он своему сопровождаемому. — Где же твой лошадиный ряд?
— Да вот, уж недалеко.
Колобов, раздвигая плечищами толпу, не спеша протискивался через многоголосое людское море к противоположному краю «толкучки». Но, не дойдя до него, глянув поверх голов, бросил с досадой:
— Надо ж, не видать их сегодня. Может, куда в другое место лошадники переместились? — И он заспешил сквозь толпу к другому краю базара.
— Э-э! Не балуй! — сердито крикнул Сергей, кладя руку на кобуру нагана.
Колобов заметил это, пошел медленней, то и дело озираясь по сторонам.
— Чего ты за «пушку» сразу, — иронически бросил он Кравцову, когда тот поравнялся с ним. — Я ж тебе их хочу найти, мужиков этих, дурья твоя голова...
Кравцова начинало раздражать это пустое толкание по базару. Да и беспокоило, что поддался он уговорам конвоируемого. Ведь начальник сказал ему в Азове прямо:
— Никаких базаров, никаких поисков! Давай эту птицу прямо в областное управление, а там разберутся что к чему.
Но Колобов сумел смягчить по дороге сердце парня.
— Ну ведь всего полчасика потеряем! — твердил он Кравцову по дороге в Ростов. — На базарчик, и, пожалуйста, — в твое окружное. Так ведь каких птиц засечешь! Я ведь кое-что смекнул, когда они мне коней тех сплавляли. Гляди, там еще и премия тебе выйдет...
«Премия!» — зло думал теперь Сергей. Пожалуй, час они вот так толкутся. Он начинал подумывать, а не дурачит ли его этот тип, как вдруг раздался его бодрый голос:
— Ну вот, а ты сомневался!
У южного края базара толпа значительно поредела. Здесь проходила дорога. Позванивая бубенцами, спешили по ней сани, розвальни, дроги. За дорогой тоже кучковался народ — там переступали звонкими копытами кони, дымился над их мордами теплый парок. В конном ряду шла бойкая торговля.
Колобов перешел дорогу и направлялся в самую гущу торгующих. Кравцов рванулся было за ним, но справа раздался конский храп, окрик «Тпр-р-у-у!», и конская грудь сбила Сергея с ног.
— Ну, раззява!.. — чертыхался мужик.
Но Кравцов, не слыша ругани, вскочил на ноги и бросился вслед за своим подопечным.
— Стой ты, стой! — кричал он, беспокойно оглядываясь вокруг. Но нигде не было видно знакомой рослой фигуры. — Стой, Колобов! — взволнованно и испуганно бросал наугад, прорываясь сквозь толпу, Кравцов. На него смотрели удивленно, некоторые с откровенной издевкой.
Он еще с час лихорадочно мотался по базару, пока окончательно не выбился из сил. Затем присел на груду каких-то ящиков, пустыми глазами глядя перед собой. «Ушел... Ушел!» — стучало в голове. Как теперь он явится в управление, что скажет, как объяснит случившееся?
Тем временем по окраине города бойко катили груженые розвальни, покрытые широким полотном брезента. На одном из поворотов задняя часть брезентового полога приподнялась. Из-под него осторожно выглянул человек, осмотрелся, затем вылез и быстро спрыгнул на снег. Возница, услышавший сзади какой-то шум, обернулся, но увидел только, как в сторону от саней бежал по улице рослый мужчина. Он быстро остановил розвальни, обеспокоенно осмотрел груз. Нет, под брезентом все цело, ничего украдено не было. Пожал мужичок удивленно плечами да и поехал дальше.
Глухими улочками-переулками спешил к железнодорожному вокзалу Константин Колобов. Только теперь, когда опасность миновала, понял он, как была она велика. Хорошо, что попался ему этот мальчишка Кравцов. Тоже милиционер! А другого ни в жизнь бы ему не уговорить. Но ничего, теперь он будет осторожней!
На вокзале Колобов, стараясь не очень мелькать на публике, сел наконец в вагон поезда. Нет, не в приазовский свой хутор направился он: там сейчас опасно. Поезд увозил его на восток, к станице Великокняжеской, где у своих надежных дружков думал пересидеть он тревожную для него пору.
* * *
Село Красное раскинулось по склонам двух невысоких холмов. По окраине его пролегла железная дорога. Маленькое красного кирпича здание — станция Степная. Сюда ранним зимним вечером и прибыл Рыженко — сотрудник Донского областного уголовного розыска.
Сумерки в это время года наступают здесь быстро. И пока направлялся он от станционных построек к центру села, улицы уже погрузились в серую морозную мглу. Редкие огоньки светились в оконцах хатенок. И лишь в клубе ярко горели проемы окон. Оттуда доносились голоса, смех, песни. В Красном готовились к празднику.
Мороз начинал прихватывать лицо, ноги, и Павел с удовольствием думал о том, как войдет он наконец в тепло клубной комнаты, присядет погреться возле печки, посмотрит концерт...
Молодежь охотно собиралась на клубный огонек. Рыженко уже хотел войти внутрь, как вдруг его окликнули:
— Павлик!
Он оглянулся. В стороне от входа в группе подруг стояла девушка. Лица сразу не разглядеть, но голос... Голос показался Павлу очень знакомым. Он подошел. Из-под припорошенного легким снежком пухового платка на него глянули серые глаза, огромные и немного то ли напуганные, то ли растерянные.
Павел чувствовал, что растерян не меньше. — Женя?.. — неуверенно сказал он наконец. — Женя... Колобова... Ну конечно же!
— Вспомнили?! — обрадовалась девушка. — А я ведь вас сразу узнала, Павел... Уж и не знаю, как вас теперь величать...
— Павел Феофанович... Ну, да мы старые с вами знакомые.
Женя с какой-то детской радостью вспомнила их первые встречи в восемнадцатом. Как незаметно пролетело почти четыре года!..
Колобовы тогда жили буквально через дом от штаба, где располагался и отдел снабжения. Павел и Женя виделись часто и, кажется, успели даже приглянуться друг другу. Однако солдатская судьба надолго увела его из тех мест.
И вдруг — эта встреча...
Проводив Евгению, Павел не без труда нашел хату, где расположились его товарищи по группе, приехавшие раньше. Он долго не мог уснуть — мешало новое, странное чувство. Ведь он, Павел, перед приездом сюда неожиданно для себя узнал, с кем ему придется, возможно, встретиться здесь. Более того, данные, которые имелись в распоряжении милиции, говорили о том, что через обитателей дома Колобова уже не раз сбывались различные сомнительного происхождения товары. А вот теперь в его дворе появились кони и сам он сбежал. Но если Колобов замешан в нечистых делах, то вряд ли в неведении жила все это время Евгения.
Неужели она способна на преступление? Неужели способна?.. Перед Павлом все время были ее огромные, чуточку наивные, удивленно, по-детски доверчиво глядящие на мир глаза. Друг она или враг? Ведь так искренне обрадовалась встрече!..
Павел не слышал, как приходили и тихонько, чтоб не будить его, уходили товарищи по группе: за домом Колобовых велось постоянное наблюдение.
Но «гости» в ту ночь не появились. Не было их и в последующие сутки. Надо было что-то предпринимать. Не сидеть же здесь бесконечно.
Помощники Павла выяснили, что документы на лошадей фальшивые. Это уже был серьезный козырь в руках Рыженко. Группа вернулась в Азов, оставив двух человек для дальнейшего наблюдения.
Прошло около недели. Сведения из-под Азова приходили неутешительные. У Колобовых по-прежнему никто не появлялся. Рыженко начинал уже подумывать: не идет ли он по ложному следу? Ведь пока что причастность семьи Колобовых к действиям «Червонного туза» была лишь предположением. С лошадьми дело, конечно, нечистое. Но это могло быть, так сказать, частной аферой, не связанной с деятельностью банды...
— Павел Феофанович! — В кабинет заглянул дежурный милиционер. — Женщина тут одна к вам.
— Пусть войдет, — разрешил Рыженко, не отрываясь от чтения материалов «дела».
Кто-то нерешительно переступил порог. Павел поднял глаза:
— Женя?..
Вот уж совсем нежелательное свидание. Ведь он представился ей тогда инспектором Ростовского окружного финотдела. Неловко, черт побери, получается. Но он сумел овладеть собой.
— Какими судьбами? — непринужденно спросил он, выходя из-за стола и протягивая руку.
Замешательство на лице Евгении длилось лишь мгновение. Она тоже умела держать себя в руках. Это Павел отметил про себя.
— Так вот где вы скрываетесь от меня, обманщик! — произнесла она. — А я в Азов по делам приехала. Думаю, дай навещу Павла Феофановича. Зашла в окрфо, нет, говорят, такого у нас. Жаль, конечно, было.
Женя немного помедлила:
— Не знаю, как вам и объяснить... Я ведь по важному делу в окружное управление собралась. Только вот вас увидела и как теперь быть, не знаю...
Женя замолчала, нервно теребя меховую муфточку.
Что привело ее сюда? Случайна эта встреча, или она специально искала его? Зачем?
— Ну так какое дело у тебя? Может, я чем помогу? — прервал неловкую паузу Рыженко. Он, кажется, начинал догадываться.
— Неправильно поступили с нами тогда... Пришли ваши люди, бумаги какие-то посмотрели, говорят: «Незаконные ваши кони!». А как же они незаконные, когда купленные нами на базаре? Что ж, деньги такие на ветер брошены? И что я брату скажу, когда вернется он?
— Вот, кстати, и я жду, когда вернется Константин, — живо произнес Рыженко. — Где он, не знаешь? Нужно бы повидать...
— А зачем он вам? — спросила она настороженно.
— Да надо поподробней приметы разузнать тех, кто коней ему продавал.
— А-а... Не знаю. Ничего не говорил.
Колобова поднялась:
— Я пойду, пожалуй. Извините, Павел Феофанович, за хлопоты. Отняла время у вас. Вы теперь большой начальник. А то ведь думала в гости вас позвать...
У двери Женя задержалась и лукаво добавила:
— Может, все-таки заглянете когда? Маме я о вас рассказывала, Павел...
Дверь закрылась.
Рыженко взволнованно ходил по комнате. Так вот и есть ответ на тот неясный вопрос. Конечно же она знает о брате. О многом, видимо, знает. Как он раньше еще сомневался? Но артистка-то какова? В гости еще зовет! Пожалуй, идея!
В гости так в гости!
Через некоторое время Павел сидел в кабинете начальника управления областного розыска, обсуждая новый план действий.
— Только, пожалуйста, действуйте осторожно. Народ этот очень коварен, — напутствовал Павла начальник управления. — Людей для участия в операции можете отобрать по своему усмотрению.
* * *
У дома Колобовых остановилась повозка, за которой на привязи тянулась пара коней. Невысокий коренастый милиционер не спеша подвязал вожжи и, не обращая внимания на заливистый лай пса, рвавшегося с цепи, направился к крыльцу. Из дверей показалась Евгения, на ходу поправляя платок.
— Батюшки! — радостно всплеснула она руками. — Неужто Павел Феофанович прислал?
— Он самый. — Откинув полу шинели, милиционер полез в карман брюк, вынул помятую, замусоленную квитанционную книжку. С минуту он листал ее огрубевшими, малопослушными пальцами. — Вот тут распишитесь, гражданочка, — протянул он огрызок карандаша.
— Так, может, в дом на минутку заглянете? — нерешительно проговорила Женя.
— Не-е, нам пора. Времени недостаток.
И он вперевалочку направился к телеге, поудобней уселся и, чмокнув, тронул коня.
Через несколько дней Павлу передали записку:
«Уж не знаю, как и благодарить вас, Павел Феофанович, за вашу услугу. Спасибо, что не забыли про нашу просьбу да свое обещание. Матушка моя упросила написать вам, что очень хотела бы видеть вас, если не погнушаетесь — проведайте.
Премного вам за все благодарны.
Женя.»
* * *
Легкая рессорная тачанка почти бесшумно катила по наезженному проселку. Рядом с Павлом на облучке восседал Прокофьич. Ездовому Махонько не впервой было сопровождать своего начальника в рискованных поездках. Запаслив, осмотрителен Прокофьич: топорщатся карманы полушубка — рассовал он в них запасное оружие, патроны для командирского нагана. У Павла на коленях — в чехле двухстволка, через плечо — охотничья сумка. Чем не охотники?
По дороге у камышовых зарослей тальника им и вправду удалось поохотиться. Три чирка и кряковая утка, уложенные в ягдташ, должны были рассеять возможные подозрения встречных.
Надо было выяснить, появляется ли Константин Колобов на своей квартире у матери. Органы розыска потеряли его след. Любопытно, что затихла и деятельность банды «Червонный туз». Надолго ли? Не кроется ли за этой тишиной опасность новых кровавых преступлений?..
Через надежных людей удалось узнать, что бандиты задумали привлечь его на свою сторону. Было ясно: если не удастся им это сделать, постараются убрать его...
Павел огляделся. Вокруг лежала степь — тихая, пустынная. Все дышало покоем и миром. В холодном бледном небе плыли редкие облака. Лишь легкое постукивание копыт по пыльному шляху да поскрипывание старых рессор тачанки нарушало тишину. И не хотелось думать ни о чем тревожном.
За пологим холмом показались первые крыши казачьих куреней. Распугивая с дороги кур и поросят, тачанка въезжала в небольшой хуторок.
Ворота база у Колобовых были открыты, и Прокофьич по жесту Павла круто повернул коней прямо во двор, лихо осадив их перед домом.
В низенькую дверь кухни-мазанки выглянуло перепуганное лицо старушки. Павел успел заметить, как дернулась занавеска на окошке в доме. Кто-то через кисею занавески наблюдал за приехавшими.
Павел был предельно собран. Сейчас все будут решать хладнокровие и расчет... Не волноваться!
— Здравствуйте, Дарья Петровна, — сказал он, вставая навстречу старушке. Несмотря на прошедшие несколько лет, он безошибочно узнал мать Евгении.
— Павлушенька! — воскликнула она. — А мы уж и заждались. Думали: побрезговал приглашением...
— Ну что вы, Дарья Петровна, — ответил Павел.
Радость женщины, казалось, была искренней. И все же что-то тревожило Павла.
Когда Дарья Петровна проводила приехавших в горницу, Прокофьич наклонился к Рыженко и тихо произнес:
— Мужики какие-то, доглядел я, за домом хоронятся. Может, мне не отходить от коней?
Видимо, заметив нерешительность гостей и по-своему истолковав ее, Дарья Петровна вновь засуетилась.
— Вот дура-то я старая, а про коней ваших забыла. Вы ж их распрягите. Пусть тоже отдохнут. А я им овса подсыплю.
— Да мы ненадолго, Дарья Петровна. Нам еще и к Жене в Степную поспеть надо.
Во дворе хлопнула калитка. Двое рослых парней с охотничьими ружьями через плечо, пропустив вперед тройку гончих псов, входили на баз. Как из-под земли вынырнул какой-то прихрамывающий мужичок. Сквозь занавеску Павел старался разглядеть лица. Похоже, это были родные братья Евгении — младший, Петр, и средний, Алексей. Но как они выросли, возмужали!..
Алексей, видно, что-то сказал мужичку, и тот, согласно кивнув, заспешил куда-то на задний двор, к огородам. За ними, под обрывистым берегом, — заросшая камышом и осокой речушка Кагальник.
Павел толкнул дверь в соседнюю комнату. Там на тахте кто-то лежал, укрывшись с головой.
— Я вижу, Петровна, у вас гостей, полон двор!
— Да нет! Это дружок Петра. С жинкой поругався и ночуе у нас уже неделю.
Братья шумно ввалились в комнату.
— Вот это удача! — деланно-радостно произнес Петр. — Хорошо, что приехали.
— А они возвращаться собираются, сынок. Как же так? — пожаловалась Дарья Петровна.
— Ни-и, сначала посидим, побалакаем за стопочкой горилки. У нас вон и закуска имеется. — Петр протянул матери свою охотничью добычу — здоровенного зайца-русака.
— Ну ладно, останемся, — подмигнул Павел своему ездовому.
* * *
Пока готовили снедь, накрывали стол, стемнело. Сели вечерять. Вышли к столу и тот дружок из соседней комнаты и еще несколько новых с сумрачными лицами мужиков.
— Это тож наши, хуторские, — бросил Петр. — Знакомьтесь.
После первых стопок у братьев раскраснелись лица, заблестели глаза. Они усиленно угощали Павла с Прокофьичем. Под низким потолком было жарко и душно. Прокофьич под благовидным предлогом отлучился из комнаты.
Петр вдруг встал из-за стола, подошел к Павлу.
— Ну, так за суседские отношения? — чокаясь, сказал он. — За то, чтобы все по-хорошему, как у людей!
— Закон один на всех, Петро, — спокойно посмотрел ему в глаза Рыженко. — С хорошим человеком по-хорошему, а с плохим, сам понимаешь, разговор один может быть.
— Да мы все вроде хорошие, — похлопывая Павла по плечу, произнес с кривой ухмылкой Петр. — Не правда, мать?
Дарья Петровна почему-то обеспокоенно глянула на сына.
Кое-кто уже встал из-за стола. Поднялся и Павел.
— Выйду покурю. — Он вышел в сени. Здесь было темно и холодно. Дверь была открыта. Ее проем слабо выделялся на фоне потонувшего в чернильной темноте двора.
Ночь дышала морозной свежестью и запахом сена. Место, где стояла тачанка, угадывалось по хрусту жующих коней да легкому постукиванию копыт.
Где же Прокофьич? Он уже собирался было окликнуть его, как услышал осторожный шепот. Голос Алексея торопливо объяснял кому-то:
— Ты объясни ему, что больше как еще на час задержать их не сумеем. Да и мать что-то заподозрила... Все расспрашивала меня, чего мол, Костику от Павла надо? Не худое ли что задумал он? Любят они, говорит, с Женечкой друг друга. Жених, понимаешь, объявился из легавых...
Алексей зло хихикнул.
— Тише ты, дура, — ответил другой голос. Этот же, второй, на дворе где-то бродит. Услышит — всю песню испортит. Его, как мы придем, первым и уберете. А с этим еще, может, Костя побалакать захочет... Ну, давай в дом, а то хватятся. А я — к озерку, за ребятами.
Рыженко прильнул к стене. Мимо, обдав его водочным перегаром, прошел Алексей, не заметив Павла в темноте сеней.
Павел почувствовал, как холодная испарина покрыла лоб. Казалось, сердце стучит так гулко, что его могут услышать. «Значит, вот как дела поворачиваются. Ну, ладно. — Павел сжал кулаки. — Еще посмотрим кто кого».
Он уже овладел собой. И привычное хладнокровие, быстрая реакция вернулись к нему. Осторожно ступая, подошел к тачанке. Из темноты навстречу выросла огромная фигура Прокофьича. Он был начеку.
— Выводи коней быстро! — тихо приказал Рыженко. — Но только не шуми. Жди на соседней улице у колодца. — Павел отошел к огороду, залег. Глаза уже привыкли к темноте.
Через несколько минут хлопнула дверь. Вышли Петр и его знакомый.
Павла с Прокофьичем несколько раз окликнули. Петр, тяжело топая, вернулся в дом. Через минуту вышел снова, на ходу надевая ватник. Свет из окна холодно блеснул на металле ружья.
Следом за сыном выбежала взволнованная мать:
— Куда ж ты, Петенька? Ну, торопятся люди. Ну, поехали с богом. Чего тебе от них?..
Она не успела закончить. Со стороны огородов раздался приглушенный топот ног. Около десятка мужиков вышло на голоса.
— Что, упустили? Эх, вы... — кто-то зло выругался.
«Костя Колобов! Ну конечно же, это его голос», — взволнованно отметил Павел. Теперь можно было и уходить.
Павел знал осторожность Константина. После этой неудачи он, конечно, здесь не останется. Что ж, следы обнаружены. Не потерять бы их, не дать уйти банде!..
* * *
В этот день решалась судьба операции. Погода не баловала. Оттепель, стоявшая почти весь декабрь, в последних числах вновь сменилась резким похолоданием. К вечеру задул колючий северный ветер. Тяжелые, серые тучи заволокли горизонт. Небо швыряло колкие пригоршни льдистых снежинок. А к полуночи хрустящая белая крупа уже припорошила землю. Но это было кстати. Вряд ли в эту пору бандиты ждали гостей.
Оперативный отряд из шести сотрудников уголовного розыска и четырех милиционеров, разместившись на двух рессорных тачанках, спешил к Александровскому лесничеству.
Предстояла завершающая операция по ликвидации банды. По данным, которыми располагал Рыженко, главари ее скрывались у лесника Харитона Ермолаева.
До места оставалось километров восемь, когда начало светать. Лошади шли с трудом. Позади — больше полста километров тяжелого пути от Азова. На утреннем морозе от потных крупов коней шел легкий парок. Заиндевели бороды возничих. Холод добирался до тела сквозь тулупы и валенки.
Павел то и дело присвечивал электрическим фонариком циферблат часов. «Успеть бы вовремя!»
Вдали показалась наконец сизая кромка заснеженного леса. Отряд съехал с дороги в сторону, в невысокую ложбинку. Здесь оставили тачанки и, разделившись на две группы, двинулись по белой целине к лесу. Одна направлялась к пятой просеке — месту сбора шайки, другая — к домику лесника.
Идти было трудно. Ноги то и дело проваливались в сыпучий снег. Пока дошли до места, стало жарко.
Вход в дом шел через сарай-пристройку. Дверь туда оказалась незапертой.
Павел резко толкнул ее и вплотную столкнулся с человеком.
— Только тихо! — сказал Рыженко. — Мы из уголовного...
Луч фонарика осветил лицо задержанного. Им оказался сам хозяин — Харитон Ермолаев. В комнатах, видно, спали.
— Харитоша, чего это ты там? — удивленно спросил женский голос. Жена, наверно.
В большой смежной комнате у стола с тестом трудилась над варениками пожилая женщина.
— Ой! — вскрикнула она при виде вооруженных людей.
Дернулся полог, закрывавший проем в соседнюю комнату. Молодой инспектор угрозыска Георгий Ступак направился было к двери, но Павел рванул его в сторону, и в ту же минуту грохнул выстрел. Пуля ударила в буфет. Звякнули осколки разбитой посуды.
Павлу удалось дотянуться из своего укрытия до полога. Рывок — и полог вместе с карнизом обрушился на пол. Снова прогремел выстрел. Пуля, расщепив край стола напротив входа, ушла в саманную стенку дома.
— Брось шалить, Константин Колобов! Еще один выстрел, и я дам команду своим ребятам. Учти, дом окружен отрядом угро. Я — начальник розыска Рыженко. Приказываю сложить оружие! Поднять руки!
Несколько секунд стояла тяжелая тишина. Потом ширма в дальнем углу комнаты дернулась, и из-за нее показались двое — Константин и другой главарь банды — Семен Шумейко.
— Давай сюда, на середину комнаты! — крикнул Ступак. — Но, но, руки не опускать!
Еще двое милиционеров бросились к бандитам, ощупали карманы.
— Где оружие?
Колобов, бледный, но уже овладевший собой, попытался отшучиваться:
— Такие цацки ни к чему нам.
— Ну да, вон ту дырочку в стене ты, конечно, пальцем сделал, — в тон ему ответил Георгий.
Павел прошел за ширму. На широкой кровати, под небрежно брошенным одеялом, лежал карабин, под подушкой — три револьвера. В ногах стоял охотничий ягдташ, в нем — патроны к карабину и револьверам, флакон со стрихнином, стопка чистых паспортов и различных удостоверений, карточки по учету конского состава. Все это уже было снабжено печатями и замысловатыми подписями.
В комнату входили с докладами оперативные работники. Разоружение остальных членов банды было уже делом нетрудным.
...Когда отряд выезжал в обратный путь, солнце уже пробивалось сквозь еще плотную пелену утреннего тумана.
К полудню отряд прибыл в город. Колобов с тоской смотрел на надвигающуюся серую стену тюрьмы. Скрипнули стальные створы ворот, пропуская конный кортеж. Арестованных вводили на гулкий двор.
— Ну, поторапливайся, — подтолкнул Колобова конвойный милиционер.
Главарь банды жадно смотрел в небо. Потом лицо его исказила гримаса. Он сорвал с головы каракулевый треух и хлопнул им оземь.
— Эх, бита карта! — И злые слезы скатились по обросшему лицу. Плечи бандита поникли. Не стало отчаюги — главаря, не знавшего жалости и снисхождения. Теперь это был лишь арестант.
* * *
Утром на Рыженко было совершено покушение. К счастью, пуля лишь легко задела плечо. Стрелявшего схватили. Им оказалась... Евгения Колобова!
Это была последняя страница дела «Червонный туз».