Мила Максимова

Фото 8. Брейкеры в кафе «У фонтана», оно же «Молоко», 1985

М. М. Да… Было все это в восьмидесятые, когда официальная власть пыталась организовывать молодежный досуг. Оснащали залы светом, звуком и проводили дискотеки…

Были такие фишки; во многом субкультура строилась на танце, который, как известно, сам по себе не мог сделать никакой революции. Даже Исидора Дункан, как бы ни старалась поучаствовать в революционном движении, разжечь революционные настроения в Америке не смогла. Но в любом субкультурном танце присутствует момент борьбы с пуританством. Христианская ортодоксальная мораль часто интерпретируется с перегибами и тенденция «не оскорблять глаз» переносится на поведение, особенно женщин. Начиная с простейших объятий и заканчивая такими «языческими» проявлениями, как брейк. Поэтому элемент эпатажа у нас обычно присутствовал – что систему не рушило, но все же расшатывало.

М. Б. Официальное мнение по поводу первых брейкерских проявлений в начале 80-х было скептическое. «Дискотечная» молодежь пыталась самовыразится в советских условиях различными способами, но суперзадач про изменению ситуации вокруг себя никто не ставил. Просто скука и бесперспективность, а также отсутствие моды в общепринятом понимании компенсировалась за счет где-то как-то полученной информации о достижениях современной масскультуры. Конец семидесятых был во многом связан с персоной Майкла Джексона, который поднял афроамериканскую культуру до уровня мирового признания. Культура видеоклипов уже тогда была на высоте, и советским подросткам стали известны такие произведения, как «Билли Джин» и «Триллер», где были зафиксированы элементы брейка. С этого момента и началось проникновение новых тенденций на танцевальные площадки.

М. М. Я впервые увидела все это уже в сознательном возрасте, когда увлекалась пантомимой в студенческом театре МГУ. (Потом это преобразовалось в театр «Бедный Йорик», где была памятная программа «Брейк на сцене». Там проводились настоящие батлы…) Нас как-то в 84-ом году стали приглашать с концертами в «Олимпийскую деревню», где было кафе «У Фонтана», которое вошло в историю неформальной молодежи как «Молоко». Благодаря директору сего заведения Ефиму Романовичу, все модные веяния тут же реализовывались на площадке кафе, за что ему огромное спасибо.

«Молоко» было местом для действительно модного времяпровождения, где собирался широкий спектр молодежи: от утюгов-фарцовщиков до эстрадных исполнителей. Макаревич сидел там время от времени. Сергей Пенкин, Володя Пресняков давали там одни из первых своих концертов. Даже один из новогодних огоньков там снимали. Место было модным, и там мы впервые увидели выступление группы «Вектор» Володи Рацкевича. То выступление произвело неизгладимое впечатление. Мысли «я тоже так хочу» были не только у меня. С этого дня наши студийцы стали ломать свои тела под брейк.

Тут есть такой нюанс: брейку невозможно научится без зеркала, потому как надо видеть и корректировать свои движения. Кроме того, для акробатики требуется место. Квартиры не годились. Все условия были в Домах Культуры, которые тогда пустовали. И вдруг стали востребованными. Конечно же, если бы к тому времени советская промышленность не осчастливила граждан видеомагнитофонами, вряд ли кто-либо чему научился, по крайней мере, в тех масштабах, которые происходили.

М. Б. То есть можно отметить, что наличие видеомагнитофонов, бывших далеко не у всех (а я могу припомнить, что к началу 80-х большинство видеопроигрывателей было пронумеровано), способствовало проникновению буржуазной культурки.

М. М. Вне всякого сомнения. Наш руководитель театра Саша Пепеляев доставал бесценные кассеты с Майклом Джексоном и «Рок Стеди Крю». Их давали на ночь или на три часа. И везли другим жаждущим, у которых и начался процесс калькирования движений. При этом все, кто занимался ранее балетом или народным танцем, попадали в проигрышное положение. Потому как «окультуренное» тело переучивать сложнее. Вначале на дискотеках ставили по одной песне, под которую исполняли «трясучку». Потом выползали люди, которым освобождали площадки, так как летали руки-ноги, и исполнялось одно-два заученных движения. Особенно смешно было, когда люди пытались корячиться, изображая атлетические элементы на полу. Уже тогда начались разделения и спецификации: нижний и верхний брейк. Спортсмены, занимавшиеся акробатикой и гимнастикой, выбирали атлетический стиль, самым сложным движением которого был «геликоптер», а все остальные осваивали «волны» и «роботов». Причем тех, кто вертел «геликоптер», было видно издалека по стесанным локтям/коленям и заклеенным пластырем подбородкам. Оргалита, смягчающего скольжение, тогда еще не использовали. Одежда тоже была стертая. Этих людей знали пофамильно, их было всего человек пять на всю Москву.

Уважение к ним было колоссальное. Прямо как к Юрию Гагарину.

Один из первых, освоивших «геликоптер», был Андрей Колыхалов из «Вектора». Это был тяжкий труд. В то время, как верхний брейк требовал таланта. «Роботы» и «электрики» танцевали в белых перчатках и темных очках. Надо признать, что танцоров, которые смогли из видеоинформации сделать «русский народный» брейк, было не много. Конечно, все знали об афроамериканских корнях, гетто, Бронксе и все такое, но здесь танцевальная культура все-таки имела местные черты. Вслед за отдельными выступлениями, пошли музыкальные блоки, исполнителей уже знали в лицо. И ждали.

По Москве формировались тусовочные центры: «Молоко», «Времена года», собирались и в Лужниках и на Арбате. Брейкеры вышли на улицы, и стало понятно, что на одном-двух движениях далеко не уедешь. Стали создаваться танцевальные школы. Наиболее продвинутой была школа у Вали Гнеушева. Она брала широтой размаха, там были представлены все стили; Гнеушев к тому же был хорошим режиссером. Те, кто был технически послабее, добивались зрелищности синхронным исполнением. Таких школ сформировалось за короткие сроки множество, и назрел момент проведения конкурса, который состоялся в «Молоке», по-моему в 85 году.

Тогда уже оформилась стилистика в одежде. Самое важным атрибутом были, конечно же, кроссовки, без которых было невозможно исполнение любого танца. Неплохой заменой были китайские кеды «Два мяча», но, к сожалению, в продаже были либо черные, либо коричневые.

А это было неприемлемо; нужны были исключительно белые кроссовки и белые же перчатки, чтобы рисунок движения читался в темноте. Поэтому кеды хлорировали, многие костюмы собирались из подручных средств. В «Военторге» раскупали кальсоны, чем-то отдаленно напоминавшие джинсу. Все это перешивали и красили в правильные цвета.

Серьезный брейкер без «наворотов» – дело немыслимое. Конечно же, нельзя было обойтись без фарцовщиков, собиравшихся там же, а некоторые активно участвовали в движении. Уже тогда были звезды тусовки – такие, как Федя Дятлов из группы «Вектор», к сожалению, погибший в молодом возрасте. Он просто летал в танце. При этом Дядя Федор, как его звали, был способен сшить брейкерские штаны без выкроек, на глаз, буквально за 2 часа. Куртку с карманами за четыре. Дополнительной атрибутикой были всяческие карманы, молнии, брелочные цепи, кепки, перчатки, напульсники и незаменимые ручные браслеты. Те, кто крутился на голове, предпочитали кепки, береты и капюшоны. Те, кто танцевал верхний брейк, носили шляпы, таксистские фуражки. Нельзя было обойтись без толстовок, пестревших иностранными надписями.

Образчики заграничности приравнивались к крутизне и продвинутости. Ремешки и всяческие цепи добавляли эффект «болтания»; а одежда на пару размеров больше положенного, продолжая движение при танце, добавляла шарма. Цвета были определенные: белый (основной), коричневые, землистые, черные с эффектом «варенки»; потом пошли «американисткие» цвета: яркие, синтетические, выкрашенные нездешними красителями. Так что сам по себе брейкер представлял из себя нечто разноцветное, бряцающее, болтающееся; на общем советском фоне все это выглядело подчеркнуто неестественно. Позже появились «американисты», а тогда еще было самое начало и проводился первый конкурс. Было какое-то смешанное жюри, состоявшее из функционеров от культуры, комсомольцев и Гнеушева. Конечно же, победили ДК «Правда»…

После этого события конкурсы стали проходить с немыслимой частотой, но на главные площадки брейкеров не выпускали. Есть подозрение, что делалось это намерено с комсомольской подачи, так как народ на конкурсы ломился, билеты стоили деньги, а участникам, конечно же, можно было не платить: руку пожали, в глаза улыбнулись и пригласили еще…

М. Б. Здесь есть еще один аспект. В 86-ом нарастало рок-безумие, поэтому комсомольцы переключились «помогать» неформалам иного толка…

М. М. Конечно. Следует отметить, что на официальную сцену брейк вытащил не только «Вектор», но и «Арсенал», еще в 84 году. У них был смешанный жанр танцевальная секция, брейкерская (постановку танцев делал Паша Брюн, ныне режиссер мирового класса), и джазовое инструментальное сопровождение, что по сути было интересной инновацией. «Арсенал» тогда громко выступил в «Дружбе» в Лужниках и была дана отмашка: брейк пускать.

Танцоров с серьезным уровнем стали приглашать выступать на всевозможные концерты, уже за деньги. Нам было смешно выходить на сцену после чтецов стихов или трио балалаечников. Зрителям, видимо, было еще смешнее это видеть…

В 86-м году состоялся Всесоюзный конкурс по брейк дэнсу в Таллине. Это делали местные комсомольцы, которые круто подготовились. Арендовали целиком гостиницу «Спорт» и заселили ее делегатами из Минска, Киева, Риги, Питера, Харькова, ну, и москвичи, само собой. Одних участников было человек 100. При этом все ехали с группами поддержки, прикинутыми и шумными. Когда вся эта толпа собралась в гостинице, обслуживающий персонал сошел с ума. Круглосуточно неслась громкая музыка. Во всех коридорах репетировали участники и шлялись поклонники; было ощущение полного счастья. Пьяных, кстати, не было, что для субкультуры, согласитесь, нетипично.

Отборочный конкурс длился очень долго, несмотря на то, что участники показывали трехминутный номер. Классификации были упрощенные, не по стилистикам, как сейчас, а так: парные, одиночные и групповые. Особенно хороши тогда были Таллинские участники, которые официально танцевали в валютном варьете. Нам с моим партнером Кириллом Ильиным каким-то чудом удалось занять второе место. Прием был классный, призы достойные, пресса, телевидение – все, как у больших… Таллинцы тогда задали организационный уровень. И потом уже были Всесоюзные конкурсы в Москве, Питере, Паланге, Риге, Юрмале…

С этого момента брейк дэнс стал атрибутом продвинутости во многих областях советского шоубиза; его вставляли и в театральные постановки, и в цирковые представления, к месту и не к месту, куда не попадя. На дискотеках подростки старались танцевать брейк, чтобы чувствовать себя приобщенными к общей теме. Но звездами того времени безусловно были Саша Рубин (погиб молодым) и его партнер Павел Пивоваров, Костик Михайлов и группа «Меркурий», Саша Нуждин (сейчас ди-джей на радио «Максимум»), Артур Игнатов (тоже погиб в раннем возрасте). И конечно, лучшим роботом был Леша Герулайтис, который добивался такой точности, что люди подходили потрогать, живой ли.

Был еще один персонаж с позывными «Крейзи», который «танцевал» Майкла Джексона и искренне сокрушался по поводу того, что родился не негром. Причем клонов Джексона по Москве расплодилось немало. Фигура для того времени была знаковой, и многие стремились обезьянничать именно с него. Некоторые, типа «Крейзи», показывали «Джексона» гораздо лучше оригинала; и, кстати, величайшим счастьем для подобных исполнителей было иметь носки с люрексом, как у их кумира…

Феномен клонирования увязывался с фактом происхождения танцевальной информации. Каждый выбирал себе наиболее подходящий по фактуре персонаж и раздваивался. Слизывалось все мимика, фразы на ломаном английском; к сожалению, многие через этот этап так и не перевалили. Хотя большинство продвинутых подростков привносили в танец свое творчество, свои сюжеты. Было множество классных ребят, которые прошли этот этап и стали формировать типично советские карикатурные образы, надевая какие-то огромные пиджаки, тяжелые китайские плащи, и всяческие шляпы. Были номера брейк денса в телогрейках. Когда в танце появляется юмор, – это уже мастерство. Но и немало образов тянулось к аристократической эстетике; скажем, большей популярностью пользовались шляпы с бабочками. А пиком популярности, стал, конечно же, выход фильма «Курьер», в котором снималась танцшкола из «Правды» и культовые ребята с тусовки. Телевидение тоже поддерживала тему брейк дэнса; показывалось все это по молодежным программам, была такая «Досуг молодежи». Танцоров приглашали даже в передачу «Что, где, когда».

Те, кто к тому времени состоялся как танцор, продолжили свою деятельность уже как профи, связав свою жизнь с танцем и сценой. Потом был еще период, когда в 87-м году возле «Молока» появились и дежурили «любера», которых в «Молоко» не пускали. Они выпасали сначала утюгов, а потом и просто модников. Случаи с драками и грабежом нам были известны, но прошли стороной. Тем более, что сами они были спортивными и брейкеров не трогали.

А потом мода стала массовой, и, как обычно бывает, когда стиль опускается до детского возраста, мода умирает. Так и с брейком: уже в 89-м году на сцене стали появляться детские коллективы с нарядными умытыми детьми, танцующими брейк. Зато параллельно стала формироваться уличная среда, в частности, на Арбате периода 89–90 года. Где была, а возможно, и есть сейчас «аттракция». Когда Арбат стал модной средой, уличные танцоры стали неотъемлемой ее частью. Тоже не без своих особенностей. Видимо, где-то подсмотрев, советские брейкера при встречах вместо приветствия выполняли отдельные танцевальные движения, по которым можно было бы сразу определить, кто с кем столкнулся. Стритовых танцоров отличало то, что перемещались они по улицам с переносным двухкассетником и огромным куском оргалита, так как без него техничный танец не был возможен.

В этот же период прекратилась поддержка официоза. Многие ребята перестали танцевать по возрасту, кто-то ушел в армию. На какое-то время прервалась связь поколений в танце. При этом можно отметить, что рэп, как неотъемлемая часть культуры хип-хоп, на тот и более ранний период отсутствовал. Были попытки, но как-то из горла ничего не выходило.

М. Б. Понятно, почему. Уличная культура создает свой язык и фольклор, без которого невозможны те самые стишата, которые лежат в основе подросткового творчества. И не мудрено, что первые попытки рэпповать были сделаны на Арбате и чуть раньше в «Молоке».

М. М. Да. Скорей всего так. И, что любопытно, везде уличная культура развивается с улицы до массовой моды и становится неотъемлемой частью шоубизнеса, а у нас все как-то наоборот получилось: с концертных площадок – на улицу. За счет отдельных лиц, которые через танец вышли на улицу и сформировали отдельную субкультуру. Возможно в этом основное отличие нашей истории от зарубежной. Вся история субкультур и хип-хопа в частности, составной частью которой является танец брейк, является маскулинной, то есть придуманной мужчинами для мужчин. И все женские проявления неизменно несут элементы маскулинности – как в одежде, так и в поведении.