Саша Марципан и Илья Рокабилл

Фото 6. Саша Марципан, 1985

С. М. Моё «неформальное» становление началось в районе Бибирево в период молодежных подростковых войн, когда отношения выяснялись не только район на район, квартал на квартал, но и чётная с нечётной сторонами улиц. Массовые драки достигали нескольких сотен человек с каждой стороны, а местами схваток становились футбольные поля. Арматура, цепи от лифтов, перевёрнутые патрульные «козлы» – обычная картина для окраинного рабочего района второй половины 80-х.

Мне удалось избежать активного участия в этих событиях, потому как помимо обычной общеобразовательной я учился в художественной школе. И три раза в неделю буквально вырывался из Бибирево в центр города. С сумочкой из холстины и в расшитых собственноручно пчёлками джинсах я появлялся в ДХШ № 1, где хватало всяких неформальных персонажей. Как, впрочем, в любом художественном, музыкальном или театральном учебном заведении.

Собственно, время было уже постфестивальное, 12-й фестиваль 1985 года, и поэтому хватало людей, выглядевших неординарно – так что приходилось как-то выдерживать стилистическую обособленность. Безусловно, глядя на папины фотографии «в рок-н-ролльной молодости» началось втягивание в «стильную» тематику. Костюмы на фотографиях были шикарные, да и склонность к артистизму – это от родителей, профессиональных художников.

Отсюда всевозможные эксперименты с одеждой: то это был френч и галифе под Керенского или холщевые рубахи а-ля Маяковский, ну и клетчатые пиджаки с брюками-дудочками, естественно. Да и профнавыки позволяли сшить самостоятельно кепку-восьми клинку или расписать себе шёлковый галстук-балалайку. Информации хватало и из семейной библиотеки, где имелись книги по истории костюма, и немало было журналов мод, привезенных знакомыми из-за границы.

«Художка» была на Кропоткинской, и после занятий мы с одноклассниками всегда шли на Арбат, который к концу 80-х стал настоящим рассадником неформального безобразия. Арбатские уличные музыканты разных стилей и направлений собирали свои тусовки. Любимый мною рок-н-ролл исполняли Андрей Добров, Илья Борисов – на их выступлениях под музыку, танцы и алкоголь стусовались фанаты «Браво», «Бригады С», «Твистеров», стиляги, рокабилли – короче, те, кто был неравнодушен к городской культуре пятидесятых годов. Собственно, на арбатской тусовке я и с Ильёй познакомился.

М. Б. А ваше, Илья, вливание в ряды маргинальной культуры происходило под иным градусом?

И. Р. Градус был действительно несколько иным, но не менее высоким. Район Таганки с его старыми устоявшимися традициями в отношении как стиляг, так тяготению к уголовной романтике. Колоритных персонажей хватало, потому как в наличии были целые семьи стиляг и семьи потомственных уголовников по соседству, искренне сокрушавшихся по поводу сноса тюрьмы на Таганке. Наличие таких традиций, как и факта сосуществования криминальных элементов и представителей высшего советского социального класса, визуальной информации по поводу стиляг прошлого периода предоставляло предостаточно. Так, например, мой дядя, будучи первым замом министра внешней торговли, имел возможность во время своих зарубежных похождений привозить всяческие стильные вещи. Соответственно, и мой папа имел возможность носить правильные вещи и слушать правильную музыку, несмотря на свирепствовавший в период их молодости комсомольский ценз на все зарубежное.

Я же в силу подросткового духа противопоставления и противоречий из вредности слушал хеви-металл, считая эту музыку наиболее продвинутой, что, соответственно, сказывалось на моем внешнем виде и длине волос. И привносило в жизнь некоторый колорит в виде постоянных выяснений отношений с местными товарищами, которые не разделяли моих меломанских пристрастий и нежелания трудится на официальной работе.

Кстати, можно отметить, что последняя особенность является каким-то штампом почти всего поколения, причина чего кроется в общей социальной ситуации того времени. В моем классе, к примеру, только двое ныне трудятся на официальной работе, восемь человек отсидело, четверо из них – по два срока. Думается, такую же картину можно отсчитать и по другим выпускам этого же периода, за исключением каких-то очень специализированных школ. Да и сейчас такая преемственность сохраняется, несмотря на то, что легендарную «Шайбу», кафе «Закарпатские узоры», в которой столовались и небезызвестные Сильвестр и Солоник, ныне поглотил соседствующий универмаг.

Молодежь развлекалась на ньювейверских дискотеках, периодически включая пару песен какого-нибудь хард-рока, возможно, для разнообразия и присутствия духа современности. А после дискотек та же молодежь переодевалась в телогрейки и… поскольку заводов в округе было множество, всяческими арматуринами долбила друг дружку по спортивным шапочкам а-ля «петушок» и ушанкам. Неистово, но до первой крови.

Со временем исторические семейные традиции все-таки взяли свое. И ориентировочно в 85 году, когда я, как и многие мои сверстники, меняли иностранцам советские фетиши на заграничные, мои предпочтения склонились в область ортодоксального рок-н-ролла. Тогда же по советскому телевидению после каждой программы «Время» показывали дневник фестиваля, где мои родители увидели меня крупным планом с закадровым текстом, что благодаря таким молодым людям налаживаются контакты с иностранными студентами. При этом через неделю в этой же программе показали те же кадры, но с текстом, что именно такие молодые люди являются позором нашего города (смеются).

Вот такое вот отсутствие последовательности и настораживало во всей официальной среде, причем сейчас эта тенденция только усилилась. Кукловодов, да и каналов, стало больше.

С. М. При этом надо отметить, что в период перестройки ортодоксальный рок-н-ролл уже пошел в массы, и я был удивлен, когда продавец в театральных кассах сказал, что «Браво» – это настоящее рокабилли. Хотя если поразмыслить, то и выступление Stray Cats проскочило у нас по ТВ, да и Джордж Майкл и Дэвид Боуи, выряженные и подстриженные в псевдорокабилльном стиле, мелькали на советском экране. Всё это было на волне общемирового витка моды на «американские пятидесятые», которая постепенно докатилась и до «совка».

И. Р. В том числе модовский стиль был взят на вооружение ньювейверами, и это все не могло не отразиться на наших неформалах и эстраде. Можно сказать то, что делала Жанна, был нью-вейв с ретроуклоном а-ля пятидесятые.

При этом с 84 года советская пресса какое-то время обвиняла группу, что, мол, ее слушает фашиствующая молодежь, и она попала в список запрещенных групп. А Жанна Хасановна, тогда еще Ивонна Андерс, неоднократно третировалась органами, вплоть до того, что на одном концерте ее заковали в наручники прямо на сцене.

С. М. Моё увлечение рок-н-роллом и стильной одеждой без особых проблем легли на предпочтения арбатской тусовки, присоединившись к которой я сразу расширил свой круг общения. Познакомился с музыкантами из группы «Бриолиновая мечта», а девушка из «Гавайских островов» позже стала моей женой. Забавно, что помимо музицирования она работала в парикмахерской и стригла гопников недалеко от кинотеатра «Высота», с которыми мне, заходя к ней на работу, пересекаться было небезопасно. Вообще, тема наездов гопников, и конкретно на арбатских неформалов весьма актуальна на период конца 80-х. «Казань», «Челны», «любера», «Ждань» – быдло с бритыми бошками в широких штанах с заправленными в них свитерами порядком трепали нервы всей Москве. Запомнился случай, когда на съемках фильма «Такси Блюз», проходивших на Арбате, съемочную группу и массовку стиляг от беснующейся гопоты спасло милицейское оцепление.

И. Р. Я тоже практически с момента, когда вкусовые пристрастия привели к дедушкиному гардеробу, обнаружил компанию, которая разделяла подобные увлечения. Сборы винтажников происходили в вестибюле станции Площадь Революции, выходяем на улицу 25 Октября, нынешнюю Никольскую. И число собиравшихся стиляг порой доходило до 100 человек. Разумеется, по выходным и каким-то специальным дням. В будничные дни костяк составлял меньшее количество молодых людей, которые смотрелись достаточно гармонично на московских улицах, еще не угаженных коммерческой мишурой.

М. Б. При этом на другом выходе метро находилась другая тусовка, состоящая из хиппи и редких первых ирокезных панков, которые так же, как и стиляги, были не в курсе того, что творилось на другом выходе из подземки (смеются).

И. Р. Тусовки, они, собственно, и несли ту ключевую роль, что происходило скорейшее отделение индивидуумов от остальной части серого социума. Причем не только по одежде.

С. М. Хорошо бы еще не агрессивной части социума, как часто случалось в тех же коммунальных квартирах. Я отлично помню, как еще до переезда в Бибирево с Филей наши соседи по коммуналке, работавшие на заводе им. Хруничева, приходили вдупелину пьяные с профкомовских лекций и кричали нам в дверную щель, что мы, мол, интеллигенты, живем за счет трудового народа. Соответственно, за их, в том числе. Эта социальная неприязнь проявлялась в быту – эти пролетарии, уходя на работу, могли, как бы случайно, забыть включенной газовую конфорку.

И многие подростки, отвергая подобное устройство и взаимоотношения, становились уличными тусовщиками, пытаясь построить собственные коммуникации на малоосвоенных задворках городского центра. При этом в рамках этих взаимоотношений социальные рамки отвергались. К тому же сам стиль предполагал, что стиляга – это пижон из среднего класса, а столица являлась его сосредоточием и квинтэссенцией.

К этому времени мест тусовочных было достаточно. Это были некоторые молодежные кафе типа «Проспекта», позже открылся «Центр моды Люкс», где также проводился рок-н-рольный день. Парк культуры и отдыха Горького, ну и, конечно же, центр Москвы – и Арбат, и «Яшка», и «Катакомбы», где ныне расположился шикарный Гостиный двор. А в конце 80-х это было место, которому сейчас, наверное, обзавидовались бы нынешние готы и сексуальные маньяки. Мрачнейшие холодные галереи с провалами подъездов, легенды о пыточных лубянских подвалах внутреннего двора. Настоящие руины империи прямо в трех минутах ходьбы от Красной площади.

И. Р. Да, там еще граффитти были изумительные, как сейчас помню. Сергей – 1896 год (смеется).

С. М. На фоне уличных тусовок, посещения концертов и Тишинки феноменально выделяются культпоходы в музей музыкальной культуры им. Глинки, где во вполне камерной обстановке Надежда Семеновна Севницкая проводила лекции с показом слайдов по истории американского блюза и рок-н-ролла. Вообще развивать, так сказать, свой кругозор приходилось на достаточно узком информационном пространстве. Несколько студий звукозаписи, где по пальцам было можно пересчитать альбомы Билла Хейли или, скажем, Элвиса. Ну, кинотеатр «Иллюзион», где неожиданно натыкаешься на что-нибудь культовое вроде «Дикаря» с Марлоном Брандо. И, конечно же, видеосалоны, где можно посмотреть – о чудо!!! – видеомагнитофон. И действительно, пользуясь стоп-кадром, приходилось разглядывать, какой там в «Улицах в огне» у героя казак, и с какими слаксами его носить. Ну и «утюги» регулярно поставляли какие-то вещи и винил. Современной молодёжи с интернетом под рукой сложно себе представить, какой ценностью могла быть статья с фотографией про Элвиса из журнала «Ровесник». Или, скажем, с каким трудом в подворотне музыкального магазина на ул. Кирова выторговывалась у спекулянтов пластинка со сборником рок-н-роллов польского производства. А замусоленные плакаты с Джеймсом Дином или Мерлин Монро, так называемая «бумага», добывались в ДК им. Горбунова.

Так замешивался субкультурный стиль, балансируя между копированием зарубежных фильмов, отечественным винтажем и эстетикой пролетарского джаза, который выражался в красных шарфах, носках и ботинках «прощай, молодость». Отголоском сценических заигрываний Гарика Сукачева с советскими сантехниками (смеются).

Но тут же рядом были люди, которые всё яркое и нетрадиционное напяливали на себя и компилировали стили. Тенденции эти были непродолжительными, и винтажный стиль победил. Я же изначально придерживался классического, по моему разумению, стиля: клетчатый пиджак, «дудочки», галстук лопатой или шейный платок. Прически вначале «под Кошевого» постепенно трансформировались в коки, которые из-за отсутствия бриолина и геля приходилось укладывать – то классическим у парикмахеров отваром семени льна, а то и просто подсахаренной водой или пивом.

И. Р. Был еще прибалтийский бриллиантин «Дзинтарс», который держал стрижки так себе, но пафос необходимого атрибута стиля при этом сохранялся. Обладание подобным в какой-то момент послужило причиной постоянного занюхивания моей головой, после принятой дозы крепкого алкоголя (смеются).

По внешнему стайлингу, здесь, конечно же, можно выделить самый основной феномен того периода – Тишинский рынок, к тому времени уже вовсю эксплуатировавшийся неформальными объединениями. Помимо родительских гардеробов и обширной сети комиссионок с достаточно ограниченным выбором это давало возможность одеваться в вещи того самого искомого периода практически без ограничений. Поэтому московский стиль достаточно долго находился в рамках традиций 60-х, одевшись в кожи и клубные куртки только с наступлением 90-х. А тогда новодел и современные вещи не приветствовались, и к тому же являлись атрибутами иной субкультуры.

С. М. Причем поскольку рок-н-ролл – музыка активно танцевальная, ботинок с Тишинки снашивался буквально за пару вечеринок. Стесывались каблуки и отваливались подошвы. Поэтому под пристальное внимание попал «комок» рядом с Киевским вокзалом, куда сдавались заграничные вещи всяких там дипломатов и мажоров с Калининского и Кутузовского проспектов.

М. Б. Вещи поколения победителей, экспроприированные в послевоенное время на полях Европы и выуженные представителями советских дипломатических миссий за рубежом (смеются).

Меня лично раздражала тенденция конца 80-х, практикуемая именно в стиляжьих кругах. Ношение так называемых «прощай, молодость» и «мокасов-чухасов», мокасинами называли туфли-лодочки из-за модной бахромы, которые параллельно стали атрибутом Рижского рынка, и, соответственно, жлобов. В «лодочки» обули всех. Помнится, курсировала такая замечательная пара вдоль Патриков, состоявшая из Леши Крокодила, у которого была недостача пальцев на одной руке, и персонажа с позывными Нэпман, который еще до открытия рынка проявлял чудеса предприимчивости, отоваривая стиляжьих рекрутеров именно этими изделиями. Сам он носил усеченный «казак», и втихую посмеивался над отоваренными стилягами и «люберами», которые, обогатившись на улицах, тоже пытались соответствовать каким-то трендам периода. Мы как раз познакомились с Нэпманом на теме обуви, когда он увидел на мне не менее диковинную для того периода весчь – «крысы» в три четверти с наборными каблуками и на деревянных гвоздях. Они, кстати, до сих пор живы в моей коллекции. А что сейчас с Нэпманом, даже трудно предположить. Будем надеяться, что все в порядке.

И. Р. Да, тренды существовали, в том числе и в стиляжьей среде 80-х. Одних красных носков достаточно, как примера. Причем был такой период, когда была введена дифференциация по цвету носков, по типу той, что существовала в отдельных английских бандах «кош бойз».

Молодые стиляги изначально вынуждены были носить носки желтого цвета, постепенно заслуживая право носить носки цвета нашего государственного флага (смеются).

С. М. Ну, не все, конечно, стиляги проходили красно-желто-носочную «дедовщину», но так или иначе, носки должны были быть яркими, и даже это было проблемой в Советском Союзе. Это тоже стоит отметить. Дополнительным элементом были зонтики-трости с обязательным длинным жестким штырем сантиметров в 10, который редко, но бывало использовался в потасовках на улице.

И. Р. Стоит отметить, что тогдашние улицы центра города действительно отличались от нынешних и по гармоничной архитектуре, и по составу населения. Это было важно, так как люди, одетые в стиле 50-х, чувствовали себя комфортно и органично вписывлись в московские пейзажи. Просто оживали картинки из фильма «Я шагаю по Москве» и «Бриллиантовая рука», и многие из стиляг скорее возрождали старый стиль, чем привносили новации. При этом куски информации из-за границы преломлялись, переосмысливались и, как собственно весь рок-н-ролл, превращались в карикатурные на общество формы самовыражения. Самовыражались на местах тусовок и дискотеках, где отрывные девушки высыпали на танцпол и будоражили более незатейливых или ньювейверских посетителей.

При этом поездки на дискотеки юго-западного направления приводили к периодическим стычкам с представителями совхоза «Московский», которые тоже косили под «люберов». Так молодые люди постепенно закаливали характер, а некоторые стали носить с собой кухонные ножи и осваивать нунчаки (смеется).

Однажды это все закончилось тем, что автобус, в который забились зашуганные стиляги, был просто перевернут. Постепенно основная масса тусовки разбилась на две группы. Одна бегала от гопоты, другая оставалась и билась за отвалившуюся часть. Причем иногда подключались люди не из тусы, но им было по кайфу раздать п(непечатно)юлей за эту мазу.

Вот постепенно перемещаясь по всем этим категориям стиляг, я познакомился с Юрой Бешеным и Костей Элвисом. Собственно, эта группа составила костяк клуба почитателей Элвиса. Клуб развернул свою деятельность под этим флагом, поскольку искренне верили и верим, что фигура Элвиса является королем рок-н-ролла и по сути является официальным фетишем для разновозрастного мирового сообщества. И тогда, недолго сомневаясь, обратились в Хорошевский горком ВЛКСМ, получили там официальную регистрацию, и параллельно создали Всероссийскую ассоциацию любителей классического рок-н-ролла. Инициатива была принята быстро, но сама регистрация растянулась на годы.

М. Б. Просто время было такое, что любая инициатива, откуда бы она ни проистекала, становилась отчетной галочкой у «комсюков», и они охотно шли навстречу, раздавая направо и налево подписи для имитации собственной деятельности (смеются).

И. Р. В общем-то, так оно и есть, и вряд ли что-то до сих пор в управленческой сфере поменялось. Так что нам эта авантюра далась легко, и мы, организовав сам клуб, решили укрепить свои связи за счет существовавшей тогда эстрады. «Мистер Твистер» был на тот период наиболее перспективной для этого группой. Мы попросту поехали на концерт «Мистеров» в Зеленом театре, где я поставил Маврика перед фактом сложившейся ситуации. Ему было поручено немедленно проследовать на дачу к Юре, где мы, по идее, должны обсудить положения клуба, на что Маврик, спросив про бухло и получив утвердительный ответ, конечно же, согласился. Дача, естественно, оказалась в люберецком направлении буквально за одной из станций под таким названием, и малочисленная группа ряженых в кожи идиотов выглядела достаточно колоритно именно в этот период и в этих местах. Осознание происходящего настигло нас где-то уже на полпути, когда Маврик достал из кармана кожаной косой выкидуху, сказав, мол, вот что есть, так что будем отмахиваться. На что я, со словами, что у меня выкидного нет, зато есть вот это, достал из кармана своей вельветовой косой нож столовый, в разы превосходящий приблуду Маврикия. Вот в такой веселой и непринужденной атмосфере мы докатились до места, где помимо заседаний был устроен дачный чемпионат по волейболу.

Товарисч наш Юра тогда почему-то решил, что в русский народный волейбол можно играть и топором, а Маврик решил, что руки у него железные (смеются). Рука, естественно, не одолела топора, и обратно Маврик возвращался с перебинтованной конечностью, но в не менее бодром настроении. Это, кстати, не сказалось на качестве татуировок и на наших отношениях с «Мистерами».

После этого мы обратились к мастодонтам рок-н-ролльной сцены – «Рубиновой атаке», которые играли с шестидесятых правильный рок-н-ролл, а в этот период, будучи взрослыми дяденьками с гигантскими фонотеками на виниле, давали исключительно квартирные концерты для своих.

М. Б. При этом вы, наверное, сами не знали, что Валерий Рацкевич, бывший деятель именно этой группы, будучи деятельным в те года, оставался не менее активным в течение последующих десятилетий, организовывая брейкерские движения, а позже и электронные, ньюэджерские. Другими словами, всегда стремился помочь чем-нибудь молодежным инициативам.

И. Р. Действительно не знали, но помимо этих людей подключилась Надежда Севницкая из музея им. Глинки, Муслим Магомаев, который был искренним фанатом Элвиса. В результате на презентации выступили «Мистеры», «Атака» и наша шоу-группа «Оливер Твист», причем с подачи Магомаева все это действо было освещено в программах «Взгляд» и «Время», что для того периода было событием немыслимым. После этого были проведены несколько фестивалей московского рок-н-ролла в М. М.на Фрунзенской, при этом Питер слетел из-за принципиальных расхождений.

Всем, впрочем, и местным жителям тоже, не нравилась деятельность псевдо-рок-н-ролльной группы «Секрет». А остальные группы таились в андеграунде. По тем же причинам на площадку не попала группа «Браво», так как ее успех держался исключительно на феномене Жанны Хасановны, которая к этому времени, видимо, сама устала от такой однообразной деятельности и советской эстрады. Фестивали проводились по ключевым датам, таким как день рождения рок-н-ролла, когда 12 апреля вышел в свет хит Rock Around The Clock Билла Хейли. Или день рождения культового Чака Берри.

Тогда мы, сами того не ожидая, объединили огромное количество людей, о существовании которых даже не предполагали. С Сашей Буфетом, царствие ему небесное, съездили в Харьков для расширения диапазона нашей деятельности. Не без приключений: когда мы посетили местное увеселительное заведение, на нас тут же наехали. Ко мне тогда подвалил житель нынешнего ближнего зарубежья, ростом этак метр двадцать, и, взяв за бандану, спросил: «Слышь пацанчик, а шо это у тебя за х(непечатно)нюшка одета?» При этом в кафе вломилось человек двадцать местных стиляг, и на пальцах объяснили, что эта х(непечатно)нюшка – очень модная вещь у американских ковбоев, после чего все вопросы отпали, и напоили там нас горилкой до состояния нестояния. И после проведения ряда фестивалей и серии поездок я пришел к выводу, что господин Шнырев стал прогибать под это дело коммерческую линию, а у меня, как и у множества поклонников рок-н-ролла того периода, некоммерческая составляющая в образе жизни доминировала. Все-таки был Советский Союз, и неформальный коммерческий мир к концу 80-х делился на тех, кто зарабатывал, претерпевая всякие трудности, и тех, кто их стриг. Понятное дело, последний аспект был наиболее привлекательным, и вот по этой причине произошло слияние с тусовкой на «Патриках» и возле «Маргариты». Здесь можно отметить, что после слияния с тусовками иного толка началась новая волна, уже более жесткого рокабилли с конкретным «рокабилли ребелз» стилем внешнего вида. Чему способствовал и Валера Еж, живший на «Патриках», и Маврикий Слепнев.

М. Б. Если быть точным, то слияния началось несколько раньше, когда сайкобилльный бум накрыл страны Восточной Европы. Уже в 88 году общие интересы нашлись у радикальных панков и тусовки со МХАТа. Причем слияние происходило не совсем гладко, что выливалось порой в некое количество синяков. Но уже к 89 году сублимированная туса осела на Патриарших прудах. Слияние это привело к тому, что после 90 года ортодоксальный рок-н-ролл стал общим стилем для множества субкультур. Происходило общее смятение в рядах, комсомольцы, суетившиеся вокруг неформалов, только усиливали тенденцию сплочения уже не по меломанским пристрастиям, а по личным качествам тусовщиков. Костяк тусовок пришел к общему знаменателю с «американистским» «рэйбел стилем», хотя наша конфорка, плотно стоявшая на модовских позициях, продолжала экспериментировать с дендистским эпатажем и держала стиль.

Этот фактор в немалой степени способствовал ренессансу Тишинского рынка. И так получилось, что за 5 лет до общемирового бума на винтаж, московская, да и питерская молодежь была на авангардной лыжне.

С. М. Возможно, но помимо этого произошло объединение групп поддержек, курсировавших с музыкантами, и стиляг из народа. Да и рамки между сценой и залом как-то сравнялись. Не у всех, конечно.

И. Р. Помнится, в театре Эстрады проводилось шоу, посвященное Элвису Пресли, где Максим Леонидов и группа «Секрет» кривлялась под легендарные хиты, а сам Макс был загримирован под «короля». Тогда группа стиляг открытым текстом высказала свое «фи» происходящему, причем по большому счету из-за того, что год рождения «короля» был прописан с ошибкой.

С. М. Само шоу тоже было слизано с аналогичного американского, где штатники на сцене изображали разновозрастных Элвисов. И такой лоховской закос под Запад творился повсеместно на постсоветской эстраде. На фоне попсовой профанации рок-н-ролльной темы фан-клуб Элвиса Пресли снизил свою организаторскую активность. Крупных фестивалей больше не проводилось. Но тем не менее стиляги и рокабиллы твердо сформировались в отдельную субкультуру. Многие тусовщики стали создавать свои коллективы и выступать на том же Арбате.

И. Р. Арбатская тусовка консолидировала достаточно большое количество новых приверженцев стиля. Музыкально-танцевальное шоу собирало буквально толпы любопытных зрителей. Все это происходило на фоне стычек с уже деморализованными «люберами» и пришедшим им на смену «бычьем» первой формации. Так же, как и с цоеманами, которые начали собираться возле расписной стенки, и загаживать всю округу. И вот уже после этого нашествия бандерлогов тусовка постепенно начала перемещаться сначала на «Пушку», а затем на «Патрики», где уже слились рокеры, хиппи, панки, рокабиллы и, как мы их называли, «магазинные ковбои». Собственно, это место было уникально удобным для всех неформалов. Параллельно существовала тусовка в ЦДХ, которая тоже претерпела изменения в стилистическом плане, и, возможно, поэтому нео-рок-н-ролльная тематика развивалась в городе достаточно локально.

М. Б. Зато пришла индустриально-милитаристическая эстетика, пограничная с хардмодовской. От «Тишинки» до «Джелтаранга» курсировали молодые люди в «натовках», «бомберах» и тяжелых ботинках. Стрижки постепенно мутировали, и коки состригались до «платформ», а позднее и вовсе на «ноль». Все это так или иначе совпадало со сценарием, по которому развивалось движение 70-х, тех же «теддов» в Англии.

С. М. Да, была такая тусовка в кафе «Современник», где собирались меломаны, слушавшие музыку в диапазоне от Residents до Swans. А наш образ жизни на рубеже 80-90-х теперь определю скорее ближе к битникам 60-х. Этот период можно обозначить как расцвет сквоттерского движения в Москве, когда многие заброшенные квартиры и дома занимали смешавшиеся между собой неформальные группы. Выходя за рамки рокабилльной и стильной тусовки, мне как художнику было интересно увидеть жизнь других неформалов. В сквотах того времени можно было встретить музыкантов, поэтов, художников всех мастей – от хиппи до политических экстремистов, от растаманов и кришнаитов до байкеров и скинхедов. Я, помнится, сел в сквоте на Мерзляковском переулке, а Илья примкнул к сквоттерскому сообществу возле Патриарших прудов.

И. Р. Да, собственно это был сквот, который разместился в подъезде, примыкавшем к легендарной 302 бис и обозначали его, как сквот «у Маугли», по имени ответственного квартиросквоттера (смеются). Тогда не составляло особого труда занять, отремонтировать помещение и заниматься творческой деятельностью прямо в центре Москвы.

А занимались и живописью, и музыкой, но, по большому счету, для себя и кулуарно. Часто захаживал Маврикий, так как все находилось в непосредственной близости от мест тусовок. Прямо по соседству было занято еще несколько квартир, одну из которых заселил тогда уже сформировавшийся костяк «Ночных волков».

Сквот продержался достаточно долго, дольше, чем «Петровский», и закончился вместе с отбытием Маугли за границу. К этому периоду уже окончательно оформился стиль «рокабилли рейбелз» со всеми атрибутами в виде кожи и мотоцикла.

К середине 90-х вновь стали проводиться крупные рок-н-ролльные фестивали, которые обеспечили преемственность стиля. Что стимулировало поддерживать движение своим участием.

Сейчас же, в отличие от 80-х, информации предостаточно. Есть интернет и куча аудио-видео материалов, и мы, скорее всего, еще на своем веку увидим очередной виток рок-н-ролльного ревайвела. К тому же Москва и Питер умудрились в 80-е застолбить необходимый уровень, ниже которого делать что-либо бессмысленно. Теперь ситуация в других городах вполне созрела для подобных движений, что подтверждается появлением многочисленных фанатов рокабилли и сайко, так же, как и новых молодежных коллективов, играющих в этих стилях, – из Тулы, Иваново, Орла и других городов России. При этом как-то сразу вспоминаются слова моей бабушки, царствие ей небесное, которая говорила: «Ну чем ты, Илья, меня можешь удивить? Я все это видела уже четыре раза!»

С. М. Мы же чувствуем, что личный вклад в общий дух свободы того периода нами сделан. Так же, как и теми музыкантами, которые остались на равных со своими поклонниками, и на выступлениях которых перед входом стоят мотоциклы и тусуются пижоны, одетые в стиле пятидесятых.