В. РОМАНОВ ПОИСК ПРОДОЛЖАЕТСЯ [5]

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

В. РОМАНОВ

ПОИСК ПРОДОЛЖАЕТСЯ[5]

Из моего окна видно, как заходят на посадку самолеты. Они идут медленно и тяжело, словно усталые путники после долгой и нелегкой дороги. Мощными прожекторами они вглядываются в гладь бетонной полосы и приветливо мигают разноцветными сигнальными лампочками. Волшебные крылья серебряной птицы, словно материнские руки, бережно принесли из-за тридевять земель в наш город очередную группу пассажиров.

— Добро пожаловать!

А огни взлетно-посадочной полосы опять выстилают в ночи манящие фиолетовые пунктиры. И вот уже новый самолет повисает над аэродромом, а через минуту по бетону катят его пузатые шины. И новой группе пассажиров звучит:

— Добро пожаловать!

Я не могу смотреть без волнения, как садятся самолеты. Всякий раз, глядя на них, я представляю счастливые лица людей, бывших в разлуке. И вспоминаю о том, как однажды «ИЛ-18» привез в семью Колосовых счастье. Но за полгода до этого в Ростовское областное адресное бюро

пришло письмо:

«Уважаемые товарищи!

Пишет вам Колосов Сергей Николаевич. Вот уже 40 лет я пытаюсь разыскать своих родителей. Хотя бы узнать, кто они. Может быть, они даже живы. Я родился в 1920 году, кажется, в Ростове-на-Дону. В 1926 году отец оставил меня на Урале, в детском доме, а сам куда-то уехал. Он мне говорил, что мама умерла, но за день до отъезда, крепко выпивши, обронил фразу о том, что «этой Вальке еще покажет». Эти слова почему-то навсегда сохранились в моей памяти. А вдруг это имя моей мамы?

Конечно, я понимаю, что задаю вам почти невыполнимую задачу, но хочется верить, что вы мне поможете».

Письмо попало в руки лейтенанту милиции Елене Мининой.

— Да, приходится признать, что данных маловато, — вручая ей письмо, сказал Афанасий Афанасьевич Афанасьев. — Ну ничего, Леночка, вы и не такие кроссворды решали. И не такие клубочки-моточки распутывали. Уверен: распутаете и этот.

Он ушел, а Лена Минина долго сидела, вчитываясь в коротенькое письмо.

С чего начать?

Она достала чистый лист бумаги и написала:

«Колосов Сергей Николаевич. 1920 год рождения. Ростов. Детский дом. Валентина».

Взяла чистый бланк — надо сделать запрос. А еще что?..

В тот же вечер ей позвонил Афанасий Афанасьевич:

— Товарищ лейтенант. Есть у меня к вам просьба. Дочка приехала, сибирячка. Наварила гору пельменей, говорит: зови всю свою милицию, угощать буду. Ну, на всю-то, может, и не хватит, а уж вас не пригласить просто не могу. Так что — милости прошу...

Лена впервые оказалась у майора дома и чувствовала себя неловко. К тому же не давало покоя полученное от Колосова письмо.

Майор, словно читая ее мысли, сказал:

— Вы, Леночка, насчет Колосова не беспокойтесь, у меня кое-какой планчик тоже есть. — И шутливо добавил: — Получить его сможете не раньше, чем съедите три порции пельменей. Договорились?

Пельмени оказались необыкновенно вкусными. Афанасьева Даша, румяная от похвал, все уговаривала:

— Да вы ешьте, не стесняйтесь.

У Лены постепенно исчезли скованность и озабоченность.

Они шутили, смеялись, а потом даже спели несколько песен. Лена удивилась тому, что ее строгий майор любит озорные студенческие песни, причем знает их множество.

Возвращаясь домой, она невольно задумалась о майоре. Он работал в милиции уже больше тридцати лет. Начинал с маленькой должности на селе. Заочно окончил институт, проявил незаурядные способности, и его перевели в областную организацию. Всю войну прошел в полковой разведке, а из Берлина вновь вернулся в милицию.

«Почему я оказалась в милиции? — думала девушка. — Ведь в наше время молодежь больше мечтает о космосе, рвется к синхрофазотронам, бредит киберами, а я пошла в милицию. Наверное, потому, что есть такие майоры: люди, которые умеют привить любовь к нелегкому, но почетному труду».

Уже засыпая, она снова вспомнила о Колосове и попыталась представить себе, что было

сорок лет назад

...У пыльного забора сидел мужчина в потертой толстовке и, тараща пьяные глаза, уговаривал мальчишку:

— Ты, сын, того... не реви, ты меня слушай. На черта тебе нужен этот Ростов? Кормить тебя нечем. Работать мне не даешь. Связываешь по рукам и ногам. Я, Серега, и так из-за тебя шесть лет жизни сбрил. Понял?

И уже как бы про себя произнес:

— Говорил я этой подлюке, не нужен мне нахлебник. Не нужен, — раздельно повторил он и с пьяным презрением взглянул на мальчишку. — Я этой Вальке еще покажу. Попомнит меня... Ну, ладно, мне пора. Топай в детдом. Только не вздумай сбежать. Все одно водворю назад. Я буду наведываться.

Отец ушел, чтобы никогда больше не вернуться.

Поздно вечером детдомовцы привели плачущего Сережку к Марье Петровне.

— Чего разревелся, парень? За отцом соскучился? Однако из-за такого пустяка реветь-то брось. Еще ревматизм в носу образуется, будет в носу-то хрустеть, как у меня ноги. Во, послушай. — И она начала по очереди сгибать то одну, то другую ногу, и в наступившей тишине был явственно слышен хруст костей. — Вот так-то, Сергей Николаевич.

— Я не Николаевич.

— Как это не Николаевич? В документах-то написано Николаевич. Отца-то как зовут? Знаешь?

— Павел.

— Странно. Ну, беды большой нет, главное — документы. Раз по ним Николаевич, значит, будешь Николаевичем.

* * *

...Вроде бы так было... Сергей Николаевич еще и еще раз пробовал восстановить точную картину далекого детства. Но последнюю встречу с отцом заслоняли какие-то образы: мчащиеся конники, Марья Петровна, аудитории рабфака, война...

Он еще раз вчитывается в строки только что полученного письма.

«Уважаемый Сергей Николаевич!

Прошу вас сообщить о себе дополнительные сведения. Это очень поможет розыску.

Лейтенант милиции Е. Минина».

«Ну что ж, попробую рассказать о себе поподробнее», — решил Сергей Николаевич. Начинать, пожалуй, надо с того, что согласился

уйти в бега.

Соблазнил его длинный Филимон, по прозвищу Филька-нож. Вместе с Совой, Купцом им удалось бежать. До Москвы добрались на товарных поездах. На Казанском вокзале сразу же попали в милицию. Но всем удалось сбежать. Остался один Сергей. Через три дня Марья Петровна стыдила Колосова:

— Чего ж ты, пострел, ни слова не сказал, что убегать собираешься? А? Я бы адрес брата дала. Глядишь, накормил бы.

— Думал податься в Ростов. Отца найти надо...

— От-ца? А нужон ты ему? Подумал об этом?

— Ну мать.

— Другое дело. Вот что. Давай напишем письмо в Ростов. Может, мать откликнется.

В тот же вечер написали письмо в ростовскую милицию. Просили уточнить адрес Колосовых, у которых есть сын Сергей. Месяца через три пришел ответ.

«Можем сообщить, что опрошенные Колосовы, проживающие в городе Ростове-на-Дону, заявили, что у них ни у кого нет сына Сергея, находящегося вне родного дома.

С комприветом Воробьев Н. С.»

После этого письма Сергей поисков больше не возбуждал.

Правда, однажды, когда был уже на рабфаке, ему попалась на глаза заметка в газете «Гудок». Под рубрикой «Происшествия» было написано, что

«Гр-н Колосов П. А., находясь в нетрезвом состоянии, попробовал остановить поезд, следующий в Харьков. Хулиган привлечен к уголовной ответственности».

«Может быть, это отец? — подумал тогда Сергей. — Хорошо ведь помню, как отца все вокруг называли Павлом».

Однако поиски не дали результатов.

Еще раз у него появилась надежда найти следы родителей в годы войны. На Калининском фронте в декабре 1941 года разведчик Сергей Колосов был тяжело ранен. По дороге в тыловой госпиталь в жарко натопленном вагоне он слышал, как хриплый голос диктовал медсестре:

— А сейчас нас везут в тыл, куда-то на Урал. Если все обойдется, месяца через два-три снова уйду на передовую, Целуй детей. Остаюсь любящий тебя супруг твой Колосов Николай Анисимович.

Сергей хотел было крикнуть, позвать этого самого Николая Анисимовича, но вновь навалилась невыносимо тяжелая боль, и он потерял сознание. Очнулся уже на больничной койке много дней спустя.

После войны остался в армии. Окончил академию. Но старые раны не позволили продолжить военную службу. Врачи настояли пройти комиссию, которая вынесла свой суровый приговор. Тогда и появилась мысль переехать в Ростов, снова попытаться разыскать родителей, если они живы, или родственников. Все это Сергей Колосов изложил в письме Елене Ивановне, которое закончил так:

«Где-то в Ростовской области, в Азовском районе, живет еще Марья Петровна, моя первая воспитательница и учительница. И муж ее там же — Лукьянов Виктор Иосифович. Причем он-то знал моего отца. Ведь ему я был сдан в детский дом. Вот, пожалуй, и все.

Если посчитаете нужным, встретьтесь, пожалуйста, с Лукьяновым. Возможно, это будет

первая ниточка...»

В понедельник Минина получила пакет от Колосова.

— Лукьянов, Лукьянов, — постукивая карандашом по столу, повторяла Лена. — А что? Возможно, это и есть ниточка.

Она перечитывала письмо Сергея Николаевича, когда вошел майор Афанасьев.

— Ну, как дела? — усаживаясь в кресло, участливо спросил он.

Лена коротко рассказала о той почте, которую получила, о своем плане дальнейших розысков.

— Знаете что, я поеду с вами к Лукьянову. Возьмем машину и махнем. У меня как раз в Азовском горотделе есть небольшое дело. Заодно побываю там, где, так сказать, милицейская юность прошла.

Скоро Лена имела адрес Лукьянова Виктора Иосифовича. Ехать решили на следующее утро.

Из Ростова выбрались затемно. А когда подъезжали к хутору, где живет Лукьянов, начало светать. Неожиданно навстречу газику выкатилось огромное огненно-красное солнце, веселое, свежевымытое.

— Ух ты, — восторженно крикнул Афанасьев. — Вот это красотища. Сидим мы у себя в прокуренных кабинетах и забываем о том, что есть такое диво-дивное на свете. Все. Ухожу на пенсию и перебираюсь сюда.

Лена улыбнулась.

Показались первые домики хутора. Собаки, надрывно лая, устроили настоящую гонку за машиной.

Притормозив у колодца, где две пожилые казачки набирали в ведра воду, шофер спросил, где хата Лукьянова.

— Поезжайте прямо вон до того куреня с мачтой, — показывая вдоль улицы, сказала женщина. — А потом на правую руку свернете, и у высохшей вишни как раз их хата.

Лукьяновы были дома.

— Сергей Колосов? — переспросил Виктор Иосифович, когда Лена рассказала ему о цели столь раннего визита. — Маша, — обратился он к жене, — а ну-ка помоги мне. Доставай альбом.

Марья Петровна, сухонькая старушка, сняла с полки толстенный альбом и подала его мужу.

Нацепив очки, Лукьянов неторопливо начал его листать. Афанасьев и Лена, затаив дыхание, ждали.

— Вот он, — радостно сказал старик. — Точно он, Молчун наш. Звали его так ребята за неразговорчивость. А ну-ка проверим. — Подцепив желтым ногтем фотографию, Виктор Иосифович вытянул ее из фигурных прорезей и начал читать: — Первый ряд. Сидит Селезнев, инженер сейчас. В Орле. Пишет... Воркутин — врач в Ленинграде, телеграмму прислал к Дню Победы. Грызлова — учительница на Алтае. Ехала в Сочи, останавливалась у нас. Так, дальше. Болшов. Погиб Славик во время Отечественной. В Пруссии... Лопахин. Где же Лопахин?

— Болел он, — вступила в разговор Мария Петровна. — Давно уже писем нет. А это вот, — она взяла фотокарточку из рук мужа и, перевернув ее, показала на белобрысого мальчишку, — и есть Колосов Сережа.

Майор взял в руки пожелтевший от времени снимок. Худые лица, короткие прически. Гимнастерки и потертые женские кофты. Казалось, собственное детство смотрело на него с маленького кусочка картона.

— Подробностей, как попал к нам Сережа, я уже не помню, — начал свой рассказ Виктор Иосифович. — Но вот лицо человека, который его нам передал, так вот и стоит перед глазами. Спрашиваю: «Отчего это вы мальчонку нам отдаете?» — «Да, я, — говорит, — не имею возможности его воспитывать». Попросил, как положено, у него документы. Говорит: «Нету у меня документов. Вот только справка, что я, мол, Колосов Николай Анисимович, нахожусь в служебной поездке по делам завода».

Виктор Иосифович замолчал.

— Я помню, — неожиданно сказала Марья Петровна, — что Сережа говорил, вроде бы отца его звали не Николай, а Павел. Непонятно — как он мог показать справку на Николая. Ведь на ее основании мы и записали мальчика.

— Погоди, мать, — прервал ее муж, — мы ведь ему тогда отказали. Эпидемия была, боялись за весь наш детский дом. Однако вечером Сережу привели ребята, пришлось оставить.

— Скажите, Виктор Иосифович, — спросила Лена, — вы в детском доме получали письма о розыске Сережи Колосова?

— Что-то не припомню.

— А помнишь, — неожиданно сказала Мария Петровна, — нам присылали письмо из Москвы, из адресного бюро, нет ли в нашем детдоме мальчика Сергея Павловича Сизова. Его разыскивала мать. Мы ответили, что такого нет. У нас ведь на весь детдом был один Сережа. Припоминаю, что вроде бы звали эту женщину не то Валентина, не то Галина. А отчество у нее было Анисимовна. Как отца Сережи. Я даже этому тогда, помню, удивилась. Ведь в письме она почти точно называла дату, когда к нам поступил Сережа Колосов. И приметы совпадали, только вот фамилия...

Афанасьев выразительно посмотрел на Лену, показал ей глазами на блокнот. Взгляд его говорил: ни одной детали не должно быть упущено.

— Должен вам сказать, — заговорил Лукьянов, — что однажды, лет восемь назад, в Ростове, в толпе, промелькнуло передо мной знакомое лицо. Долго я не мог вспомнить, где я этого человека видел. А потом вспомнил: это был тот самый Колосов Николай Анисимович, который оставил Сережу. Может быть,

он живет в Ростове...

От Лукьяновых выехали во второй половине дня. Весь дальнейший путь Лена старалась систематизировать данные, которые удалось только что получить.

Во-первых, человека, который сдал мальчика в детдом, видели восемь лет назад в Ростове. Во-вторых, совпадают отчества женщины, приславшей письмо, с отчеством того человека, которому принадлежала справка. А может быть, он выдал себя не за того, кем был? Зачем?

Заехали в Азов. Прощаясь у горотдела милиции с Леной, Афанасьев сказал:

— Знаете что, Елена Ивановна, думаю, что надо посмотреть в картотеке, нет ли где-нибудь у нас Сизова Павла. Ему сейчас где-то лет 60—65 должно быть. Пусть девчата поищут. Может быть, в этом и кроется часть загадки.

...Здесь бы хотелось прервать рассказ о поисках лейтенанта милиции Елены Ивановны Мининой, чтобы рассказать немного о ней самой. Лейтенант Е. И. Минина за два года работы в милиции получила десятки благодарностей от людей, которым она помогала в розыске родных. К ней обращаются потерявшие друг друга родственники, чья жизнь была расстроена обстоятельствами, чью семью разбила война. Помочь матери найти сына, потерянного двадцать лет назад, жене — пропавшего без вести мужа, сестре — брата, с которым разлучилась в детстве. Что может быть благородней этого?!

Нужны искренняя любовь к человеку, неистощимая энергия, терпение, подлинное умение, чтобы отыскать следы, затерявшиеся во времени, найти и связать эти порвавшиеся ниточки родственных отношений, устроить чью-то судьбу, внести в жизнь не известного ей человека тепло любви родного ему существа.

Странно вспоминать самой, что в начале своей новой работы Лена была разочарована: адресные столы, загсы, картотеки, архивы, запросы и справки. Море бумаг, казалось, заслонило от нее живого человека. Но она не позволила поддаться этому первому поверхностному впечатлению.

Вскоре она поняла, что ее работа более чем любая другая связана с людьми и требует личного с ними общения, что деятельность ее не может ограничиться перепиской. Она стала вызывать к себе авторов заявлений, расспрашивать их подробно об обстоятельствах дела, знакомиться с ними. Ее не устраивало спокойное сидение за столом и переписка с учреждениями. Ей надо увидеть своими глазами дом, в котором когда-то жила семья, послушать рассказы свидетелей, помнивших кого-либо из членов этой семьи. И она ходила по адресам, разыскивала нужных ей людей.

Вот и Ростов. Лена и не заметила, как промчалась за окнами газика дорога.

Первым делом Минина навела справку о Сизове Павле. Ей сообщили, что есть семь человек, у которых почти сходные данные.

Лена взяла карточки всех.

Так:

1) Сизов Павел Емельянович, 1892 года рождения. Жена, — Сизова Вероника Андреевна, 1896 года рождения. Дети: Андрей, Емельян, Павел, Светлана.

2) Сизов Павел Иванович, 1895 года рождения. В Ростове проживает с 1949 года. Жена — Сизова Галина Александровна, 1906 года рождения. Дети: Новомир, Людмила, Василий.

3) Сизов Павел Никитович, 1901 года рождения. Жена — Сизова Валентина Георгиевна, 1901 года рождения. Детей нет.

4) Сизов Павел Георгиевич, 1900 года рождения. С женой развелся в 1926 году.

5) Сизов Павел Павлович, 1899 года рождения. Жена Половнева Валентина Аникеевна. Был сын. Умер.

6) Сизов Павел Романович, 1896 года рождения. Жена Классова Галина Евгеньевна. Дети: Елена, Георгий, Сергей. (Сыновья пропали без вести. Дочь живет с родителями).

7) Сизов Павел Андреевич, 1894 года рождения. Жена — Бойко Горпина Аникеевна, 1903 года рождения. Дети: Оксана, Петр, Вера.

Лена задумалась. Больше всего, пожалуй, подходят Сизовы, записанные в ее списке под номерами 3, 4, 5, 6.

Выписав отдельно их адреса, Минина позвонила Афанасьеву. Никто не поднимал трубку. Решив, что майор еще не вернулся домой, Лена сообщила дежурному, что уходит, закрыла кабинет и отправилась

по адресам.

Домик был старый. Из тех, что называют «частным сектором». Павла Никитовича дома не оказалось, но его жена, Валентина Георгиевна, выслушав лейтенанта, сказала ей, что их семья никогда никого не теряла, и здесь, вероятно, ошибка.

Около десяти часов вечера Лена подошла к многоэтажному дому. Здесь в 49-й квартире живет Сизов Павел Георгиевич.

Лена долго звонила. Никто не отвечал. Она постучала в соседнюю дверь и, когда ей открыли, спросила:

— Вы не знаете, где Павел Георгиевич Сизов?

Женщина, отворившая ей, ответила, что Павел Георгиевич уехал отдыхать в Кисловодск. Путевку ему дал завод, на котором Сизов проработал двадцать лег.

— Он вам очень нужен? — участливо спросила женщина, увидев, как расстроилась Минина. — Вы знаете, это дом-то заводской. Здесь в 12-й квартире живет Никонов Анатолий Дмитриевич. Старый приятель Сизова. Может быть, он вам поможет.

В 12-й квартире Лене открыл дверь веснушчатый мальчишка.

— Вам кого? — спросил он.

— Анатолия Дмитриевича.

— Дедушка, тебя! — крикнул мальчишка.

В дверях появился высокий седой старик:

— Прошу вас.

Когда Лена объяснила цель визита, Никонов призадумался.

— Так вы думаете, что Павел Георгиевич — отец Сергея Колосова? Н-да. Я что-то не помню, чтобы у него были дети. К нам он пришел в 1946 году. Где до этого работал? В какой-то артели.

В тот же вечер Минина побывала и у Павла Андреевича Сизова.

Ее встретили тепло и приветливо. Выслушали. Потом молча показали письмо из войсковой части.

— Вы знаете, это очень тяжело вспоминать, но что поделаешь. Сергей действительно погиб. Я ведь с ним в одном полку служил. Нас в одном бою накрыло. Я вот, старый, уцелел, а он... — Павел Андреевич горестно тряхнул головой и отошел к окну.

— Вы меня извините, — тихо сказала Лена, — я не хотела причинить вам боль. Но, понимаете...

— Понимаю, дочка, понимаю.

Павел Андреевич подошел к ней, и, опустив тяжелую ладонь на плечо, ласково сказал:

— Хорошая ты моя... Разве есть час, в который бы я о Сереже не думал. Ты доброе дело делаешь.

Долго бродила Лена в тот вечер по улицам города. Из будки телефона-автомата позвонила Афанасьеву. Майор был дома, Минина подробно рассказала ему о том, что сделала.

Дома, еще и еще раз перечитывая сделанные за день записи, Лена поняла, что идет правильной дорогой. Необходимо было проверить линию «Сизовы» до конца. Если она ничего не даст, значит, ниточка, которая потянулась от Лукьянова слишком тонка. А если нет? От этой мысли ее бросило в жар. Если нет — значит, разгадка рядом. Конечно, надо посмотреть и всех Колосовых. Интересно, будет ли там хоть одна кандидатура с отчеством Анисимович?

Лена зажгла настольную лампу и села писать ответ Сергею Колосову.

Письмо получилось коротким:

«Уважаемый Сергей Николаевич!

Поиски продолжаются. Была у Лукьяновых. Старики держатся бодро. Они сообщили мне кучу интереснейших подробностей. Думаю, почти уверена, что встреча с ними принесет пользу. Вы должны меня понять: это не просто обязательные в таких случаях бодрые заверения. Интуитивно я чувствую, что поиски завершатся успешно, хотя, честное слово, мне еще не приходилось разыскивать людей с таким большим сроком разлуки. Шутка ли — 40 лет. Это больше, значительно больше всей моей жизни...»

Две недели ушли на поиски документов Колосовых. Были пересмотрены тысячи записей. За это время Лена встретилась со всеми остальными Сизовыми, оставался один — тот, что был в Кисловодске. В эти же дни Лена дважды побывала у Лукьяновых, но ничего нового не узнала.

Как-то утром ее вызвал Афанасий Афанасьевич и подал пакет из областного адресного бюро.

— Держите, лейтенант, — сказал он с каким-то особым, значением в голосе и добавил: — Скоро придется вам расстаться с этим званием. Так-то... Видел у комиссара бумагу... Одним словом, не сегодня-завтра быть вам старшим лейтенантом. Ну, что там сообщают из адресного? Так... Петровна, Николаевна, Ивановна, Иванович, Григорьевна, это все Ивановичи. Стоп. — Майор взял из рук Лены карточку. — «Колосов Николай Анисимович, 1902 года рождения. Жена — Колосова Марья Петровна, 1908 года рождения. Дети: Зинаида, Виктория».

— Или вот. — Лена протянула майору еще несколько карточек. — Понимаете, во всем этом огромном списке нет Валентины Анисимовны Колосовой. Есть только Николай Анисимович. Он упоминается Лукьяновым и прямо подходит под все данные. Если эта версия не пройдет, придется запрашивать, другие республики. Больше Анисимовичей нет.

— Постарайтесь проверить сегодня, Леночка. Вечером позвоните мне домой. Часиков в десять.

На улице стоял не по-летнему прохладный день. В скверике было пустынно и тихо.

«Скоро осень, — подумала Лена. — Как быстро пролетело лето. Вот закончу это дело и попрошусь в отпуск. А сейчас — к Колосову».

Николай Анисимович жил в новом одиннадцатиэтажном доме у самого Дона. Дверь открыла пожилая женщина. Руки ее были в муке.

— Здравствуйте. Вы Марья Петровна? Я из милиции.

— Заходите. Извините, обед готовлю. Скоро ведь все соберутся, поэтому в таком виде. — Она глазами показала на перепачканный передник. — Проходите, садитесь. Раз из милиции, значит по серьезному делу. Слушаю вас.

— Скажите, пожалуйста, — начала Лена, — вам имя Сережа о чем-нибудь говорит? У вас был сын Сережа?

— Сережа, Сережа... Постойте, кого вы имеете в виду? Какого Сережу? Валиного? Он жив?

Женщина взволнованно смотрела на Лену.

— Тот, кого я имею в виду, — жив.

— Зина, Зиночка, — слабо крикнула Марья Петровна.

В комнату вошла невысокая женщина лет сорока.

— Зиночка. Эта девушка говорит, что жив Сережа. Тети Вали сын.

— Правда? Столько лет прошло. Он ведь мой ровесник. Как же это так? Ведь тете Вале говорили, что он умер от тифа.

— Да, да, — торопливо утирая слезы перепачканными в муке руками, быстро заговорила Марья Петровна, — мы тогда ничего о нем не знали, а потом написал Павел, первый муж Вали, о том, что Сережа умер. Немного успокоившись, Марья Петровна рассказала

как это было.

— В тысяча девятьсот девятнадцатом году Валя вышла замуж за Сизова Павла Георгиевича. Немного с ним пожила и разошлись. Пил он тогда много. Странную жизнь вел. А она ребенка уже ждала. В двадцатом году родила сына. К этому времени Павла и след простыл: куда-то уехал. В двадцать втором году моего Николая, который служил в Красной Армии, перевели на Урал, мы и Валентину с собой взяли. Чего ей одной-то.

Как-то однажды Николай пришел домой и сказал, что видел в городе Павла. А через два дня после этого тяжело заболела Валя. Пришлось ее отправить в госпиталь. Мальчонка остался у меня. В тот вечер, когда ее увезли врачи, появился Павел. Каялся, плакал. Потом заявил: я сына возьму к себе на денек. Как уж я отдала, ума не приложу. Только забрала у него адрес, где он живет, и все. Ночью пришел с дежурства Николай, узнал о визите Павла, выругал меня и ушел по оставленному адресу, чтобы, значит, Сережу назад привести. Вернулся мрачнее тучи. Нет, говорит, там никакого Сизова. Фикция все это.

Через две недели вернулась Валя. Тоненькая, слабенькая. «Где, — говорит, — мой Серенький?». Как узнала, что его Павел забрал, так без памяти и рухнула. Поверите, три месяца лежала. Такое потрясение. Потом вроде успокоилась. Утихла. А через два года получили мы письмо. К тому времени мы уже обратно в Ростове все были. В письме сообщалось, что Сережа умер от тифа в детском доме. Так вы говорите, что он жив?

Марья Петровна взяла у Лены письмо Сергея Николаевича и медленно стала читать его.

— Боже мой, — горестно шептала она. — Сколько же горя из-за него перенесла Валечка! Сколько слез она выплакала. Сколько ночей не спала.

— Вы у нее уже были? — спросила Зинаида Николаевна.

— А она жива?

— Конечно!

— Мы пойдем к ней вместе, — засуетилась Марья Петровна. — Жаль, нет Николая.

Это был

день удач.

Внизу, в подъезде, они столкнулись с Николаем Анисимовичем, высоким плечистым мужчиной.

— Коля! Коленька, эта девушка волшебница, она нашла Валиного Сережу.

— Постой, Маша. Ты случайно не заговариваешься?

Колосов недоверчиво осмотрел хрупкую фигурку лейтенанта и сказал, протягивая здоровенную ладонь:

— Николай Анисимович. О чем это она? Правда?

Лена счастливо тряхнула головой.

— Да вы что? Как же это? Разве так бывает?

И тогда, перебивая друг друга, здесь же, в подъезде, они рассказали все Николаю Анисимовичу.

Случайному прохожему эта картина могла бы показаться странной и забавной. Стоят три женщины и плачут, мало этого — рядом с ними высокий мужчина, который тоже не может сдержать слез.

Они долго советовались, как бы помягче сообщить эту новость Валентине Анисимовне. Составляли планы, распределяли роли. Договорились, что обо всем скажет брат, а они будут давать только пояснения.

Но едва они вошли в квартиру Валентины Анисимовны, как Марья Петровна бросилась ей на шею и, захлебываясь слезами, сообщила самое главное...

В этот день Лене пришлось быть и врачом — она без конца давала женщинам всякие успокаивающие лекарства, и поваром — готовила кофе, и рассказчиком — в который раз повторяла и повторяла историю о том, как пришло письмо, и как встреча с Лукьяновым подсказала ей, что надо искать Николая Анисимовича, и, очевидно, его сестру, Валентину.

— Да вы ее и не нашли бы среди нашей фамилии, — говорил Николай Анисимович. — Она ведь замуж вторично вышла и стала Герасимовой. Потому и запрос из Ростовской милиции тогда до нас не дошел, кстати, в то время мы еще на Урале жили. Так что Сергею правильно ответили.

Это был не первый поиск Мининой, но почему-то такое волнение она испытывала впервые. Очевидно, это происходило от того, что много необычного было во всей этой истории.

— Леночка, вы теперь член нашей семьи, — сквозь слезы говорила ей Валентина Анисимовна.

...«Член нашей семьи!». Сколько раз она это слышала за два года? Семь. Семь человек ей удалось разыскать за это время.

Она решила не звонить Афанасьеву, а зайти к нему.

Майор был уже дома. Разложив на столе десятки всяких деталей, он собирал транзисторный магнитофон.

— А, Леночка, — радостно засуетился он, — здорово, что вы пришли. Сейчас будем вместе запихивать «лишние» детали в этот ящик. А то их слишком много остается. Да что это с вами? — спросил он удивленно. — Что случилось?

— Все, Афанасий Афанасьевич. Все. Нашла!

И она начала торопливо рассказывать.

— Ну что ж, молодец, — обрадовался майор. — Молодец. Отлично сработала. Только вот есть деталь, как бы это сказать... — Он задумчиво потер подбородок. — Есть одна деталь, на которую вы, кажется, не обратили внимания. Скажите, Леночка, вы спрашивали у Колосовой, вернее, Герасимовой, писала ли она письмо в Москву.

— Спрашивала. Она искала Сизова Сергея. Кто же мог предположить, что мальчик будет отдан в детский дом под чужой фамилией.

— А вам не приходила в голову мысль, что этот Колосов Сергей Николаевич вообще никакого отношения к Валентине Анисимовне не имеет?

Лена опешила. Как? Ведь все ясно. Все совпадает.

— Мало ли совпадений? Что, если этот Сергей действительно Колосов, а не Сизов.

— Чтобы поставить все точки над «и», необходимо повидать Сизова Павла Георгиевича, и если он все подтвердит, значит, «дело» будет закрыто. В противном случае, — жесткие складки пролегли на лбу Афанасьева, — все начнете сначала.

— Но не могу же я ехать в Кисловодск?

— А это мы посмотрим...

...В доме у Валентины Анисимовны до утра не гас свет. Все обсуждали неожиданно свалившуюся радость. И если бы не категорический запрет Елены Ивановны, кто знает, может быть, половина семьи бросилась бы в тот город, где жил Сергей. Но раз лейтенант запретила, значит, так надо было.

...Утром ее вызвал начальник управления. Разговор был коротким.

— Товарищи из Кисловодского горотдела вам помогут. К сожалению, могу отпустить только на два дня. Думаю, справитесь. Счастливого пути.

В Кисловодском горотделе ее ждали. Молоденький лейтенант («А я-то, глупая, думала, что моложе меня в милиции никого нет».) протянул ей адрес.

— Вот здесь и найдете Сизова П. Г., — сказал он. Потом, с трудом сдерживая любопытство, спросил: — Опасный? Рецидивист? Может быть, помочь?

Лена ответила ему в тон:

— Он мужчин не боится. Зато увидев женщину, падает в обморок. На это только и надеюсь.

Она добралась до санатория в тот момент, когда там был обед. Остановив пробегавшую мимо медсестру, спросила, где помещается администрация.

— Вон там, за столовой сразу же.

Директор санатория выслушал Лену, придирчиво осмотрел ее документы и вызвал радиста.

— Вот, что, Коля, — сказал он, — надо помочь товарищу из милиции разыскать отдыхающего Сизова.

Лена старалась представить себе Сизова и не могла.

А тот оказался небольшого роста, у него был мягкий голос. Все в нем было нормально, если бы не руки. Они постоянно что-то крутили, мяли, трогали. Они были в постоянном движении.

Он словно знал, о чем его спросит Лена. Не удивился, не взволновался, не стал ничего отрицать.

— Да, бросил сына. В тяжесть он мне был тогда. Почему записал под другой фамилией? Попросту говоря, чтоб следы замести. И то, что сообщил своей бывшей жене о смерти мальчишки, тоже все просто — алименты платить не хотелось. Молодой был. Глупый. Жадный. Жизнь меня потрепала ого-го. Наверное, за сына.

Он втянул голову в плечи, и, тяжело ступая, пошел к дверям. Потом обернулся:

— Если вам нужны письменные подтверждения тому, что я сказал, готов их написать. — Он помолчал, помялся. — Если можете, то попросите Сергея, чтобы он меня навестил, потом когда-нибудь.

Огромный «ИЛ-18» долго катился по полю, потом завернул к аэровокзалу. Едва открылась дверь, как на трапе появился высокий военный. Он стоял один и вглядывался в женщину, которая бежала через поле к самолету. Потом бросился ей навстречу. И они встретились...

* * *

Я не знаю, о чем говорили в тот вечер Сергей и его мать. Я не знаю многих подробностей их жизни. Но одно известно доподлинно. Внучку, дочку Сергея, назвали Еленой, названным отцом был единодушно выбран Афанасий Афанасьевич.

Сергей Николаевич и его жена сейчас работают в Ростове. Живут они вместе с матерью.

А что же Лена?

На другой день после той встречи на аэродроме лейтенант милиции Елена Ивановна Минина сдала законченное «дело».

Перед самым обеденным перерывом ей позвонил Афанасьев:

— Прошу ко мне.

— Слушаюсь. Я как раз собиралась заявление на отпуск принести.

Майор встретил ее подчеркнуто деловито.

— Отпуск? — переспросил он. — М-да. Действительно обещал. Но понимаете, какая петрушка-заварушка, товарищ старший лейтенант. Да, старший лейтенант, — повторил он. — Письмо одно пришло. Некто Зубов Михаил Игнатьевич потерял в годы войны всю свою семью. Просит помочь. Случай обычный. А? Я вот тут набросал небольшой планчик. Присаживайтесь, старший лейтенант, — и шутливо добавил: — Вы не будете возражать, если я вас по-прежнему буду иногда звать Леной?..

 

Из моего окна видно, как заходят на посадку самолеты» Я верю, в одном из них прилетит к своей семье Зубов. Обязательно прилетит...