1.3. Расизм в идеологии ОУН

В современных общественных науках существует много определений расизма. Одни авторы определяют расизм сугубо как идеологию, согласно которой человечество состоит из неравноценных рас, которые отличаются по своим биологическим признакам, свойствам и способностям[271]. Другие определяют расизм не только как идеологию, но и как практику, по которой представители различных рас получают разные возможности для самореализации в обществе, получения работы, размера доходов и т. д.[272]. В данном исследовании расизм будет пониматься сугубо как явление идеологическое.

В последнее время ученые, занимающиеся расизмом, стали подразделять расизм на два подтипа: «дискриминационный» (или антиэгалиталистский) расизм и «дифференциалистский» расизм. Первый предполагает иерархическое деление рас на высшие и низшие и презрение к последним. Для второго расизма характерно утверждение, что все расы равноценны, однако они и их ценности не совместимы, и поэтому расы должны жить изолированно друг от друга[273]. Расовая идеология и практика нацистской Германии является ярким примером расизма первого типа. Примером дифференциалистского расизма второго типа могут служить, например, работы В. Зомбарта, который, хотя и признавал равноценность немцев и евреев как рас, более того, иногда восхищался евреями, но восхищался именно как расой, считая, что именно своим расовым свойствам евреи обязаны своими преимуществами и недостатками. Одновременно он полагал, что немцы и евреи должны, по возможности, вести раздельное существование и не смешиваться[274]. Подобное деление расизма может быть продуктивно использовано и для исследования расизма в идеологии ОУН. В данной работе под расизмом будет пониматься учение, согласно которому интеллектуальные и психические качества человека определяются его расой[275].

Содержался ли в идеологии ОУН на каком-либо этапе ее развития расизм? Советская публицистика и историография не жалела слов, обвиняя ОУН и украинское национальное движение в целом («украинский буржуазный национализм») в расизме[276]. Большинство украинских исследователей отвергают обвинения ОУН в расизме[277]. Как обстояли дела на самом деле? Чтобы ответить на этот вопрос проследим предысторию западноукраинского расизма 1920-1930-х гг. и рассмотрим на предмет расизма работы самих идеологов ОУН.

Попытки доказать то, что украинцы биологически, антропологически отличаются от своих соседей поляков и русских появились давно. Еще крупнейший украинский историк XIX в. В. Антонович в своей статье «Три национальных народных типа» на основании данных физической антропологии доказывал, что украинцы представляют собой отдельный народ и не являются ни русскими, ни поляками[278].

Идеи Антоновича впоследствии были развиты другими украинскими учеными. Российский антрополог украинского происхождения Ф. К. Волков (Вовк) первым среди украинских ученых выдвинул идею, что украинцы однородны в расовом отношении и принадлежат к динарской расе[279]. Хотя Волков и считал украинцев в расовом отношении однородными и антропологически более близкими южным и западным славянам (что характерно, за исключением поляков), он не противопоставлял украинцев русским[280].

Ни Антонович, ни Волков не делали каких-либо прямых политических выводов из факта антропологических различий между украинцами с одной стороны и русскими и поляками с другой.

В отличие от них западноукраинские интеллектуалы, восприняв антропологические идеи восточноукраинских ученых, одновременно придали им практическое, прикладное значение, прямо противопоставляя украинцев и русских.

Среди ученых, заложивших основы западноукраинского расизма, был С. Рудницкий. Сам он к ОУН никогда не принадлежал, однако, как мы увидим, некоторые его идеи, изложенные им в написанной в 1923 г. работе «К основам украинского национализма» («До основ українського нацiоналiзму»), были взяты на вооружение украинскими националистами и позднее изучались на образовательных курсах оуновской молодежью – «юнацтвом»[281]. Украинский географ полагал, что «нация (самостоятельный народ) – это одна из разновидностей вида («породи») «человек» (homo sapiens)»[282]. Именно от окружающей природы и «расовости» человеческого материала зависит вся суть нации. Украинцы принадлежали к динарской расе (при этом Рудницкий рассматривал украинцев как расово однородную общность).

По мнению Рудницкого благополучие и сила народов больше зависит от биологических, чем от экономических причин, поэтому в Украине должна проводиться «национальная биология» и «национальная биологическая политика»[283]. Поэтому он выступал за евгенику и был убежден, что размножаться должны здоровые, а «больные и расово менее ценные («меньшевартi») особи» размножаться не должны.

В связи с этим украинскому географу представлялись опасными сочетания с «расово менее ценными» людьми из украинского народа. И, в особенности, с «менее ценными» в расовом плане соседними народами. Поэтому для украинцев расово благоприятными представлялись браки с англосаксами, скандинавами, немцами и расово неблагоприятными – с русскими, поляками, румынами, «туркотатарами», евреями. Одновременно предполагалось принудительно стерилизовать людей больных эпилепсией, душевными болезнями, алкоголизмом, дегенеративной неврастенией и истерией, тяжелыми формами туберкулеза, сифилисом и т. д. К самому браку должны были допускаться только здоровые особи[284]. Здесь украинский ученый «биологизировал национальную принадлежность»[285], соединив украинскую нацию и расу.

Украинский мыслитель не исключал в принципе расового смешения 1) если оно исключение, а не правило; 2) не ведет к усилению иностранных влияний на Украину; 3) не касается расово менее ценных элементов. В случае с современной Украиной все эти условия не соблюдались. Главным виновником расового смешения украинцев являлась интеллигенция. Украинский же народ объявлялся Рудницким хранителем украинской «расовости» (в Третьем Рейхе интеллигенция также объявлялась рассадником расового смешения, а сельский немецкий народ хранителем расовых традиций). Ни русские, ни поляки, ни евреи – те народы, с которыми наиболее часто происходило «смешение», – ни по красоте, ни по плодородности, якобы, не могли сравниться с украинской расой. Кроме того, смешение с евреями было небезопасно в плане здоровья. По мнению Рудницкого, антисемитизм, «безусловно, несовместим с основами как теоретического, так и практического национализма, но все этнологи и расовые теоретики, безусловно, утверждают, что смешение с евреями одинаково плохо как для них, так и для арийских народов[286]»[287]. Здесь Рудницкий выступал не как антисемит, он утверждал, что еврейский народ и арийские народы, украинцы, равноценны, однако верил, что евреи обладают рядом качеств: цинизмом в половых делах, мамонизмом, склонностью к доктринерству, универсализму, которые хороши для еврейского народа, но совершенно не подходят для украинского народа, подобно тому, как хищникам не подходит трава, а травоядным мясо[288]. Подход, который обнаружил в своей работе Рудницкий, – это дифференционный расизм, вера, что, каждая раса обладает определенным набором абстрактных духовных, свойственных только ей черт, наследуемых биологически, и, следовательно, хоть расы и равноценны, их смешение не желательно. Такой расизм был достаточно характерен для эпохи. Например, с позиций «психического расизма» выступали лидеры польской фашисткой организации «Национально-радикальный лагерь»[289] Б. Пясецкий и В. Васютинский[290]. «Расовый манифест» итальянских ученых в поддержку вводимых в стране в 1938 г. антиеврейских расовых законов был написан именно с дифференциалистских позиций[291]. На основании подобных принципов о равенстве рас при необходимости их сегрегации были написаны усташские расовые законы[292]. Один из главных расологов Третьего Рейха Г. Гюнтер формально провозглашал равноценность рас. Он разъяснял: «Ни одна раса на Земле не имеет ценности сама по себе. О ценности расы всегда можно говорить только применительно к цивилизации. Ценность расы – это всегда ценность для определенной цивилизации». В соответствии с его нордической идеей «нет единого мерила ценности для всех рас и народов: каждый народ создает свои собственные ценности». Поэтому евреи неполноценны не сами по себе, а только для немецкого народа, и наоборот – немцы не полноценны для еврейского народа[293]. К чему привели подобные идеи хорошо известно.

В своей более ранней работе С. Рудницкий объяснил свое отношение к русским. Он гордился расовым однообразием украинцев, которые расово сильно отличаются от «москалей» и поляков. Москали, считал Рудницкий, во многом, представляли расовое смешение славян и финнов. В Украине, по мнению украинского географа, в отличие от Европы преобладает расовая однородность населения, которая создает «самостоятельную расовую группу». По его мнению «украинский народ по своему происхождению – отдельный антропологический тип, чисто славянский по своему происхождению, очень своеобразный своею духовностью и чистотой от всяких расовых примесей»[294]. В примесях украинский ученый не видел вреда, одновременно полагая, что в украинском народе они отсутствуют. Таким же уникальным явлением считал Рудницкий украинский язык, который, по его мнению, однороден на протяжении всего своего ареала от Сяна до Кавказа[295]. Согласно С. Рудницкому, русская культура украинской не подходит, поскольку она вражеская. Якобы «украинская громада – это свободолюбивое народоправное общество, … москали – вечные невольники и деспоты»[296]. Поэтому он призывал украинцев: «мы должны раз и навсегда освободиться от польских и московских культурных влияний. Они нам не нужны и очень вредны». Украина должна была строить культуру, опираясь на собственную народную культуру и европейские образцы, поскольку «московская культура приносит с собой половую необузданность и упадок семейной жизни»[297]. Стоит заметить, что обвинения русских в половой распущенности, а также обвинения СССР в преднамеренном заражении советскими солдатами украинок венерическими болезнями будут периодически встречаться в различных документах ОУН и УПА. Это был один из распространенных западноукраинских антирусских стереотипов[298].

Несмотря на то, что Рудницкий никогда не состоял в ОУН и придерживался более демократических взглядов, его идеи, так или иначе, были взяты на вооружение украинским националистами. Как уже отмечалось, в документах ІІ съезда ОУН в 1939 г. мы можем найти пункт, посвященный евгенике. Идея недопустимости чрезмерного смешения с расово неукраинскими народами была развита в работе Д. Мирона «Идея и действие Украины» (о чем речь пойдет ниже).

Одним из крупнейших украинских расологов был украинский поэт и антрополог Р. Ендик. Р. Ендик был профессиональным антропологом, учеником известного польского антрополога Я. Чекановского. В 1930 г. во Львове он защитил диссертацию о черепах Львовской «Казацкой могилы»[299]. В своих исследованиях Ендик опирался на представлении о том, что современное население Европы является результатом смешения четырех разных расовых элементов[300].

В отличие от С. Рудницкого он был членом ОУН, во время Второй мировой войны он был членом мельниковской походной группы, а после ее окончания в эмиграции активно сотрудничал с мельниковскими журналами. Таким образом, Р. Ендик представлял собой пример ученого-антрополога, активно участвующего в национальном движении и использующего антропологию и биологию для утверждения националистических идей[301].

В 1930-е гг. Р. Ендик сотрудничал с украинским географом В. Кубийовичем. В написанной им для книги В. Кубийовича «География украинских и смежных земель» главе «Антропология украинцев» Ендик в сжатом виде изложил свои взгляды на антропологические особенности украинцев. В своем расовом делении европейских рас Р. Ендик следовал за ведущим немецким расологом Г. Гюнтером[302]. Последний разделил европейское население на пять расовых типов: нордический, средиземноморский (западный), восточный (альпийский), динарский, остбалтский. Позже он добавил еще Вестфалийский тип (Фалик)[303]. При этом, по его мнению, для Украины характерно население динарского и, отчасти, на юге – средиземноморского типа[304]. Большинство украинских авторов также отмечали преобладание на землях Украины динарского расового типа. Р. Ендик полагал, что территория Украины отмечена влиянием 5 расовых типов: нордического, средиземноморского, палеоазиатского, лапоноидного, арменоидного. Палеоазиатский тип украинский исследователь в своей работе не рассматривал, поскольку он, по его мнению, входил теперь почти исключительно в состав русского народа[305].

Хотя Ендик и не писал о превосходстве одних рас над другими, украинский антрополог верил, что психические качества людей обусловливаются именно расами, и эти свойства не равнозначны. «Нордийская раса – идеал европейской красоты, – пишет Р. Ендик. – Она характеризуется великой силой ума, желанием порядка, деловитостью, пониманием действительности («зрозумiнням для дiйсности»), стремлением исследовать неведомое и непонятное, легкой недоверчивостью к чужим, верностью и высоким чувством чести. Среди этой расы бывают сильные индивидуальности, в повседневной жизни они одиноки, полагаются на свою, а не на чужую силу, в труде тверды к себе и беспощадны к окружающим. Как руководители имеют высокое чувство ответственности, твердую совесть, несгибаемую волю. Они наполнены вечной тягой к путешествиям, стремятся никогда не быть дома, их дом – целый мир, полный чудес и приключений. Далекие походы требуют организаторского искусства, знания военного ремесла, самообладания и обладания над массами. Музыка, геометрия, мореплавание, купечество, завоевание стран, войны, управление государством, основание новых государств – вот их следующие черты. Все эти черты мы найдем в украинской истории, в те ли времена когда Святослав Завоеватель покидал Киев и земли над Дунаем считал центром своего государства, или позднее, когда запорожцы обкуривали мушкетным дымом стены турецкого Стамбула. С другой стороны, переменчивость запорожцев, которые в один день были способны до наибольших мук, которое только может вынести человеческое тело, а в другой раскисали в безделье или на бесшабашных попойках – это уже не совсем привлекательные стороны нордического духа»[306]. Несмотря на «не совсем привлекательные стороны» нордического типа, последующее описание прочих расовых типов показывает, что этот расовый тип был для Р. Ендика идеалом. Украинский расолог выделяет также духовные качества динарского типа[307]. О лапоноидах же, очевидно, самом не ценимым автором типе, Р. Ендик писал: «Лапоноидная раса в себе замкнута, не имеет духа господства, спокойно поддается и терпит власть чужих, чтобы оставить её [расу – А.Б.] в покое. Здесь она уже аж чрезвычайно терпелива. Не любит путешествовать и, как покинет свою местность, вскоре возвратится к ней. К чужому относится с недоверием. Очень работящая на земле, рвется на заработки, заработанного не отдает, прячет на черный день, которого, как и вообще будущего, боится, он нависает над ней словно что-то неизбежное. Далеких и великих целей не существует, тянется к однородности и равенству. Что до этого, то здесь московский «мiр» нашел свое завершение. Отвага есть, но воинственного духа нет. Сдвинутый с места лапоноид катится тяжело, жестоко сметая все с дороги, сея тревогу («сполох»). Довольствуется малым и тем, что шаг за шагом приобретет. Чужой мысли, прежде всего новой, не терпит. Привязывается к мелочам. Идеалом является меньшинство, не сносящее каких-либо свар и различий, а ее действием становится песня, «где согласие в семействе, там мир и тишина». Для этой расы характерно стремление находить сходства, а не различия, которые указывали бы на отдельность, поэтому она лучше всего чувствует себя в группе. Замкнутость в себе, недостаток радости должны были отобразиться и в религии, полной темного фанатизма, предрассудков и, особенно, плохо понятой набожности, для которой минимальное отклонение от принятия равнозначно опутыванию дьяволом, для которой мир – игрушка фатальной силы, которой нет сил умолить, где душа бьется в темной понурости»[308]. Географическое размещение лапоноидной расы Ендиком к северо-востоку от Украины не оставляет сомнений, что он относил эти черты именно к «московскому народу». В отличие от Ф. Волкова, который, несмотря на антропологические отличия, не противопоставлял русских украинцам, для Р. Ендика расовые отличия русских от украинцев фактически служили доказательством культурной несовместимости русских и украинцев и культурного превосходства украинцев над русскими.

Уже после войны, продемонстрировавшей всю пагубность расовой теории, Р. Ендик продолжал утверждать, что антропологическая разница между украинцами и русскими важна с точки зрения расовой гигиены[309], а «евреи являются в Европе чужерасовой группой». Согласно Ендику, антисемитизм приносят своим поведением сами евреи. Евреи, с точки зрения Ендика, были несовместимы с «модерным» национализмом и мешали нации тем, что, смешиваясь с ней, они уменьшали потомство нации, а родившиеся от смешанных с ними браков дети были потомством «с размытой душой, рассадниками братской ненависти и интернационализма»[310]. Примечательно, что Ендик, безусловно, порицал гитлеровские методы решения «еврейского вопроса», что совершенно не мешало ему оставаться расистом-антисемитом. Никакой связи между гитлеровской политикой и расистскими идеями, которые он исповедовал, Ендик не видел. В целом Р. Ендик был ярким представителем «дифференциалистского» расизма.

Расовой парадигмы придерживался один из идеологов украинской геополитической мысли Ю. Липа, организационно не связанный в тот период с ОУН, но чей вклад в разработку идеологии украинского национализма признавался самими оуновцами.

Под расой Ю. Липа понимал «Общность населения, духовные приметы которого, скрытые и явные (как обычаи, язык, свойства языка), а также антропобиологические черты составляют явственную общность на протяжении времени (истории)»[311].

По мнению Ю. Липы, для Украины характерен в основном динарский расовый тип[312]. Отождествление украинцев с динарцами было распространено среди представителей украинской расовой мысли. Один из будущих лидеров мельниковского направления ОУН О. Ольжич также полагал, что для древнего населения Украины трипольской цивилизации был характерен динарский тип[313].

Примечательно, что позже оценку украинцев, как преимущественно динарцев, разделял и Д. Донцов. Как мы можем судить по работе «Дух нашей старины» («Дух нашої давнини»), написанной в 1943 г., к моменту ее написания Д. Донцов продвинулся от абстрактного расизма «сильных» и «слабых» рас времен «Национализма» к современному «научному» расизму, разделявшему европейские народы на ряд рас (нордийцев, динарцев, средиземноморцев и т. д.), за каждой из которых закреплялись определенные психологические типы и характеристики[314]. Но на момент написания этой работы Д. Донцов находился уже в эмиграции, и существенного влияния на идеологию ОУН она, видимо, не оказала.

Следует заметить, что видели в себе расовых динарцев и другие народы Восточной Европы. Такая расовая оценка своего народа преобладала у части хорватских и сербских мыслителей-расологов[315].

Подробно свои расовые взгляды Ю. Липа описал в работе «Предназначение Украины» («Призначення України»), написанной в 1938 г. Советский Союз был, по мнению, Ю. Липы, мешаниной народов, рас. Однако в 1920-1930-е гг. и на Украине, и в остальных национальных регионах СССР, по мнению Липы, стало поднимать голову свое национальное, расовое понимание национальной истории. Советское правительство, понимая опасность происходящих процессов, приступило к репрессиям. По мнению украинского исследователя советское государство само по себе, без гнета, было нежизнеспособно, поскольку состояло из разрозненных народов. Можно предположить, что именно в подобных представлениях, распространявшихся в межвоенной украинской политической мысли, нам следует искать широко укоренившиеся среди украинских националистов представления о России как о колоссе на глиняных ногах, «тюрьме народов», которую с легкостью удастся развалить при помощи «порабощенных» нерусских народов, сплотившихся вокруг украинского народа.

Именно раса и кровь, по мнению Ю. Липы, были причиной отличий «московинов» от украинцев. Вслед за другими расологами Липа считал, что расовое смешение может быть благом (как это было раньше в истории Украины), однако неконтролируемые примеси могут погубить расу. Для предотвращения этого нужна «политика расы»[316]. При этом он полагал, что «раса» «Москвы», как и польская «раса», намного младше, чем украинская[317]. Липа рассматривал Украину как «расу-результат», то есть как уже сформировавшуюся расу, а не как расу «расу в формировании» (к которым он, очевидно, причислял Россию)[318]. По его мнению русский народ был «менее развитый (дозрiлий)», чем украинский[319]. Поэтому никакой расовой ценности для украинской нации русская и польская примеси не представляли[320].

Русские, согласно Ю. Липе, были никем иным, как потомками диких уральско-финских племен, лишь немного испытавшим благодатное воздействие украинской расы. Русский язык – результат разложения и порчи украинского языка. По мнению украинского идеолога без отсутствия крепкой центральной власти дикие русские племена вскоре вернулись бы к своему первоначальному, еще более дикому, состоянию. Поэтому «московины» «расово» не оказали никакого влияния на «украинскую расу» – «москвины» были «слишком слабой единицей, чтобы влиять и духовно». Более того, «законы Менделя» устанавливали, что расово менее развитые русские не смогут дать потомства, где их гены будут доминантными, наоборот, в большинстве случаев они, в случае смешанных браков, будут вытеснены более сильными украинскими генами.

«Расовые» «качества» поляков Липа не описывал так красочно, но их влияние на украинскую расу также считал незначительным[321].

Еврейскую добавку к украинской расе Ю. Липа считал незначительной. К тому же, подчеркивал он, евреи часто занимали видные места при украинском государственном аппарате, начиная с князя Владимира, и в этом он не видел ничего плохого. Протоколы сионских мудрецов он считал «московской» выдумкой[322]. В целом, в описании Ю. Липы мы ни найдем ничего антисемитского.

Имеющиеся незначительные расовые примеси русского, польского, еврейского народов в украинском, по мнению Липы, были наименее полезны для украинской расы. Причем эти примеси понимались им скорее не как биологические, а как культурно-духовные. Подобно французскому социологу-расисту Г. Лебону он подчеркивал не антропологические различия «рас», а их психические «особенности»[323]. Тем не менее, Ю. Липа считал, что «стремление к сознательной гармонизации примесей расы является одним из основных заданий политики расы»[324]. Несмотря на то, что Липа утверждал, что раса – это прежде всего не форма черепов, он выступал за «политику расы» – явление вполне типичное именно для биологического расизма.

Быть украинцем, для Липы, означало, прежде всего, быть украинцем расово, не лингвистически. Украинская раса была открыта для всех «расовых» украинцев, даже если они не говорят на украинском языке (естественно «московины» к ним не относились), и принимали расовую психологию украинцев, которую они должны уважать, иначе же им будет хуже[325]. Несмотря на то, что Ю. Липа не принадлежал к ОУН, его влияние мы сможем обнаружить в работах некоторых идеологов ОУН, например Д. Мирона.

Хотя в идеологических построениях украинских националистов расизм никогда не занимал центрального места, как это было у Ю. Липы, они были вовсе его не чужды. Расистские идеи мы найдем в работах активных членов и идеологов ОУН. Важность крови и наследия «северной» расы подчеркивал в своих работах видный деятель ОУН Ю. Вассиян. Например, осуждая в одной из своих статей Византию, он использовал «расовый аргумент»: «Мешанина рас, культурных, психологических и политических типов, верований и философских доктрин создавала в результате мозаику духовного многоцветия, которая не была никакой органической целостью и однозначного влияния не совершила»[326], поскольку «в основе византийской державы не жил и не действовал один центральный антропологический тип»[327]. Напротив, история Украины оценивалась им более позитивно в «расовом отношении», поскольку «варяги принесли с собой на украинские земли дух северной [т. е. нордической – А.Б.] расы и посеяли на ней его здоровые семена»[328]. Но примесь северной расы оказалась недостаточной, чтобы стать «решающим типосозидающим элементом психической личности»[329]. Украинскому народу после ослабления начала «северной расы» «для государственного существования не хватало ничего, кроме как государство-созидающего амбициозного антропологического типа».[330] На Западе, согласно Вассияну, энергия поддерживалась «пафосом романской расы»[331]. Российскую историю, начиная с Московского царства, он оценивал крайне негативно и называл «монгольско-московской редакцией Византии», когда «византийский дух» механистически смещался с «татарско-финским»[332]. Налицо все свидетельства расового мышления, когда психический склад народа выводится из качества «крови» расы.

Мыслил в расовых категориях и другой идеолог ОУН, член и секретарь ПУН В. Мартынец. При этом он ставил украинскую нацию выше расы, полагая, что именно благу нации должно быть подчинено все остальное. Он не исключал изгнания части «чужеземцев», в случае, если это будет необходимым[333]. Как мы увидим ниже, описывая евреев, Мартынец прибегал именно к расистскому языку.

Одной из наиболее значимых работ, в которой затрагиваются вопросы расы, является работа «Идея и действие Украины» («Ідея i Чин України»). Она имеет особенное значение, поскольку была написана одним из крупнейших идеологов украинского национализма Д. Мироном-«Орликом», бывшем в 1940 г. Краевым проводником на ЗУЗ, а в 1941-1942 гг. – главой Краевого провода СУЗ. В своей работе Д. Мирон писал: «Украинская хлеборобская нация, оторванная от земли коллективизацией при господствующем положении чужого города, должна заново получить землю, очистить от чужого расового (sic!) московского и еврейского элемента, сделать Украину промышленно развитой и завоевать украинские города»[334]. Как мы видим, идеологи украинского национализма отождествляли народы с «расовыми элементами». Сложно сказать, что здесь обозначает глагол «очистить». Очевидно, что речь шла о том, чтобы свести на нет влияние «чужого расового элемента» в городе и в Украине вообще. Но означало ли это «очищение» непременное убийство русских и евреев? Вовсе не обязательно, более вероятно, что под очищением Д. Мирон понимал насильственное выселение «чужого расового элемента» из Украины и политику поощрения переселения украинцев в города. Тут для нас важно, что одним из лидеров ОУН был поставлен сам вопрос необходимости «очищения» городов Украины.

Д. Мирон полагал, что смешение близких рас, расово близких типов белой расы полезно, в то время как смешение «далеких» рас может привести к негативному результату. Ведь «смешение белой и черной расы дает менее способную расу мулатов, скрещение белой и красной, метисов южной Америки и Мексики, либо белой и семитской дает анархические, антиобщественные типы. Опять-таки, скрещение белой и желтой расы дает менее ценный, полный противоречий расовый тип, как, например, москали, которые появились в результате смешения славянских, финских, монгольских и норманских расовых элементов. Так же в Украине – любое смешивание с татарами, москалями или евреями давало анархичных, антиобщественных, полных противоречий, «татарских людей», оторванных от национальной почвы»[335]. Как видим, идеолог ОУН был насквозь пропитан расистскими идеями, антисемитизмом, равно как и русофобией. Тут обращает на себя внимание несколько обстоятельств: отсутствие среди расово малооцениваемых народов поляков, которые вскоре пострадают от украинского национализма. Как помним, у Ю. Липы также нет пространного расового описания поляков (в отличие от русских). Очевидно, к началу войны среди членов и лидеров ОУН отсутствовали сколько-нибудь устоявшиеся расовые представления о поляках (в отличие от евреев и русских). Во-вторых, мы можем обнаружить прообраз планов будущей расовой украинской политики: если смешение с «москалями», татарами, евреями – плохо, то, вполне вероятно, будущее украинское правительство, если бы оно исходило из расовых представлений Мирона, попыталось бы произвести сегрегацию расовых «украинцев» и «нежелательных расовых элементов». Продолжение этой линии мы увидим в «автобиографии» Я. Стецько.

Саму расу Д. Мирон понимает «больше психологично и динамично, чем биологично»[336]. Такое же «психологическое» понимание расы было у Ю. Липы. Более психологично, чем биологически осмыслял расу и Д. Донцов. Скорее к психологическому пониманию украинской нации склонялся и глава культурно-образовательной референтуры О. Ольжич. Он писал, что для украинцев важен миф рода, понимание которого «отличается от итальянского (государственного) и природного (кровь) германского понимания сущности нации». По его мнению, для украинского понимания нации важен «момент происхождения, понятый скорее мистически, нематериально»[337].

Психологическое понимание расы не было изобретением украинского национализма, за психологическое понимание расы высказывался также один из основателей социальной психологии Г. Лебон[338]. Понятие «психологическая раса» использовалась и в работе ученых Третьего Рейха. Например, видный немецкий идеолог расизма антрополог Е. Фишер также предпочитал говорить о евреях как «психологической расе», чем о биологической[339]. Поэтому то, что идеологи украинского национализма понимали расу скорее психологически, чем биологически, не говорит нам о том, что они не разделяли идей расизма, а свидетельствует о том, что они склонялись к «психологической» разновидности расизма, который наряду с биологическим расизмом был популярен в 1-ой половине XX века.

Сам Д. Мирон отказывался признавать себя сторонником расизма и полагал, что на Украине нужно «проблему расы рассматривать не под углом расизма, но под углом психобиологическим, как увеличение духовной и биологической силы здоровья украинского народа и под углом общественно-национальным. После советско-московского хаоса Украина должна возродить и развить свои биологические силы, расово оформить себя, чтобы наполнить и насытить весь украинский этнографический простор, отбросить от себя весь разнонациональный элемент и защититься от хаотичного смешения с расовыми элементами москалей, тюркских и кавказских народов»[340]. Очевидно, что, несмотря на то, что лидер ОУН отказывался признаваться в своем расизме, последствия для «нежелательных народов» (очевидно, как минимум, выселение или сегрегация) были вполне расистскими и грозили им именно из-за их расы.

Стоит отметить, что в своих воспоминаниях многие украинские националисты отмечают, что они были знакомы с работой Д. Мирона[341]. Использовалась она и на политических занятиях в Украинской Повстанческой Армии[342] и «юнацтве»[343].

Не обошло ОУН и увлечение евгеникой. В написанной неизвестным автором уже после начала войны брошюре «Нация как вид» («Нацiя як спецiєс») особое внимание обращалось на вред национального смешения между украинцами и представителями других национальностей: «выступаем против («поборюємо») смешанных браков (укр. – поль., укр. – моск., укр. – мадяр., укр. – жид.) и должны уничтожить возможность их возникновения. Сам факт их существования или создания считаем преступлением и национальным предательством»[344]. Якобы в украинцах был развит естественный «рефлекс» против смешанных браков, который происходил от инстинкта самосохранения и роста нации, свойственного всем народам. В качестве примеров таких народов приводились немцы и итальянцы, которые ввели соответствующие законы для защиты своей нации. Автор работы писал: «Украинская нация против смешанного брака, мы считаем это преступлением. Сталинско-ленинские концепции про единство людей для нас враждебны. Мы их не признаем, поскольку они рассчитаны на наше уничтожение, на уничтожение позиции (моск. или, как теперь, советского) народа. Состав наших семей должен быть Украинским (отец, мать и дети). Семья – это наивысшая органическая общность, наивысшая клетка национального коллектива, и поэтому должны беречь ее чистой украинской»[345].

За развитие украинской евгеники ратовал и идеолог ОУН, второй человек в организации после С. Бандеры, Я. Стецько. Он выступал за создание центра Народной Евгеники и запрещение браков с физически нездоровыми людьми[346].

Таким образом, можно констатировать, что часть идеологов ОУН в 1930-е гг. были подвержены влиянию расизма. Вектором предвоенного развития ОУН была большая «расиизация», к началу 1940-х гг. все большее внимание уделялось расовым вопросам. Все же даже к моменту нападения гитлеровской Германии на СССР раса занимала сравнительно небольшое место в идеологии ОУН, и она уделяла меньше внимания расовому вопросу, чем многие беспартийные западноукраинские расовые теоретики. Теоретический расизм не вел к расистской практической политике: ни в указаниях ОУН во время войны, ни в листовках, составленных украинскими националистами во время войны, мы не найдем призывов уничтожать врагов или плохо с ними обращаться на основании их расовой принадлежности[347].