3.8. Мельниковцы в 1941-1945 гг.

После произошедшего раскола ОУН политическая жизнь мельниковцев шла своим чередом. Еще в 1941 г. ведущим идеологом ОУН Н. Сциборским была составлена Конституция Украины, излагавшая видение будущего украинского государства украинскими националистами.

Будущее украинское государство, по проекту Сциборского, предстает авторитарным, корпоративным государством фашистского типа: «Украина является суверенным, авторитарным, тоталитарным, профессионально-сословным («професiйно-становим») государством, носящим название Украинское государство». Основой же устройства нового украинского государства должна стать «нациократия» – «власть Нации в Государстве, опирающаяся на организованное и солидарное сотрудничество всех общественнополезных слоев, объединенных в соответствии с их общественными и профессиональными производственными функциями в представительных органах государственного управления»[1577]. Согласно Конституции, все «общественные слои Нации объединяются в соответствии с родом труда, профессий и хозяйственных функций в профессионально-сословные организации». Только гражданам, пораженным в правах, дозволялось не состоять в тех или иных профессионально-корпоративных организациях[1578]. Как видим, корпоративизм фашистского типа налицо.

Примечательно, что сомнений относительно будущего государственного устройства Украины в начале 1940-х гг. у украинских националистов не было – обе фракции ОУН, бандеровцы и мельниковцы, выступали за нациократию[1579].

Конституция Сциборского не обозначала конкретные границы будущего украинского государства, – они должны были быть установлены отдельным законом[1580].

Примечательно, что Конституция Сциборского не провозглашала разделение церкви и государства, но церковь признавалась «великой ценностью, способствующей развитию духовно-моральных сил», более того, «украинское государство стоит на положении защиты церкви и взаимного сотрудничества». Официальными церквями провозглашались Украинская автокефальная православная церковь (УАПЦ) с патриархатом в Киеве и Украинская Греко-католическая церковь (УГКЦ). При этом «вождь» утверждал в должности высших иерархов «Украинской церкви» (надо полагать, что речь идет о УГКЦ и УАПЦ)[1581]. Таким образом, у украинского вождя в отношении церкви были полномочия, сопоставимые лишь с царскими в послепетровской России.

Главой Украины становился Глава Государства – «Вождь Нации», который избирался на пожизненный срок. При этом «вождь» отвечал только перед «Богом, Нацией и собственной совестью». Несмотря на то, что Конституцией предусматривалось правительство, оно было ответственно не перед парламентом, а перед «вождем», при этом «вождь» имел право увольнять отдельных министров и сам являлся главой правительства[1582]. Не меньшие полномочия он имел в отношении парламента и мог по своему желанию распускать Державный Сойм[1583].

Законодательным органом провозглашался Государственный Сойм («Державный Сойм»). Кандидаты в него должны выдвигаться специальными выборщиками от профессиональных и культурных организаций (число кандидатов от округа «могло», но не было обязано, превышать число депутатов), выборы же должны были происходить на основе всеобщего избирательного права для мужчин и женщин, с возрастным цензом от 25 лет[1584].

Важнейшая роль в будущем украинском государстве отдавалась ОУН, идеология которой становилась единственной, а деятельность всех иных партий запрещалась. Глава Государства одновременно являлся главой ОУН[1585]. До такого явного и открытого совмещения верховной государственной и партийной власти в теории не дошел даже сталинский СССР.

Несмотря на корпоративизм и явно выраженный авторитаризм верховной власти, Конституцией предполагалась определенное самоуправление, участие населения в политической жизни на местах[1586].

Свое отношение к гражданам мельниковцы определяли тем, какую пользу они приносят Украине: «социальная ценность граждан в Украинском государстве обуславливается их деятельностью и теми пользами, которые они приносят национальному сообществу»[1587].

Пожалуй, самым интересным для нас является пункт, касающийся украинского гражданства. В Конституции провозглашалось, что: «Украинское гражданство приобретается:

1) посредством рождения от родителей-граждан Украинского государства,

2) посредством брака с гражданином Украинского государства и

3) посредством предоставления гражданства соответствующей властью.

Лицам украинской народности, селящимся в границах Украинского государства, нельзя отказать в предоставлении гражданства, когда этому не мешают особые причины» (разд. XІ, арт. 3)[1588]. В артикуле 4 продолжалось: «Украинское гражданство в момент провозглашения Украинского государства имеют:

1) все лица украинской народности, проживающие в границах Украинского Государства.

2) лица иных народностей, родители которых или они сами постоянно проживали на территории Украинского государства с 1 августа 1914 г.

Примечание: упомянутым в пункте 2 этого Артикула лицам может быть отказано в предоставлении украинского гражданства.

Исключение из артикулов 3, 4 составляют лица еврейской народности, которые подлежат действию особого закона. Отдельный закон точно определит постановления относительно приобретения и утраты украинского законодательства»[1589].

Тут надо отметить несколько моментов. Во-первых, бросается в глаза антиеврейский характер положений Конституции, поскольку евреи не признавались равноправными со всеми остальными гражданами Украины. Вероятно, «отдельный закон» должен был быть чем-то подобен Нюрнбергскому законодательству в том, что тот делил население Германии на две юридические категории, устраняя общее понятие гражданства. Это тем более вероятно, если принять во внимание то, что такой видный мельниковский идеолог как В. Мартынец, как мы уже убедились, выступал за фактически полную сегрегацию украинской и еврейской общин Украины. Во-вторых, виден этноцентризм закона, по которому «лица украинской народности» имеют преимущественное положение по сравнению с людьми других национальностей. Примечательно и упоминание 1914 г. как «временного ценза» для лиц неукраинской национальности. Таким образом, все русское (и не только) население, переселившиеся в Украину после войны, лишилось бы статуса граждан Украины. Время начала или окончания Первой мировой войны как временной рубеж, после которого евреи, прибывавшие в ту или иную страну, поражались в правах, было вообще характерной временной чертой для законов подобного типа в Европе[1590].

Мероприятия в языковой сфере были также направлены на укрепление украинского языка: украинский язык признавался единственным государственным[1591], а издательская деятельность на других языках должна была быть ограниченной и подчиненной надзору властей[1592].

Перед началом войны мельниковцы не имели четко расписанных планов, как обращаться с национальными меньшинствами после создания независимого украинского государства. Однако польские осадники и русские поселенцы, по планам ОУН-М, должны были лишиться своей земельной собственности и быть изгнаны из Украины. В своей работе «Земельный вопрос», написанной в 1939 г., видный идеолог мельниковского движения Н. Сциборский заявлял, что украинское государство будет стремиться к репатриации «колонистов». В случае необходимости – насильственной. Исключение могло быть сделано только для «колонистов» – представителей тех народов, которые не относились к враждебным Украине национальностям – болгарам, грекам, немцам[1593]. Очевидно, что на русских и польских «колонистов», принадлежавших к нациям – «историческим врагам» Украины, это исключение не распространялось. Позже эти положения были отражены в «Основных тезисах националистичной земельной программы». В ней вся земля объявлялась собственностью украинского народа, а поэтому «украинская нация у всех иностранцев («чужинцiв») (хотя бы они жили уже 500 лет на нашей земле) отбирает землю, которой они завладели, пользуясь нашей временной слабостью, не добиваясь от тех иностранцев какой-либо платы за долгое или короткое пользование этой нашей землей, которая нам самим была необходима и отсутствие которой принуждала голодать, бедствовать, а то и с торбами идти на чужбину сотни тысяч украинцев»[1594]. Эти положения были в дальнейшем закреплены в пропаганде под лозунгом «Уничтожения вражеской земельной колонизации».

Н. Сциборский считал желательным не только изгнание земельных колонистов из Украины, но и «перечистку» городов от «чуженационального элемента», враждебного Украине. Ее необходимо было осуществить, в том числе и решительными «административными мерами», по образцу борьбы с «колонистами». При этом средства очистки украинских городов от «чуженациональных элементов» им далее не конкретизировались.

В земельном вопросе мельниковцы выдвигали лозунг: «Вся земля крестьянам на основе частной трудовой собственности». В отношении колхозов ОУН-М сразу выступила против. Их обещали ликвидировать[1595]. Однако, как и бандеровцы, мельниковцы выступали против немедленной ликвидации колхозов и неконтролируемого расхищения крестьянами колхозной собственности, предполагая некий переходный период, во время которого крестьяне продолжали бы выполнять свои обязанности[1596]. Применительно к промышленности мельниковцы выступали за «государственный хозяйственный план, делающий невозможным анархию капиталистического производства» и «профессионально-производственную организацию всех слоев («верств») украинского народа» (то есть профсоюзы по типу фашистских)[1597].

К началу войны мельниковцы мыслили в расистских категориях. В проекте закона про народное образование Л. Белецкого читаем: «С точки зрения своей расовости украинский народ есть наиболее цельный антропологический тип. По своему национальному свойству украинский народ есть монолитная целость. Все антропологические, биологические и психологические признаки его говорят о том, что украинский народ является отличной единицей среди всех славянских народов»[1598].

Расовая теория порождала расистскую практику. 11 июля 1941 г. глава украинского представительного органа в Генерал-губернаторстве, до войны видный украинский этнограф, В. Кубийович, беспартийный, но связанный с мельниковским течением ОУН и поддерживавший его в споре с бандеровцами[1599], а также глава Украинского Национального объединения[1600] (УНО) Т. Омельченко написали меморандум Гитлеру с предложением о сотрудничестве и просьбой о создании независимой Украины во главе с А. Мельником. В вопросе о границах будущего независимого украинского государства, изложенных в меморандуме, авторы руководствовались в первую очередь представлениями об украинских этнографических территориях (от Дуная до Волги, включая Крым). Но не только. Украинское государство из геополитических соображений должно было включать в себя не только украинские территории, но и земли вплоть до нижней Волги, Камышина на востоке и Кавказского хребта на юге. Эти земли должны были стать своего рода жизненным пространством украинского государства для дальнейшей колонизации[1601]. Мельниковцы видели историческую миссию независимого украинского государства в защите остальной Европы от Азии, под которой подразумевалась большевистская Россия, якобы перешедшая на сторону Азии и ставшая ее авангардом в борьбе с Европой. В плане территориальных аппетитов мельниковцы пошли еще дальше бандеровцев, не претендовавших на земли нижней Волги. В целом подобная политика была продолжением подхода І Конгресса ОУН, на котором определялись украинские этнические границы-минимум, но также отмечалось стремление украинских националистов добиться наиболее геополитически благоприятных границ.

Будущее украинское государство должно было учитывать права национальных меньшинств, на территории с высоким процентом неукраинского населения авторы меморандума предусматривали широкое местное самоуправление, которое давало бы национальным меньшинствам возможность полного национального развития. Казакам в украинской державе также гарантировались бы их права. Однако к расово-чужому населению должны были применяться другие меры: «Особенно расово чуждые племена монгольского происхождения, – заявляли авторы меморандума, – будут защищены от ассимиляции с целью сбережения чистоты украинской расы». Из дальнейшего текста меморандума видно, что к таким «племенам» авторы меморандума относили кавказские народы, проживавшие на землях, на которые претендовали украинские националисты. Для препятствия смешения украинцев с «неспособными к ассимиляции» кавказскими народами последние должны были быть исключены из «внутриполитической системы украинского государства». Для этого им должно было быть отведено «особое политическое место» при полном внешнеполитическом, экономическом и военном контроле Украины и сохранении этих северокавказских земель как «части украинского жизненного пространства»[1602]. Однако дальнейшие меры в отношении кавказского населения авторами меморандума не конкретизировались.

Очевидно, что сотрудничество В. Кубийовича с расистом Р. Ендиком не прошло даром, и глава УЦК также придерживался расистских взглядов. Поэтому нельзя согласиться с некоторыми украинским исследователями, которые полагают, что у мельниковцев отсутствовал расизм[1603].

Управление в будущем украинском государстве должно было принадлежать одной партии – ОУН во главе с А. Мельником. Основой украинской экономики должно было стать плановое хозяйство с частной собственностью[1604]. Взгляды обоих фракций ОУН на будущую украинскую экономику (план, развитая частная собственность) в целом совпадали.

Меморандум Кубийовича-Омельченко не был их частным мнением, а отражал позицию всех мельниковцев. Еще до меморандума Кубийовича-Омельченко в апреле 1941 г. был написан меморандум ПУН немецкому руководству, в котором излагались те же идеи, что и в меморандуме Кубийовича[1605]. Из меморандума ПУН мы также знаем, что мельниковцы планировали возвращение украинцев из Зеленого Клина и других частей России на земли будущего украинского государства для того, чтобы освободить Дальневосточные земли для японской колонизации. Украинцев из Зеленого Клина и Сибири планировалось расселить в Новороссии, на Кавказе и Нижней Волге. На востоке будущего украинского государства русские должны были быть выселены, а их место должны были занять украинцы из Сибири, Зеленого Клина и остальной Украины. То есть, мельниковцы планировали своего рода «обмен населением» между русскими Украины и украинцами РСФСР, по образцу «греческо-турецкого обмена» 1923 г., на что составители меморандума прямо и указывали[1606]. Идея о необходимости «обмена населением» между Украиной и Россией, высказанная в меморандуме ПУН, была закономерным развитием мысли Н. Сциборского, изложенной им в 1939 г., о том, что средством борьбы против «колонистов» должно стать их выселение из Украины.

В отношении евреев мельниковцы занимали те же антисемитские позиции, что и бандеровцы. Еще до начала войны антисемитизм мельниковцев проявился в борьбе со сторонником С. Бандеры Р. Ярым, которого они обвиняли, помимо прочего, в том, что он женат на еврейке[1607]. Учитывая, что мельниковцы в течение практически всей немецкой оккупации были, в целом, на легальном положении, их антисемитизм имел возможность найти свое выражении в органах прессы. Например, в Киеве с середины сентября по начало декабря 1941 г. выходила газета «Украинское слово» («Українське слово»), главой которой был мельниковец И. Рогач. Газета за время своего существования разместила на своих страницах в разных рубриках более 100 антиеврейских статей[1608]. В газете публиковались даже статьи Й. Геббельса. В декабре 1941 г. прежнее руководство редакции газеты было отстранено от работы за «украинский национализм» и вскоре вместе с другими видными мельниковцами, включая бургомистра Киева В. Багазия и видную украинскую поэтессу О. Телигу, расстреляно в Бабьем Яре. «Украинское слово» было вскоре возобновлено под названием «Новое украинское слово» во главе с немецкой марионеткой К. Штепой. Интересно, что уровень антисемитизма в обновленной газете был даже несколько ниже, чем в тот период, когда во главе ее стояли мельниковцы[1609].

В мельниковских листовках начала войны мы найдем множество определений такого рода, как «московско-жидовское материалистическое мировоззрение», «московско-жидовские насильники», «московско-жидовские янычары» и т. п. При этом лозунги о свободе совести, свободе веры, об освобождении «порабощенных» народов спокойно уживались с антисемитскими лозунгами[1610]. В листовке «Украинская молодежь!» заявлялось: «[Мы] ждем приказа своего вождя Андрея Мельника, чтобы нанести последний удар московскому хозяйству и освободить свою землю от еврейских паразитов-грабителей». И далее: «ОУН несет Тебе, украинская молодежь, освобождение, свободу и ясную национально-природную жизнь на Твоей земле, где не будет ни кацапа, ни жида, ни ляха»[1611]. Вряд ли подобную листовку можно понять иначе, как желание ее авторов уничтожить или, по крайней мере, изгнать из Украины всех «кацапов», «жидов» и «ляхов». Отметился антисемитизмом и сам глава ПУН. В воззвании А. Мельника, датированном маем 1941 г., встречаем «московско-еврейскую коммуну»[1612].

Как и бандеровцы, мельниковцы также участвовали в убийствах евреев в начале войны. 7 июля 1941 г. по приказу Степана Карбашевского, мельниковского надрайонного проводника, было уничтожено в общей сложности около 100 евреев[1613]. Жертвами становились и украинцы, сотрудничавшие с советской властью.

Одной из дискуссионных тем в историографии является участие промельниковского Буковинского куреня П. Войновского[1614] в расстреле евреев в Бабьем Яре в сентябре 1941 г. Существуют разные мнения относительно того, принимал ли участие курень Войновского в расстреле евреев. Долгое время считалось, что бойцы Буковинского куреня принимали участие в расстреле евреев в Бабьем Яре. Но в последнее время появились работы, опровергающие это[1615].

Однако достоверно известно, что при выступлении куреня из Буковины для демонстрации своего доброго отношения к Германии руководством ОУН Буковины во главе с П. Войновским после отступления советских войск была организована серия еврейских погромов. Только в селе Милиеве 5 июля было уничтожено 120 человек. Подобные расправы над евреями были учинены еще как минимум в 6 селах[1616].

И в 1942-1943 гг. мельниковцы оставались на платформе антисемитизма. В листовках, адресованных украинцам-красноармейцам, мельниковцы писали следующее: «Позволите ли, чтобы и дальше Украину угнетала и грабила московско-жидовская банда кровавого Кремля?». В другой своей листовке мельниковцы призывали: «Долой московско-жидовскую коммуну!». Более того, мельниковцы в 1942 г. фактически оправдывали немецкую политику в отношении евреев, заявляя, что «жидовская проблема на Украине, как опора большевизма, развязана немцами»[1617].

Как видно, в лозунгах мельниковцев встречаются формулировки полностью идентичные формулировкам и призывам бандеровцев: «московско-еврейское материалистическое мировоззрение», «против классовой борьбы и внутреннего раздора». Тут мы имеем дело с общностью мышления вплоть до общих формулировок. Представления о пагубности «московско-еврейского материалистического мировоззрения» и «классовой вражды и внутреннего раздора» сформировались в ОУН еще до раскола организации.

Мельниковцы, как и бандеровцы, воспринимали советскую власть как захватническую, а советское господство приравнивалось ими к российскому/русскому, что нашло свое отражение в их обращениях к украинскому населению, выпущенных летом 1941 г. после нападения Германии на СССР. Как и у бандеровцев, мы встречаем в листовках и обращениях мельниковцев определения вроде «захватническая московско-советская власть»[1618]. Украинский народ предстает в них народом, «столетиями уничтожаемым и угнетаемым» со стороны «вечного врага» – «Москвы». В другой листовке, подписанной «Провод ОУН», подчеркивалось, что в будущем на украинской земле не будет «ни кацапа, ни жида, ни ляха»[1619]. Борьба против «московской коммуны» объявлялась ещё и борьбой против «московско-еврейского материалистического мировоззрения, против классовой борьбы и внутреннего раздора», за «новый порядок в Восточной Европе»[1620]. Вообще, мельниковцам было присуще представление о неком «московскоеврейском» союзе: в одной из листовок встречаем утверждение, что большевистская партия якобы находилась «под руководством московинов (а значит евреев) («то жидiв»)»[1621]. В другой листовке «Крестьянин – добрый хозяин!» («Селянине – добрий господарю!») «московско-еврейские» чужаки обвинялись в эксплуатации украинского крестьянина: «Ты на своей прадедовской земле куркуль, а когда ее у Тебя отберут, когда пролетарское барство сожрет Твой крупный рогатый скот, Тебя сошлет в Сибирь, а на Твое место посадит жида или кацапа, то они уже не будут буржуями, куркулями, поскольку они не украинцы, а иноземцы, которые пришли в Украину, чтобы сосать соки из украинской земли и кровь из тебя, Крестьянин»[1622]. И в последующие годы мельниковцы оставались на платформе антисемитизма. Следует отметить, что русские и евреи часто сливались в пропагандистских листовках мельниковцев в одного врага. В листовках 1942-1943 гг., адресованных украинцам-красноармейцам, мельниковцы призывали уничтожить «московско-еврейскую коммуну»[1623]. Упоминание о «московско-еврейских бандитах» встречается и в мельниковских журналах[1624].

Такое отождествление русских и евреев имело под собой некоторые «теоретические» обоснования. Так, еще в 1921 г. будущий идеолог украинского национализма Д. Донцов писал, что имеется «определенное родство еврейской и русской психики» – психика обоих народов, согласно Донцову, осталась почти кочевнической. Общими чертами евреев и русских Донцов называл буквоедство, идею избранности, ненависть к современной жизни и ее радостям[1625].

Поскольку «Москва» воспринималась мельниковцами как «исторический враг»[1626], «вечный враг» Украины, они выдвигали лозунги о необходимости «полного уничтожения Москвы» («повна заглада Москвi»)[1627]. В другой листовке необходимость полной победы над «Москвой» объяснялась так: «Москва – это наш исторический враг! Она несет Украине издевательства, разруху и смерть до тех пор, пока мы могучим ударом не сломаем ей хребет и не прогоним чужаков («зайд») далеко на север». При этом с «Москвой» надлежало не просто бороться, «её надо, прежде всего, ненавидеть смертоносной, непримиримой ненавистью, чтобы ее сломать и уничтожить»[1628].

В одном из мельниковских воззваний мы найдем лозунг: «Прочь палачей и вечных врагов Украины – москалей!»[1629]. В условиях войны подобные лозунги могли восприниматься не просто как призыв к борьбе с Красной Армией, но и как призыв к борьбе со всем русским населением.

Своей целью мельниковцы, как и бандеровцы, видели не просто создание независимого украинского государства, но и освобождение прочих «порабощенных» народов от «советского ига». В своих листовках мельниковцы провозглашали, что они борются «за свободу народов и человека». Этот лозунг, впервые сформулированный в Манифесте ОУН-Б 1940 г., мельниковцы восприняли наряду с бандеровцами. Поэтому националисты заявляли, что ОУН «хочет, чтобы каждый порабощенный Москвой народ был другом Украины и пользовался богатствами своей земли и плодами своего труда». ОУН «бросает порабощенным народам клич: только через полный развал московской империи станут возможны свобода и творчество!», поэтому ОУН «несет новый порядок на востоке Европы»[1630].

После того, как Германия и ее союзники оккупировали большую часть Украины, мельниковцы в некоторых крупных городах Украины заняли важные административные посты. Мельниковцы выступали за чистоту украинской нации, против русского языка и «эмигрантов» из России. Известен случай, когда газетой, издававшейся мельниковцами во время немецкой оккупации Украины, не была принята статья украинского националиста только из-за того, что она была написана по-русски[1631]. Такой случай, видимо, был весьма характерен. Согласно донесениям советского агента «Немо», осенью 1941 г. некоторые особо рьяные националисты-мельниковцы следили за тем, чтобы в государственных учреждениях и на улицах никто не разговаривал по-русски[1632].

Это не удивительно, в легальной газете «Украинское Слово», выходившей в октябре-декабре 1941 г.[1633], украинские националисты фактически отказывали в праве считаться украинцами людям, которые говорили по-русски, даже если они считали себя украинцами, украинскими патриотами, любили Украину[1634]. Автор другой статьи обвинял украинцев, говоривших в Киеве по-русски, в непатриотизме, называя их за это «чухраинцами»[1635].

Идея о «московско-еврейской» сущности советского режима, присутствовавшая в мельниковских листовках, явственно проступала и на страницах «Украинского слова». Например, в статье «Земля и воля» Д. Рева ставит в упрек русским, что они стремились реализовать в Украине право евреев на землю и заселить евреями украинское Причерноморье[1636]; другой автор, писавший под псевдонимом «Д.Я.», заявлял, что русские стремились превратить украинских крестьян «в рабов евреев и москалей», революционная продразверстка представляла собой грабеж крестьян евреями для нужд «Москвы», а голод 1920-1922 и 1932-1933 гг. был «наистрашнейшей местью Москвы и евреев украинскому народу»[1637].

Украинские националисты также выступали против влияния русской культуры на украинскую, подчеркивая несовершенство первой. Например, известная поэтесса, член мельниковского подполья в Киеве О. Телига писала, что русская культура мягкотелая, а украинская культура должна скреплять, а не расслаблять душу нации[1638]. Героический характер украинской культуры подчеркивал в своих работах и глава ПУН на украинских землях, заместитель А. Мельника, поэт О. Ольжич (Кандыба), противопоставляя ее при этом русской[1639].

Украинская история зачастую рассматривалась националистами как борьба русских и украинцев. Даже завоевание Андреем Боголюбским Киева рассматривалось ими как агрессия «великороссов» против украинцев[1640]. Не принимая русскую культуру, националисты подчеркивали необходимость ориентации на культурную Европу, в противовес азиатской большевистской России[1641]. Как известно, гитлеровская Германия в своей пропаганде, также пыталась представить Советский Союз как порождение азиатчины[1642]. В этом вопросе взгляды мельниковцев и нацистов совпадали.

Хотя мельниковцы и были настроены враждебно по отношению к польскому населению Украины, ПУН в украинско-польском конфликте занял выжидательную позицию и, хотя и обвинял в нем поляков, открыто действия ОУН-Б в конфликте не поддержал[1643]. Тем не менее, некоторые отряды мельниковцев боролись против польских отрядов, терроризировавших украинцев, и порою уничтожали польские села, служившие опорой польским «бандам». Отдельные мельниковцы также принимали участие в уничтожении поляков в Порицком районе[1644]. По некоторым данным, Украинский легион самообороны, составленный из мельниковцев, но подчинявшийся СД, также принял участие в уничтожении нескольких польских сел[1645]. Необходимо уточнить, что осторожность мельниковцев была связана с тем, что в 1943 г. мельниковцы все еще продолжали выступать, главным образом, как легальная и полулегальная политическая сила и поэтому не были заинтересованы в поддержке политики бандеровцев, выступавших против немцев.

В одном из своих обращений, разъясняющих мельниковскую позицию по различным вопросам, бандеровцы обвинялись не в том, что уничтожали невиновных поляков, а в том, что «совсем без цели и плана УПА создала новый действующий противопольский фронт», и «утекающие из сел, поляки бежали в города. И, по сути, бандеровцы вместо деполонизации произвели колонизацию волынских городов»[1646]. Мельниковцы выступали против польской политики УПА и ОУН-Б сугубо из практических, а не моральных соображений, сам курс на «деполонизацию» ими под вопрос не ставился.

Отношение рядовых мельниковцев к полякам хорошо выдают их воспоминания. Например, в мемуарах М. И. Каркоца, члена одного из мельниковских формирований, мы найдем много рассуждений о преступлениях бандеровцев и СБ по отношению к украинцам, о неэффективности их защиты народа, критики их желания подчинить все политические силы Украины бандеровцам, но мы мало что найдем о Волынской резне. Напротив, поляки, насколько это можно судить из текста воспоминаний, воспринимались им как прислужники немцев и советской власти[1647]. Подобного рода умолчание мы найдем и в воспоминаниях другого мельниковца Г. Стецюка. В его воспоминаниях много информации о военных действиях между мельниковцами и бандеровцами, об уничтожении польскими солдатами украинских сел и мирного населения, но нет никаких подробностей мести украинцев полякам. Определенно, в оценке вины польской стороны мельниковцы и бандеровцы нисколько не различались. Не было разницы между бандеровцами и мельниковцами и в желании создать этнически сугубо украинское государство без поляков – еще в декабре 1941 г. глава УЦК В. Кубийович предлагал немецким войскам «добровольный» обмен польско-украинским населением между Польшей и Украиной (его предложение немецкими властями было отклонено)[1648]. Разница была в тактике и методах осуществления цели. Если ОУН-Б активно выступала за деполонизацию Волыни и проводила активную военную политику, направленную на достижение этой цели (при этом мы к весне 1944 г. можем выделить две линии – мягкую, воплощаемую ЦП ОУН, и более жесткую линию краевиков на Волыни), то руководство мельниковцев, скорее из тактических соображений, открыто ОУН-Б не поддерживала.

Позиция мельниковцев по отношению к немцам также претерпевала изменения. На Конференции ОУН-М, состоявшейся в мае 1942 г. в Почаеве, было принято решение об активной форме борьбы с оккупантами. Инициатором этого поворота в политике ОУН-М был провод ОУН-М на СУЗ во главе с О. Кандыбой. Им было дано поручение создать на Волыни отделы украинской самообороны[1649]. Весной 1943 г. небольшие мельниковские отряды были созданы на Волыни. Летом они были разоружены и включены в бандеровские партизанские формирования. Необходимо подчеркнуть, что это были именно отряды самообороны, и активных наступательных действий против немцев они не проводили. ОУН-М в целом, в отличие от провода ОУН-М на СУЗ, тогда так и не перешла на антинемецкие позиции и фактически оставалась верной своей прежней пронемецкой политике. Примечательно, что, как и в случае с бандеровцами, мощный толчок к переосмыслению абсолютно пронемецкой ориентации ОУН-М дал опыт непосредственного знакомства с Восточной Украиной. Именно люди, вроде О. Кандыбы, хорошо знавшие реалии Восточной Украины и отношение к немцам на восточных украинских землях стали инициаторами переосмысления геополитической ориентации мельниковцев.

Позже, в декабре 1943 г., из мельниковцев был создан Украинский Легион Самообороны, однако это подразделение было полностью подконтрольно немцам и имело другое обозначение – 31-й охранный батальон SD[1650].

Мельниковцы в 1943 г. продолжали оставаться на платформе крайнего национализма, подчеркивая в своих периодических изданиях значение чистоты расы. В частности, о приверженности идеалам нациократии писал в своей книжке «Путь Нации» в 1943 г. мельниковский деятель Ю. Бойко[1651] (настоящая фамилия Блохин). Его работа рассматривалась мельниковцами как важное звено в идеологии украинского национализма, отражавшее изменения, произошедшие в идеологии ОУН после раскола организации и продвижения организации на восточные украинские земли[1652]. Рассмотрим эту работу чуть подробнее.

В вопросе общественно-политического и экономического устройства будущей независимой Украины Ю. Бойко продолжал выступать за корпоративизм[1653], чего в документах ОУН-Б в 1943 г. уже не было. Развивая идеи Сциборского, он полагал, что в условиях борьбы за независимость должна быть диктатура, однако впоследствии могли быть проведены демократические выборы[1654].

Украинский идеолог от лица мельниковской фракции провозглашал, что «история человечества творится нациями»[1655]. А нация – это «духовно-биологически-социальная разновидность человечества». Бойко различал народность, творящую историю подсознательно, и нацию, вырастающую из народности, которая творит историю сознательно. При этом украинская нация, согласно автору, сформировалась уже к времени создания «Слова о Полку Игореве»[1656]. Мельниковцы к моменту написания рассматриваемой работы все еще разделяли донцовский пафос о необходимости вечной борьбы. «Та нация, – писал Ю. Бойко, – которая не способна господствовать над необходимыми ей жизненными пространствами либо приходит в упадок, либо исчезает с лица земли»[1657].

В отличие от бандеровской ОУН, полностью отказавшейся в 1943 г. от расистских лозунгов и расовой теории, мельниковские идеологи и далее продолжали оперировать расовыми категориями. Ю. Бойко понимал нацию как «духовно-биологически-социальную разновидность человечества»[1658]. Сама нация понималась им расово: «Общность расы – это общность крови, кровное родство между членами одной нации». Бойко утверждал, что большинство современных наций сформировалось путем смешения различных рас, «но нынешний расовый тип каждой нации имеет выразительные особенности, отличающие одну нацию от другой биологически»[1659]. Помимо внешних расовых характеристик существуют и духовные характеристики, которые определяются кровью. Именно поэтому, согласно Ю. Бойко, идеал женской красоты Рафаэля отличен от идеала Рубенса – они различны из-за того, что Рафаэль и Рубенс принадлежали к разным расам. Для мельниковцев не все народы были равноценны: «На наш взгляд, готтентоты и англичане не являются равноправными». Однако, как подчеркивал автор, это не означает, что ОУН поддерживает английский империализм в Африке[1660].

Будучи расистом, мельниковский идеолог продолжал рассматривать иные народы с расовых позиций. Русские, согласно Бойко, «по своей расовой природе» – это «люди смешанной славянской и финской крови». Примеси «финно-угорской крови» сближают русских с народами Азии. Украинцы же сберегли свою «динарскую расовую основу». Якобы северо-восточные славяне (за исключением новгородцев) до слияния с финнами «не создали никаких значительных духовно-культурных ценностей». Не имея собственных культурных и государственных традиций, «москвины» переняли их у украинцев. По мнению Ю. Бойко, украинцам присущи такие положительные качества как лиризм, эстетизм, эмоциональность, чувствительность, индивидуализм, свободолюбивость. Для русских же характерны грязь, антиэстетичность, деспотизм, общинность и догматизм, примером которого является церковный раскол XVІІ века. Для украинцев характерен культ земли, а у русских сильны еще остатки кочевничества[1661]. В отличие от украинцев русских характеризует особая жестокость: «для того, чтобы превзойти украинскую культуру, русской была необходима полицейская поддержка царизма, а в советское время аппарата НКВД». Даже русская культура XIX века, хотя и добилась многого, не могла служить свидетельством высокого культурного уровня русских, поскольку её творцы (к которым Ю. Бойко относит Пушкина, Лермонтова, жуковского, Герцена, Огарева, Толстого и т. д.) были людьми либо нерусской крови, либо смешанного происхождения. Поэтому Ю. Бойко писал: «Можно смело утверждать, что в своих наивысших достижениях русская культура не является творением русских, и украинцы со своими культурными способностями являются расой сравнительно [с русским – А.Б.] высшего типа»[1662]. Это, по мнению Бойко, давало украинскому народу право на собственную государственность. Идеология расизма отражалась даже в псевдонимах мельниковцев.

Положение Украины в СССР идеолог ОУН однозначно рассматривал как колониальное[1663]. Вся большевистская национальная политика рассматривалась Бойко как стремление «подчинить московскому народу прочие народы», которое ничем не отличалось от царской политики. Мельниковцы полагали, что марксизм «в его российской интерпретации» является «наиболее удобной, наиболее современной маской российского империализма»[1664]. Взгляды мельниковцев полностью совпадали с бандеровскими в оценке истории взаимоотношения России, Украины и других народов, населявших территорию Российской империи и СССР, как времени беспрерывного империализма и угнетения русским народом всех прочих народов в силу извечно присущего ему империализма.

Не жаловал Бойко и евреев. Он полагал, что в Советском Союзе было очень много евреев, которые не выполняли тяжелой физической работы, но занимали высокие должности и занимались спекуляцией, будучи при этом, как и русские, в меньшинстве на Украине. Кроме того, московская политика на Украине осуществлялась «русско-еврейской по своему составу КП(б)У»[1665]

В сочинении Ю. Бойко уже появляются антинемецкие суждения, вроде определения немецкого правления в Украине как колониального. Автор представлял ОУН-М как последовательного бойца против Германии (что, естественно, не соответствовало действительности)[1666].

В отличие от бандеровцев, у мельниковцев не произошло никаких изменений в социально-политической программе. В 1943 г. мельниковцы все еще стояли на позициях нациократии, которая противопоставлялась коммунизму и «либерал-капитализму». Идеал «социального равенства» осуждался. Вместо него выдвигался лозунг «социальной справедливости». По заверениям Бойко: «Нациократическая концепция обеспечивает всем слоям украинского народа материальное благополучие, обнаружение творческих способностей, политическую власть. Украинская националистическая концепция является, таким образом, наиболее демократической из всех существующих»[1667].

В экономике нациократия должна была совмещать принципы государственного капитализма, кооперативов и частной собственности. Мельниковцы планировали национализацию важнейших отраслей экономики и плановое ведение хозяйства. Колхозы должны были быть ликвидированы, а наделение крестьян землей должно было происходить для каждого района отдельно.

Интересно, что автор идентифицировал будущий экономический строй независимой Украины уже не с итальянско-немецкими образцами, а с экономическими строями, существовавшими в Португалии, Японии, Бразилии и США[1668].

Идеи, проповедуемые мельниковцами, мало отличались от подхода к национальному вопросу бандеровцев. Например, в листовках мельниковского формирования на Волыни, распространяемых от имени Волынской Краевой Экзекутивы ОУН-М и «повитного руководства» в августе 1943 г., писалось: «Немцы не являются нашим ни историческим, ни окончательным врагом. Они являются временным оккупантом.[1669] … поэтому немецкая оккупация для нас не страшна. Наиболее опасным и наибольшим, ибо природным и историческим врагом является Москва, без разницы – белая или красная. Другим подобным, но значительно более слабым врагом является Польша. И поэтому сегодняшний боевой лозунг звучит: Один революционный фронт против наибольшего врага – Москвы. Все партизанские отделы на борьбу с большевизмом!»[1670]. В определении главного «исторического врага» и в самом термине обе фракции украинских националистов были едины. Однако, если для ОУН-М поляки были врагом слабым и не заслуживающим внимания, то для ОУН-Б борьба с Польшей стала одним из приоритетов, хотя в официальной риторике акцент делался не столько на борьбе с Польшей, сколько на борьбе с «оккупантами» – Гитлеровской Германией и Советским Союзом. В отношении Германии руководство мельниковцев все еще оставалось на «пронемецких» позициях. Любопытно, что мельниковцы обвиняли бандеровцев в том, что те работают на Москву…[1671]. Неприязненно относились мельниковцы и к инициативе включения в ряды УПА неукраинцев. Якобы «чуженациональные отделы» организовывались бандеровцами «из наилучших большевиков, уничтожающих наш край». Сама УПА называлась «интернациональным сборищем»: «Посмотрите сколько там чувашей, татар, киргизов, узбеков, воюющих с любым за деньги или за хлеб и в любой момент готовых продать за деньги их самих [бандеровцев – А. Б.]. А сколько там сознательных москалей, которые по планам НКВД целенаправленно вступают в ряды интернационального сборища УПА!»[1672]. В оценке благонадежности национальных отделов УПА мельниковцы не совсем ошибались. И очень скоро руководством СБ ОУН-Б будет предпринята масштабная акция по устранению ставших ненужными «националов» из «интернационального сборища»… В восприятии неукраинцев в УПА как угрозы национальному движению, как агентуры НКВД обе фракции ОУН были едины.

Тем не менее, мельниковцы также эволюционировали. В марте 1944 г. была проведена ІІ Конференция ОУН-М. На ней уже зазвучали антинемецкие лозунги[1673].

В апреле 1944 г. во Львове была создана Всеукраинская Национальная Рада (ВУНР) на базе Украинских Национальных Рад Киева[1674], Львова[1675] и Сойма Карпатской Украины[1676]. От имени последнего документ подписал Ю. Ревай, от имени Киевской Национальной Рады – Н. Величкивский, от имени Львовской Национальной Рады – митрополит А. Шептицкий[1677]. Цель ВУНР была примерно та же, что и УГВР – объединение всех сил для борьбы за УССД и представление Украины за границей. В августе 1944 г. была принята Платформа ВУНР. Принципы, провозглашаемые ею, были близки к идеям, провозглашаемым УГВР. Согласно Платформе ВУНР принципы устройства будущего украинского государства должен был бы решить «Всенародный Парламент», избранный прямым всеобщим тайным голосованием. Его избранию должен был предшествовать двухлетний период диктатуры «Революционного Парламента», созванного ВУНР. Национальным меньшинствам при условии их лояльности украинскому государству и работе даровались все права и свободы[1678]. Мельниковцы, подобно бандеровцам, искали возможности переориентации на союзников и продвигались в направлении частичной демократизации своей программы, но шли по этому пути «с опозданием» по сравнению с бандеровцами.

Мельниковцы также осваивали первоначально бандеровскую идею фронта «порабощенных» народов. Так, в работе «Основы украинского воспитания и образования» («Основи українського виховання i освiти») заявлялось: «Современная украинская политическая концепция – это украинское национальное государство, это право наций, даже самых малых, на самоопределение, это фронт порабощенных народов, это лозунг: национальные революции – конец войне!»[1679]. Как видно, в лозунге единого фронта «порабощенных» народов мельниковцы были вполне близки к бандеровцам. Но, несмотря на признание права малых наций на самоопределение, мельниковцы все равно оставались расистами, хотя и подчеркивали отличия своего расизма от немецкого: «Мы стоим за полное национальное освобождение всех наций. Мы не признаем наций господ и наций рабов. Все нации у себя являются господами. Но мы не закрываем глаз на расовые различия, существующие между отдельными расами, и мы отдаем себе отчет, что в нашем национально-культурном окружении («крузi») белая раса является руководящей силой и передовым фактором в формировании лица земного шара. Среди наций белой расы украинцы занимают одну из первых позиций. Но мы не можем отрицать, что в других культурно-исторических окружениях («кругах») иные расы занимали или занимают место, которое занимает теперь белая раса»[1680]. Подобный подход вполне соответствовал дифференциалистскому расизму, признававшему за каждой расой ценность «на своей территории». В либерализации своей идеологии мельниковцы продвинулись гораздо меньше бандеровцев.

В 1941-1945-х гг. мельниковцы продолжали развивать тот идеологический багаж ОУН, который был создан в 1930-е гг. во время существования единой организации. Принципиальных идеологических разногласий между ними и бандеровцами не было. Разногласия касались главным образом тактики и отношения к сотрудничеству с Германией: в то время, когда бандеровцы занимали более независимую позицию, мельниковцы продолжали выступать в роли немецких «союзников». Однако разочарование в немцах коснулось и их, в то время, когда ПУН выступал за безоговорочный союз с немцами, мельниковский провод на Восточных украинских землях во главе с О. Кандыбой-«Ольжичем» искал возможность организовать антинемецкую деятельность. В отношении к национальным меньшинствам различий между мельниковцами и бандеровцами не было. И мельниковцы, и бандеровцы исповедовали этнический тип национализма. И мельниковцы, и бандеровцы рассматривали русских, поляков, евреев как угрозу независимому украинскому государству. В отличие от бандеровцев участие мельниковцев в уничтожении евреев и поляков на территории Украины было незначительным. Это объясняется как меньшей численностью мельниковцев и их меньшим влиянием в массах, так и соображениями политической тактики. Мельниковцы проводили более осторожный политический курс с оглядкой на немцев. Поэтому осуществление масштабной антипольской политики, вопреки мнению немцев, или масштабных, независимых от немцев, антиеврейских действий было невозможно. Созданные в 1943 г. мельниковские вооруженные отряды были слишком малочисленны и просуществовали слишком короткое время, чтобы отметиться в масштабных чистках этнических меньшинств. Однако, несмотря на такие различия в практике, в теории мельниковцы разделяли с бандеровцами все их антиеврейские, антипольские и антирусские стереотипы. Мельниковцы не испытали столь значительной либерализации, демократизации идеологии, которую претерпели бандеровцы в 1943 г. Тем не менее вектор развития мельниковской идеологии в 1943-1945 гг. был схож с бандеровским и был направлен в сторону от тоталитарных образцов государственного устройства фашистского типа. У мельниковцев это было движение к идее авторитарного синдикалистского государства (в отличие от мельниковцев бандеровцы с 1943 г. с идеями корпоративного, синдикалистского государства не выступали). Но в своем движении по этому вектору мельниковцы к концу войны продвинулись гораздо меньше, чем бандеровцы.